cast your bitterness into the sea

Вень были не первым орденом, прибывшим в Пристань Лотоса. Госпожа Цзинь явилась пораньше, «чтобы помочь моей дорогой подруге», — произнесла она, обнимая Юй Цзыюань в приемном зале, прежде чем отступить назад и критически оглядеться. — Ты хорошо подготовилась, Цзыюань. Могу я чем-нибудь помочь? Для подруги Хозяйки Пристани Лотоса не было длинного списка дел, которым она подвергала своих детей и слуг с самого утра после праздника Середины Осени. Она повела госпожу Цзинь в ее личную беседку над озером пить чай. Цзиньчжу и Иньчжу последовали за ними, как всегда бдительные среди ярко разодетых слуг госпожи Цзинь. Цзян Чэн и Цзян Яньли остались, чтобы позаботиться о заклинателях, которые сопровождали госпожу Цзинь, организовать покои и напитки, показать им места Пристани Лотоса, которые были открыты для гостей, и те, что были ограничены, посещаемые только учениками ордена. К концу рот Цзян Чэна болел от его улыбки сквозь зубы. А это было только начало. Главы мелких орденов начали приезжать на следующий день: Балин Оуян, Пинъян Яо, бабушка Цзян Чэна, гордо восседающая во главе шести адептов из Мэйшань Юй. Ордены Гусу Лань и Цинхэ Не прибыли в полном составе в тот же день. Оба главы орденов привели с собой своих младших братьев, а также группы старших адептов. Заклинатели Не впечатляюще выглядели в светло-зеленых и каменно-серых одеждах, их сабли были в ножнах за спиной; заклинатели Лань были неземными и суровыми в своих бледно-голубых с белым одеждах. Цзян Чэн, который бегал по поручениям с самого рассвета, чувствовал себя потным и грязным просто глядя на них. Он сделал все, что мог. Цзян Чэн поклонился, приветствуя их с родителями, и пригласил адептов Лань следовать за ним в приготовленные покои, пока Цзян Яньли сопровождала заклинателей Не. Он проигнорировал Вэй Усяня, который вытащил Лань Ванцзи из строя, и они отправились на какое-то приключение. Вэй Усянь мог позволить себе быть безрассудным и безответственным, очаровательным и обаятельным. Цзян Чэн не мог. Несомненно, Вэй Усянь уговаривал Лань Ванцзи прыгнуть с пристани вместе с ним, когда вечером прибыли Вэнь. Цзян Чэн был в чулане, проверяя количество чистых постельных принадлежностей. Все ордены до сих пор приводили больше заклинателей, чем ожидалось, и если Цзинь Гуаншань явится с таким же количеством адептов, как и его жена, то им могло не хватить белья на всех. — О боги, что теперь? — Цзян Чэн тяжело вздохнул, когда дверь чулана открылась перед встревоженным лицом сяо-Мэй. — Эта служанка надеется, что она не помешает чему-то важному, молодой господин Цзян, но глава ордена Вэнь была замечена… — Черт, — сказал Цзян Чэн, но очень тихо, на случай, если его мать была в коридоре за дверью. Он сунул в руки сяо-Мэй небольшую книжку, в которой записывал подсчет, и побежал в свои личные покои. Наставления Юй Цзыюань были очень ясны на этот счет. Орден Вэнь, возможно, и был потрясен восстанием и кровопролитием, но все же это был самый старый, самый богатый, самый большой и самый могущественный орден мира заклинателей. Он увидит орден Цзян только в их наилучшем виде. Его одеяние для приветственной церемонии было выбрано несколько дней назад и висело над сандаловой курильницей. Богатые, тяжелые шелка в традиционных цветах ордена Цзян — лавандовом и озерно-зеленом — слоистые, с широкими рукавами и подплечниками, они были худшим выбором в жару. Если бы его уровень заклинательства был достаточно высок, он мог бы игнорировать летнюю жару так же, как и зимний холод. Но с горечью сознавал, что и в этом не был достаточно хорош. Снова облачённый в одеяние, с пучком волос на макушке, увенчанным замысловатым украшением в виде заколки, украшенной серебром и аметистом, он помчался в банкетный зал. Цзян Яньли уже была там, наблюдая за окончанием сервировки стола. Увидев его, она улыбнулась. — Ты хорошо выглядишь, А-Чэн. — Я не опоздал? — Цзян Чэн откинул голову назад, позволяя ей поправить его многослойные воротнички. Он не видел никаких изъянов, когда выходил из своих покоев, но старшая сестра всегда знала лучше. — Нет. Они причалили недалеко от пристани и теперь поднимаются наверх. Отец и Матушка встретят их возле банкетного зала. Госпожа Цзинь и главы орденов присоединятся к нам на открытии. Госпожа Цзинь ожидала, что глава ордена Цзинь тоже уже прибудет, но, возможно, он задержался. Или хотел прийти эффектно, прибыв последним, подумал Цзян Чэн. Заставляя всех остальных ждать его: напоминая новому главе ордена Вэнь, что она — не ее брат, чтобы иметь другие ордены в своем полном распоряжении. Цзян Яньли встретилась с ним взглядом, и он понял, что думают они об одном и том же. И шицзе знала, что он думал об этом, и гордилась им. Политика. Может быть, он все-таки чему-то научился за время учебы. Они вместе вышли на широкую низкую лестницу, где их ждали родители. Юй Цзыюань бросила на Цзян Чэна острый взгляд, явно ища какой-нибудь изъян в его одежде или поведении. Уверенный, по крайней мере, в этом, он поклонился и встал рядом с ней. — Нет, — отрезала она. — По правую руку от твоего отца. В конце концов, ты его наследник. Цзян Чэн снова поклонился. — Да, Матушка, — он перешел на сторону своего отца. Цзян Фэнмянь едва взглянул на него. Позади них тихие звуки указывали на то, что другие главы орденов и старшие ученики выходят в пиршественный зал из внутренних коридоров, находят свои места и разливают вино. Они поприветствуют Вэнь Шуочжэнь только после того, как ее поприветствует клан Цзян. Цзян Чэну было интересно, был ли с ними Вэй Усянь, и сумел ли кто-то, наконец, оторвать его от Лань Ванцзи. Ворота во внешний двор открылись. Два ряда заклинателей прошли за женщиной в малиновых, расшитых пламенем одеждах ордена Вэнь. Она была высокой и выглядела суровой, как и сказал посланник. Молодой, что говорило о силе ее самосовершенствования. Цзян Чэн не мог сказать, красива ли она. Если так, то это была красота, подобная красоте его матери: холодная, острая, выкованная из стали. Золотое сияние заколки в форме солнечных лучей покрывало волосы, наполовину заколотые в пучок. Она остановилась на расстоянии копья от ступеней, вытянула руки, сложив ладони на мече, и наклонила голову. — Глава ордена Вэнь благодарит главу ордена Цзян и Госпожу Юй за гостеприимство, — её голос был ниже, чем ожидалось, поставленный, с едва заметным акцентом Цишань. Позади нее, в первых рядах сопровождающих учеников, Цзян Чэн увидел Вэнь Цин. Он постарался, чтобы выражение его лица не изменилось. Взглянув мимо матери на Цзян Яньли и увидев ее такой же спокойной и умиротворённой, как всегда, хотя она, должно быть, тоже узнала Вэнь Цин. Их родители поприветствовали главу ордена Вэнь. Цзян Чэн поклонился, стараясь не сомневаться, правильно ли он выбрал угол поклона. Попытался прислушаться к размеренным, официальным словам своего отца, предлагающего гостеприимство Пристани Лотоса ордену Вэнь на время этого Собрания. Он услышал свое собственное имя: «Мой сын, Цзян Ваньинь. Моя дочь, Цзян Яньли». Цзян Чэн снова поклонился. — Приветствую главу ордена Вэнь. — Цзян Ваньинь, — сказала Вэнь Шуочжэнь. Она изучающе посмотрела на него. — У меня есть кое-что, что принадлежит тебе. Она подняла руку. Два адепта вышли вперед, неся дубовые сундуки, которые Цзян Чэн в последний раз видел три месяца назад на месте учений. Его сердце колотилось о ребра. Один из учеников открыл свой сундук. Вэнь Цин шагнула вперед и вытащила Саньду, темного и сверкающего на солнце. Она взяла ножны в руки и протянула их Цзян Чэну. — Орден Вэнь под руководством своего предыдущего главы, — проговорила Вэнь Шуочжэнь ясным, звучным голосом, — забыл о своем уважении к приличиям, праведности, гармонии и братству между орденами. Теперь мы намерены восстановить надлежащий порядок в Поднебесной. С благосклонностью и заботой о наших младших братьях и сестрах на пути самосовершенствования мы возвращаем эти духовные инструменты их владельцам. Цзян Чэн протянул руку и схватил Саньду прежде, чем кто-либо смог остановить его. Он обхватил знакомую рукоять, словно они были созданы друг для друга. Наследник Цзян сделал вдох, похожий на первый чистый воздух после долгого погружения: наполняющий легкие, дающий жизнь. Духовная энергия клинка отдавалась покалываниями на его коже. Позади него послышался шорох одежд и топот. Вэй Усянь воскликнул: «Наши мечи!» Он не пришел в одиночку. Не Хуайсан и Лань Ванцзи стояли у него за плечами, за ними следовали Не Минцзюэ, Лань Сичэнь, главы мелких орденов и даже госпожа Цзинь. Адепты и слуги, сопровождавшие их в банкетный зал, выглядывали из-за дверного косяка. Лицо Не Минцзюэ выглядело, как грозовая туча. Лань Сичэнь же был бледным и серьезным, без своей обычной улыбки. Вэнь Шуочжэнь так же склонила к ним голову. — Глава ордена Не. Глава ордена Лань. Мадам Цзинь, — она махнула рукой своим адептам. Вэнь Цин по очереди отдала каждый меч и поприветствовала: «Молодой господин Лань. Молодой господин Не. Молодой господин Вэй». Её лицо было совершенно бесстрастным. Она протянула меч Цзинь Цзысюаня госпоже Цзинь, которая взяла его, сжав губы. Задержанное появление Цзинь Гуаншаня теперь превратилось в опоздание, понял Цзян Чэн. Он не заставлял их ждать его, откладывая Собрание до прибытия главы ордена Цзинь, а пропускал его. Оставшиеся мечи были забраны мелкими орденами и учениками, которые сопровождали своих наследников на перевоспитание Вэнь. Вэнь Цин раздала эти мечи так же торжественно, как и первый: Балин Оуян, Шаши Фан, Пинъян Яо, Мэйшань Юй, Лаолинь Цинь, Тиншань Хэ. Старшие адепты каждого ордена забрали по охапке, чтобы позже вернуть остальным, которые не сопровождали своих глав ордена. Цзян Чэн увидел, как Вэй Усянь передал полную охапку шиди, прошептав поручения. Она качнула головой и убежала, сияя. Вэнь Шуочжэнь наблюдала за выдачей со спокойными глазами и очень слабой улыбкой. Она стояла как мужчина-заклинатель, а не женщина, заложив одну руку за спину, а в другой держа меч. Когда Вэнь Цин и другие ученики поклонились и удалились со своими пустыми сундуками, Вэнь Шуочжэнь вновь заговорила. — Время вражды между орденами прошло с бывшим Главой Ордена. Наши братские ордены — это не собаки и лошади, которых надо гнать и пороть, а руки и ноги, которые должны работать вместе для достижения общей цели. Мы радуемся этой возможности восстановить связи и еще раз благодарим орден Юньмэн Цзян за их любезное гостеприимство. Она склонила голову. Цзян Фэнмянь и Юй Цзыюань последовали её примеру, правда, немного более сдержанно. Цзян Чэн услышал шорох шелка позади себя, когда другие главы орденов сделали то же самое. Он попытался собраться с мыслями. А-Чэн знал эти слова. Цитировал ли их Лань Цижэнь? Были ли они выгравированы на Стене Послушания ордена Лань? Или это было что-то из книг, которые мать дала ему для изучения… Цзян Фэнмянь отступил в сторону, показывая вытянутой рукой, чтобы Вэнь Шуочжэнь вошла в банкетный зал. Цзян Чэн отпрыгнул назад по ступенькам, чтобы освободить дорогу. Он оказался рядом с Цзян Яньли и Вэй Усянем, которые одинаково хмурились. Цзян Яньли прошептала очень тихо. — Менцзы сказал царю Сюань Ци: «Когда князь считает своих министров своими руками и ногами, его министры считают своего князя своим животом и сердцем; когда он считает их своими собаками и лошадьми, они считают его другим человеком; когда он считает их землей или травой, они считают его разбойником и врагом». — Значит, она — князь, а мы — министры? — шепотом спросил Вэй Ин. — Эй, дева Вэнь! Веки Вэнь Цин дрогнули, но она переступила порог банкетного зала, не отводя взгляда. Ряды адептов Вэнь последовали за ней. Цзян Чэн отстраненно пересчитал их, отчаявшись вспомнить количество чистых постельных принадлежностей, и сосредоточился на том, чтобы не думать, помнит ли его вообще Вэнь Цин. — Ага, — промычал Вэй Усянь и бросился вперед, чтобы схватить за руку последнего проходящего мимо ученика Вэнь. — Вэнь Нин, рад снова тебя видеть. Что происходит? — Молодой господин Вэй! — Вэнь Нин выглядел еще более испуганным кроликом, чем когда-либо, даже в самой официальной одежде, которую Цзян Чэн видел на нем. Его пучок волос был увенчан заколкой в виде золотого пламени, а не старой побитой медной манжетой. Он нервно переводил взгляд с Вэй Усяня на своих исчезнувших товарищей, которые не остались его ждать. — Нам пора идти… — Твоя сестра поддержала Вэнь Шуочжэнь? Так вот как ей удалось уничтожить Вэнь Жоханя? Что случилось с этим ублюдком Вэнь Чао? Ладно-ладно, Цзян Чэн, убери свой кулак от моих ребер… — Матушка смотрит на нас, — прошипел Цзян Чэн. — Нам нужно войти внутрь. Они вошли в банкетный зал, Вэй Усянь все еще крепко держал Вэнь Нина за локоть. Лань Ванцзи уже занял свое место за обеденным столом позади брата. Его нервирующий взгляд проследовал за ними к их местам. Стол Цзян Чэна стоял ближе всего к помосту родителей в передней части зала, поскольку он был наследником клана. Восемь самых старших учеников сидели в два ряда позади него. Цзян Яньли и Вэй Усянь восседали напротив него, по левую руку от Юй Цзыюань, и еще восемь адептов расположились за их спинами. Вэй Усянь наконец отпустил Вэнь Нина, хотя, по-видимому, не раньше, чем добился какого-то обещания для дальнейшего обсуждения. Вэнь Нин нервно оглядывался назад, пока шел к своему месту рядом с другими учениками Вэнь. Распределение мест четырех великих и шести мелких глав орденов, с их мелкими ссорами и ежистой гордыней, была значительным источником головной боли Цзян Чэна на прошлой неделе. Юй Цзыюань потребовала, чтобы он сам, без помощи Цзян Яньли, разобрался с этим делом и решительно пресек все попытки оных. Орден Цзинь не мог быть ниже по старшинству, чем орден Не, чьи предки были мясниками. Ордену Не непозволительно сидеть на том же уровне или стороне зала, что и орден Вэнь, чтобы не вспыхнуло кровопролитие. Орден Лань хорошо ладил с орденом Не и не должен был сидеть рядом с Вэнь, но был немного более подходящим вариантом, чем Не. А потом появились шесть второстепенных орденов, каждый из которых придавал трудностей. В конце концов, они пришли к соглашению, которое давало больше всего преимуществ Цзинь и Вэнь. Госпожа Цзинь сидела на стороне Юй Цзыюань, чуть дальше от общего обеденного стола Цзян Яньли и Вэй Усяня, а отсутствие мужа оставляло явный пробел рядом с ней. Вэнь Шуочжэнь сидела напротив нее, на расстоянии вытянутой руки от Цзян Чэна. Краем глаза он видел ее резкий, уверенный профиль. Свет лампы блестел на ее золотом головном уборе. Лань Сичэнь сидел чуть ниже Вэнь, его брат слегка позади него, а остальные адепты Лань теснились по двое за столом. Орден Не отражал их через зал. Не Минцзюэ игнорировал сосуд с вином на своем столе, предпочитая свирепо смотреть на Вэнь Шуочжэнь; Не Хуайсан, казалось, прятался или, возможно, зевал за своим веером. Тесно стоящие друг к другу ряды заклинателей тянулись за ними почти до самой двери. Орден Мэйшань Юй получил приоритет, потому что главой ордена была мать Юй Цзыюань, а Балин Оуян потому, что он крупнейший из мелких орденов Юньмэна. После этого оставалось только взвесить преданность вторичного ордена и легко уязвленную гордость главы ордена Цинь против склонности главы Яо говорить неправильные вещи в самое неподходящее время. По крайней мере, до драки, похоже, еще никто не доходил. «Дай им время», — сказал бы Вэй Ин, если бы Цзян Чэну позволили сесть рядом с ним. Его шисюн мог сделать интересным даже самый скучный ужин. Сейчас он что-то бормотал Цзян Яньли, наполняя ее чашку чаем из дымящегося чайника, стоявшего в центре их общего стола. Она улыбнулась и покачала головой. Вэй Усянь отвернулся, надув губы, и, видимо, начал добиваться внимания Ванцзи. Он был безнадежен. Цзян Чэн налил вина из собственного сосуда. Слуги еще не начали приносить еду. Юй Цзыюань что-то тихо сказала Иньчжу, стоявшей позади нее. Наверное, спросила о каких-либо признаках появления Цзинь Гуаншаня, без которого банкет не мог начаться. Иньчжу ускользнула, чтобы расспросить одного из учеников, стоявших на страже, а затем опустилась на колени возле стола госпожи Цзинь. Цзян Чэн не расслышал, что она говорила. Чем дольше они медлят — чем дольше главы и адепты сидят, потягивая вино и болтая, поедая только острые жареные бобы и очищенные семена лотоса — тем больше вероятность неприятностей. Раздражительность возрастала, и не все заклинатели могли пить свое вино так же хорошо, как Вэй Усянь. Они планировали показать стиль боя на мечах клана Цзян в качестве развлечения во время банкета; может, время пришло? Цзян Чэн попытался поймать взгляд матери. Но, к сожалению, она смотрела на Мадам Цзинь ободряющим, испытующим взглядом. Она наклонилась вперед, понизив голос: — Если глава ордена Цзинь задерживается, мы можем подождать. Цзян Фэнмянь нахмурился. Госпожа Цзинь вспыхнула и вздернула подбородок. — В этом нет необходимости. Мой супруг может присоединиться к нам, когда приедет. — Скорее всего, он уже «присоединился» к кому-то другому, — пробормотал ученик позади Цзян Чэна, недостаточно тихо. — Мы могли бы послать поисковые отряды во все бордели отсюда и до Ланьлина. Цзян Чэн со стуком поставил свой сосуд с вином на стол. Ученик замолчал. Этот шум привлек внимание Вэнь Шуочжэнь. Она слегка повернулась. А-Чэн поклонился в знак извинения и выпрямился, заметив, что она все еще смотрит на него. Задумчиво, обманчиво мягко. Позади нее, за столом, отведенным для самого старшего ученика, Вэнь Цин свирепо сверкала кинжалами. Может, она и вправду его помнит. Но зачем так хмуриться на него? Он не был Вэй Усянем. Он ведь еще ничего не сказал! Цзян Фэнмянь откашлялся. — Начинаем. Из внутренних коридоров выбежала толпа слуг, неся огромные подносы, наполненные крошечными праздничными блюдами. Сначала холодные блюда: салат из корня лотоса, сверкающий белизной в миске из селадона; маринованная горькая тыква с редиской; пряные маринованные баклажаны; ломтики тушеной говяжьей голени, тонкие, почти прозрачные. Трое старших адептов, отобранных для показа стиля боя на мечах, заняли свои места в центре зала. Цзян Чэн распознал вклад Цзян Яньли в искусной драпировке их мантий с длинными рукавами, а Вэй Усяня в плавности их танца. Холодные блюда сменились горячими. Тушеная рыба с грибами и побегами бамбука; кисло-пряная тушеная рыба и курица; тушеная утка со сладкой глазурью. Суп из корня лотоса и свиных ребрышек, без которых не обходился ни один банкет Юньмэна. Энокитаке в бульоне; жареные молодые корни лотоса; пряный тушеный тофу и сансай; вареный джи лан с чесноком, маринованный в кунжутном масле. Вэй Ин, казалось, жаловался Цзян Яньли на пресность блюд, поскольку предпочитал острее. Цзян Чэн попытался утихомирить его свирепым взглядом с другого конца зала. Как обычно, это не сработало. А потом, когда слуги уже собирались разносить последние блюда — сладкий ячмень и суп из гингко — появился Цзинь Гуаншань. Он прибыл со своим сыном и еще десятью адептами. Они были растрепанными и потными из-за долгого использования духовной энергии; должно быть, они спустились со своих мечей прямо за воротами Пристани Лотоса, а не шли через деревню, как другие ордены. Группа людей остановились прямо в центре зала. Цзинь Гуаншань окинул надменным взглядом банкетный зал, взмахнул рукавами и едва заметно наклонил голову. — Я вижу, мы никому не причинили неудобств, — сказал он. — Как было бы неловко, если бы мы это сделали. К сожалению, я был неизбежно задержан. — Так как глава ордена Цзинь благополучно прибыл, это не имеет значения, — спокойно проговорила Юй Цзыюань. — Прошу, — она указала на пустые столы вокруг мадам Цзинь. Цзинь Гуаншань, казалось, хотел сказать что-то еще, но, встретившись взглядом с горящими глазами госпожи Цзинь, передумал. Он снова отряхнул рукава и сел. Цзинь Цзысюань занял столик позади них, его бледные щеки вспыхнули. Он, должно быть, ожидал торжественного входа, а не этого смущенного шарканья. Остальные ученики втиснулись по двое и по трое к столу среди слуг госпожи Цзинь. Цзиньчжу подошла к слуге в дальнем конце зала, шепча указания Юй Цзыюань. Та поспешила расставить свежеприготовленные блюда для прибывших и наполнить сосуды вином для остальных. К счастью, кухня, казалось, находилась достаточно далеко, хотя слуги, вероятно, едва сдерживали главную кухарку от выхода в зал с тесаком. Из дальнего конца зала снова донеслась болтовня. Бабушка Цзян Чэна, худощавая и седовласая, казалось, восхищалась раскрашенным веером Не Хуайсана. Глава ордена Яо спорил с кем-то. Цзинь Цзысюань ковырялся в еде и делал вид, что не смотрит на Вэнь Шуочжэнь. Его левая рука с побелевшими костяшками сжимала позолоченные ножны меча, который передала ему мать. Вэнь Шуочжэнь потягивала вино со слабой, безжалостной улыбкой. Казалось, она чего-то ждет. И случилось это, когда слуги убирали со стола миски со сладким супом и снова наполняли сосуды. Аргументы главы Яо становились все громче. Внезапно он вскочил на ноги, его голос стал резким. — Если адепт, ударивший своего учителя, наказан, то насколько суровее мы должны наказывать младшего брата, ударившего старшего? Если отбросить в сторону братское почтение и сыновнее благочестие — корень всех добрых дел! — как мы можем называть себя лучше зверей? — Глава ордена Яо изучал классику, — заметила Вэнь Шуочжэнь. Ее голос едва ли возвышался над голосом говорящего, но он, как сверкание меча, прекратил болтовню в банкетном зале. — В свое время я учился в Облачных Глубинах, — глава Яо вздернул подбородок и выпятил грудь. Это делало его похожим на надменного фазана. — Я тоже, — сказала Вэнь Шуочжэнь. Она поставила свою чашку с вином на стол с тихим стуком. — Я думаю, что глава ордена Яо ссылается на заповеди Сима Гуан. Мужчина запыхтел еще сильнее. — Долг младшего перед его или ее старшим братом так же постоянен и неизменен, как долг жены перед мужем или сына перед отцом. Этот долг — почитать и подчиняться! — И конечно же, — мягко добавила Вэнь Шуочжэнь, — когда старший брат не проявляет доброжелательности в обмен на почтение, долг младшего продолжать подчиняться до полного унижения. Таким образом, по мнению мастера Симы, мы проявляем должное сыновнее благочестие и братское уважение. Ее голос зазвучал громче в безмолвном зале. — Но скажите мне, глава ордена Яо, вот что. Если бы ваш уважаемый старший брат, пьяный в усмерть, поджег свой дом, заманив в ловушку ваших престарелых родителей, разве братское почтение удержало бы вас от спасения их? Если бы вы поклонились пьяным капризам своего брата, как вы могли бы тогда смотреть в лицо своим предкам? Разве сами Небеса не отвернутся от вас за то, что вы позволили своему брату грешить? — Вы претендуете на предписание Небес, — слова Не Минцзюэ заскрежетали, как лезвие сабли, выходящей из ножен. — Я не так горжусь собой. Только утверждаю, что Вэнь Жохань стоял на грани катастрофы для нашего ордена Вэнь и для мира заклинателей. Вы, главы ордена, тоже пострадали через его безумие. Сабля сломана, резиденция ордена сожжена, ваши сыновья и братья обезоружены, оскорблены и оставлены беззащитными перед чудовищем. Должна ли я была позволить ему продолжать? Глава Яо цитировал классиков. Позвольте мне напомнить вам другого. Когда Менцзы спросили, справедливо ли Ву сверг царя Чжоу из Шана, учитель ответил: «Тот, кто нарушает доброжелательность, называется разбойником; тот, кто нарушает праведность, называется злодеем. Я просто слышал об убийстве злодея Чжоу, а не об убийстве короля». Цзинь Гуаншань хлопнул ладонью по столу. — Вэнь Жохань не был королем. Он был твоим братом по крови! — Он был не только моим братом, — отрезала Вэнь Шуочжэнь. — Он был главой моего ордена. Предводителем десяти тысяч адептов. Должна ли я была позволить ему сбить их с пути истинного? Обрушить чудовищ на невинных, чтобы тиранить и развращать? Лань Сичэнь поднял голову. — Кунцзы сказал: «Отец, у которого есть сын, который будет упрекать его, не утонет в пучине неправедных деяний». На мгновение воцарилось молчание. Вэнь Шуочжэнь встретилась с ним взглядом. — Я протестовала, — проговорила она. — Двадцать лет я протестовала. Затем я увидела, как сыновья Вэнь Жоханя возвращаются в Безночный Город, хвастаясь своими преступлениями, и вспомнила слова моего предка: «Все те, кто угнетает других и творит зло, полагаясь на силу своего ордена, должны быть казнены. Не только казнены, но обезглавлены и осужденные всеми людьми, как предупреждение будущим поколениям». Цзян Чэн дернулся прежде, чем смог взять себя в руки. Он узнал эти слова. Вэй Усянь бросил их в лицо Вэнь Чао в пещере Сюань У, после того как все они были вынуждены запомнить этот свод правил из «Квинтэссенция ордена Вэнь». Он и представить себе не мог, что Вэнь действительно последуют им. В противоположном конце зала Вэй Ин наклонился вперед, положив руки на обеденный стол, и пристально посмотрел на Вэнь Шуочжэнь. Впервые в жизни он выглядел совершенно серьезным. В этой толпе глав он не произнес ни слова, но глаза его горели. Цзян Яньли прошептала ему несколько слов. Он кивнул и прошептал что-то в ответ. Цзян Чэн никогда так сильно не хотел быть рядом с ними, чтобы спрашивать, спорить, понимать. Вэй Усянь всегда был так уверен в себе, что знал ответы на все вопросы. Что он сейчас говорил Цзян Яньли? Конечно, тиранию Вэнь нужно было остановить. Разве они не говорили себе об этом каждый день на учениях? Но они ничего не могли поделать. Юй Цзыюань предупредила Цзян Чэна, чтобы он не создавал никаких проблем, и тот подчинился: сдерживал своего шисюна на каждом шагу, скрежетал зубами от жестокости Вэнь Чао, но никогда не осмеливался заговорить. Слишком опасно, сказал он себе. Вэнь Сюй уже сжег Облачные Глубины. Пристань Лотоса может быть следующей, если Цзян Чэн или Вэй Усянь бросят им вызов. Невзирая на унижения, он должен был их терпеть. Храбрость, рыцарство, праведность — они не стоили риска. Но в горах Муси они достигли критической точки. Вэй Ин сыграл героя, убил чудовище и выжил. Цзян Чэн атаковал Вэнь Чжулю, Сжигающего Ядра, и даже заставил Вэнь Чао отступить — хотя наступление Сюань У, возможно, тоже имело к этому какое-то отношение. И они благополучно вернулись домой на Пристань Лотоса, безмятежные и неизменные, несмотря на самые мрачные предсказания Юй Цзыюань. Потому, Цзян Чэн понял с опозданием, Вэнь Шуочжэнь свергла своего брата и сокрушила его сыновей, прежде чем Вэнь Чао смог отомстить за свое унижение от рук Вэй Усяня. Он посмотрел на мать. Она наблюдала за спорами глав орденов со сложным выражением лица, которое он не мог прочитать. Она была единственной, кто был так уверен, что безрассудство Вэй Усяня приведет к катастрофе. И, возможно, так оно и было бы, если бы не преступление Вэнь Шуочжэнь. Глава Яо снова цитировал Сима Гуана. Юй Цзыюань слегка повернула голову и заговорила с мужем. Когда глава ордена Яо остановился, чтобы перевести дух, Цзян Фэнмянь встал. — Главы орденов, — сказал он, — впереди еще три дня Собрания. У нас будет достаточно времени, чтобы обсудить приличия, благочестие и наше поведение на истинном пути. Час уже поздний, многие из вас проделали долгий путь. Давайте прервемся и продолжим с ясной головой утром. Решение хозяина дома отвергало любые доводы. Заклинатели поднялись, поклонились и начали выходить гуськом. Глава Яо все еще ворчал, но его орден сидел близко к двери. Вскоре его голос утих. Не Минцзюэ бросил один долгий, мрачный взгляд на Вэнь Шуочжэнь, а затем вышел вместе с Не Хуайсаном, семенящим за ним по пятам. За ними последовали двое Нефритов Лань. Вэнь Шуочжэнь стояла, ожидая, когда все уйдут, и ее губы снова тронула слабая улыбка. Юй Цзыюань спустилась с помоста и подошла к ней. — Глава ордена Вэнь, у нас не было возможности показать вам ваши покои до начала банкета. Пусть моя дочь будет вашим проводником. — Я польщена, — сказала Вэнь Шуочжэнь, когда Цзян Яньли грациозно поднялась и пересекла зал. Ученики ордена Вэнь начали осторожно выбираться из-за переполненных столов. Вэнь Цин почти ответила на улыбку Цзян Яньли. Цзян Чэн тоже поднялся на ноги, но было слишком поздно, чтобы поймать взгляд Вэнь Цин. Он все еще стоял там, наблюдая, как они уходят, когда Вэй Усянь положил руку ему на плечо. — Ну что ж, — объявил тот. — Это случилось. Давай выберемся отсюда и найдем Хуайсана. Они оказались в комнатах Цзян Чэна, которые были самыми большими и уединенными. Не Хуайсан привез из Цинхэ целую коробку пирогов с османтусом и пару сверчков, которых он подобрал по дороге, для боев. Вэй Усянь принес три кувшина вина и свое собственное развлечение: Вэнь Нина, которого они нашли притаившимся в коридоре, притворяясь потерянным. — Я пойду за Лань Чжанем, — объявил Вэй Ин. Не Хуайсан убрал клетки со сверчками обратно в рукав. — Он просто будет сидеть и не одобрять наши действия! Кроме того, он, наверное, уже в постели. — Разве ты не провел с ним весь день? — требовательно спросил Цзян Чэн. — Тебе удалось вытянуть из него хотя бы шесть слов? Это было бы больше, чем Вэй Усянь сказал Цзян Чэну за весь день. Он со стуком поставил на стол стопку кубков с вином. — Ты можешь наслаждаться тем, как он на тебя сердито смотрит, но не навязывай его нам! — Он сказал больше шести слов! — отрезал Вэй Ин, защищаясь, что было настолько неуместно, что Цзян Чэн едва не ударил его. Он сдержался только потому, что ему мешал Вэнь Нин, который уже сидел за столом и оглядывал комнату широко раскрытыми невинными глазами. — Я слышал, как глава ордена Лань спросил молодого господина Лань, собирается ли он встретиться с тобой после банкета, молодой господин Вэй, — сообщил Вэнь Нин. — Молодой господин Лань сказал, что идет спать. Цзян Чэн на это только хмыкнул. Вэй Ин безобразно скривился ему в ответ. — У вас очень красивая комната, — сказал Вэнь Нин. — Приятно пахнет. — Это все лотосы, — Цзян Чэн отодвинул одну решетчатую дверцу, открывая вид на низкое крыльцо с перилами, выходящее на мелководье озера с лотосами. Цветы уже закрылись, но их мягкие розовые бутоны все еще сияли при лунном свете. Прохладный ветерок с озера наполнил его комнату сладким, пьянящим ароматом. — Завтра, — решительно сказал Не Хуайсан, — я пропускаю все переговоры. Приду сюда и буду рисовать. Передайте моему брату, что мне нездоровится. — Настолько нездоровится, что ты хочешь провести весь день в комнате Цзян Чэна? — Вэй Усянь пошевелил бровями. Цзян Чэн угрожающе поднял кулак. Вэй Усянь сунул ему в руку кувшин с вином. — Налей своим гостям. Кстати, о братьях, Вэнь Нин: что случилось в Цишане? Как Вэнь Шуочжэнь убила Вэнь Жоханя и его сыновей? Неужели Вэнь Чао действительно мертв? Никто не прислал нам его голову! Не Хуайсан раскрыл веер и постучал им по верхней губе, глаза его загорелись. Вэнь Нин выглядел крайне неловко. — Ч-честно говоря, молодой господин Вэй, я не так уж много знаю. Цзе разбудила меня посреди ночи через несколько дней после того, как вернулась домой с горы Муси, и сказала, что им нужна моя помощь на горе Дафань. Это родина предков моей ветви ордена. Мы жили там, когда я был маленьким. Я подумал, что это должно быть действительно важно, потому что обычно мне вообще не разрешают покидать Безночный Город, за исключением тех случаев, когда Цзе отправлялась в Облачные Глубины, и они позволили ей взять меня с собой. Это не было похоже на нормальное обращение, даже по отношению к непрямому потомку главной ветви. Глаза Цзян Чэна встретились с глазами его шисюна над чашами с вином. А-Ин кивнул, его глаза помрачнели. Вэнь Нин, казалось, ничего не замечал. — Это была вовсе не ночная охота. Когда я туда добрался, все было нормально. Жители деревни были очень добры ко мне — некоторые из них знали меня еще ребенком и через некоторое время они перестали называть меня молодым господином Вэнь и называли просто А-Нин. Я охотился в горах все лето, когда не помогал в уборке урожая или не присматривал за детьми, и единственной духовной вещью был храм в пещере в горах. И там были всевозможные талисманы, запечатывающие его. — О, они все еще были действующими? — поинтересовался Вэй Ин, поглощенный рассказом. — Нет, извини, продолжай. Когда ты вернулся в Безночный Город? — Около двух недель назад? — Вэнь Нин сосчитал на пальцах. — Да. Цзе пришла и забрала меня. С ней были адепты, но все было не так, как обычно, они действительно слушали ее, когда она отдавала приказы. Вернувшись, мы сразу же отправились в резиденцию главы ордена. Я никогда раньше там не был. Всё было разбито и сожжено. В зале было извержение лавы, которое обычно использовал Вэнь Жохань. Глава Вэнь говорит, что она оставит все как есть, в назидание людям. Однако она перестраивает остальную часть резиденции. Получится очень красиво. — Я уверен, что так и будет, — пробормотал Не Хуайсан. — Съешь пирожное, — он придвинул тарелку поближе к Вэнь Нину. — Ты случайно не был там, когда посланник вернулся из Цинхэ?» Вэй Усянь нахмурился. — Ты не упоминал в своих письмах посланца от Цишаня. — Разве? — Не Хуайсан взмахнул веером. — Что ж, полагаю, что нет. Ты же знаешь, что некоторые вещи нельзя писать в письмах. Я решил рассказать тебе об этом лично. Не то чтобы я видел посланника, дагэ даже не позволил ему приблизиться к воротам. Сказал, что в следующий раз Вэнь войдет в Нечистую Юдоль только через его труп. — Мы не собираемся убивать главу ордена Не! — с набитым ртом и широко раскрытыми глазами воскликнул Вэнь Нин. — Не в этот раз, — сказал Не Хуайсан, резче, чем Цзян Чэн когда-либо от него слышал. Но он тут же смягчился. — Я думаю, что теперь дагэ охотнее выслушает посланника. Он был впечатлен тем, что глава Вэнь сказала на банкете. Не цитатами из классики, конечно, а частью о том, как остановить тирана от ужасных деяний. — Она действительно обезглавила их всех? Не только Вэнь Сюя? — спросил Цзян Чэн, вспоминая. Вэнь Нин энергично кивнул, затем покачал головой. — Только Вэнь Жоханя. И Вэнь Сюя, потому что ей пришлось отправить его голову в Облачные Глубины. Но Лань отослали его обратно, так что он был похоронен должным образом, прежде чем я вернулся домой. Вэнь Чао тоже мертв, и… ох, много других людей. Цзе не хочет об этом говорить. Она сказала, что мы можем оставить прошлое позади, и мне больше не о чем беспокоиться. И это правда! Я должен был приехать сюда и навестить тебя! Вэй Ин похлопал его по плечу. — Я рад, что ты здесь. Завтра утром у нас тренировка по стрельбе из лука — не хочешь присоединиться? Покажешь всем моим ленивым шиди, как это делается на самом деле. — Они ленивы только потому, что подражают тебе, — сказал Цзян Чэн, но Вэнь Нин уже смотрел на Вэй Усяня так, словно тот обещал лично поделиться рецептом эликсира бессмертия. Цзян Чэн вздохнул и налил себе еще. Первый целый день Собрания выдался ясным и жарким. Цзян Чэн проснулся с легким похмельем. По-видимому, приглашение молодого, впечатлительного гостя на вечернюю попойку было секретом умеренного потребления алкоголя. Он даже заметил, что Вэй Усянь направляется на тренировочные поля всего через час после рассвета, а Вэнь Нин следует за ним, как тень. Не Хуайсан появился в комнатах Цзян Чэна, как и угрожал, с бумагой, кистями и палочками цветных чернил. — Не обращай на меня внимания, — неопределенно сказал он, переставляя мебель Цзян Чэна, чтобы лучше видеть озеро. — Я уверен, что тебе есть куда пойти. К несчастью, да, ему было, куда пойти. Все утро он молча сидел за своим столом, пока главы орденов спорили друг с другом. Головная боль, которой, как ему казалось, он избежал, нахлынула с новой силой. Он даже не мог потереть виски или ущипнуть себя за переносицу, чтобы какой-нибудь глава не заметил и не заявил об оскорблении. Он отхлебнул чаю и ущипнул себя за кожу на внутренней стороне коленей, чтобы отвлечься от боли. Это немного помогло. Вэнь Шуочжэнь говорила четко и убедительно, опровергая все доводы других глав. Глава ордена Яо, казалось, был ее главным противником, в отличие от остальных, которые иногда вмешивались, а Цзинь Гуаншань так высказывался, будто уже представлял себя в кресле Верховного заклинателя. Не Минцзюэ казался странно молчаливым. Лань Сичэнь наблюдал за ним и больше ничего не говорил. В конце концов, дискуссия закончилась. Цзян Чэн и другие наследники орденов, прихрамывая, вышли на послеполуденный солнечный свет — только Лань Ванцзи после долгого сидения казался невосприимчивым к покалыванию в конечностях от онемения — присоединившись к своим старшим ученикам, чтобы подготовиться к вечерней ночной охоте. Он вынужден был признать, хотя и неохотно, что Вэй Усянь хорошо справился. Ночная охота была прекрасно организована и прошла гладко. Добыча, которую адепты Цзян отлавливали и закрепляли на холмах над озером последний месяц, была достаточно опасна и проблематичная, но не представляла серьезной угрозы. Лань Ванцзи, конечно, унес главный приз, но Вэй Ин и Цзян Чэн заняли второе и третье места, и даже Вэнь Нин хорошо себя проявил. Цзинь Цзысюань занял ничтожное пятое место, после старшего ученика ордена Не с двумя мечами и мощным видом. Цзян Чэн и Вэй Усянь позаботились о том, чтобы гордо расхаживать перед ним, просто чтобы втоптать его в грязь. Одобрение Цзян Яньли было особенно сладким на вкус. В тот вечер на гулянке присутствовали Вэнь Нин и Лань Ванцзи. Вэй Усянь, должно быть, нашел какую-то возможность пригласить его, пока Цзян Чэн не видел. Он был таким же строгим и неодобрительным, как и ожидал Цзян Чэн, пил чай и едва прикасался к османтусовым пирожным Не Хуайсана, но Вэй Ин, казалось, был счастлив видеть его здесь. Даже если было почти невозможно выудить из него хоть какое-то слово. Цзян Чэн действительно пытался. — Как идет реконструкция в Облачных Глубинах? Я знаю, что шицзе предложила прислать несколько ремесленников с Пристани Лотоса. Вы могли бы заглянуть в их магазины в деревне завтра, посмотреть, считаете ли вы их надежными. — Мгм, — сказал Лань Ванцзи. Он внимательно посмотрел на свою чашку. — В Гусу строительство идет по-другому. — Разные стили, да, я знаю. Мы провели там почти год. Но ремесленники здесь действительно хорошие. Я уверен, что они могли бы приспособиться. — Не только стили. Климат, материалы, принципы строительства. Наших ремесленников будет достаточно. Что же, Цзян Чэн пытался. Он пожал плечами и попытался поймать взгляд Вэй Усянь. Видишь? Почему ты вообще беспокоишься? Но любопытство Вэй Ина было задето. Он хотел знать всё о трудностях строительства в Гусу, о закладке фундаментов на крутых склонах гор, о строительстве с целью противостоять зимним ветрам, а не пережить знойное лето. Лань Ванцзи раздавал свои ответы, как будто каждое слово стоило золота, но Цзян Чэн все равно узнал гораздо больше, чем хотел знать о правильном угле крыши, необходимом для наиболее эффективного сброса снега. Ровно в час отбоя Лань Ванцзи встал. — Я пойду, — объявил он. — Вам тоже нужно спать. — Да, да, — Вэй Усянь махнул рукой на него. — Знаешь, тебе вовсе не обязательно проводить это время здесь. Ты можешь остаться… — Я пойду спать, — он посмотрел на Вэнь Нина, который приподнялся на локте и безуспешно притворялся, что не зевает. — Вэнь Нин должен пойти со мной. — Спасибо, что пригласили меня, молодой господин Цзян, молодой господин Вэй, — покорно сказал Вэнь Нин. — Спасибо за пирожные, молодой господин Не. Они были очень хороши. Вэй Ин отмахнулся от них. — Хорошо, — сказал он, снова поворачиваясь к столу. — Теперь, когда невинные ушли, давайте допьем вино. На следующее утро Цзян Чэн проснулся с похмельем. По крайней мере, главы орденов были немного менее капризны, чем в тот день, немного более склонны сосредоточиться на проблемах и заботах, отличных от переворота в ордене Вэнь. Цзинь Гуаншань все еще бросал несколько резких замечаний о естественном порядке вещей достаточно часто, чтобы Цзян Чэн начал задаваться вопросом, были ли у ордена Цзинь свои собственные внутренние конфликты, и служил ли глава ордена Яо больше рупором, чем казалось. Возможно, была причина, по которой он молчал на банкете в первый вечер, пока не появился Цзинь Гуаншань. Он хотел бы, чтобы Цзян Яньли была рядом с ним, мягко отвечая на вопросы и задавая свои собственные, подталкивая его запутанные мысли в правильное русло. Он даже согласился бы на Вэй Усяня, чтобы обмениваться взглядами и сдерживать насмешки над неверным выбором слов главой ордена Чан. Не Хуайсан был слишком далеко, в другом конце зала, и слишком подавлен суровым взглядом своего брата. Один раз он оглянулся на Вэнь Цин, которая сидела с прямой спиной и серьезным видом позади своей главы ордена. Она не смотрела ему в глаза. Ее не представили, как наследницу Вэнь Шуочжэнь; неужели она все еще только старший адепт? Ее место за плечом Вэнь Шуочжэнь требовало чего-то большего. Вэнь Нин не знал, как погиб Вэнь Чао, только то, что он погиб не в бою, как его отец или брат. Цзян Чэну было любопытно. Обсуждение подошло к концу. Еще один банкет, а затем показ стрельбы из лука ордена Юньмэн Цзян в мягких сумерках позднего вечера: восемь младших учеников стреляли в небо стрелами с тяжелыми бумажными гильзами; восемь старших учеников, возглавляемых Цзян Чэном и Вэй Усянем, стреляли обмакнутыми в масло стрелами, чтобы поразить бумажные. Над озером взорвался фейерверк. Красный, золотой, оранжевый, мерцающий синий, возмутительно дорогой из-за смешивания фиолетовый. Они стреляли до тех пор, пока небо не заполнили звезды, пока не стало казаться, что они сами стреляют по звездам. — Триумф, — сказала им Цзян Яньли, сияя, когда они вернулись с причала, провонявшие порохом. — Вы так хорошо справились. Даже некоторые главы зааплодировали. А теперь вам обоим лучше пойти умыться — я приготовила ванну в ваших комнатах. Молодцы! Цзян Чэн и Вэй Ин, ухмыляющиеся и дурно пахнущие, отправились умываться. Не Хуайсан пришел, когда Цзян Чэн еще был в ванне. — Только не визжи, — презрительно бросил он, вытаскивая из рукавов сверчков для боев и мешочки с жареными орехами. — У тебя нет ничего, чего бы я уже не видел. Кстати, неплохо сработано со стрельбой из лука. Ты промахнулся только один раз. — Откуда ты знаешь? — огрызнулся Цзян Чэн. Вэй Усянь вообще не промахнулся. — У меня глаз художника, — сообщил ему Не Хуайсан. — Тебе лучше поторопиться. Я заметил Лань Ванцзи, который крался к выходу из комнаты для гостей. Цзян Чэн быстро вымылся, насухо вытерся полотенцем и завернулся в штаны и нижний халат, в то время как Не Хуайсан щелкал орехи и давал комментарии. Он как раз завязывал волосы, когда дверь распахнулась и в комнату ввалился Вэй Ин, сопровождаемый величественной поступью Лань Ванцзи. — Поторопись, Цзян Чэн, ты так неприличен! — воскликнул его шисюн, поставив винные кувшины на столе. — Вэнь Нин сегодня останется, так что ни у кого нет повода ложиться пораньше. Мы собираемся купаться среди лотосов в полночь, и… Дверь снова открылась. Все обернулись. Юй Цзыюань стояла неподвижная и бледная, с покрасневшими щеками. — Вон, — сказала она. — Сейчас же. Рот Не Хуайсана открылся и закрылся, как у рыбы. Вэй Ин схватил его за рукав одной рукой, Лань Ванцзи другой, и потащил обоих за дверь. Юй Цзыюань едва дождалась, пока они переступят порог, прежде чем захлопнуть раздвижную дверь. Она задребезжала в своей раме. Цзыюань повернулась, подошла к Цзян Чэну и остановилась на расстоянии вытянутой руки от него. Она была в такой ярости, какой он не видел ее уже много лет. — Она говорила с тобой? — спросила она. — Она прикасалась к тебе? Он вытаращил глаза. — Кто? Что… Матушка, что ты имеешь в виду? — А ты как думаешь? — выплюнула она этот вопрос. — Вэнь Шуочжэнь. Она хочет выйти замуж за тебя.