***
— Ты правда будешь кататься самолётике и прыгать на батутах? — На батуты меня с тобой могут не пустить, но вот в самолётик я постараюсь залезть, — улыбается Юнги, крепко держась с Хосоком за руки. Они медленно прогуливались по аллее парка. С обеих сторон тянулись длинные цветочные клумбы, повсюду щебетали птицы и шелестела свежая листва. — Ты слишком большой для самолётиков, — вздыхает мальчик, слегка опустив голову. Он уговаривал хёна ходить везде вместе с ним, ему не хотелось веселиться на аттракционах одному. — Не вешай нос, я буду кататься с тобой везде, — подмигивает Мин и смеётся. — Даже если меня не пустят с тобой, я смастерю крылья из листьев и буду лететь с тобой, — подбадривает. — Самые настоящие крылья? На них правда летать можно будет? — с восторгом спрашивает Чон. — Да... — задумчиво отвечает Юнги. — Только потребуется очень много листьев. Очень много. — делает серьёзное лицо, будто рассчитывает, сколько веток, прутьев и зелени ему понадобится. — Сделай мне тоже такие крылья, — просит Хосок, ярко улыбаясь. — Сделаю, — кивает молодой человек. — Честно-честно? — переспрашивает мальчик, обгоняя хёна, оставляясь прямо перед ним и с любопытством смотря в глаза. — Честно, — подтверждает тот. Юнги поднимает взгляд на Чона, и оба заливаются смехом. Они давно научились чувствовать друг друга и шутить вместе, притворяясь наивными и доверчивыми. — Я уже хочу поскорее завтра, — говорит Хосока, беря на себя инициативу и ведя куда-то блондина. — А как же сегодня? Тебе разве не понравился сегодняшний день? — с удивлением спрашивает Юнги, корча из себя обиженного. — Очень понравился! — восклицает Хосок, даже подпрыгивая на месте от восторга. — Просто я никогда там ещё не был. — Подожди, а разве вы не ходили туда с воспитательницей? — Ни с кем, — отрицательно мотает головой мальчик. — А ещё мы не ели сладкую вату с клубникой, — в этот самый момент он чуть ли не подвёл Юнги прямо к ларьку со сладостями. Сначала парень в недоумении осматривается по сторонам, а затем садится на корточки и треплет Хосока по щеке. — Я понял, солнце. Сейчас принесу, — смеётся он и направляется к ларьку. Через пять минут они шли по извилистой тропинке, жуя розовую сладкую вату. — Может нам завтра в зоопарк ещё сходить? День будет длинным, мы всё успеем. — Хён, только не в зоопарк, — умоляюще произносит мальчик, опустив взгляд на дорожку. Он вспомнил, как однажды они ходили целой группой по зоопарку и смотрели на животных. Почему-то все веселились и с интересом наблюдали за белым медведем, фламинго, хохотали над разговорами пёстрых попугаев и смеялись над обезьянами. Хосок тогда стоял в стороне, уныло смотря на эту картину и держа в руке растаявшее мороженое. День был жаркий, и Чону не хотелось радоваться прогулке, потому что он видел, как жарко бедному мишке, как тяжело беспрестанно болтающим птицам в клетке. Он подошёл к обезьяне и долго смотрел на её печальный вид и грустные глаза. Животное сидело за решёткой, стараясь не шевелиться. Оно было напугано громкими криками и смехом, сторонилось всех и забилось в дальний угол. Хосок никогда не забудет, как посмотрела на него эта обезьянка. Она будто тоже искала спасения, искала того, кто может помочь ей выйти на свободу. После этого похода в зоопарк мальчик проплакал весь вечер. Он вдруг почувствовал себя так же, как и те несчастные звери. Он-то тоже в неволе. Детей никуда не пускают кроме школы и не позволяют ничего. На них иногда приходят посмотреть взрослые, кого-то забирают в новую семью, но никто не спрашивает, хочет ли ребёнок туда или нет. Чон так же боялся злобного хохота и пронзительных криков, ведь над ним потешались в школе. Хосок понимал, что для него миллион дорог закрыт лишь по одной причине. Он из детского дома. Мальчик прочувствовал в тот день всю боль этих животных и решил больше никогда не ходить в зоопарк. Куда угодно, только не в это ужасное место. Ему не было присуще мечтать: «Когда я вырасту, я буду самым богатым и влиятельным и спасу всех животных». Хосок в свои ранние годы был уже реалистом, как и большинство детей из детдома. У них нет ложных надежд, они не носят розовые очки. Эти дети видят настоящее и живут в том мире, какой он есть на самом деле, без преувеличений и ярких красок. Им сложнее разочаровываться, потому что большую часть горестей жизни они итак уже испытали на себе. — Тебе не нравится смотреть на животных в клетках? — угадал мысли Хосока Юнги. Тот согласно кивнул, ничего не сказав. — Если честно, я тоже этого не люблю. — Лучше, если дома будет зоопарк, — улыбается Чон, спрыгивая с маленького пенёчка и отрывая большой кусок сладкой ваты. — Это как? — с любопытством интересуется юноша. — Если завести в доме животных, то будет свой зоопарк, — пожимает плечами мальчик, будто говоря: «это же так просто и логично». Юнги усмехается. Он с живостью представил, как здорово бы было, если бы они жили вместе и завели собаку или кота. Они бы выгуливали своего питомца, вместе бы водили его к ветеринару, кормили и играли. Мозг снова рисует счастливую жизнь, которой никогда не случиться. Завтра вечером «их» уже не будет. — Пройдём ещё несколько кружков по парку? — предлагает Юнги, отвернувшись и быстро поморгав глазами, будто пытаясь избавиться от нарисованных фантазией картин. — Хорошо, — радостно соглашается мальчик, обнимая хёна за руку и медленно идя за ним. Молодой человек тоже делает шаги меньше, подстраиваясь под ритм ходьбы ребёнка. Они оба пытаются незаметно продлить время прогулки. Юнги возвращает Хосока поздно, когда дети уже в пижамах ложатся спать. Госпожа Кан ничего не сказала об этом ни Чону, ни юноше. Она только попросила завтра прийти пораньше и не задерживаться. Короткие перешёптывания, десятисекундные объятия и махание рукой на прощание — так закончился долгий субботний вечер. Мин пришёл домой и сразу лёг спать. Ему почему-то хотелось думать о том, что они вместе заснут с Хосоком. Оба увидят сны и будут наслаждаться ими, а потом проснутся в одно и то же время, встречая новый день. Воскресенье должно пройти идеально, поэтому Юнги отключил мысли и вообще не рассуждает. В его голове впервые за долгое время стоит тишина и царит покой.***
Утро встретило солнечной ветреной погодой. Юнги проснулся раньше будильника и долго подбирал себе яркий летний костюм. Он слегка пританцовывал под лёгкую джазовую композицию, радостно ходя по спальне. В комнате веселились солнечные зайчики, пол нагрелся так, что в некоторых местах ступать по нему надо было очень быстро. На прикроватной тумбочке стояла чашка горячего чая с мелиссой. В воздухе витал приятный аромат. Юнги что-то напевал себе под нос, вертя со всех сторон белую лёгкую рубашку, висящую на вешалке. Он сделал глоток чая и полез в шкаф искать вещи. Через пять минут он достал оттуда шорты с пальмами и морским побережьем и усмехнулся. Их он покупал перед поездкой с детьми на острова. Мин присел на краешек кровати и ещё раз посмотрел на свои вещи. Они больше не казались ему бесконечным напоминаем о прошлом. Раны окончательно зажили. На часах было только восемь, а парень уже во всю бодрствовал и гулял по ещё спавшему району Кванджу, ища магазин игрушек. Юнги купил самого милого миниатюрного мишку. Он не стал брать больших плюшевых зверей, потому что им предстоит ходить целый день, они оба устанут. После этого накупил разных сладостей и попросил сложить их в красивую голубую коробку. Туда же он положил небольшую записку и завязал всё это лентой. В девять утра блондин стоял у детского дома и ждал. Он мысленно ругал себя за то, что собирается также, как когда-то на первое свидание с будущей женой. Хосоку хочется подарить весь собственный мир, целую планету, Вселенную, галактику. До встречи было ещё полчаса, поэтому Мин очень удивился, когда увидел бегущего к нему со всех ног мальчика. — Доброе утро, — заулыбался он, подхватывая Чона на руки и вручая ему плюшевого медведя. — Доброе утро, — ответил Хосок, крепко обнимая Юнги за шею. Он повис на нём и совсем не хотел слезать. А хён был совсем не против такому раскладу событий, мальчик чувствовал его улыбку и счастье, бьющее изнутри. — Ты пришёл очень рано, — сказал молодой человек, посмотрев на радостное личико. — Я увидел тебя из окна и решил выйти пораньше, — произнёс ребёнок, утыкаясь носом в шею Мина. — Я уже давно не сплю и жду тебя. — Ты меня караулил? — смеётся Юнги, а внутри всё ликует и взрывается сотнями тысяч фейерверков. Его с нетерпением ждали. — Конечно, — кивает мальчик. Хён целует его в макушку и опускает на землю. — Пойдём завтракать? — неожиданно предлагает. — Я не захотел есть, потому что очень ждал тебя. Ты же знаешь, бывает, так ждёшь, что совсем ничего не хочется. — Тебе всё равно нужно кушать. Даже в таких ситуациях, когда не хочется. Ты ведь растёшь. — Знаю-знаю, — улыбается Хосок, беззаботно махнув рукой. — Я так и знал, что ты не позавтракаешь, поэтому пришёл сюда на голодный желудок. Поедим вместе, — подмигивает Юнги. Они берутся за руки и бредут вперёд по дороге, выложенной чёрно-белой плиткой в шахматном порядке. *** — Что тебе нравится? — спрашивает блондин, наклонившись к Хосоку, сидящему у него на коленях. — Учти, нам надо сытно поесть. Все сладости потом. Они сидят в большом уютном ресторане. Сейчас здесь мало народу и много свободных мест. Юнги выбрал укромное местечко у панорамного окна, выходящего на улицу. На дорогах становится больше машин, город начинает просыпаться. В ресторане играет приятная классическая музыка. На диванах сидеть очень удобно. Они мягкие, но вместе с тем ты не проваливаешься в них, а можешь сидеть прямо и спокойно наклониться к столу. — Давай закажем эту большую яичницу на двоих? — Хосок поворачивается к хёну, указывая на картинку в меню. — Хорошая идея, — кивает тот. А ещё можно взять салаты и итальянскую пасту. — А мы не лопнем? — иногда его хочется просто плакать от смеха. Когда Хосок задаёт такие вопросы, то делает это искренне и наивно. Его глаза при этом становятся такими большими, будто перед ним сейчас откроется великая тайна. — Нет, не лопнем, — сдерживая улыбку, отвечает Мин. — Бери всё, что хочешь и не беспокойся. Спустя некоторое время за столом раздаётся приглушённый смех. Даже официант, проходя мимо, оборачивается и с умилением наблюдает за мальчиком, который пытается намотать на вилку пасту. — У вас прелестный сын, — говорит он Юнги и идёт принимать заказ. Услышав это, Хосок гордо приосанивается и со счастливыми блестящими глазами смотрит на хёна. — Ты замечательный, — качает головой парень. — Просто замечательный и самый удивительный. В ответ на эти слова мальчик краснеет и опускает глаза. — Я забыл пожелать тебе приятного аппетита, — говорит он, помешивая вилкой макароны. — Приятного, — кивает Юнги. *** Закончив завтракать, Мин расплачивается за еду и выходит с мальчиком на улицу. — Ты точно больше не голоден? — с беспокойством в голосе произносит он. Хосок берёт его за руку и, зажмурив глаза, мотает головой, улыбаясь. — Пойдём в парк, — тянет он хёна за руку и ведёт по дороге. — А ты знаешь как туда идти? — поспевает за ним тот. — Нет, но... — мальчик останавливается и задумчиво смотрит на Юнги. — А давай, — в миг сияет его лицо, — давай мы представим, что я знаю дорогу, а ты нет, и я поведу тебя! — так громко восклицает он на последних словах, что вокруг люди начинают оборачиваться на них. — Хорошо, только будет потише, — шепчет ему Мин. — А почему ты говоришь шёпотом? — также тихо спрашивает Хосок. — Чтобы не шуметь, — подмигивает он. — А буду говорить тебе, куда идти, а ты будешь вести меня, да? — Да, — от восторга Чон подпрыгивает на месте, сжав кулачки и прижав их к щекам. — Идём прямо до светофора, переходим дорогу, а после поворачиваем налево и идём вдоль длинного дома, — говорит Юнги, присев на корточки. — А потом? — А потом я тебе скажу, пошли, — Хосок крепко держит хёна за руку и идёт впереди, гордо задрав голову вверх и специально делая широкие шаги, чтобы казаться увереннее и сильнее. Он представляет себя первопроходцем по неизведанной территории, будто его интуиция подсказывает ему, куда направляться и что делать. Ему кажется, что Юнги заблудился и не смог найти дорогу, а он случайно шёл по этой улице и спас его. Хосок специально выбирал такую тропу, где сначала идёшь по тени, а потом выходишь на солнце. С живостью представляется, как он выводит Юнги из тьмы на свет, как тот счастлив и рад. А Мин просто шёл за ребёнком специально медленно, чтобы тот наслаждался этой своеобразной игрой. Юноше не было видно выражение лица мальчика, но он точно знал, что тот сразу вжился в роль, не стоит его отвлекать. Юнги любовался макушкой Хосока, на его глазах показались слёзы. Блондин тут же стёр их и улыбнулся. Это самый счастливый день за последние года. Когда они дошли до парка, Хосок перебрал уже все возможные варианты, как бы он спас Юнги. Он успел вывезти хёна из города, где начиналось цунами, спас его от извержения вулкана, забрал с необитаемого острова на своём четырёхпалубном корабле. Мальчик воображал себя спасателем, пиратом, великим правителем, вождём. Хосок никогда так фантазировал, а сейчас почувствовал, что ему это нужно, необходимо. Его воображение заиграло теперь другими красками. Первым делом Юнги набрал кучу билетов на разные аттракционы. Он отправил Чона на детскую площадку, а сам отстоял во всех очередях и взял столько билетов, что их пришлось скреплять скрепками, дабы не потерять. Они веселились на американских горках, летали на большом самолёте и на ракете, просто и беззаботно бегали по парку, катались на корабликах, гоняли на машинах. Казалось, им всё нипочём, хоть начнётся буря, пойдёт ливень, грянет гром и сверкнёт молния. Они были настолько счастливы, что ничто не могло омрачить этого прекрасного чувства. Юнги даже смог договориться пойти с Хосоком на отдельный батут, где никого не было. Там они всласть упрыгались, после чего долго сидели на скамейке у фонтана и приходили в себя. Безбашенная идея искупаться в жару в фонтане была превращена в реальность. Правда, Юнги здорово намочил себе рубашку, после чего лежал на траве и сох. Хосок в это время набрал цветов и попросил резвящихся у воды девочек помочь ему сплести венок, на что те охотно согласились. Когда хён проснулся, на его голове красовался чудесный венок из ромашек, лютиков и папоротника. На обед Мин купил сладкой ваты и мороженого, а после предложил мальчику покататься на пони. За этот день они сделали кучу совместных фотографий, даже записали парочку видео про то, как кормили лошадку купленной морковкой.***
Теперь уже настал вечер. Блондин сидел на скамейке, облокотившись на спинку и скрестив пальцы на шее. Хосок с радостью бегал по детской площадке и играл с другими детьми. Чон каждые пять минут подбегал к хёну, говоря о своих достижениях. — Я только что познакомился с двумя мальчиками, они предложили мне дружить, — весело подбежал он к Юнги. Юноша улыбнулся. — Это замечательно! Поиграйте во что-нибудь обязательно, — посоветовал Мин. — А ты не обидишься, если я поиграю с ними, а ты побудешь тут? — спросил Хосок, чувствуя себя неловко. — На тебя невозможно обижаться, солнце моё, — потрепал тот мальчика по щеке. — Иди играть поскорее. Я буду наблюдать за тобой. — Спасибо хён, ты лучший, — Чон крепко обнимает Мина и убегает на площадку. Юнги провожает его взглядом и устало прикрывает глаза, но ненадолго. Звонит телефон. — Алло? — блондин снимает трубку, о чём уже подсознательно жалеет и понимает, что делать этого не стоило. — Ты поговорил с Хосоком? — спрашивает холодный знакомый голос. — Нет, мы ещё на прогулке, — спокойно отвечает Мин. — И я не скажу ему ничего. — В каком смысле? У нас уговор, ты забыл? — с раздражением говорит Дон. — Мы счастливы с Хосоком вместе, а Вам не советую сюда вмешиваться, — молодой человек знает, что говорит. Он всю прогулку пытался избавиться от мыслей, как он будет без своего смышлёныша, и понял простую истину. Без Хосока Юнги пропадёт, как и Хосок без Юнги. — Я его отец. — Это ничего не меняет. Вы родной отец, но не тот, кто близок к нему, кому он доверяет. Я усыновлю его, а Вас слушать не буду, — уверенно отвечает. — Я думал, мы обойдёмся с тобой без конфликта, но, виду, ты по-другому не можешь, — вздыхает Дон. Он сейчас в бешенстве и уже сломал пальцами шариковую ручку, отчего Мин слышит лёгкий треск на другом конце провода. — Ты думаешь, у меня нет связей? Я изучил тебя и знаю твою подноготную. Ты потерял жену и детей, родителей. Долгое время выпивал, нигде не работал и вот неожиданно устроился полтора месяца назад в ресторан пианистом. Я любого адвоката найду, он тебя на суде в порошок сотрёт, так что ничего ты не получишь. — Ты мне угрожаешь? У меня связи тоже есть и, уж поверь, лучше твоих, — ядовито шепчет Мин в микрофон. — Я в органы опеки обращусь, ещё раз полезешь к Хосоку. Оставь нас и уезжай. — С тобой по-хорошему совсем нельзя? — вдруг начинает смеяться Ли. — Ты жалкий и ничтожный эгоист, который просто не хочет расставаться с тем, к кому уже привык. Тебе плевать на жизнь Хосока вообще? Юнги замирает. Он не хочет даже слушать этого человека, но сбросить звонок не может. Его что-то останавливает. Мин внимает каждому слову, точнее не слову, а голосу, который всё это говорит. Голос затуманивает сознание и не даёт здравым мыслям бить тревогу. — Я считаю до пяти, мы завершаем диалог, ты провожаешь Хосока домой и говоришь ему, что бросаешь его. Раз, — медленно произносит монотонный хриплый голос. — Два, — Юнги подгибает ноги и заторможено смотрит вперёд. — Три, — детская площадка и деревья сливаются во единое. Он плохо видит, зрение становится расплывчатым. Всё будто качается на волнах. — Четыре, — в голове звучит странное ритмичное тиканье каких-то старых часов. — Пять, — резкий щелчок пальца на другом конце провода, и Дон моментально сбрасывает. Минуту Юнги сидит словно в вакууме и не соображает, что происходит. Он осознаёт, что хочет уберечь Чона, хочет его спасти. Только сделать это получится, отдав его отцу. Этому ужасному человеку, но родному, который желает мальчику только добра. Сейчас отчётливо приходит в голову осознание — другого пути нет, надо подчиниться и не сделать хуже самому дорогу и беззащитному. Мин смотрит на время и зовёт Хосока к себе. — Мы уже уходим? — сразу подбегает мальчик, накидываясь с объятиями на Юнги. — Нет, малыш. Мне звонила твоя воспитательница и просила уже скоро возвращаться, а мы с тобой ещё не были на колесе обозрения, — произносит молодой человек, держась из последних сил. — Значит, колесо обозрения и домой? — Всё верно, солнце, — кивает Юнги, гладя ребёнка по голове. — Тогда можно я попрощаюсь со своими друзьями? — спрашивает мальчик, посмотрев на хёна. Его лицо перестаёт улыбаться. — Ты в порядке? — с беспокойством говорит он, непонимания, почему его друг стал вдруг таким печальным. — Со мной всё хорошо, — врёт тот, крепче обнимая Хосока и выдавливая из себя радостную улыбку. — Немного устал. Сходи, попрощайся со своими друзьями. Я буду ждать тебя.***
В белой кабинке с мягкими сиреневыми диванчиками очень уютно. Молодой человек и мальчик забегают туда сразу же, как только открываются автоматические двери. Они едва успевают забраться внутрь, как уже оказываются на приличной высоте от земли. Хосок забирается к Юнги на колени и с завороженным взглядом смотрит в окно. Повисло молчание. Они поднимаются над городом всё выше и выше. Вдалеке Мин замечает отель, в котором работает, а Чон находит свою школу. Кванджу как на ладони. Теперь видны макушки величественных деревьев и крыши самых высоких построек. Уже вечер, и во многих зданиях горит свет. С высоты птичьего полёта всё это кажется настолько уютным, что даже не верится, что живёшь в таком городе. — Смотри! — восклицает мальчик, указывая пальцем на небо. Юнги поднимает голову, и на его лице появляется восхищённая улыбка. Так близко и так недосягаемо медленно плывут белые пушистые облака, точно сахарная вата, которую держит сейчас в руках Хосок. Плавно летит большой самолёт, мигая то синими, то зелёными огоньками. Так высоко, что не видно людей, вечно спешащих куда-то. Вот так посмотришь сверху на жителей и поймёшь: вся их мышиная возня, все их проблемы и ежедневная рутина просто мелочь по сравнению с тем местом, которое является для них домом. Эта планета настолько необъятна и удивительна, а ведь Юнги об этом задумался, посмотрев на Кванджу с колеса обозрения. Чего стоит эта земля, цветы, вся эта красота? А краски неба? Они сегодня особенные. Вдали пылают ярко-жёлтым пожаром — там заходит солнце. Чуть выше небо розовеет, напоминая цвет букета пышных роз. Кое-где небо становится багряным и переходит в фиолетовый сразу всех оттенков. Будто всю палитру из тёплых красок некий художник разбавил водой. Есть и бледные тона, и чересчур яркие, и спокойные. Выбирайте, какие захочется. Каждую минуту что-то меняется. То уже облака плывут другие, то в палитре всё снова перемешается и заиграет по-новому. А над кабинками аттракциона небо сейчас вообще тёмно-голубое, как пучина морского дна. В этой поразительной красоте хочется раствориться и забыться напрочь. Вечер завораживает, успокаивает. Юнги осторожно спускает мальчика на землю и слезает сам. В кабину заходят новые люди, и она быстро уплывает опять в высоту. — Ты как? — задаёт вопрос парень, отойдя чуть дальше от аттракциона. — Это было...удивительно, — с восхищением отвечает Хосок и прыгает Мину на шею. — Спасибо, — тихо шепчет он. Юнги подхватывает его на руки и так и несёт весь путь, а сам подступающий ком в горле глотает. Хочется волком выть от безысходности, ненавидеть Дона ещё больше, чем то возможно; но сделать ничего нельзя. Настала пора прощаться. *** Чон не говорит всю дорогу, а лежит на плече хёна, боясь пошевелиться. Он чувствует внутри себя тепло и вместе с тем что-то не то. Ему страшно, кажется, что должно произойти что-то плохое. Как назло лезут мысли про отца, который всё грозился забрать его себе. Хосок не верит и знает: Юнги защитит. Только одна проблема. Мальчик сказать боится и время тянет, будто ждёт чего-то. — Хён...Юнги-хён, — зовёт он юношу, по-детски постучав кулачком по плечу. — Да? — отзывается тот. — Опусти меня, пожалуйста, — просит Чон. За это время он много, чему у Мина научился. Например, при разговоре не избегать зрительного контакта и быть наблюдательнее. Мальчик привык держаться за руки, словно так можно установить особую связь. По крайней мере, в это он серьёзно верил. Поэтому, как только Юнги опустил его на землю, взял за обе руки и встал перед ним. Только сейчас Хосок огляделся и увидел, что они стояли очень близко к детскому дому. — Мне надо тебе кое-что сказать, — смело начинает мальчик, сделав глубокий вдох. Все силы вмиг улетучиваются, когда приходит осознание, что нужно сказать. — Я боюсь, — дрожащим голосом добавляет. — Чего? — с ужасом спрашивает Юнги. Хосок сжимает кулачки и задерживает дыхание. Невозможно с собой совладать, слишком тяжело сказать. Он видит, как хён переживает и ждёт, но молчит. Пытается хоть слово из себя выдавить. — Всё хорошо, — Юнги крепче сжимает руку Хосока. Мальчик глубоко дышит, пытаясь набраться смелости. — Что меня усыновит Дон, — отвечает он, стоя неподвижно. Сердце Мина громко ухает и колотится. — Разве ты не думал о том, что тебе может будет лучше с ним? — неуверенно говорит молодой человек, прекрасно зная ответ. — Я чувствую себя хорошо только с тобой. — Но как же Дон? Он твой отец. — Он отец, но я... — Хосок впервые поднимает взгляд на своего друга. — Х-хён, — слабо произносит он. Будто провалился в глубокое ущелье и зовёт, вырваться из лап чудовища не может. Кажется, что никто не отвечает и все игнорируют. — Ты привыкнешь к нему, — возражает Юнги, отворачиваясь в сторону. Он не в силах совладать собой, держится из последних сил и всеми цепями себя сковывает. — Хён? — не веря, смотрит Хосок на Мина большими глазами. Он настолько не ожидал услышать этого, что ему теперь кажется, что рядом стоит не Юнги. Кто-то другой. Холодный и спокойный, кому наплевать. — Я... — хотел было сказать блондин, но мотает головой, надеюсь что это было незаметно. — Прости, — одёргивает свою руку и отступает. — Юнги-хён, подожди, — Хосок делает три шага вперёд, но настолько же друг отдаляется от него. — Юнги, объясни, что происходит, — голос дрогнул, он не выдерживает. — Нам нельзя больше видеться, — серьёзно отвечает Мин, а у самого внутри всё кровью обливается. Боль эта хуже ножа, хуже лезвия, хуже всех средневековых пыток. Это боль душевная, самая тяжёлая и разрушительная. Кажется, что можно хоть в костре заживо гореть, и то легче будет, чем та мясорубка, которая на душе их обоих происходит. — Почему? — глаза мальчика заблестели. Когда-то Юнги бы всю свою жизнь отдал без раздумий, чтобы слёз его не видеть, а теперь сам является их причиной. — Так нужно. Дон твоя семья, а я никто. Я чужой. — Нет-нет-нет! — кричит Чон и бежит к хёну, тот не успевает увернуться и оказывается в объятиях. Хосок всем телом к нему жмётся и не отпускает, горько и тихо плачет, умоляет не отпускать и не отталкивать. А Юнги уже пошевелиться боится, он осторожно касается плеч мальчика и молчит. Их сказочный мир разрушен. То, что они вместе построили, рухнуло и стёрлось с лица земли. — Скажи, что всё это шутка, — не просит, не умоляет, призывает. — Скажи, что ты так разыгрываешь меня. Скажи, что придёшь завтра вечером, и мы опять будем сидеть вдвоём на кухне и обсуждать прошедший день, — с надрывом плачет, весь дрожит и страдает. — Хосок… — коротко произносит молодой человек и, не в силах больше стоять, опускается на колени, прижимая к себе ребёнка. Тот обнимает за шею и не перестаёт плакать. — Прости меня, пожалуйста, прости, — шепчет так, что только мальчик и слышит. — Нам запрещено видеться вместе. Мне нельзя, — говорит он, зажмурив глаза. — Это отец запретил? — горько всхлипывает. — Не он, — врёт Юнги. — Я не приду завтра больше, я обещал. — Ты обещал мне всегда быть рядом, — мотает головой Хосок, отказываясь верить словам. — Взрослые люди могут ошибаться в своих расчетах, — отвечает Мин, последний раз целует в макушку. Прощай, — встаёт с колен и, не оборачиваясь, уходит. Мальчик так и замирает на месте, смотря на удаляющуюся фигуру. Он не бежит за ним больше, не плачет. Будто ветер горячий подул и все слёзы стёр. Хосок своё положение принять пытается, губы до крови кусает, не хочет свою слабость проявлять и всем своё горе показывать. Он опускает голову вниз и неожиданно подскакивает. Под ногами лежит плюшевый медведь, который подарил ему сегодня утром Юнги. Мальчик поднимает игрушку и жмёт её к себе. Она пахнет одеколоном Мина. На одну каплю стало на душе легче, а сердце ядовитой болью пропиталось. В лапке медвежонка Хосок замечает письмо. Он осторожно вынимает его и кладёт в карман. Силуэт Юнги на горизонте уже исчез. Хён никогда не вернётся. Теперь оба стали одиноки.