Колесо Фортуны

Год 1330 начинается вроде спокойно. Но затем, в марте, Эдмунд Вудсток оказывается арестован и быстро казнен — якобы за попытку вернуть трон брату, заключенному в монастыре в Шотландии. Потом разносятся вести, что бывший король бежал из своего заключения. Джону и Хью остается только гадать, каким образом ему это удалось. Власть Мортимера и Изабеллы выглядит неустойчивой, как никогда. Поговаривают, что королева носит ребенка Мортимера. Джон смотрит на все это и понимает, что падение регента — это только вопрос времени. Он начинает раздумывать о том, чтобы покинуть страну, на этот раз не дожидаясь, пока будет выписан ордер на его арест. Джон делится своими планами с Хью, и вместе они решают перебраться на континент. Торговое дело, которое они начали какое-то время назад — это посредничество в поставках шерсти и сукна между Англией и Фландрией. Их главный деловой партнер во Фландрии — всемогущий Якоб ван Артевельде, фактический правитель графства и по совместительству — давний друг Джона. Остается вопрос, что делать с поместьем в Корнуолле. Джон считает, что поместье нужно продавать — без присутствия хозяев, дела быстро придут в упадок. Хью упрямится — он привязался к этому дому, привязался к Корнуоллу, и надеется, что однажды они сюда вернутся. В конце-концов Джон сдается, и они нанимают управляющего, который будет присматривать за поместьем в их отсутствие. В день святого Франциска Джон и Хью садятся на корабль в маленьком порту Маусхол к югу от Пензанса, и отбывают на континент. Через две недели Эдуард III свергает Мортимера. *** Корабль, на котором они плывут на континент, называется «Деливеранс». Сказать по правде, это не самое комфортабельное судно — но Хью не обращает на это внимания. Он в открытом море, и Джон рядом с ним — это ли не счастье? Несмотря на осеннее время, дни стоят теплые. Джон и Хью, завернувшись в плащи от ветра, могут часами простаивать на палубе, глядя на волны и облака. Впереди их ждет новая жизнь, и предвкушение этой новизны волнует и бодрит Хью. Они строят планы.  — Где бы ты хотел поселиться во Фландрии? — спрашивает Хью. Джон пожимает плечами.  — Можем для начала остановиться в Генте. Или в Брюгге. Пока не наведем связи, лучше быть поближе к деловым центрам. А там посмотрим. Поездим и выберем, где тебе понравится. Хью оглядывается — не видит ли кто — и целует Джона в губы.  — Все хорошо на этом корабле, — вздыхает Джон, — но совершенно негде уединиться. И в самом деле — на «Деливеранс» не предполагается отдельных кают. Вынужденное воздержание на время плавания Джон переносит с поистине христианским смирением, но мысли о том, что он сделает с Хью в первый же вечер на твердой земле, весьма далеки от христианских. *** Джон и Хью добираются до Фландрии без приключений, и едут прямиком в Гент, повидаться с Якобом ван Артевельде. Хью прежде не был знаком со знаменитым Гентским Пивоваром; Джон представляет Хью Якобу как своего делового компаньона, но уже к концу встречи проницательный фламандец понимает все про истинную природу их отношений. Взгляды, которыми они обмениваются, выдают англичан с головой. Хью замечает насмешливый прищур Артевельде, и сразу же начинает испытывать к нему острую антипатию. Но, памятуя о деловых интересах, ведет себя с безупречной аристократической вежливостью. Город Гент совершенно очаровывает Хьюго — большой гаванью, островерхими крышами домов, резными фасадами дворцов, старинными замками и соборами, а главное — каналами вдоль улиц. Глаза Хью загораются при виде домов, стоящих прямо на каналах, с выходом на собственные маленькие причалы. Джон рад доставить удовольствие Хью, и они покупают один из таких домов. *** Помимо дома, Хью тут же покупает парусную лодку, и теперь может невозбранно утолять свою страсть к судовождению. Они с Джоном плавают по Льевскому каналу до Звина, и Джон улыбается, глядя, как счастлив Хью. Однажды, когда они уже собрались отчаливать, прибежал Джек с письмом для Джона. Джек и Ханна, их верные слуги, согласились последовать за хозяевами во Фландрию — и пока что у них нет причин сожалеть об этом. Джон забирает свое письмо, и они с Хью отплывают. Пока Хью маневрирует, выбираясь из путаницы городских каналов, Джон читает письмо. Наконец лодка выходит на простор широкого Льевского канала. Хью закрепляет руль и оборачивается к Джону. Лицо Мальтраверса хранит обычное для него непроницаемое выражение.  — От моего отца, — без выражения произносит Джон, и передает письмо Хью. Как только они обосновались в Генте, Джон сразу же написал отцу в Литчитт, на этот раз не скрывая своего местонахождения. И теперь Хью читает послание патриарха семейства Мальтраверсов, в котором тот сообщает, что барон Джон Мальтраверс, шестой своего имени, приговорен к казни за государственную измену; замок и земли Джона конфискованы, его жена умерла, а сын теперь живет в Литчитте, с дедом. Мальтраверс-старший сохранил свои владения в неприкосновенности. Он не отрекается от Джона, хотя и сообщает, что ради сохранения земель, ему придется изменить завещание — если он передаст земли старшему сыну, приговоренному за измену, все земли Мальтраверсов отойдут короне. Хью молча кладет руку на плечо Джону. Это скорее жест побратима, чем любовника, но Джону становится легче от этой молчаливой поддержки.  — Не в первый раз, — криво усмехаясь, говорит он. — Хорошо, что в этот раз удалось обойтись без визита в Тауэр.  — Ты очень предусмотрителен, Джон.  — Увы, не всегда. Ты обратил внимание — какая награда назначена за мою голову? Хью еще раз пробегает письмо глазами. За поимку Джона действительно назначена огромная сумма — тысяча марок. С характерной для него иронией, Мальтраверс-старший сообщает о том, что гордится своим сыном — за поимку других стражей низложенного короля предлагается в десять раз меньшая сумма.  — Ты понимаешь, что это значит, Хью? Хью осеняет догадка.  — Это значит, что Нед виделся с сыном после побега из монастыря!  — Или Эдуард-младший навещал его в монастыре в Шотландии. Что маловероятно — я не слышал, чтоб он туда ездил.  — Но если Эдуард виделся с отцом… Почему он не вернул его ко двору? Почему официально о нем до сих пор ничего не известно?  — Скорее всего, потому, что у нынешнего короля есть враги. Которые могут попытаться его свергнуть, посадить на престол Неда и править от его имени. И эти враги достаточно могущественные, чтобы Эдуард воспринимал их всерьез.  — Значит, Нед виделся с сыном и рассказал, что с ним случилось в тюрьме?  — По-видимому, да.  — Джон…  — Вот я и говорю — это было очень непредусмотрительно с моей стороны. Большая ошибка.  — Но ты сохранил ему жизнь… — Хью замолкает, на время, а затем внезапно спрашивает, — А зачем ты это делал, Джон? Джон пожимает плечами. Он тоже мог бы спросить Хьюго, зачем тот отдал приказ казнить Лливелина Брена, который был у него в заложниках. Они с Хью оба — далеко не образцы рыцарской чести и благородства.  — Потому что мог, — честно отвечает он. — Из личной мстительности. Из любопытства — как это, поиметь короля. Из ревности — да. Из похоти — нет. Хью молча встает и начинает возиться с парусами. Джон смотрит на него; смотрит, как меняется пейзаж, мимо которого они проплывают. Зеленые берега — то выше, то ниже; рощи, поля, фермы. Ему странно. Он привык считать себя разумным человеком. Жестоким, может быть — но в рамках. И совершенно однозначно не склонным к сантиментам. С женой (бедная Эла, упокой Господь ее душу) он был достаточно почтителен, но не слишком ласков. И только Хью, каким-то неведомым образом, провоцирует в нем это совершенно не свойственное ему чувство — нежность. Хью уже привык видеть его… другим. И теперь, должно быть, испытал шок от воспоминаний. А с другой стороны… Его Хью — самый ласковый любовник. Такой аристократичный. Изнеженный. Очаровательно-капризный. Джону бывает трудно представить, как такой мог побеждать на турнирах. Или безжалостно посылать людей на казнь. Или брать на абордаж корабли. И тем не менее — это все один и тот же человек. Хью, наконец, оставляет в покое снасти, все так же молча садится рядом, кладет голову ему на плечо. Вместе они смотрят, как берега меняются, но река, по которой они плывут, остается прежней. *** Их дом в Генте стоит особняком, окруженный небольшим садом, и это хорошо — иначе бы они не давали спать соседям. Джону кажется, что он мог бы ласкать Хью часами, не отрываясь. Его руки и губы бродят по телу Хью, как дикие звери; их ласка — их охота, их погоня, их водопой; так они утоляют свой голод, утоляют свою жажду. Хью может отдаваться ласкам Джона бесконечно. В голове все смешивается от наслаждения, но чувственность тела не притупляется, и он всегда готов принять еще. Как мужчина мужчине, Хью поражается Джону. Он и сам любил дарить своей жене долгие ласки — свидетельством чему десятеро детей, — но до Джона даже ему далековато. Странно, что у Джона всего один сын, думает Хьюго, и сам себя упрекает — как не стыдно. На самом деле, Джон уже не раз говорил ему, что никто, кроме Хью, не вызывал в нем такого неукротимого желания. Хью странно в это верить — хотя и очень хочется. Иногда по ночам, когда ему не спится, Джон вспоминает замок Корф, зиму 1328-го года, и как он «приручал» Хьюго после отъезда Неда в монастырь. Низложенный монарх отбыл то ли 15-го, то ли 16-го февраля — и после не слишком галантного взаимного объяснения с Хью, Джон несколько дней не прикасался к нему. В конце-концов, по умоляющему взгляду своего пленника Джон понял — Хью нуждается в близости с ним ничуть не меньше, чем он сам нуждается в близости с Хью. В тот вечер он постарался быть не таким грубым, как обычно — и брал Хью почти нежно, позволяя себе целовать шею и плечи любовника. Хью кончил под ним, и Джон старательно запрещал себе думать о том, что это имеет для него какое-то значение. Следующим вечером они долго целовались, прежде чем Джон опрокинул Хью на спину на кровать, и лег сверху. Хью покорно раздвинул колени и отдавался ему с явным наслаждением, но когда они оба кончили, отвернулся и заплакал навзрыд. Джон молча встал, поправил одежду, вышел из комнаты Хьюго и долго бродил по стылым коридорам. В рыданиях Хью было слышно такое отвращение к самому себе, будто он только что возлежал не с человеком, а с дворовым псом. На следующий день Джон привел Хью в кордегардию, и заставил брать в рот у караульных — к счастью для Хью, их оказалось всего двое. После чего отвел Хью обратно в его комнату, и не приближался к нему несколько дней. Хью пришел к нему сам. Поздно ночью, когда Джон уже направлялся к себе, в коридоре мелькнул знакомый силуэт в женском платье. Хью стоял перед ним, виновато склонив голову и прижав руки к груди почти молитвенным жестом. Джон взял его прямо там, в коридоре, приподняв и прижав к стене, поддерживая под бедра, а Хью обнимал ногами его талию и стонал в голос. Когда все закончилось, Джон отпустил любовника, и, поборов искушение подхватить его на руки и отнести в свою спальню, велел Хью убираться прочь. Закрывая за собой дверь, он краем глаза видел как Хью медленно опустился на пол, и уткнулся головой в колени. А уже следующей ночью Джон сам пришел в спальню Хью. Бывший барон спал, переодетый в тонкую ночную сорочку. Джон долго смотрел на спящего, и уже собрался было уходить — когда услышал, как Хью сквозь сон зовет его по имени. И чуть позже, когда Джон держал его в объятиях, Хью в ответ ласкал любовника пылко и страстно, и повторял его имя, как заклинание.