Украденная жизнь

      Температура воздуха достигла минусовой отметки. Стоять на палубе было довольно холодно, однако Лосяш с некоторых пор ежедневно приходил туда, тепло одевшись, чтобы побыть наедине со своими мыслями.       Прошло уже три недели с тех пор, как их ледокол отчалил от берегов Ромашковой долины. Ещё каких-то несколько дней, и Антарктида превратится из самой большой мечты в реальность Лосяша.       Но по сравнению с тем, что Лосяш испытывал в начале путешествия, радости у него несколько поубавилось, зато чувство вины накрывало его с головой. Уже в который раз он корил себя за то, что взял друзей с собой вместо того, чтобы спокойно плыть одному.       В первую неделю всё было относительно спокойно. Каждый был занят своим делом. Совунья половину времени проводила на кухне, стараясь и на корабле не терять своих поварских навыков и баловать своих друзей вкусной едой. В остальное же время она вязала или разгадывала свои любимые кроссворды и судоку, годовой запас которых она захватила с собой из дома. Копатыч, не представлявший себе жизни без растений, взял с собой несколько горшков с цветами и теперь постоянно возился с ними, хотя понимал, что по прибытии в конечный пункт ему придётся с ними распрощаться. Карыч практически не покидал своего места за штурвалом — ответственность за безопасное прибытие в Антарктиду лежала именно на нём. А Лосяш не расставался со своими университетскими учебниками и с картой Антарктиды. Он выучил эту карту до мелочей ещё до отплытия, но каждый раз он находил в ней что-то, что занимало его внимание на весь день.       Хотя путешествие давным-давно было тщательно распланировано, Лосяш всё равно беспокоился. Ему очень хотелось действовать профессионально, он боялся что-то забыть или перепутать. Эта экспедиция была для него первой в жизни. Когда тревожность достигала пика, Лосяш откладывал все научные материалы и погружался в своё воображение. Картины, которые рисовало ему сознание, воодушевляли его так, что для беспокойства просто не оставалось места.       По вечерам друзья обязательно выходили вместе на палубу, любуясь видом и болтая на отвлечённые темы. Главную цель своего путешествия они в беседе упоминали редко, чтобы все четверо впервые за день могли просто расслабиться и насладиться общением.       Но вскоре в их маленьком коллективе возросло напряжение. Во время совместных вечеров они всё чаще молчали, потому что обсуждать стало особо нечего (Кар-Карыч приходил не каждый день), а страх перед неизвестным всё сильнее давал о себе знать. Однажды, когда они стояли на палубе, Копатыч не выдержал: — Как же мне всё это надоело, укуси меня пчела! — Что Вы имеете в виду, друг мой неразговорчивый? — осторожно спросил Лосяш, хотя прекрасно понимал, в чём проблема. — Мало того, что мы ничего не видим, кроме серого моря, так ещё и в Антарктиде всё будет белым-бело! Глазу отдохнуть совсем не на чем! Ни зелени тебе, ни цветов, ни огорода... Как же я целый месяц буду без цветочков-то? И без всего живого?       Лосяш тяжело вздохнул. Он предполагал, что рано или поздно столкнётся с недовольством друзей, но не думал, что это произойдёт так скоро. — Поверьте мне, друг мой, Антарктида гораздо красивее, чем Вы думаете. Такой природы, как там, Вы больше нигде не сможете увидеть. Я уверен, что наше путешествие будет незабываемым. — Лосяш закрыл глаза, с блаженством отдаваясь воображению. — Представьте себе, что Вы идёте по заснеженной долине, Вас окружают блестящие ледяные скалы. Небо полыхает всеми цветами радуги, и эти огни отражаются от всего вокруг. А где-то среди этого светящегося великолепия бродят пингвины... Разве это не чудесно?..       Недовольный голос огородника разрушил его фантазии. — Чаво ж чудесного-то? Холод собачий и лёд кругом. Ещё и небо светится. Как будто мы радуги и птичек никогда не видели, забодай меня пчела. Эх, как я скучаю по травке...       Лосяш хотел привести ещё какие-нибудь аргументы, но не нашёлся, что ответить. Копатыч отвернулся обратно к морю. Снова воцарилась тишина, в которой Лосяш ощутил первый укол совести.       А дальше было ещё хуже. Стало холодать, но друзья стабильно выходили на палубу каждый вечер, забывая утепляться. В один из вечеров поднялся сильный ветер, и, хотя все ушли с палубы почти сразу же, наутро оказалось, что Совунья заболела.       Она больше всех из друзей знала о медицине и могла в считанные дни поднять на ноги любого. Однако в этот раз ей самой было настолько плохо, что она не могла выйти из своей каюты. Вначале она давала Копатычу чёткие инструкции насчёт того, как варить лекарственные чаи. Но потом у неё поднялась температура, которую никак не получалось сбить. Она практически всё время спала, так что Копатычу приходилось худо-бедно справляться самому.       Лосяш узнал о болезни Совуньи не сразу, так как был слишком занят чтением книг и пару дней не покидал своей каюты, забывая даже поесть. Но после этого он столкнулся с Копатычем на кухне. Огородник как раз стоял у плиты и пытался сварить суп. Готовка давалась ему не очень легко, поэтому он был на взводе. — Друг мой теплолюбивый, позвольте поинтересоваться, почему сегодня готовите Вы? Где Совунья? — Заболела наша Совунья, если ты не в курсе. С температурой валяется. Её с палубы чуть ветром не сдуло, — сварливо пробурчал медведь, помешивая суп в кастрюле. — Кошмар какой... Давайте я помогу Вам! — Лосяш схватился за чайник и понёс его к второй плите. — Лучше иди свои книжки почитай, я сам справлюсь. Ты уже помог, — голос Копатыча прозвучал ещё более злобно. — Если б не твоя дурацкая экспедиция, всё было бы нормально! Ты всё это устроил, а теперь не лезь! — медведь взмахнул ложкой так яростно, что часть кипящего бульона выплеснулась из кастрюли и чуть не попала на Лосяша. Благо, именно в этот момент он решил отойти в сторону.       Лосяшу показалось, что изнутри его проткнули степлером. — Я действительно очень виноват перед Совуньей и перед Вами. Прошу, простите меня... Если сможете! — С этими словами Лосяш поставил чайник на место и выбежал из кухни.       И вот уже неделю Лосяш старался не показываться друзьям на глаза. За это время он несколько раз замечал Совунью на ледоколе, значит, ей стало лучше. Ему было слишком стыдно перед ней за то, что он стал косвенной причиной её болезни, поэтому он ни разу не навестил Совунью.       Его предвкушение по поводу экспедиции практически растаяло. Несмотря на всю свою подготовку и багаж знаний, Лосяш чувствовал себя неудачником. Он был так уверен, что заразит друзей своим энтузиазмом, но в итоге всё получилось наоборот. Никто из них не был рад, что плывёт в неизведанный край. Он не знал, что делать дальше.       Из грустных мыслей Лосяша выдернуло покашливание. Кар-Карыч, впервые за долгое время освободившийся посреди дня, стоял рядом с ним. — Как дела, дружище? — спросил он, с теплом глядя на Лосяша.       Лосяш вздохнул, смотря далеко вдаль. — Я самый настоящий эгоист. Я втянул всех вас в эту поездку, думая, что сделаю вас счастливее. Я был ослеплён своей детской мечтой, но я совершенно не подумал о том, что никому больше на самом деле не хочется плыть в эту экспедицию... Какой же я дурак!       Его глаза наполнились слезами, и он отвернулся от Кар-Карыча. — Послушай меня, Лосяш, — ворон положил крыло на плечо молодого учёного. — На свете есть множество учёных, которые всю жизнь тратят на поиски своей цели, и часто безуспешно. Да что там учёных, вообще многие люди живут без цели. Но ты... Тебе всего 22 года, а ты уже с детства знал, что тебе нужно! Ты не просто мечтал, ты взял и сделал всё возможное и невозможное для осуществления своей цели, и прямо сейчас ты к ней плывёшь! Дурак на такое не способен. Даже не вздумай из-за этого плакать! Ты на правильном пути и ты должен собой гордиться, как горжусь тобой я. — Но я не должен был втягивать в это вас... Кроме меня, никому не хорошо от моей цели... — произнёс Лосяш дрожащим голосом. — Об этом не беспокойся вообще. Я по жизни всегда был за любой кипиш. Я много где побывал, но шанс увидеть Антарктиду мне никогда бы не выпал, если бы не ты. Это же совершенно уникальный опыт! А Копатыч с Совуньей обязательно оценят такую возможность, уж поверь мне. Совунья ведь раньше тоже много путешествовала. А в Копатыче говорит тоска по дому, но это лишь оттого, что он никогда нигде не бывал. Он же и родился в Ромашковой долине, сам мне когда-то об этом рассказал! Кто знает, может, он потом и уезжать обратно не захочет... — Кар-Карыч усмехнулся. Лосяш тоже заметно приободрился после слов старшего товарища.       До конца пути оставалось совсем чуть-чуть.