Дочери Земли

      Вся площадь перед Театром устлана трупами: грудами, свёртками, распластанными тряпичными куклами, бледными, поваленными и разбросанными, как ничего не стоящие игрушки. Полководец говорил: «Совсем, как на войне», но устало, тускло – эти слова для него уже ничего не значат. У меня же подкашиваются коленки и встают дыбом волосы на отросшем загривке.       Сестра кладёт руку на моё плечо и сгребает пальцами ткань куртки. Она говорит:       — Не бойся.       Я стискиваю серп и отвечаю, что дело совсем не в страхе:       — В конечном итоге, мы не спасём всех. Они умерли, не дождавшись нашего решения. Сотни, тысячи невинных.       Сестра хмурит брови, не понимая смысла моих слов, и я поясняю:       — Мне грустно за них. Очень, очень грустно.       Её лицо вытягивается, а потом она смущённо прячет взгляд.       — А. Ясно, — только и говорит.       Мы встаём в центр площади, в самое сердце Города. Я чувствую, как под камнем мостовой ворочается земля, как копошатся в растерянности кроющиеся в её чреве существа. Сестра чувствует тоже, но намного яснее, и яростно топает ботинком, будто от этого все внизу враз притихнут.       Я вижу её, будто своё отражение: тот же шарф, та же шапочка, под которую убраны лезущие в глаза волосы, черты лица один в один – ну и нос же у меня! – только на её не хватает чёрных точек родинок. Сестра держит серп в левой руке – я держу свой в правой.       Мы хватаемся свободными руками, возводим изогнутые лезвия к шеям, стройно и одинаково, словно одна. Я уже никогда к этому не привыкну. Сквозь нас проносится чёрное моровое облако, но нам уже всё равно.       — Готова? — это я спрашиваю её.       Она отвечает:       — Как и ты.