Барельеф (фр. bas-relief – низкий рельеф) – разновидность выпуклого рельефа, в котором фигуры выступают над плоскостью фона менее чем на половину своего объема.
***
Катарина лежала на постели ничком, болтая в воздухе обутыми в белые гольфы ножками подобно Набоковской Лолите: изнеженная лучами утреннего солнца и откровенно бесстыжая. Отслужив утреннюю службу,она,как и всякое теперь утро, прибежала в подсобку Элис, посплетничать, попить кофе, который на общей трапезе было не достать, и,в который раз, почитать вслух новые заметки о гениальном сыщике Шерлоке Холмсе. Элис сидела тут же на табурете. Под радужными лучами солнца,вливающимися через небольшое витражное окошко — кажется, это были стеклянные маки — она неспешно раскладывала пузырьки с красками, разминала кисти, бросая порченные материалы в угол комнаты,где уже успела вырасти небольшая куча. Сегодня предстояло расписывать новую трапезную. Её пришлось открыть для возросшего потока туристов: финансовые кризисы и интернет кого хочешь заставят уверовать в необходимость спасения души. После, обзавестись парочкой новых сюжетов из Евангелие предстояло сувенирной лавке. Удивительно,сколь быстро истовые христиане переобуваются в придирчивых покупателей. И уже потом можно вернуться в начало, к фойе, и поправлять уже правленое, тем более,что с того момента пройдет уже месяцев шесть, не меньше. — Его снова застали выходящим из дома! Наверное, опять на расследование идет. Господи, какой же он высокий, — протянула Катарина, закатывая глаза и обращаясь к подруге. Та раскручивала баночки умбры, хмуро оценивая состояние пигмента: сухо, как в похмельной глотке. — Ему повезло, что мы с ним не встретились, иначе я бы оседлала его прямо на улице. Вцепилась бы в его кудри.. — Ты вообще монашка или где? — усмехнулась Элис, отправляя еще один пузырек в мусор и помечая в блокноте уже теперь недостающий цвет. Умбра всегда первая уходит, после краплака. Это все из-за страсти христиан к красным полотнищам и крови. Кровь и золото — остроумные символы не только войны, но и религии с одной лишь разницей в благочестивости поступков. Хотя и здесь, впрочем, разница была не всегда столь очевидной. — Сначала я изнасилую Шерлока Холмса, а потом можете на меня хоть стальные трусы вешать,— со знанием дела ответила девушка, снова уставясь в телефон. На мгновение солнечная клякса примостилась прямо на вздернутый кончик носа послушницы, чтобы затем снова упереться в прямой пробор её темных волос. — Кто это у нас тут такой серьезный, недоступный, в этом шарфе. Иди к мамочке, сладкий детектив, — скусилась она, по девчачьи складывая губы. Элис вздохнула: в город ехать точно придется, материалов явно недостаточно. На болтовню подруги она перестала обращать внимания после первой недели чтения заметок вслух и томных вздохов. К счастью, Катарина была легка и добродушна, что позволяло ей нести всякую чушь про сыщика и не быть назойливой. Её полные гнева глаза,обрамленные высокими татарскими бровями, и ядовитые тирады, отпущенные в сторону Ирэн Адлер, недавно объявившейся роковой пассии сыщика, Элис находила даже забавными. Любая пташка коршуном вцепиться в горло любой профурсетке, что замаячит перед лицом вожделенного мужика. В конце концов, Катарина была одной из немногих её собеседниц, здесь, в храме Силуана Афонского (небольшом комплексе зданий, напоминавшим,скорее, поселение крепких крестьян, чем христианский монастырь); поэтому перегибы, вроде не по-христиански прыткой страсти юной послушницы к английским сыщикам, Элис благодушно прощала. За три с лишним месяца, проведенных в храме, куда в качестве художника Элис была приглашена настоятельницей Марией, девушка успела наскоро состряпать портрет Святого Себастьяна ( с заломами бледных жилистых рук и неизменно черноглазого), скопированного с полотна Эль Греко, чем растопила сердце настоятеля монастыря, архимандрита Кирилла, позволившего ей проживать в храме бессрочно за посильную художественную помощь. По возможности девушка не покидала территории храма, предпочитая отсиживаться в отведенной для нее подсобке, что располагалась позади Сестринского корпуса. — Ну, я в город, — сказала Элис, поднимаясь с места и стягивая рабочую футболку, увешанную цветастыми разводами краски. — Если встречу твоего сладкого сыщика, клянусь, оглушу его дубиной и заволоку к тебе в пещеру. — Я знала,что на тебя можно рассчитывать,— вполне удовлетворенная ответом Катарина так же легко выпорхнула из каморки Элис,как и впархивала в нее почти каждое утро. Теперь, глядя на уставшего от жизни лейтенанта, массирующего глаза большим и указательным пальцами, становились очевидными две вещи: Элис-таки опоздает к обеду,и снова придется питаться растворимым кофе и Святым духом,что в монастыре казалось вполне логичным. И второе: еще более бесполезными полицейскими будут в случае, если вместо них на место преступлений отсылать аэроменов. Правда, смешно развивающийся человечек будет,все же, веселее унылых рож копов. Сама-то Элис еще пару лет назад решила завещать вместо своего надгробия купить цветную развивающуюся фигуру — свежо и функционально. Без сомнений, Холмс уже в курсе, от чего умер Джимми, кто его убил, что убийца ел на завтрак, какие фильмы любит и его прозвище в шестом классе. Он знает все на свете, и расспросить бы стоило именно Холмса,но отступать уже было нельзя. Элис щелкнула по носу гениального индюка, и по законам жанра, должна была победоносно удалиться. В конце концов, Джимми уже не вернуть, а вот хорошие зрелища парень просто обожал почти также сильно,как и свою Мередит. Он бы оценил выбор Элис."Так его,Эл! А то чо он как это самое". Про вино в уголках губ заливал еще что-то и ногти грязные, как будто ему больше некуда было смотреть. В нем, в этом Холмсе, не было ничего из того, от чего бы подкашивались коленки среднестатистической женщины: ни жгучего взгляда Бандероса, ни тела того актера, который Тора играл, ни даже сладкой физиономии Дина Винчестера. Пуд высокомерия и кудри. Негнущийся англичанин от макушки до пяток, как Элис себе и представляла. А еще морда у него как у выдры. Однако ж, от зависти Катарина точно сдохнет. Раздраженность Элис бессилием копов мгновенно подскакивала до уровня невротически подергивающегося глаза от мысли, что ближайшие пару недель её будут начинаться сакраментальным вопросом «Расскажи,какой Шерлок Холмс вблизи». — Внутри работает наш консультант,мы ждем новостей от него, — сказал лейтенант Лестрейд, именно так представился рано поседевший коп с заранее жалостливыми глазами, уперев руки в бока. — А вы почему тогда здесь? — недоумевала Элис. — Ему лучше не мешать, — уклончиво ответил Лестрейд совершив попытку криво улыбнуться. — То есть приходит Шерлок Холмс и говорит вам результат? — негодующе спросила девушка,скрестив руки на груди. — Именно так. И это лучшее,что они могут сделать: не мешать, — Элис обернулась на голос,снова взобравшись по его фигуре взглядом. Выше-выше, пальто, выправка гвардейца, губы, скулы и глаза. Да где этот Холмс кончается?! — Все гораздо скучнее, чем я понадеялся — продолжил сыщик обращаясь уже к лейнтанту — сердечный приступ,— с некоторым разочарованием констатировал Холмс, стягивая с ладоней тонкие латексные перчатки со звонким шлепком. — Работа, стресс, курение. Очевидно, очередная ночная смена стала последним пунктом в долгом перечне его вредных привычек. И без меня бы справились. — Сердечный приступ? — переспросил Лестрейд. — Парню даже двадцати не было. — Отец Джима умер от инфаркта,— негромко произнесла Элис,тускло плавая глазами по толпе. Нью-Йорк, Мередит, Статуя Свободы. Три смены в «Матушке» и подработка на стороне просто свели парня в могилу. В двадцать лет,черт побери. Папаша-то его откинулся в шестьдесят на кресле-качалке. — Еще и наследственность, — с явной готовностью покинуть ставшее заурядным место, сыщик спрятал руки в карманы пальто.— Только время зря потратил. —Вот как,— понимающе кивнул Лестрейд, фильтруя безобразие, вываливающееся из пасти Холмса. — Ладно,сворачиваемся, — прикрикнул мужчина в сторону "Матушки", куда тут же направился. Льющийся через цветастый переплет окошка утренний солнечный свет теперь был размыт в лондонском воздухе подобием молочной сыворотки, кое-где влажно стелющейся по медным хребтам водостоков. Толпа зевак несколько поредела. Патрульных машин осталось всего две. По гобеленовой зелени деревьев прокатился неуклюжий гудок подъехавшего кэба, рассекшего уличную публику надвое, точно пришвартованная шхуна. На заднем сидении показалась взлохмоченная Мередит. —Безутешная вдова,я полагаю, — ровно произнес Холмс, глядя вывалившуюся из машины девушку. Мередит была полна деревенского очарования ровно до этого самого момента, когда мокрая пшеница ее волос не запестрела среди этого криминального убранства. — Уходи сейчас же,папаша, иначе я отлуплю тебя скакалкой, — в полголоса проговорила Элис и сделала шаг на встречу Мередит, когда та выхватила глазами ее знакомые черты из развернувшегося повсюду кошмара. Девушка видела невесту Джимми всего пару раз, на общих праздниках, да и разговор у них не клеился: "Я с утра напекла панкейков с черничным джемом для Джеймса"," А я наебенилась вчера пунша и орала Биттлов с приходским хором в баре" . Но сейчас Элис была готова вступиться за Мередит, чувствуя, что по какой-то причине ей обязана. Ясно как божий день, что детектив что-то брякнет, как брякал всегда, судя по тем заметкам с сайта: что-то, что прорвет тонкую плотину, сдерживающую истерику Мередит, и тогда Элис провозится здесь до вечера, пропустив еще и ужин. "Пойдем,Шерлок", — прилетело уже в спину. Хвала небесам, что в этой парочке мозги в порядке хотя бы у Коротышки.***
— На ранчо в пятидесяти километрах от Лондона очевидцы видели призрак лошади. — Пусть проверят повара. — Украден фрагмент экспозиции наследия Мексики. — Вор — курирующий экспозицию агент. Скука! Шерлок запахнувшись в халат лежал на ухабистой кушетке, закинув ноги на витую каретку. Джон Ватсон, сидя за столом,отмеченным кое-где втертым промеж древесных прожилок сигаретным пеплом и паутинкой царапин,у огромного чистого окна, потягивал утренний кофе, задорно клацая по клавишам лэптопа. Воскресное утро вышло чудесным: на улице накрапывал вечный лондонский дождь, Джон накануне провел прекрасный вечер с Элизабет, тридцатидвухлетней начальницей отделения терапии,что по совместительству приходилась и его начальницей тоже; летняя пора же выдворила народ за город, а потому, тишину комнаты на Бейкер-Стрит почти не беспокоила тревожная перекличка автомобильных гудков. Вот уже третий день в городе отвратительно не случалось хотя бы чего-то мало-мальски стоящего. Последний вызов,с этим мальчишкой из забегаловки, оказался пустышкой. И тем не менее, если бы не она, пустышка, Шерлок бы теперь вконец распоясался, снова и снова безбожно уничтожал прекрасные вензеля на обоях гостинной пистолетными пулями. Джон с терпеливой досадой посмотрел на друга, затем снова уставился в монитор. — Хм, сегодня состоится панихида. Была убита настоятельница монастыря в Эссексе,— задумчиво произнес он, прокручивал колесико компьютерной мыши.— Вторая монахиня за месяц, убита, Шерлок. Холмс задумчиво повел глазами, припав к губам кончиками сложенных в молитве пальцев, точно предвкушая занятную заварушку: "Любопытно". — Если поедем прямо сейчас,еще успеем, — подначивал его Ватсон. Джона откровенно достала неустроенность Шерлока. Точно заведенный, сыщик без ежедневных дедуктивных упражнений становился просто несносен, совал нос в жизнь Джона, определяя по свежести его рубашки и грязи на ботинках,в какой ресторан тот водил Элизабет, а по свежему виду его лица - что доктор отправился восвояси, так и не дойдя "до третьей базы". Тасманийским дьяволом Холмс носился по комнате, пробовал читать,тут же бросая книжку,усаживаясь в кресло,барабаня длинными пальцами по деревяшке подлокотника,постоянно шевелился,и то и дело отдергивал тяжелую занавеску, выглядывая на улицу, в надежде увидеть хотя бы одно маленькое, крошечное убийство. И теперь, не получив в ответ брюзгливое холмсовское "Ску-у-ка", Джон решил брать быка за рога. Впрочем, Холмс был сам готов повестись на предлог Ватсона,что сделал незамедлительно. Скинув домашний халат,под которым покоилась выходная рубашка и брюки, точно костюм Супермэна, сыщик вскочил с кушетки и направился к выходу, попутно сорвал с вешалки пальто. Доктор Ватсон с тихим ликованием подал рукой "есть!", поспешил следом, на ходу накидывая куртку и прихватив с тумбы длинную черную трость зонта.