Рожденный

Альфа-смена идёт своим чередом. Чехов привычно порхает длинными тонкими пальцами по панели навигации. Джим завороженно следит за их движениями. Это вводит в какое-то подобие транса. Успокаивает нервы. Сконн за своим терминалом что-то делает с каменной спиной. Он в очередной раз зол или на что-то обижен. И бесит Джима до дрожи. Прошло почти полгода, а он все никак не может смириться с этим вампиром на борту. От него всего будто исходит какой-то душок. От которого болит голова. Джим замечает, что и у вампиров с ним не самые тёплые отношения. Он ни разу не видел его с кем-то в комнатах отдыха или на одной из голопалуб. Кажется, от него мурашки по коже не только у Джима. «Сконн в последнее время похож на обиженную женушку», — быстро набирает Джим сообщение и отправляет, не давая себе задуматься. «Джим Кирк, тебе пятнадцать, что ли?» — ответ от Боунса приходит с задержкой. К Джиму успевает подойти энсин, заменяющий Ухуру. Которая должна быть у Боунса на внеплановом осмотре в связи с неизвестным вирусом, постигшим нескольких вампиров на борту. Часть из них уже побывала в медотсеке. Не то, чтобы безопасник М'Тена выглядит довольным по этому поводу. Вампиры в целом не отличаются эмоциональностью, но… Джиму кажется, что он прав. «Но это правда, Боунс!» «Ты сейчас серьёзно жалуешься мне на своего первого помощника, будто он твоя девушка?» «Ну…» «Ты же его ненавидишь. А, тебе…» Джим не успевает дочитать сообщение, мгновенно вскидывая голову. Его привлекает сильный запах. Он какой-то… Родной. Нужный. Правильный. — Разрешите подняться на мостик, капитан! — голос у лейтенанта Т’Милы очень звонкий. Он как-то не вяжется с ее строгим видом и холодным взглядом. Бледная и темноволосая, она не производит впечатление человека с таким высоким голосом. Джиму раньше казалось, что он у неё должен быть низким и глубоким. Но все не так. Иногда это вгоняет в ступор. И заблуждение, что по голосу можно судить о характере. Своим упрямством Т’Мила могла даже Боунса переплюнуть. Жаль, не его подчиненная, а одна из связисток Ухуры. — Разрешаю, — первое «р» выходит рокочуще-рычащим. Джим не может справиться с голосом. Весь мостик оборачивается на него. Он сам не замечает, как поднимается со своего места и идет в сторону Т’Милы. Она уже вышла из турболифта и успела пройти в сторону Сконна, но замирает, глядя на приближающегося Джима. Она не боится. Но напряжена. Несмотря на месяцы на корабле, она помнит происшествие в доках. Считает, что ей нечего боятся. На мостике тишина, только едва слышно шуршат и пищат некоторые из приборов. На ручке капитанского кресла истерически дребезжит ПАДД. Джиму все равно. Он подходит к Т’Миле и опускается перед ней на колени. Сидит так пару мгновений, принюхивается, прикрыв глаза. Удовлетворенно кивнув, подается вперед и утыкается лбом Т’Миле в живот. Она не одна. Вампир, а пахнет так правильно. Джим ласково рычит. И просыпается от истерического ора будильника.

***

Спок на Энтерпрайз уже два месяца и пять дней. Не то, чтобы он специально считал, но, если нужно, мог сказать до секунды. Врожденное чувство времени, удивляющее всех на Фаррагуте. Многие считали, что такое присуще только вампирам. Не полукровкам, как он. Многие не знали, что истина о нем где-то посредине. За это время Спок не почувствовал себя своим. Но и не стал изгоем. Он был чем-то иным. Не вливался в какие-то огромные компании, но как-то незаметно начал играть с лейтенантом Ухурой на музыкальных инструментах. Помогать лейтенанту Коху в написании диссертации об ар’саан. Решать интересные математические задачки с энсином Чеховым. Заниматься в зале вместе с несколькими офицерами службы безопасности. Спокойно медитировать в оранжерее рядом с парой офицеров по науке. Не говорить с ними, но всегда кивать при встрече. Ходить на обследования к доктору МакКою. Не то, чтобы последнее было приятным времяпрепровождением. От Спока не шарахались в коридорах и других комнатах. Здоровались теперь абсолютно все. Жизнь на корабле текла своим чередом. Короткие миссии разной степени сложности и направленности были… очаровательно любопытными и раскрывали экипаж с разных сторон. И Спока узнавали с тех же разных сторон. Он не чувствовал какого-то очевидного и яркого дружелюбия (если не считать энсина Чехова, который лучился приязнью), но понимал, что экипаж за какие-то пару месяцев стал относиться к нему теплее, не так настороженно, а некоторые и с толикой уважения. Как лейтенант Кох, который в какой-то момент перестал стесняться писать Споку по поводу каких-то сведений или в поисках совета. Это было необычно. Можно сказать, непривычно. В какой-то момент Спок начал понимать, что большая часть его свободного времени занята. Он не только работает или пишет отчеты. Он вовлечен в какую-то мизерную часть социальной жизни огромного экипажа. Иногда ему казалось, что он практически не остается в одиночестве. Сейчас был тот редкий случай, когда Споку не нужно было с кем-то встречаться вне работы. Он закончил свою ежедневную медитацию и решил прогуляться к одной из комнат отдыха на третьей палубе. После джоназарианцев, Спок не доходил до этой части корабля. Как сказал бы энсин Чехов — «не довелось». Спок спокойно шел к своей цели, когда на пути его нагнала запыхавшаяся энсин Нанди. На четверть андорианка восточно-европейской внешности выглядела… экзотично. Она увлекалась татуировками и древними письменностями разных культур. В какой-то момент она решила, что по поводу досураковской письменности более рационально обратиться ко Споку, чем к лейтенанту Ухуре, что было бы логичнее. — Коммандер, постойте! — энсин Нанди заговорила только когда отдышалась. — Я хотела вас поблагодарить за расшифровку тех фраз, которые хотела набить на… В общем которые хотела превратить в татуировку. — Вы могли бы написать мне сообщение, энсин, — Спок приподнял бровь, глядя на то, как нежно-голубая кожа на щеках Нанди темнеет, приближаясь оттенком к синеватому. Очень любопытный феномен. — Я хотела поблагодарить лично и… — энсин Нанди смутилась еще больше, нежели до этого и протянула свернутую в виде свитка бумагу: — Если вы когда-либо захотите сделать себе татуировку, то у вас будет макет. — Благодарю, — Спок осторожно взял в руки свиток и ничего, кроме благодарности, сказать не успел: энсин Нанди еще сильнее потемнела щеками и, бормоча извинения, буквально сбежала. Прежде чем развернуть свиток, Спок несколько раз провел пальцами туда обратно, пытаясь прочувствовать текстуру. Реплицированный один из древних видов письменного носителя был приятным на ощупь, чуть шершавым. Легкого желтовато-кремового цвета с едва заметными темными разводами по всей поверхности. Точно нельзя было утверждать, но материал был неживотного происхождения. Папирус? Спок не знал, что энсин Нанди взяла за основу, когда реплицировала задуманное. Возможно она обратилась не к земным корням, а к андорианским. С культурой данной расы Спок был знаком в меньшей степени. Тем не менее, свиток был эстетически приятен. На вид и на ощупь. На внутренней стороне были изображены вулканские иероглифы, складывающиеся в традиционную фразу приветствия «Живи долго и процветай» на акварельно-голубом фоне с нежно-розовыми цветами сакуры. Рисунок был красив и многозначен, многогранен. Но основной посыл был к смешению культур. К тому, что Спок был полукровкой. Скорее всего энсин Нанди вкладывала и другие смыслы, эскиз был гораздо более многогранным, чем казалось. Наверняка она вкладывала в него еще и какую-то часть романтического контекста, но… Спок не мог оценить именно этот контекст по достоинству. Спок аккуратно свернул свиток. Он обязательно сохранит его. И, возможно, покажет матери. Расскажет о том, что понял сам. И что может еще означать этот эскиз. Вряд ли Спок сделает татуировку. Он считал несколько нерациональным разрисовывать свое тело. Если нужно будет рассказать историю, он расскажет ее сам. Особенно о себе. Жаль, что сложить свиток было некуда, но Спок был уверен, что не потеряет его. Нужно будет поблагодарить энсина Нанди. Спок продолжил свой путь к комнате отдыха. По дороге ему больше никто не встретился: он уже был как раз неподалеку. Комната отдыха на третьей жилой палубе не должна отличаться чем-то неординарным. Но по словам лейтенанта Ухуры, после одной из миссий, аборигены небольшой планеты класса М в благодарность подарили десанту необычный фонтан, не требующий трубопровода и дополнительных источников воды. Жидкость из фонтана пить было нежелательно, но он был «необычайно красивым». Споку любопытно посмотреть на этот феномен. Комната отдыха не пустовала. Спок на какой-то момент подумал, что оборотни называют это понятием дежавю. В комнате был мягко приглушенный свет и звучала легкая музыка. Посредине журчал золотой фонтан. На диванах, стоявших вокруг фонтана, лицом ко входу, расположились трое — офицер связи лейтенант Т’Мила откинулась спиной на рыжеволосого мускулистого оборотня, кажется, одного из инженеров лейтенанта Скотта, а у них в ногах, на полу, устроился капитан, положив голову на живот лейтенанта. Заметив вошедшего Спока, инженер низко зарычал, но замолчал, когда капитан поднял голову и посмотрел на Спока немного осоловевшим взглядом. — Фин, успокойся, коммандер Спок не враг, — в противовес расслабленному виду, капитан говорил твердо и властно. Он поднялся с колен и пересел на диван рядом с настороженной парой. При этом собраннее выглядеть не стал. Он был спокоен и… умиротворен? Он шало улыбнулся и сказал: — Коммандер, ну что вы стоите на пороге? Проходите, здесь места всем хватит. — Но Дж… капитан! — лейтенант Т’Мила едва сдержалась, чтобы не назвать капитана по имени. Как и ее… партнер, она не в восторге от присутствия Спока. Она достаточно дружелюбно (насколько это возможно для вампира) воспринимала его в рабочее время, но не сейчас. Кажется, Спок прервал нечто важное. Вторгся в личное пространство. Не капитана — его границы были гибкими и он подпускал к себе окружающих очень близко — но лейтенанта Т’Милы и… Фина? Как же зовут этого рыжеволосого гиганта? — Долго это скрывать не получится, Т’Мила, — ласково, но твердо, как маленькому ребенку, пояснил капитан. Спок не совсем понимал, что происходит. До слов капитана он хотел уйти, но теперь решил остаться. Ему явно хотели доверить нечто важное. По крайней мере, то, чего нет в официальных документах, но известно ограниченному кругу лиц. — Ну что же вы, коммандер? Мы не кусаемся. Спок решил послушать и пройти в комнату. Капитан выглядел, будто был пьян. Лучше с ним в таком состоянии не спорить. Вероятнее всего. Поэтому Спок сел на диван напротив. Хотя капитан приглашающе похлопал ладонью рядом с собой. — Ладно, не все сразу, конечно. Я хочу слишком многого за два-то месяца, — пробормотал он себе под нос, глядя на Спока. Капитан не злился, просто констатировал факт. — В любом случае, ребята, нам уже нужно подавать рапорт о твоем положении, Т’Мила. Официально, а не на словах адмиралу Пайку. Он, конечно, мужик понимающий, но. Мы не оберемся проблем, если подадим документы на более поздних сроках. Если Спок правильно улавливал суть слов капитана, то… — Лейтенант, вы беременны? — А ты догадливый сукин сын, — капитан довольно зажмурился, а лейтенант Т’Мила поджала губы, глядя на его веселье. — Думаю, вы не хотели оскорбить меня этим идиоматическим выражением. — Хэль, иногда я забываю, что вы бываете таким занудой, коммандер. — Капитан, я не понимаю в чем проблема с беременностью лейтенанта Т’Милы, — Спок не мог уловить сути. — Уже были прецеденты на других судах и, насколько я знаю, были приняты положительные решения по поводу продолжения службы беременных офицеров на кораблях с возможностью родов в переоборудованых медотсеках. Или проблема в том, что вы — вышестоящий офицер… — Что? — кажется, это выражение лица называется «вытаращился». — Нет, Спок, это не мой ребенок! — Тогда… — Алан Финеас — счастливый папа, — капитан хитро улыбнулся и хлопнул себя по колену. «Фин» и лейтенант Т’Мила настороженно замерли. Капитан как ни в чем не бывало продолжил: — Прекрасно, правда? — Поздравляю, — голос Спока звучал сухо, но он не знал, как именно обязан реагировать. Хотя постепенно он начал понимать… Т’Мила — вампир. Алан Финеас — оборотень. Это создавало возможность прецедента. После войны, они вместе и… — Думаю вы кое о чем догадываетесь, верно, коммандер? — взгляд капитана был острым и пытливым. Он больше не казался расслабленным. Максимально собранный, настороженный. Готовый в любую секунда напасть. Как метафорически, так и практически. Он ждал ответа. Но какого? Спок начал сопоставлять некоторые факты — срок у лейтенанта Т’Милы был небольшой. И была высока вероятность того, что ее могут заставить… прервать беременность. Она родит полукровку. Если сможет выносить и если ей дадут это сделать. Общество, еще не успевшее остыть после отгремевшей войны, может не принять такого. Подавляющее большинство обеих рас готово мириться друг с другом, не все готовы простить, и только мизерная часть готова открыться настолько, чтобы подпустить так близко. На расстояние дружбы. Или любви. Взаимной любви. Но дело не только в этом, а в том, что… о рожденных полукровках никто не слышал. Потому что даже до войны каждая из рас держалась особняком, не желая смешивать кровь. Несмотря на вынужденные годы сосуществования после… после инцидента с «Нарадой». Когда кровь смешали неприродным путем, на выходе вышло нечто неприглядное. Стыдное и болезненное. И многие будут настаивать, что ничего хорошего не выйдет даже от любящего добровольного союза разных миров. Что на выходе получится то же самое, что и при лабораторных экспериментах. Если не хуже. Только мало кто знал, что по крайней мере один «результат» такого смешения уже был. И этот результат дожил до зрелого возраста. И не был таким, как лабораторно выведенные полукровки. Этим результатом был Спок. Неужели капитан?.. — Вы не хотите сообщать командованию об… отце ребенка, — осторожно сказал Спок, прямо глядя в глаза капитану. — Верно, коммандер, — он кивнул. — В нашем прекраснейшем, храни его Волчья матерь, объединенном правительстве сидят очень консервативные задницы. Я не хочу, чтобы мой экипаж растаскивали на эксперименты. Или, более того, диктовали ему как в случае «неугодности» поступать. Фин и Т’Мила хотят этого ребенка. Я их в этом поддержу. Во чтобы то ни стало. И буду давать столько информации и такую, чтобы им не навредить. Вы меня понимаете, коммандер Спок? — взгляд капитана стал тяжелым, как и распространяемая им аура силы. Он давил и давал понять, что не отступится и не потерпит пререканий. Будет стоять на своем до последнего. Спок уважал его за это. — Да, капитан, — он кивнул и почувствовал кожей, насколько капитан сразу расслабился. Но не лейтенанты Т’Мила и Финеас. — Ребятки, можете оставить меня наедине с коммандером? — Джим… — Пожалуйста, Фин, уведи ее, мы поговорим позже. — Хорошо. Оба лейтенанта легко встали и тихо покинули комнату отдыха, оставляя Спока с капитаном. — Компьютер, активировать замки приватности, — капитан сидел чуть сгорбившись, уперев локти в разведенные колени и сцепив ладони в замок. — Код капитана альфа-восемь-четыре-семь-девять-альфа. — Замки активированы, — вопреки расхожему мнению, голос компьютера не был механическим и неприятным. Напротив, всегда казалось, что с экипажем говорит молодая девушка с мелодичными голосом. — Итак, коммандер, думаю вы понимаете, что я захотел с вами пообщаться не просто так. — Я… — Спок не знал, как отразить степень своего напряжения и растерянности. Хотя он понимал, что капитан наверняка догадывается о его смятении: — догадываюсь. — Вот и славненько, коммандер. Я думаю, в связи со многими обстоятельствами, я обязан быть с вами откровенным. Я хочу вам многое рассказать и попрошу хранить это в секрете. Если понадобится, я прикажу. Я знаю, что вы обязаны будете подчиниться. Хотя я бы хотел не поступать так. И, помимо этого, я хотел просить вас об одолжении. От своего имени и от имени будущей семьи. Неродившегося ребенка, — капитан был на диво серьезен. Спок видел его таким только на мостике. Вне службы капитан казался… Балагуром, пьяницей и весельчаком. Рубахой-парнем, как сказали бы многие оборотни. До прибытия на корабль и нескольких месяцев службы, Споку часто казалось, что все на мостике — показной фарс, а все заслуги капитана в войне, в подписании мира — преувеличены. И он только медийная фигура, едва ли не мессия, в котором нуждались оба народа. Придуманный образ о благородстве, силе и взаимовыручке. О толерантности несмотря ни на что. О человечности. Казалось, слухи об Энтерпрайз тоже преувеличены, просто медийная утка, которая должна поддерживать миф о мирном сосуществовании оборотней и вампиров. За прошедшие месяцы службы Спок убедился в своей неправоте. Экипаж действительно интегрировался так тесно, что казалось, не было войны чуть меньше года назад. Яркий пример — дружба между офицерами, а самый показательный — возможность зачатия и желание рождения ребенка смешанной крови. Капитана любил весь экипаж, даже вампиры уважали его, как равного, как высшего. И его профессионализм невозможно подвергнуть сомнению — это кощунство. Он был блестящим дипломатом. Со своеобразной логикой и методами, но при нужде прячущий свои эмоции так, как не каждый сможет. Только в окружении своего экипажа он становился открытым и… хотя бы чуточку собой, если Спок правильно улавливал и понимал хоть что-то о капитане. — Для начала я хотел бы понять, о чем вы просите, капитан, — несмотря на размышления и зарождающееся… восхищение капитаном, он считал неразумным бросаться с места в карьер, как в своей манере сказал бы доктор МакКой. Жизнь во время войны, служба на Фаррагуте научила Спока многому. В том числе и осторожности. Он не считал ее излишней. — Это разумно, коммандер, — капитан уважительно склонил голову и не допустил в голос ни иронии, ни сарказма. Хотя, как догадывался Спок, вполне мог свести все к шутке. Он был предельно серьезен и не собирался допускать недопонимания. Казалось, что капитан готов был доверить не только тайну двоих на корабле, но и свою жизнь и репутацию. Ведь от того, что предпримет Спок, может зависеть его карьера в Звездном Флоте. И вне его, если уж на то пошло. Хоть Спок по факту на корабле был без году неделя. Оба это прекрасно понимали. Спок молча смотрел на капитана, давая ему время собраться с мыслями. Он уже знал, как поступит. За два месяца Энтерпрайз не успел стать ему домом, но и не был вариацией концлагеря, как Фаррагут. Это дорого стоило. — Не думал, что этот разговор придется провести так скоро, коммандер. Я немного к нему не готов, но что же, откладывать не имеет смысла, — капитан глубоко вздохнул и, сцепив пальцы под подбородком, начал рассказывать, глядя Споку куда-то в район ключиц. — Все началось с моего бывшего первого офицера. Я изначально не хотел брать Сконна на борт, но адмирал Пайк настоял. Мол стерпится-слюбится, будто женушку мне подбирал. Не помогло, мы полгода успешно ненавидели друг друга, несколько раз чуть не подрались. Ну, я был инициатором, он же вампир, весь из себя хладнокровие и рассудительность. Логика, — капитан говорил с таким пренебрежением, что у Спока волоски на загривке встали дыбом. — Кто бы знал, как он нарывался иногда. Словесно, все так же холодно и рассудительно, ублюдок. Я чувствовал, что ему не доверяли даже вампиры на корабле. Не знаю, что там они не поделили, но вампиры старались держаться от него подальше. Я видел. А потом… я выкинул его с корабля. — Ходило много слухов, — осторожно начал Спок, когда капитан замолчал, глядя в никуда. — Энтерпрайз стал своеобразной притчей среди офицеров, многие мечтали служить здесь. А потом вы внезапно распрощались с первым офицером. — Он угрожал мне. И безопасности моего экипажа. На самом деле только благодаря Боунсу, Сулу и Чехову я не выкинул Сконна в открытый космос. Я был в таком бешенстве, что меня накачали седативами. Боунс боялся, что я словлю асфиксию с моей непереносимостью лекарств, но обошлось, — капитан криво усмехнулся, поднял глаза на Спока и продолжил: — Именно из-за Сконна я не доложил о Т’Миле. И все еще не знаю, как правильно это сделать. В тот день на мостике… Хэлевы инстинкты, мне отключило голову. Я почувствовал, что Т’Мила беременна раньше всех. Я слышал едва сформировавшееся сердце ребенка, я чуял, как изменился ее запах. Она… она пахла так правильно, что мне трудно было удержаться. Я дышал ею. И малышом. Это какое-то непередаваемое ощущение, Спок, — капитан не заметил, как оставил все звания. — Она пахла оборотнем, хотя сама вампир. Ты представляешь, насколько сильны в ребенке наши гены? Я ощущал такую гордость, что на моем корабле зародилась жизнь. Оторвать от Т’Милы меня смог только Боунс. Я тогда рычал на каждого, кто осмеливался ко мне подойти. Может быть я бы подпустил Фина, но никого другого. Слава Волчьей Матери, никто не догадался проверить. А вот Сконн. Мне кажется, он сразу понял. Ублюдок. После обследования Боунс подтвердил, что Т’Мила беременна. От оборотня. Точнее она сама сказала, что знает отца. Никто другой быть не мог. Мы с Боунсом были в шоке, а Сконн… Тогда мне показалось, что он в бешенстве. Вечером того же дня он пришел ко мне в каюту и потребовал, чтобы я приказал избавиться от ребенка. Иначе он донесет куда нужно… Я не дослушал, я просто был на грани того, чтобы выкинуть его за борт. Я перешел в бета-релиз с полоборота. Впервые осознанно с того времени, как стал альфой. Я чувствовал его ужас. Меня оттащили, а Сконна заперли в камере без связи с внешним миром и приставили охрану. Когда я очухался и перестал бушевать, то запросил о переводе Сконна. Только сейчас я начал понимать, что, узнав о беременности Т’Милы от оборотня, он испугался. Не знаю чего — рождения полукровки или любовного союза вампира и оборотня. Кажется, несмотря на полгода на корабле, Сконн все еще придерживался старых взглядов о невозможности мира между нами. — Вы не думаете, что Сконн расскажет до вас обо всем? — Спок чуть склонил голову набок. — Ну, если честно, после общения со мной в бета-релизе… — Сконн немного повредился рассудком? — Спок вопросительно приподнял бровь. — Да. Спок задумчиво кивнул. Такая возможность была вероятной. В личном деле бывшего старшего помощника был указан высокий пси-уровень. А это значило, что бешенство капитана при контакте с пытавшимся защититься Сконном могло повредить нейронные связи в его мозгу. — Где теперь коммандер Сконн? — В лечебнице. Спок понятливо склонил голову. Это было логично. И разумно. Неизвестно, насколько сильно был поврежден мозг коммандера Сконна, но очевидно, что в ближайшее время он не доставит проблем. — Каковы прогнозы специалистов? — Не очень утешительные для Сконна, но обнадеживающие для нас, — капитан криво усмехнулся. — Признаться, я не горжусь тем, что сделал. И что радуюсь последствиям этого. Но я не знаю, что сделал бы, если бы все сложилось иначе. — Время научило нас… — Ты… — капитан на миг запнулся, но сразу сразу исправился: — вы хотели сказать, война. — И она в том числе, — Спок не стал возражать. — Не думаю, что это все, о чем вы хотели мне рассказать. И о чем попросить. — Да уж, — капитан фыркнул. — Мне нужен был новый первый помощник. Я попросил помощи у Пайка. Его связи и влияние… Они могли быть мне полезны. Потому что я искал вас, коммандер. Вы были нужны мне. — Почему я? — Потому что мы уже сталкивались. — Я бы вас запомнил. — Не в тот раз. Вы были без сознания и истекали кровью. — Простите?.. — Джонатаун. Спок не проронил ни слова, только внимательно смотрел на капитана. Он понимал, о чем тот говорит. Тогда он жил в поселении рядом с этими руинами в аварийном состоянии. На окраине базы вампиров. Его отец должен был прибыть со дня на день для инспекции базы и снятия периметра, который патрулировался как при помощи приборов, так и вампиров. Его тогда нашёл один из патрулей. Рана прошла в опасной близости от сердца и начала воспаляться. Кажется позже врачи нашли в ней ржавчину. Спок знал, что не мог сам попасть к территории базы. Его кто-то туда доставил. Он помнил скулящих волчат и стену, обрушившуюся на спину. Перед тем, как потерять сознание, он с радостью осознал, что сумел защитить детей. Дальше провал. Только смутное воспоминание о грозном рыке. — Так это вы вытащили меня? — Да. — Но почему?.. — Ты был странным, выглядел как вампир, но были признаки… Ну что ты полукровка. — Но полукровки не спасают детей. — Нет. Помолчали. Оба пытались собраться с мыслями и понять, что делать. Тишину нарушил капитан: — Я тогда стал альфой. Мной двигали инстинкты. Я должен был спасти вас, но даже в том состоянии понимал, что на нашей базе тебя бы не приняли. Даже Боунс. Было ещё рано. — Но вы запомнили. — Ты был незабываем, — капитан засиял своей знаменитой обаятельной улыбкой, которая быстро потухла. — Когда стало известно о беременности Т’Милы, я подумал, что ты… — Что я могу быть полезен. — Да. Но я не был уверен, я только догадывался о твоём происхождении. — Как вы меня нашли? Я мог не служить в Объединенном Флоте. — Ну скажем так, я о тебе никогда не забывал. Нет, я не искал специально, но мониторил новости и сводки. За пару недель до инцидента были новости о миссии Фаррагута на… — Дендроне с дилитием, — закончил Спок. Эта миссия стоила ему раны рядом с едва зажившим шрамом. — В новости было изображение. Я тебя узнал. Не сразу, признаюсь. В Джонатауне я не был до конца вменяемым. — Как волчата? — Спока давно интересовал этот вопрос. Смог ли он спасти тех детей? — О, кажется скоро должны пойти в садик. Это были дети пары учёных с нашей базы. Убежали играть и обернулись. Сколько бы нам ни было лет, в единственный оборот мы все маленькие слепые волчата. Каждый родитель старается, чтобы обращение прошло под присмотром. Но тут не вышло. Я теперь крестный. Хотя думаю, что эта честь должна быть поделена между нами, — капитан смотрел прямо и открыто. Он был искренен и, на удивление, уязвим. Будто он… выпрашивал у Спока что-то? Прощение? — Не думаю, что их родители были бы в восторге. — Тогда нет. Но сейчас… Их старший брат служит у меня энсином. И я ему рассказал правду. Только еще не успел сказать, что это был ты. — Не думаю, что это разумно. — Посмотрим. Они опять замолчали. Спок думал о том, что благодарен капитану за спасение. Если бы его там не было или он не решил вынести раненого непонятно кого из разрушенного здания, Спок бы здесь не сидел. А то, что благородство капитана требовало некой справедливости… Что ж, время покажет. Спок видел упрямый огонек в глазах капитана. — Я попросил у Пайка полукровку, — продолжал тем временем капитан. — И отвергал кандидатуру за кандидатурой. Он не понимал, почему. Он искал наиболее управляемых и вменяемых, потом перешел на других, пытаясь мне всучить хоть кого-то. Но не тут-то было, я тот еще упрямый сукин сын и Пайк знает это. Мне кажется, что в то время он меня немного ненавидел. Хотя и чувствовал вину за то, что настоял на присутствии Сконна. При знакомстве с экипажем я категорически не хотел его брать на борт, но Пайк задавил меня авторитетом. Я тогда был еще слишком зеленым. Не скажу, что сейчас я намного перепрыгнул себя тогдашнего, но давить на меня стало тяжелее. Может из-за моего опыта, может — из-за расстояния. — Об этом инциденте довольно много информации в рапортах. — И еще больше в сети, не трудись осторожничать и разводить политесы, я знаю, что тогда писали. Боунс рвал и метал. Я думал он мне голову отгрызет, — капитан издал нервный смешок. — В итоге Пайк нашел тебя и предоставил мне как бы нехотя. Кажется, он не хотел тобой делиться. Думаю, ты был его своеобразным протеже. — Он… знаком с моим отцом, — Спок понимал, что уже не было смысла отпираться о своем происхождении. — Наверное они совместно поправили твое дело, чтобы оно было больше похожим на стандартного полукровку? Ты ведь только внешне можешь сойти за вампира, а если всмотреться, то ты гораздо слабее и с меньшей степенью регенерации… И еще эти клыки… — Все верно, — Спок кивнул. — Только мало кто обращает внимание на… наличие не спрятанных клыков. — Ну да, ты же редко улыбаешься, — капитан серьезно кивнул. Кажется, он сам не замечал, как скачет из формального в неформальное обращение и обратно. Спока это немного забавляло. — Вообще не улыбаешься. — Это нелогично. — Так, ладно, оставим это, — капитан мотнул головой, будто сбрасывая веселье. — Пайк отдал твое дело мне, я убедился в своей правоте и теперь ты здесь. — Думаю, доктор МакКой приглашал меня на медосмотры не только из-за беспокойства о моем здоровье? — В первую очередь из-за него. Боунс всегда остается врачом до мозга костей, забота о пациенте — на первом месте. К тому же, он изначально не знал всей истории. Только после твоих анализов орал на меня благим матом. — Адмирал Пайк?.. — О том, для чего ты мне был так нужен, он не знает. Не думай, что я хотел тебя на борт только из-за происхождения. Львиная доля ему, конечно, принадлежит… Я читал рапорты с Фаррагута. Несмотря на явную неприязнь экипажа, ты был хорош. Хотя я думал что ты та еще занудная заноза в заднице. — Думаю, вы до сих пор так считаете, — Спока совсем не задевало высказывание капитана. Он часто слышал замечания о своем занудстве и не считал это недостатком. Он больше склонялся, конечно, к тому, что это внимательность к деталям и букве устава, но остальные называли это иначе. — Не без этого, но ты действительно хорош. Ты прекрасно себя показал. И я тебе доверяю, — капитан на удивление откровенен. И открыт. Спок не мог оставить это без внимания. — Я… слухи о вас оказались весьма правдивы. — И это все? Ты не будешь признаваться мне в вечной любви? — капитан расхохотался, но этот смех не коснулся серьезных настороженных глаз. — Я уважаю вас, капитан. — Рад это слышать, Спок. — Так адмирал не в курсе… ваших затруднений с положением лейтенанта Т’Милы? — Ну, он знает, что Т’Мила беременна, но не знает — от кого. — Нам бы не помешал такой союзник, как адмирал Пайк… — Нам? — глаза капитана округлились. Он был удивлен. Но быстро справился со своими чувствами и на лицо проскользнула довольная усмешка. — Значит, ты уже принял решение. И мою сторону. — Я понимаю и принимаю ваши опасения по поводу возможных волнений в связи с такими новостями. — И ты готов помочь нам? — Да, я готов. — То есть, Боунс без зазрения совести может эксплуатировать тебя анализами и всеми прочими медицинскими заморочками? — Верно. — Ты меня несказанно радуешь, Спок! — капитан вдруг расхохотался. В его смехе слышалась нервозность и облегчение. Похоже, он до конца не был уверен в решении Спока. И после его согласия расслабился и почувствовал себя более уверенно. Хотя некоторые моменты его все же смущали: — А… мы сможем пообщаться с… Хэль, мне очень хочется, но я не могу просить тебя о таком… — Я постараюсь добыть максимум информации о протекании беременности, но я не могу связать вас со своими родителями, капитан, — Спок понимал, насколько ценной была данная информация, но некоторые обстоятельства не позволяли ему пообещать делиться ею напрямую. — Понимаю, — капитан серьезно кивнул. Кажется, он действительно все понимал и чувствовал себя неловко, что приходится просить о таком. — Спасибо. — Что насчет экипажа, капитан? — после недолгого, но уютного молчания уточнил Спок. — О беременности Т’Милы знают все. И те, кто хорошо с ней общаются догадываются об отцовстве. Сложно не заметить, как Фин относится к ней. По Т’Миле сложнее понять, но она тоже им дорожит. Особенно, когда ему приходится лезть вместе со Скотти во внутренности корабля, к варп-ядру и трубам Джеффри. Мне кажется, скоро Т’Мила будет разбираться в некоторых инженерных аспектах не хуже Фина. Капитан рассказывал с нежностью и гордостью. Будто лейтенанты были частью его… семьи? Стаи? Спок не знал, что сейчас капитану ближе. Он будто их охранял и лелеял. Это подкупало. Спок думал, что капитан не замечал, насколько сильно опекал не только эту пару, но и весь экипаж. Не как родитель, а как сильный лидер. — Если судить по вашему рассказу, то остальной экипаж не против? — Я думаю, они предпочитают не задумываться об этом. И ярых противников нет, — капитан немного грустно улыбнулся. Потом тряхнул головой и, лукаво щурясь, спросил: — Не хотите ли полюбоваться фонтаном в тишине, коммандер? — Я изначально направлялся сюда за этим. — Компьютер, открыть замки. Но прежде, я расскажу вам, как мы получили этот чудо-сувенир…

***

Нийота задумчиво смотрела на спину Алана Финнеаса, громогласно смеющегося в небольшой очереди возле репликатора. Может Т’Мила более права, чем многие из их знакомых, коллег и подруг, выбирающих себе подобных? Инженер, больше известный как Фин, яркий, громкий, шумный, веселый. Живой. Нийоте до сих пор иногда бывало некомфортно в такой компании. Но Т’Мила… Она выбрала его и… Кажется он тоже смог рассмотреть что-то большее, чем «бездушную хладную», как многие раньше отзывались о вампирах. Так было до Энтерпрайз. Мир был зыбким, держащимся «на соплях». Казалось, что стоит шагнуть в сторону — и все рассыплется. Одно неверное движение, взгляд, мысль — и война продолжиться. Жестокая война. После старой трагедии, которая и так оставила в живых немногих, война в новом доме вампиров была сильным ударом. И без того малочисленный народ терял все больше и больше. Мир был необходим, как воздух. В первый месяц он был настолько хрупок, что становилось страшно. Нийота помнила это. Все помнили. До сих пор. Они всегда были малочисленной расой. Дело не только в воинственном прошлом. Не только в произошедшей трагедии с «Кельвином» и войне. Дело было в них самих. В зачатии и вынашивании. Зачать ребенка было очень тяжело, и дело было не в женщинах, а в мужчинах. В том, о чем они не говорят. Считают постыдным. В Пон-Фаре. Выносить ребенка вампира — нелегкая задача в связи с особенностями строения тела. Ребенок всегда был выстраданным и желанным. Его холили и лелеяли (по-своему, конечно, оборотни не всегда понимали методы воспитания в строгости и дисциплине). Его ждали. Решение зачать ребенка было осознанным и важным шагом. И его всегда принимала женщина. У Т’Милы и Фина все было иначе. В первую очередь потому, что… Фин был оборотнем. И это накладывало определенный отпечаток на отношения и в целом на… все. В том числе и на семью. Которой на данном этапе у них не было, но... Глядя на огромную фигуру Фина, который всем своим видом напоминал больше медведя, чем волка, Нийота вспомнила свой недавний разговор с Т’Милой. Она зашла к подруге вечером после альфа-смены и изнуряющего совещания командного состава. Кирк был прекрасным капитаном, но его альфа-сущность местами была настолько невыносима, что будь Нийота чуть менее сдержанной — он получил бы в нос. Кажется, сейчас только Нийота так к нему относилась, остальные женщины на корабле были от него в разной степени восторга. Кажется, даже те, у кого уже были избранники. Нийота думала, что от кобелиной натуры Кирка женщин на Энтерпрайз спасало только то, что технически каждая из них была его подчиненной. А за отношения с нижестоящими по должности Кирка по головке не погладят. У Нийоты ныли виски. Она редко сталкивалась с мелкими заболеваниями и мигренями, но после войны и травмы… Головные боли перестали быть редкостью. Ни для кого война не проходит бесследно. Доктор МакКой гонял ее на медосмотры стабильно раз в неделю, но сильных лекарств не давал — опасался, что это может повлиять на скорость реакции и выздоровление в целом. Пока обходились гипо с витаминами и часовыми процедурами в капсуле медотсека. Т’Мила открыла быстро, она ждала Нийоту. Они виделись редко, так как смены у них не совпадали и приходилось подгадывать время, чтобы пообщаться. Нийота работала с Т’Милой до Энтерпрайз, в одном из переговорных центров вампиров во время войны. В какой-то момент обе поняли, что им комфортно общаться не только на рабочие темы. В целом такое общение считалось пустой болтовней, но в условиях, когда со всех сторон давит напряжение, даже вампиры отступали от привычной линии поведения. Особенно более гибкие женщины. Как в прямом, так и в переносном смысле. — Живи долго и процветай, Нийота. — Живи долго и процветай, Т’Мила. Они степенно вошли в каюту, чтобы там мгновенно расслабиться. Обе знали, что на борту можно опустить привычные ритуалы, но… Обеим так было привычнее. Особенно в условиях, когда одна находилась в прямом подчинении у другой. Нийоте раньше не доводилось бывать в каюте у Т’Милы. Обычно они встречались в комнатах отдыха, в столовой. А теперь дошло до того, что они ходят друг к дружке в гости. В каюте приглушенный свет, пахло вулканскими благовониями с приятной примесью чего-то земного. Сандал? Что-то древесное, какое-то монументальное. Мужское. — Прости за мой вид, пока ждала, решила помедитировать, пока малыш давал, — на Т’Миле просторное темно-серое домашнее одеяние с переливчатой вышивкой на подоле и запахе. Когда она говорила, на обычно неэмоциональном лице проступала небывалая нежность: — Еще такой маленький, а уже капризный. — Ты… уже его чувствуешь? — с легкой опаской спросила Нийота, присаживаясь на предложенное кресло. — Еще нет, так просто говорит Алан, — уголки губ Т’Милы приподнялись, она посмотрела немного сквозь Нийоту. Она была какая-то… Легкая и непривычная. Раньше в ней тоже было что-то подобное, но выражалось не столь явно. — Ты же знаешь, протекание беременности у нас всегда непредсказуемый процесс, а уж с такими генами… — Я только слышала упоминания о беременности, в наше время рядом не было никого в положении… — Верно, — лицо Т’Милы вновь стало холодным, ушла расслабленность и легкость. Она закрылась. Будто не хотела расплескать свое… счастье? Нийота даже засмотрелась на миг. Когда на борту большинство оборотней и не очень много соотечественников, невольно забываешь, насколько они все умели держать маску и скрывать свои эмоции. Прятать бушующую внутри бурю. Некоторые оборотни выставляли свою эмоциональность напоказ, кичились и гордились деланной раскрепощенностью. Но суть в том, что вампиры все это прятали. И не считали оборотней такими уж открытыми. За показными чувствами зачастую пряталось такое, от чего хотелось бежать без оглядки. Нийота помнила слишком многое. К счастью или к сожалению, слишком хорошо знала язык тела многих рас, в том числе и оборотней. Она замечала противоречия, от которых взрывалась голова. Образно говоря. Вампиры стыдились силы и глубины своих чувств. Хотя их эмоции честнее. Мало кто понимал это. Т’Мила была счастлива. Кажется, она не очень хотела делиться этим счастьем. И опасалась разбазарить его, поэтому и прятала так тщательно: свою мягкость, уязвимость, страх и опасения. Но Нийота успела заметить. И она хотела спросить — как это? Она не смела просить показать. Вряд ли Т’Мила захочет подпустить ее... Для соединения разумов они недостаточно близки. — Чаю? — Да, спасибо, — Нийота благодарно кивнула. Многие оборотони считали, что они ничего не ели и не пили помимо крови. Такая глупость первое время вгоняла в недоумение, а потом начала смешить. — Алан так по-детски удивлялся сначала, когда я пила чай и ела плюмиковый суп, — будто уловив мысли Нийоты, заговорила Т’Мила. — Он будто не видел, что вампиры также ходят в столовую и едят. Он такой... Будто немного не от мира сего. — Я его почти не видела в столовой, — Нийота благодарно приняла чашку. От чая приятно пахло травами и пряностями. Т’Мила заваривала чай сама, а не заказывала в репликаторе. — Очень вкусно. Это реплицированная смесь? — Нет, травы мне дал Хикару, из нашей оранжереи, а специи — из моих личных запасов с Земли. — Хикару?.. — Сулу. Лейтенант Сулу, — пояснила Т’Мила, усаживаясь напротив Нийоты. — Он занимается садоводством на корабле. Любит ботанику. Кто бы заподозрил в суровом оборотне с катанами такое мирное хобби, правда? — Это… удивительно, — Нийота сделала глоток, чтобы спрятать проступившее на миг смущение. Она знала, что многие ее подчиненные, да и вообще, многие вампиры на борту за восемь месяцев успели разобщаться с оборотнями. Некоторые смогли подружиться и даже завести отношения. Т’Мила даже забеременела. Но… только сейчас осознала, что все они настолько сблизились, что знали даже о таких мелочах, как хобби друг друга. Сама Нийота подумала, что знала о любви коммандера Спока к музицированию, привязанности Паши к математике, увлечении Джой культурой вампиров досураковских времён. И о многих других мелочах о жизни и увлечениях своих сослуживцах. Поразительно. — Они такие многогранные, Нийота, ты когда-нибудь задумывалась об этом? — Т’Мила внимательно смотрела, не отводя взгляд. — Они отличны от нас и так похожи. И сколько скрытого, чего мы раньше не замечали? Они динамичны и статичны одновременно. Например, Хикару любит ковыряться в оранжерее и увлекается фехтованием. Его любимое оружие — катана. Алан, когда хочет подколоть, называет его самураем-фермером. Иногда мне кажется, Хикару это льстит. — Иногда я забываю об этом. Особенно, когда смотрю на Кирка. — Капитан намного глубже, чем кажется, Нийота. Я сама узнала об этом недавно. Ты удивишься, сколько вампиров готовы пойти за ним теперь, когда прослужили здесь больше полугода. — Думаю, не удивлюсь, — Нийота опустила глаза на свои руки. Она давно уже приводила пример разгильдяйства Кирка больше по привычке, не совсем веря в то, что говорит. Она сама бы пошла за ним, если бы пришлось. Особенно с учётом того, как он защищает Т’Милу. Хотя не должен. — Это логично. — О да. — Т’Мила, скажи… А как ты решилась на это? — после легкой получасовой болтовни ни о чем спросила Нийота. Ей было очень интересно узнать, что двигало и движет Т’Милой. И почему она сделала такой выбор — в пользу Фина, а не кого-то другого. В пользу кого-то настолько отличного. — На Алана или на ребенка? — Т’Мила склонила голову, глядя на Нийоту с лёгкой, загадочной полуулыбкой. Она даже не подумала, что вопрос касался недавнего обсуждения моды или, например, распития земных напитков. — На обоих. — Это одновременно сложно и легко объяснить. Не знаю даже, с чего начать, — Т’Мила поднялась и пошла к репликатору за горячей водой для чая, который начал отдавать землиcтой горечью, как и любой вулканский травяной напиток. — У нас есть время, — Нийота покосилась на огромный циферблат, светящийся лимонным на противоположной стене. Мало кто сейчас пользуется столь… материальными часами. Все предпочитают узнавать время у компьютера. Но Т’Мила не из их числа. — Если говорить об Алане, то… Знаешь, он как огонь. Мне иногда кажется, что в отличие от наших мужчин, он горит постоянно. Он порывистый, чересчур открытый и такой яркий, что будь он солнцем — обязательно слепил бы глаза. Но в отличие от наших мужчин он контролирует свое горение, свой огонь. В этом его сила и преимущество. Он не стыдится себя. Иногда его бывает слишком много, он будто заполняет собой все пространство вокруг. Но меня это не раздражает, наоборот, я чувствую себя… защищенной. Будто меня спрятали и готовы оберегать без оглядки. Я даже не берусь сказать, как у него это вышло, Алан просто в какой-то момент начал появляться слишком часто рядом со мной. Он пер, как неумолимый крейсер на станцию, не видя преград. Ничто не могло сдвинуть его с намеченного маршрута. А на его пути стояла я. Хотя, может, именно я была его целью. Мне кажется, несмотря на всю свою порывистость и силу, он был готов методично и скрупулезно осаждать меня. Сначала я не понимала, что происходит, а потом… Он уже был частью моей жизни, от которой едва ли возможно отмахнуться. Я настолько увязла, что уже не могла отступить, чтобы он не притянулся следом. И сейчас, несмотря на то, насколько его бывает много, я не могу представить себя без него. Наверное, если бы это было еще возможно, я бы назвала его своим t’hy’la. — А ты соединялась с ним разумами? — Да, — коротко сказала Т’Мила. — Я не буду говорить всего, только скажу, что он… как брызги от водопада в недрах оазиса в пустыне. Он вроде и горит, но одновременно освежает. Это сложно объяснить, это нужно чувствовать. Иногда мне кажется, что я не должна гасить его огонь. Потому что он ровный, греет, не сжигает. С ним проще, чем с нашими мужчинами. И сложнее. Он многого не понимает, Нийота. Многое нужно объяснять и показывать. Иногда кажется, что от этого еще слаще. Нийота задумчиво смотрела на Т’Милу, наслаждающуяся заваренным чаем. Рассказывая о Фине та будто впала подобие транса. Она пыталась описать ощущения. Она была полностью вовлечена в свой рассказ. Такая сильная и такая уязвимая одновременно. Нийота слушала ее, но едва ли могла понять — наверное, нужно было пережить нечто подобное, чтобы иметь возможность хотя бы приблизиться к осознанию и принятию того, о чем так яро говорила Т’Мила. — А малыш… — Т’Мила мягко улыбнулась, сразу же пряча губы за чашкой. — Ты же знаешь, нам очень сложно забеременеть. По крайней мере такова статистика с нашими мужчинами. Я не говорю, что это ложно, это факт. Нам трудно зачать, что обусловлено многими причинами. И знаешь, возможность забеременеть от оборотня казалась мне фактически невозможной. Я думала, что мы не совместимы. Что наши гены можно скрестить только в лаборатории. И в итоге получится то, что получилось у наших учёных — нечто бездушное, слабо похожее на человека. Со своей извращенной логикой и своеобразной волей. Пугающее. Но… Мои предположения оказались неверными — мы вполне совместимы. Хотя бы на уровне зачатия. И самым первым почувствовал сердце малыша капитан. Правда это удивительно? После того, как мое положение подтвердилось и Фин стал проводить со мной еще больше времени, я начала немного завидовать оборотням — они уже могут слышать сердце ребенка, его шевеление… А я еще нет. Правда Алан говорит, что мое сердце громче, чем малыша, и ему трудно что-то разобрать, а вот капитан… Он будто в любую секунду может просто подойти, сесть рядом и рассказать, как малыш двигается. Может, это особенности альф? — Я не знаю, — Нийота растерянно покачала головой. — Можно будет спросить у доктора МакКоя, — задумчиво проговорила Т’Мила. Нийота вдруг поняла, насколько часто та упоминает разных оборотней, будто находиться с ними в постоянном взаимодействии. Она о вампирах так не говорила. Хотя, не сказать, чтобы вампиры были такими уж дружелюбными товарищами. — После ряда исследований доктор МакКой выяснил, что я могу выносить этого ребенка, но за нашим состоянием нужно постоянно следить. Меня это успокоило. В тот момент я поняла, что действительно хочу малыша. Что я смогу. Что Алан меня не бросит, он будет рядом, как был в тот момент. — Это очень ценно… — Понимать, что есть на кого опереться? — Т’Мила грустно усмехнулась. — Раньше мы бы и не задумались об этом. Культура оборотней стала нам ближе, чем наша собственная. Хотя и они не бросают детей. Но чаще разводятся, я слышала о таком. В нашем мире мы заключаем союз еще в детстве, чтобы контролировать наши эмоции. Но война нас изменила. Всех нас. Я понимаю, что неизвестно, как будет дальше — как отреагируют мои и его близкие, общество в целом. Мы же фактически единственный известный сейчас случай природного смешения крови. Я не знаю, как будет протекать беременность. Доктор МакКой с доктором М’Бенга сказали, что если беременность прервать, я больше не смогу иметь детей. А это пугает меня больше, чем все трудности, через которые придется пройти. — Ты оставляешь ребенка поэтому? — о таких подробностях Нийота не знала. — Нет. В целом, у каждой из нас может быть такая проблема, не только из-за «смешанных генов». Доктор МакКой говорит, что наша природа та еще шутница. — Почему? — Нам в целом сложно зачать и выносить, а уж если мы решаемся на аборт… То это фактически стопроцентная гарантия бесплодия. — Я не знала об этом. — А ты когда-нибудь слышала об абортах? — Нет. — Я тоже. Разве кто-то раньше задумывался о прерывании беременности? Мне кажется до того, как мы стали жить бок о бок с оборотнями, мы даже не знали о такой возможности. Ведь жизнь мы ценим превыше всего. — Только почему-то забыли об этом во время войны. — К сожалению, — Т’Мила поставила чашку на стол и бездумно посмотрела в точку над головой Нийоты, будто увидела там что-то. — Из-за этого слишком многие погибли. Нас было немного, а стало еще меньше. Мне кажется, каждая зародившаяся жизнь — это огромное счастье. Неважно, чистые будут у ребенка гены или нет. Я буду бороться за себя и за эту жизнь. За эти месяцы я поняла, что Алан тоже. Мне кажется, даже более рьяно и яростно. Не знаю, почему. — Может потому, что он тебя любит? — Возможно. — А ты? Что ты чувствуешь? — Что он мой вечно далекий и вечно близкий. Я же говорила. — Но… — Знаешь, если у меня будет возможность и мы будем совместимы, я бы хотела заключить с ним ментальные узы. — А что он… — Думаю, он знает. — Но ты не уверена? — Я знаю его разум, Нийота. Ему редко удается что-то от меня скрыть — он же не телепат. — Тебе не кажется, что это нечестно? — Что бы кто ни думал — мы с ним равны. Я уважаю его границы, Нийота. Как и он мои. Я раскрываю свои мысли. Мы знаем разумы и тела друг друга. Этого достаточно. Нийота вынырнула из размышлений, когда рядом зазвенела уроненная Пашей вилка. Она бездумно подняла на него глаза и приподняла губы в намеке на улыбку. И словила ответную — яркую, как солнце. Паша был самым молодым оборотнем на борту. И по нему можно было отслеживать настроение капитана. Всегда, в любое время. — Пашка, не пачкай посуду, — гулкий голос Фина зазвучал очень близко. Яркие голубые глаза хитро светились, в уголках губ застыла улыбка. — Чем есть будешь? — Возьму новую, сэр! — бодро отозвался Паша. — Да оставь ты, какой я тебе сэр? Пошли, не будем мешать миз Ухуре обедать, — перед тем, как уйти, закинув тяжелую руку на плечи Паше, Фин подмигнул Нийоте. — Тут такое дело… Нийота смотрела им вслед и думала, что Т’Мила сделала правильный выбор.

***

— Быстрее, быстрее, энсин Моро, не отставайте! Хэлевы мелкие инопланетяне! — Капитан, я бы советовал вам не говорить во время бега. — Спок, а сам? — Вампиры более выносливы… — Заткнитесь оба, хэль вас забери, и шевелите задницами! — Леонард задыхающимся голосом прервал разгорающуюся дискуссию между капитаном и первым помощником. Все началось как обычная короткая увольнительная на пути к Каассиор-5 — старой колонии оборотней, с которой недавно возобновилась связь новообразованной Объединенной Федерации. Миссия была не срочной и командный состав Энтерпрайз дружно решил, что экипажу определенно нужно отдохнуть от постоянных миссий и нахождения в замкнутом пространстве. Со времени выхода Энтерпрайз из доков это была первая высадка на планету вне миссий. От маршрута они не отклонялись, а Кассиопея, по случайному стечению обстоятельств, была прекрасной зелёной планетой с кучей баров. То есть каждый мог найти себе развлечение по вкусу — и любители природы, и отчаянные гуляки. Как в их компанию затесался Спок, кажется не понял даже он сам. Просто в какой-то момент он оказался возле барной стойки и спокойно попивал местный фиолетовый аналог лимонада. Кажется, с этого все и началось. Или с пьяного Джима, который попытался выпить тягучую зеленоватую жидкость в бокале, поданном Споку? В общем, что послужило началом конфликту с мелким, даже ниже ференги, барменом-инопланетянином, неважно. Главное, что сейчас капитан звездолета, его первый помощник, главный врач и молодой энсин-безопасник со всех ног убегали от небольшой толпы маленьких инопланетян. — Отдохнем, расслабимся… Я доктор, а не спринтер! Я слишком стар для этих упражнений. Хэль тебя дернула выпить это пойло, Джим! — Берегите дыхание, доктор, — зеленокровный гоблин не звучал и не выглядел ни капли запыхавшимся. А еще плохая регенерация, все такое. Брехня! У Леонарда кололо в боку и не хватало дыхания. Хваленая выносливость осталась где-то на свалке его преклонного возраста. Он ветеран войны, как никак. Энсин Моро бодрой рысцой бежал рядом и не отсвечивал. Спок от него не отставал, даже не вспотел, гоблин остроухий. Только Джим был какого-то нездорового оттенка.Чем-то цвет напоминал ту жижу, к которой он присосался вместо Спока. К счастью, никаких других признаков плохого самочувствия, кроме изменения расцветки, Джим не подавал. Поэтому их четверка бодро продолжала бежать от улюлюкающей толпы к месту, где можно будет безопасно телепортироваться на корабль. Леонард надеялся, что оно уже где-то рядом. — Откуда уже можно будет транспортироваться? Мои старые кости не предназначены для таких нагрузок! — Еще 3 и… — начал было Спок. — Минут 10, Боунс, и не на такие дистанции бегали, разомнешься, а то совсем уже проросли в своём медотсеке, — перебил гоблина Джим. Кажется, ему было весело. Адреналиновый наркоман хренов. — Ваши 10 минут!.. — Доктор, ложитесь! — энсин Моро внезапно подбежал и сбил Леонарда с ног. Где-то над головой просвистело что-то определённо тяжёлое. — Хэль забери, это что, копье? — голос упавшего на четвереньки Джима звучал восхищенно. — Моро, пустите, — Леонард мотнул головой, сбрасывая с макушки тяжёлую руку, прижимающую его к траве. — Простите, привычка, — энсин кажется не раскаивался. Совсем. Но отпустил. — Это укороченная версия копья, но с серповидным лезвием, нужно уточнить… — Давайте вы оставите свои научные изыскания на потом, коммандер? — Леонард надеялся, что его голос в достаточной мере сочился сарказмом. — Джим! Леонард заметил, что тот не поднимается и странно тяжело дышит. Цвет кожи стал гораздо темнее. И насыщеннее. — Спок — Энтерпрайзу! Слышите меня? — Спок мгновенно ударил по коммуникатору, пытаясь дозваться до команды на борту. Хэлевы ограничения на транспортировку. — Энтерпрайз — коммандеру Споку. Слышим вас, но очень плохо! — Чехов, вы? — Леонард вклинился в разговор. — Доктор… — Энсин Чехов, можете нас поднять на борт? — гоблин так зыркнул из-под бровей, что Леонард решил не вмешиваться. Джим начал хрипеть. Рядом с ухом Леонарда воткнулся тот самый серповидный наконечник. — Моро, слезьте с меня и поднимите капитана! — Коммандер, сигнал прерывается, но если вы не будете двигаться… — Энсин Чехов, нам очень сложно не двигаться, мы пытаемся скрыться от погони. — Хватит трепаться! Чехов, поднимите нас, капитан задыхается! — Леонард уже орал в коммуникатор, вставая на четвереньки. Он готов был сорваться с низкого старта вдруг чего. Джим рядом сипел, но не двигался. — Живо! — Зафиксировал вас, поднимаю троих… — Каких к хэлевой матери тро… — Леонард начал возмущаться, но закончил уже на платформе транспортера: — ...их? Нас не раскидало кусками по космосу, уже хорошо. Кристин, срочно носилки в транспортерную. И стандартное противоаллергенное гипо для капитана. А лучше пару. — Да, доктор, — Кристин как обычно не выказала ни капли удивления. Идеальная помощница. — Где-х С.. сп.. пок? — подал голос едва дышащий Джим. — Молчи уже, страдалец, — заворчал Боунс, начиная ощупывать его. Господи, как звучит-то! Горло Джима основательно отекло, опухли глаза и лицо. — Открой рот. — Ааа, кх-кх, — язык у Джима тоже опух и был болотно-зелёного цвета. — Ну прекрасно, поздравляю, Джимми, у тебя аллергия на какой-то из ингредиентов чудо-коктейля. Ходячее ты несчастье! — Мммэ, кх-кх! — сказать он ничего не мог, зато сверкать алыми глазами — запросто! — Перестань, — Леонард сильно пожалел, что его небольшая сумка с гипо осталась на барной стойке, когда они спешно убегали. Он ничем сейчас не мог помочь Джиму без бригады транспортировки с лекарствами. А паниковать попусту он конечно мог и умел, но сейчас делать этого не собирался. Джим нехорошо хрипел и периодами начинал задыхаться, но был бодр и в сознании. Главное не дать ему упасть в обморок до прибытия любимой сестры. — Ссс… — никак не мог угомониться Джим. — Ты даже на пороге смерти не можешь заткнуться? Чехов, какого хрена вы подняли троих? — Сигнал коммандера пропал и… ваши стали более четкими, — голос Паши внезапно стал очень и очень растерянным. — Хэль побери этого остроухого гоблина! — рявкнул Леонард. Честно, он на миг даже восхитился — кажется хобгоблин фактически пожертвовал собой, чтобы их спасти? — Какой бессмысленный идиотизм. Кирк, это он от тебя заразился! Чехов, найдите коммандера Спока и поднимите его к нам! — Не могу зафиксировать его сигнал на планете. Похоже, коммуникатор все еще выключен, — Паша начал паниковать. Он даже при виде своего (еще один член стаи на пока еще не седую голову Леонарда) альфы, разноцветного, опухшего и задыхающегося, выглядел более собранным. — Энсин Чехов, отправьте меня на планету, — подал голос до этого молчащий энсин Моро. Он был предельно серьезен и спокоен. — Это приказ. Паша растерянно посмотрел на Джима. Тот с трудом кивнул. Моро встал на платформу транспортера. Тонкие пальцы Чехова запорхали по панели и Моро исчез в огнях транспортера. Потянулись минуты молчания, прерываемые хрипами и кашлем Джима. Но все закончилось как только пришла Кристин с бригадой. Леонард забрал у неё гипо и одно за другим всадил Джиму в шею. Тот не возражал, но когда его попытались переложить на носилки, уперся и сверкнул на всех красными глазами. Началось. — Джим, капитан, хэль тебя дери, тебе нужно в медотсек! — напирал Леонард, на что тот только мотал головой. Он отказывался уходить без новостей о Споке. Вот же привязался к этому занудному полукровке! Радовало одно — хрипеть Джим перестал. Но Леонарда беспокоило, что цвет оставался и отек не спадал. Ворочать языком Джим толком не мог. Кажется, только это спасало их от его болтовни. Он мог только гневно и обеспокоено сверкать глазами. Время шло медленно. Пальцы Чехова напряженно замерли над панелью транспортера. Он был натянут как струна. Леонард чувствовал волнение мальца по стайной связи, как свое. Джим лучше не делал — в таком состоянии он плохо блокировал свои эмоции и проецировал их по связи. На Леонарда и Чехова резко упало его злостью, раздражением и беспокойством. Потом его эмоции немного заглохли и от него по связи скользнула теплая неопределенная волна. Поддержка? Плечи Чехова чуть расслабились, а Леонард уставился на Джима, приподняв брови. Тот в ответ растянул распухшие губы в немного жутковатой улыбке. Наблюдавшая эту пантомиму Кристин только закатила глаза. Не будь она помолвлена, Леонард бы приударил. Идеальная во всех отношениях женщина. И спокойная, и гаркнуть может на огромного оборотня вдвое больше себя так, что тот заткнется и присядет на койку. Сейчас она только спокойно стояла рядом с Джимом и ковырялась в небольшом реанимационном чемоданчике Леонарда. Без напоминания взяла, помимо противоаллергенных гипо. По-прежнему идеальная. Мучительное ожидание затягивалось. Минуты тянулись, как любимая Чеховым ириска. Как обычная попойка могла приобрести такой… опасный оборот? Хотя… Если вспомнить, в какие переделки влезал Джим раньше, удивительно, что его «везение» не ляпнуло их по голове до этого. Серьёзный капитан федерального флагмана, как же. Мальчишка с возросшей ответственностью. И как справлялся только? Ведь на корабле ни расслабиться, ни выдохнуть. Долг. Обязанности. За ними Джим забывал о правах. Хотел обо всех позаботиться и уберечь. Будто за всех тех, кого не смог за годы войны. Леонард не знал, что будет, если на одной из миссий кто-то из экипажа погибнет. Миссии в космосе это не то, что битва на поверхности. По сути здесь они исследователи, не военные. Потери в мирное время могут подкосить Джима так, как на могли те, старые. От которых в его глазах до сих пор застарелая тоска и боль. Сложно ее спрятать от лучшего друга. Леонард все видел. Поэтому сейчас, несмотря на неодобрительные взгляды Кристин, он подошел к платформе транспортера и ждал. Не давал команду бригаде с носилками унести Джима в медотсек. Хотя мог. И должен был. Он врач, он терял не только на поле битвы, но и на операционном столе в мирное время. Он выдержит. Со скрипом, литрами виски и головной болью по утрам, выдержит. Но, как и Джим, он не хотел терять просто так. И он понимал. Поэтому готов был ждать и дать эту возможность Джиму. Его жизнь сейчас вне опасности. А жизни Спока и Моро — да. — Моро — Чехову! Поднимайте двоих, быстрее! — казалось, прошла вечность до этого вызова. Чехов мгновенно отмер, пальцы запорхали с удвоенной скоростью. — Зафиксировал вас, поднимаю двоих! — голос мальца дал петуха, когда он жал последние кнопки. Все в комнате тактично сделали вид, что ничего не слышали. Фигуры в вихре транспортера вывалились на платформу будто из движения. Чехов показал чудеса мастерства, поднимая движущихся людей. Хорошая работа. Леонард облегченно выдохнул, когда увидел живых и относительно целых коммандера и Моро. Ну как целых — у хобгоблина была разбита губа, левая кисть вывернута под неестественным углом и кровоточила правая бровь. Из икры энсина Моро торчало обломанное древко. В остальном он выглядел просто хорошо вспотевшим. И подволакивал раненую ногу, повиснув на плече у коммандера. Оба дышали, держались на ногах и в целом смотрелись как два завсегдатая баров — то есть, как после хорошей драки. Это заставило выдохнуть и Леонарда, и Джима. Тот заметно расслабился, когда увидел своих офицеров на борту. Живых. Спок, увидев цветного и опухшего Джима, сразу же нахмурился. — Доктор МакКой, почему капитан до сих пор не в медотсеке? — совершенно игнорируя Джима, с порога начал хобгоблин. Леонард поразился его… наглости? смелости? участию?.. — На планете у него проявлялись признаки асфиксии… — Хрр, — лицо Джима приобрело забавное злобно-растерянное выражение. Говорить из-за опухшего языка он все еще не мог, поэтому только издавал рассерженные хрипы и гневно вращал глазами. — Коммандер, угроза жизни миновала, к тому же, как вы успели заметить, сдвинуть этого барана с мертвой точки, если уж он уперся, очень сложно, — Леонарда развеселила ситуация, поэтому он даже не думал злиться на Спока. Тот беспокоился о Джиме, как и тот о нем. Не знай Леонард, что они лично знакомы всего несколько месяцев, подумал бы, что служат вместе они не первый год. Да и дружат тоже. Нехарактерная забота друг о друге казалась чем-то большим, чем была. А может и не казалась. Странно это было. — Это неразумно, доктор. Капитан выглядит нездоровым, — Спок все еще полностью игнорировал возмущенные хрипы Джима. На что тот злился еще больше. Это забавляло. Кристин, осматривающая Спока, сошедшего с платформы транспортера с Моро на плече, едва сдерживала смех. Офицеры из медотсека старательно делали вид, что они здесь просто мимо проходили. И не будут так же откровенно лыбиться, как и Чехов за пультом. Который смог выдохнуть только когда коммандер начал в своей манере упрекать всех в непрофессионализме. — Я здесь доктор, коммандер, мне решать. А вы, Моро, постарайтесь не сопеть так громко, — забыв про двух упрямцев, Леонард сосредоточился на самом травмированном. Энсин Моро бледнел на глазах. Штанина вокруг деревянного древка промокла насквозь. Вот для него и пригодятся носилки. Леонард достал из чемоданчика первой помощи два гипо с обезболивающими: одно протянул Кристине, которая без лишних слов вколола его Споку, а второй без предупреждения вколол энсину Моро. Тот зашипел сквозь зубы от неожиданности — Леонард помнил, что тот не любит уколы в любом виде, но иначе обезболить ничего не мог. На следующий гипо, появившийся в руках доктора, тот смотрел еще более подозрительно. — Это для свертывания крови, а то истечете до медотсека, Моро, не сверкайте глазами. Грузите его на носилки! А вы двое, — Леонард прервал переглядки Джима с его первым помощником, — подоприте друг друга и топайте в медотсек. Нужно выяснить, что за аллерген ты выпил и сделать антидот, а то будешь сверкать цветной рожей и пугать экипаж. Альфа-аллергик на мою голову. А вам, коммандер, нужно вправить руку и залечить ушибы. С вашей регенерацией хрен все само рассосется. Кристина, сопроводишь этих двоих? А то еще подерутся и потеряются по дороге, ищи их потом по всему кораблю. — Да, доктор, — почти в унисон сказали Кристина и Спок. Джим что-то прохрипел на периферии. Идиллия. Кажется нервные клетки Леонарда не доживут до конца миссии. Или до прибытия на планету. Хэлева жестянка в космосе и ее обитатели.

***

На мостике царит ленивая тишина, изредка прерываемая звуками обычного течения жизни. Только и они какие-то тягучие и приглушенные. Все действия экипажа слаженные, спокойные. Сегодня, в отличие от других дней, Джим наслаждается. Он смотрит на своих людей. Он доволен. Миссия предстоит простая и спокойная — пообщаться с поселенцами, снова наладить контакт и установить новые средства для связи. Окунуться в культуру, которая развивалась без многих событий, затронувших Землю. Которую миновала недавняя война. С этой колонией они потеряли связь несколько десятков лет назад. Если судить по данным корабельного журнала, первые поселенцы отправились сюда, когда оборотни открыли варп-двигатель. Спустя какое-то время. Когда стаи еще были значимой частью общества и не были чем-то устаревшим и постыдным. Джиму любопытно, как развивались каассиорцы, отказались ли от стай или наоборот — укрепили свою внутреннюю иерархию? Если второе, дошли ли до одной огромной общей стаи на всю планету или разбились на множество подстай? Как они построили свое управление? Сколько их? И самое главное — верят ли они в Волчью Матерь так же, как Джим? Может она оставила Землю вместе с поселенцами и больше не бродит среди оборотней? Все эти вопросы живо интересуют Джима. Внутри зарождается предчувствие чего-то нового или неизведанного старого. Оно пузырится детским любопытством под ребрами, заставляя сгорать от нетерпения. Но это нетерпение легкое и спокойное. Наверное только сейчас Джим чувствует, что он исследователь. Не военный, не альфа, не капитан — просто исследователь, который ступает туда, куда ему интересно, изучает новое. И несмотря на щекочущее светлое чувство под ребрами, сейчас, на альфа-смене Джим был удивительно спокоен и умиротворен. Он понимает, что ничего не может сделать, ему остается только ждать. Поэтому и сидит более менее спокойно. Он ждет. Будто чуда, как в детстве, когда мама еще читала сказки и рядом был старший брат. Еще не смывшийся в неизвестном направлении. Когда Джим еще верил в сказки. Волчья Матерь — тоже сказка, но он считает, что это другое. Кем становится человек без веры? Дело ведь даже не в религии, а в самом понятии веры. Боунс этого никогда не понимал. А Волчья Матерь… Ей же никогда не приносили жертвы и не поклонялись, как богине. У нее нет и не было статуй и храмов. Потому что ее обитель — в душе каждого оборотня. Она берегиня, а не богиня. Мать, защищающая своих детей. Или наказывающая их своей суровой морщинистой дланью. Джим надеется, что после смерти он попадет в стаю, бродящую по Земле с Волчьей Матерью. Не куда-то в эфемерный рай новой религии, а будет рядом с близкими и потомками, оберегать их от бед и невзгод, как Волчья Матерь с ее призрачной стаей оберегает каждого из них. Но всех не уберегла. И вряд ли когда-нибудь сможет. Потому что она не богиня, а такой же оборотень, как и все они. Только более опытная, зрелая и… всепрощающая. Джим хотел бы пообщаться с теми, кто, как и он, верит, что она все еще где-то рядом. Единственное, что напрягает Джима — цвет кожи. Лететь недолго, а реакция на аллерген с Кассиопеи все не проходит — отек конечностей и языка сошел относительно быстро, но нежно-зеленый с розовыми прожилками цвет остался. Каждый раз, когда его видел Боунс, он начинал бесконтрольно лыбиться. Поначалу, он бессовестно ржал, хотя как доктора, его беспокоила реакция организма на неизведанный токсин в напитке. После выделения аллергена, Боунс проверил реакцию крови Спока — она была вполне адекватной. По-идее напиток не вызвал бы у него и легкого опьянения. Спок — тот еще везучий ублюдок. Винить-то в своем состоянии Джим никого не мог — сам полез пить эту бурду, попутно умудрившись оскорбить бармена и его расу. А пострадали еще и Спок с энсином Моро. Слава Волчьей Матери, оба отделались легко — Боунс все последствия снял буквально за ночь в медотсеке, во время которой Спок полежал пластом, а Джим с Моро и еще несколькими ребятами порезались в карты. Пока их не разогнала злющая, как фурия, Кристин Чэпел. Верная поддержка Боунса, милая блондинка хуже сторожевой собаки. Интересно, как ее с такими командирскими замашками жених выдерживает? Хотя тут Джим конечно лукавил — вне медотсека Кристин была милейшей девушкой, а вот о здоровье экипажа заботилась, как ревностная мать, которая и по заднице за провинность надает. Даже если дитятку за 30 лет. Волнует Джима другое — станет ли он нормального цвета до встречи с официальной делегацией Каассиор-5? Немного неловко быть такой яркой расцветки. А еще капитан, призванный быть дипломатом и лицом Объединенного Звездного Флота. Зеленым. С розовыми прожилками. Так себе лицо, если честно. Хорошо хоть не опухшее, и на том спасибо чудодейственным лекарствам Боунса. Который при случае не уставал ворчать: «Вот не будешь в следующий раз в рот всякую дрянь тащить, Джим». — Энсин Чехов, расчетное время прибытия до Каассиор-5? — Джим уточняет, насколько близка его личная катастрофа. Неразрешимых сценариев не существует, да и не такой уж непотребный у него вид, но лучше бы перестраховаться и быть нормального цвета. — До прибытия четыре часа двадцать минут на варп-8, капитан! — бодро рапортует Паша. … или не очень нормального. Ну хоть оттенок уже бледнее, чем раньше. — В этот раз мы быстро, — бормочет себе под нос Джим. Даже слишком. — И без происшествий, — подтверждает Спок, поворачиваясь от своей станции. После смешливого хмыканья Сулу он уточняет: — Не учитывая Кассиопею. — Ну спасибо, коммандер, подрываете мой авторитет перед экипажем на раз два, — Джим дурашливо дует губы. — Будто сами с этим не справляетесь, — подает голос Ухура из-за своего терминала, а после холодного строгого взгляда Спока издевательски добавляет: — Сэр. Какая у него дружная и весёлая команда. Сплоченная. И пусть они сплотились вокруг подтрунивания над своим неуклюжим капитаном, но… Это первый шаг. Или не первый, а десятый, двадцатый, сотый. Еще далёкий до последнего, но такой важный. — Капитан, нас вызывают по внешнему каналу связи! — голос Ухуры прерывает смешки, эхом прокатившиеся по мостику. — Кто? — Небольшой катер «Бейкер». И его капитан — Хан. Запрос видео. — Что они хотят? — Чтобы мы… представились? — Выведите на экран, лейтенант Ухура, — кивает Джим на вопросительный взгляд. Когда на экране отображается высокий темноволосый мужчина с серо-голубыми холодными глазами в чёрном, он склоняет голову в приветствии: — Капитан Кирк на связи. — Добрый день, капитан, — голос Хана сильный и глубокий. Таким можно как завораживающе читать детские сказки или соблазнять взрослых, так и отдавать приказы на уничтожение целой расы. — Мое имя Хан Нуньен Синг. Я капитан этого небольшого судна. И альфа. В следующее мгновение Джим рычит почти у самого обзорного экрана. Поперек груди его удерживает тяжелая сильная рука с изящными длинными пальцами и аккуратно остриженными ногтями. — Капитан, капитан Кирк! — голос Спока доносится как сквозь вату. Кровь бухает в ушах. Во рту — противная горечь. На экране самодовольно улыбается Хан, сверкая алыми глазами. Хэлев альфа. Более опытный и сильный. Давящий даже сквозь пространственную связь. Джим рычит и пытается рвануться из удерживающих рук. В глазах мутится от ярости. — Хан, прекрати! — все обрывается резким окриком. Говоривший привык командовать. Голос чуть повышен, но тон спокойный и уверенный. Он стоит за спиной у Хана, положа руку ему на плечо. Тот подчиняется почти мгновенно, без колебаний, хотя говоривший гораздо ниже его. Светловолосый с темными мудрыми глазами. — Достаточно. Джим тяжело дышит, зло глядя на экран. За его спиной каменным изваянием застыл Спок, все еще удерживающий его поперек груди. — Коммандер, можете меня отпустить, — хрипит Джим вполголоса. Спок на мгновение каменеет еще больше, заглядывает Джиму в глаза и покорно отступает назад. Джим выпрямляется и резко выдыхает. Мостик звенит от напряжения — у оборотней глаза горят ярко-голубым, только Паша выделяется расплавленным золотом на их фоне. Вампиры будто палки поглотали. Джим ощущает звенящую тишину всей кожей. Как и ужас Паши, и злость пополам с беспокойством Боунса. Он старается послать им волну спокойствия, которого у него нет. Паша мгновенно кривится, но смаргивает золото с глаз. По нему все сразу видно, хэлев мальчишка. — Капитан Кирк, а вы молоды и горячи, — Хан хмыкает, обводя взглядом мостик. — И на удивление… одиноки. Где ваша стая? Я вижу только одного паренька. Лучше бы вам осторожно соваться на Каассиор-5 с таким количеством… свободных волков. — Рядом с вами… вулканцы? — подает голос стоящий за его спиной. — Вы не представились, — Джим сам вздрагивает от того, насколько лающий у него голос. — О, простите мою невежливость, зовите меня Джон. И простите нашего капитана за… его несдержанную проверку, — Джон предостерегающе зыркает на Хана, когда тот пытается что-то сказать. — Я первый помощник на «Бейкер». По крайней мере это ближайшее похожее определение моей должности. И корабельный хирург. — Ваша… проверка… — Это необходимо. Планета ожидает прибытия корабля Объединенной Федерации. Мы давно не общались с теми, кто остался жить на земле наших предков. Но будьте осторожны, капитан Кирк, будьте очень осторожны, — Хан оперся на панель управления перед собой. Его полные губы четко очерчивают каждый звук, отчетливо складываясь в гласные, будто он хочет подчеркнуть свои слова артикуляцией. — Вами могут заинтересоваться не только дружелюбные и любопытные сородичи, но и очень опасные личности. Их не так много, но я вас предупреждаю. — Так рядом с вами вулканцы?.. — снова говорит Джон, будто пытаясь сгладить слова своего капитана вежливым любопытством. Джим хмурится. Это он о… — Да, раньше наша раса так называлась, — Спок согласно склоняет голову. Он натянут, как струна, не отходит от Джима, отступив всего на полшага. Мизерно малое расстояние для его личного пространства. Но комфортное для Джима. — Раньше? — Это долгий разговор, Джон. Я коммандер Спок, старший помощник на Энтерпрайз. — Приятно познакомиться, Спок. Надеюсь мы сможем продолжить нашу беседу. — Но не сейчас, нам пора убираться, Джон, — Хан криво ухмыляется на раздраженный взгляд своего старпома. — Попомните мои слова, капитан Кирк. Я не причиню вреда без причины. Там, на поверхности, больше опасностей чем вы думаете. Прислушайтесь. Оставлю вам маленький подарочек на будущее. Мы сможем быть полезными друг другу. Мостик на экране содрогается и изображение мигает. Но даже сквозь помехи видно, что люди на мостике Бейкера не двигаются. Будто статуи. У них истошно орет тревога. Экран мигает красным. — Маневр уклонения! Антея, отключайся, убираемся! — на этих словах связь прерывается и на обзорном экране отображаются безмятежные звезды и планета по курсу. Небольшого корабля в обозримом пространстве нет. — Не могу восстановить связь, капитан, — докладывает Ухура. — Но… Она не успевает договорить, как тревога орет у них. — Какого?.. — рычит Джим. — Что, хэль забери, происходит? — Вторжение в систему, неизвестный вирус, капитан! — докладывает Чехов. — Кажется это привет от наших новых знакомцев, — напряженно шипит Ухура, пытаясь помочь Паше. — В этом вирусе какая-то шифровка, текст странный… — Он не несет прямой угрозы, капитан, просто… — МакКой — мостику! Джим, что у вас там происходит, мать вашу! — голос Боунса злой и напряженный. — Медицинские приборы взбесились и орет эта мартовская сирена. — Ухура! — Соединила. — Доктор МакКой, все в порядке, проверяем, у нас вирус. — Разберитесь с этим, у меня пациентка родит раньше срока с вашими тревогами. Конец связи. — Кирк — Скотти. Что там у вас? — Скотти — мостику. К’птин, мы не диагностируем никаких повреждений. Из-за чего красная тревога? — Отбой, Скотти, сними всех с боевых постов. — Есть, сэр! — Паша? — Я не могу перехватить вирус, он скачет по всем системам. — На данный момент он в связях репликатора, капитан, — голос Спока — оазис спокойствия в пустыне хаоса. Хотя и с нотками напряжения. Джим и не заметил, как он вернулся за свой пульт. — Двигается хаотично и бессистемно. Энсин Чехов идите по значительным системам, может он там оставил более ощутимый след, я пойду по незначительным. — Есть, сэр. По касаемой прошел по инженерному, задел сети соединителей с дилитием и прошел мимо. — В турболифтах. — В системе жизнеобеспечения. Не могу ухватить его. — Явный след в голокомнатах! Зацепился. — Держите его, сэр, я сейчас!.. — голос Паши полон азарта. — Ушел! — Он в системе связи! — рявкает Ухура. — Хэль! Добрался до динамиков, я ничего… «London bridge is falling down Falling down, falling down! London bridge is falling down My fair lady…» Вместо сигнала тревоги из динамиков звучит противная навязчивая мелодия, напеваемая детским голосом. — Что за…. — Я пытаюсь, капитан, оно не умолкает! — Ухура паникует, хотя и не хочет этого показывать. Пальцы суматошно порхают по сенсорному экрану. — Вырубите это как-нибудь! Спок! — Работаем, капитан, сейчас... — Мы еще встретимся, капитан Кирк! — песня обрывается на высокой ноте голосом Хана. Все затихает. — Капитан, он будто… Исчез? — Паша поражен. — Нет, есть остаточные следы в разных системах. Вирус затаился и ждет своего часа, — холодно поправляет Спок. — Найдите эту хрень и нейтрализуйте! И расшифруйте по возможности то, что удалось захватить, лейтенант Ухура. — Да, капитан. Джим замирает натянутой струной, а затем выдыхает и расслабляется. Поворачивается спиной к обзорному экрану, лицом к мостику. Важно понять, как его люди. Он чувствует, как с покидающим его напряжением успокаивается и экипаж на мостике: сначала Паша, следом Ухура, Сулу… у всех секунда за секундой расслабляются сведенные плечи. Тревога не покидает их, но они отзываются на настроение Джима. Как он раньше не замечал? Что они эмоционально зависят от него? Что он так сильно влияет на них? Не только на Пашу, на каждого. Это пугает. Хэль забери, это огромная ответственность! Джим понимает, что из глубины поднимается паника. Но он мягко улыбается оглянувшемуся через плечо Паше и пытается подавить чувство в зародыше. Не пустить его дальше. Не дать плечам снова окаменеть. Он снова глубоко вдыхает и выдыхает, поднимает голову и встречается с внимательными пронзительными черными глазами на бледном лице. Спок. Иногда Джиму кажется, что тот отслеживает его настроение лучше, чем его маленькая стая. — Капитан, до конца смены осталось одна целая шесть десятых часа, этого времени хватит на вычисление всех компонентов вируса в системах корабля, — Спок говорит спокойно и размеренно. Будто убаюкивает. Хэль забери, его научная болтовня реально успокаивает. — Думаю, если у вас есть желание, можете взять работу на дом и раздать задание нашим умникам из научного, — хмыкает Джим, пытаясь разрядить напряжение. Сулу фыркает первым, что-то пробормотав под нос. Резкость из голоса убрать при следующей фразе Джиму не удается: — Лейтенант, вы что-то хотите сказать? Может, вызваться добровольцем? — При всех талантах лейтенанта Сулу, не думаю, что его навыки будут полезны, — как-то уж слишком дипломатично говорит Спок. Джим только открывает рот, чтобы ответить, но… — Капитан, нас вызывают, — голос Ухуры напряженнее некуда. — Кого там нелегкая принесла? — Джим разворачивается к экрану. До капитанского кресла он так и не дошел. — Хан вернулся? — Это патрульный корабль. Нас вызывает капитан Анна Локк. — На экран! — Говорит патрульный корабль Каассиор-5. Ваше судно замечено рядом с судном преступников. Назовите себя! — голос появившейся на экране капитана глух и резок, как и ее внешность — заостренные черты лица, густые брови вразлет, острый взгляд смурных темно-серых глаз, горькая складка у губ. Она сидит в кресле на своем мостике напряженная, будто готовая к прыжку. — Капитан Джеймс Кирк, «Энтепрайз», Объединенная Федерация с Земли. Мы предупреждали ваше правительство о своем прибытии, — Джим смотрит в глаза капитану напротив. Такие, как эта женщина ценят прямой, открытый взгляд. Судя по ее поведению, перед ними альфа или очень сильная бета. Джим спешит отметить: — Ваше «судно преступников» варварски напало на нашу систему, запустив какой-то вирус. — Капитан Кирк, прошу прощения за такой прием, — капитан склоняет голову, признавая свою оплошность. — Меня зовут Анна Локк, я капитан «Ласточки». Наше правительство предупредило патрули о вашем прибытии, но... Мы уже очень давно гоняемся за «Бейкер». От имени нашего правительства прошу прощения за их… поведение. — Они опасные преступники? — Джим кивает, принимая извинения. — Смотря что считать опасностью, — капитан Локк пожимает плечами. — Они взорвали одно из зданий правительства — да, взломали базу данных системы безопасности — да. Но, на удивление, никто не пострадал. Серьезно. — Кроме гордости правительства? — Джим солнечно улыбается, включая свое обаяние на полную. — Не без этого, — капитан Локк смеется, прищурившись. Вокруг ее глаз сразу собираются лапки морщинок, выдавая возраст пополам со смешливым характером. Несмотря на кажущуюся резкость, она явно неплохой человек. На второй взгляд. — Что ж, капитан, я сопровожу вас к орбите и представлю нашим встречающим. — Спасибо, капитан, — Джим благодарно кивает. — Можно просто Анна, — капитан Локк фыркает. — И еще…Могу я поинтересоваться, что с вами произошло, капитан Кирк? — Ну раз просто Анна, тогда я Джим, обойдемся без церемоний, мы не на приеме, — Джим продолжает улыбаться. — Что вы имеете в виду, Анна? — Ну раз без церемоний, то кто вас так разукрасил, Джим? Или на земле появилась какая-то новая тенденция в моде? Или в геноме? От неожиданности Джим звонко хохочет — за выходками Хана и прочими треволнениями он как-то подзабыл о необычном цвете кожи. Этот вопрос расслабляет Джима окончательно. — Это очень интересная история, Анна, — Джим лукаво улыбаетя. — Ее лучше рассказывать не по корабельной связи, а за кружкой чего-нибудь горячительного. — Ну тогда отложим, — Анна понятливо кивает. — Следуйте за нами. Локк, конец связи. Экран гаснет. Джим неторопливо возвращается в свое кресло. — Вы и тут умудрились пофлиртовать, — тихо (на весь мостик) ворчит Ухура. — Энсин Чехов, проложите курс за «Ласточкой», — Джим игнорирует подколку, едва удержавшись, чтобы не показать язык. — Пора познакомиться с нашими сородичами.

***

Прием на Каассиор-5 неожиданно теплый. Это не напоминает прежние контакты с другими расами, которые настороженно относились к новому Флоту некогда сильной главной планеты Федерации, погрязшей в войне, тянувшейся больше десятилетия. Многие расы не верили в хрупкий мир. В состоятельность нового правительства. В разумность обеих рас. Федерация, ранее сильная и славившаяся «несением добра, света и невмешательства», за годы войны у себя дома растеряла репутацию. Каассиорцы, ввиду родства и отдаления от новостей, были рады своим братьям. Они покинули Землю вскоре после первого контакта. В их мире могущественной Федерации еще не было. Они знали Кокрейна, но не знали Энтерпрайз. Они знали вулканцев, но не знали об их трагедии. Они были как хиппи с далекого прошлого Земли. Оторванные от мира. Оторванные от каналов связи в космосе. Они развивались в варп-технологиях гораздо медленнее своих сородичей с Земли. Их было мало и у них не было вулканцев, которые помогали в исследованиях. Как много может сделать гибель одного корабля. Как сильно влияет присутствие нескольких людей на будущее целой расы. Каассиорцы — пример другого пути. Самостоятельного. Они развивались без наставников и влияния извне. Горстка оборотней стали государством. Джим с нетерпением ждет встреч с разными специалистами, чтобы пополнить знания, обменяться опытом. Он договорился о встречах для Ухуры и лингвистов, для Спока и научников, для Скотти и инженеров, для Хендорф и безопасников, для себя с политической верхушкой. Но больше всего Джиму хочется пообщаться с историками и представителями Старейшин — носителей сказаний и религиозных лидеров. Джим надеется, что за неделю он успеет узнать все, что ему хочется. Или хотя бы обменяется контактами с теми, кто согласиться поддерживать связь и обмениваться знаниями на будущее. Естественно, с восстановленной Академией Звездного Флота, которая планировала возобновить набор в случае успешного годового перемирия. И с Джимом, попавшим в ожившую мечту. Для экипажа, не задействованного в официальных встречах и переговорах, Джим договорился о возможности увольнительных с высадкой на планету. Каассиорцы радостно согласились предоставить разномастным группам с Энтерпрайз отдых по вкусу. Джим же готовится к формально-неформальному ужину в предоставленных апартаментах и вместо отдыха изучает местную сеть, к которой ему любезно предоставили доступ. Но не только ему было не до отдыха. На главном экране местного аналога компьютера мигает запрос о предоставлении доступа к сети. Джима предупредили, что его экипаж будет получать разрешения от него (в той мере, в которой он посчитает нужным в рамках его прав). Он усмехается, глядя на мигающие ярко-синим буквы. Вместо разрешения, Джим быстро набирает на местной клавиатуре ответ (слава Волчьей Матери, хоть письменность отличается от федерального стандарта, им предоставили что-то вроде письменного переводчика, довольно упрощающего поиск). «Спок, может заглянете ко мне? Мы можем вместе изучить сеть и сложить свое мнение? Заодно и обсудим наши действия на приеме». «Насколько я помню, посол Тамила упоминала об ужине». «Не придирайся к словам». «Я зайду к вам». «Жду». Пока Спок идет, Джим успевает известись. Их апартаменты по соседству и идти недалеко, но для Джима несколько минут тянутся, будто резиновые. Он ставит на небольшую плитку найденную в одном из шкафчиков джезву: еще одно маленькое увлечение, за которое Боунс ему всю плешь проел — заваривание кофе. Сюрпризом было наличие в апартаментах-студии аналога кухонного уголка со всякими мелочами типа посуды, нескольких видов кофейных зерен в баночках, сахара, специй и еще парочки вещичек, которые приводят маленького ребенка внутри Джима в неописуемый восторг. Будто привет со старой Земли, о которой он только читал в материалах Звездного Флота. Джим будто касается старины. Тихое шипение нагревающейся воды в джезве успокаивает и вгоняет в легкое состояние транса. Джиму не хватает таких примочек на Энтерпрайз. Открытый огонь на борту — не самое лучшее решение. Будь у него возможность раз в день не валиться от усталости в кровать, а просто заварить чашечку кофе традиционным способом, а не в репликаторе — на одного счастливого капитана звездолета стало бы больше. И спокойнее. — Входи, Спок! Открыто, — кричит Джим в ответ на вежливый стук, поспешно снимая шипящую турку с огня. Вместе со своим коммандером он игнорирует систему оповещения. Точнее, Джим ее, кажется, сломал при вселении — сигнал не срабатывает. Хотя может и не сломал, ведь Спок почему-то стучит? — Капитан, кричать было не обязательно, у меня… — Да, да, у вас достаточно острый слух, даже если я прошепчу, — ворчит Джим, оборачиваясь с туркой в руках. И тут же задирает брови: — О. — Что-то не так? — Спок приподнимает бровь в ответ на ошарашенный возглас. — Ты переоделся. — Очевидно. — В парадную форму. — Вскоре будет ужин, я посчитал, что парадная форма будет уместна. — Да, я тоже собирался надеть парадный китель, но… — Джим ставит джезву на стол и смущенно смотрит на свои босые ступни. — Чуть позже. А, неважно. Будешь кофе? — Это земной напиток… — Да, думаю ты пробовал его в реплика… — Нет, я предпочитаю чай, — лицо Спока спокойное, но Джиму кажется, что в его глазах мелькает любопытство. Вот же плут! — Хм, я могу поискать чай. Да, он вроде был здесь. Если хочешь, — Джим суетится в поисках чая. Он не совсем понимает, почему чувствует себя… Немного неловко. Будто Спок пришел к нему домой, а не в выделенные апартаменты на чужой планете. — Я попробую кофе, — Спок сцепляет руки за спиной и, немного склонив голову набок, наблюдает за суетой Джима. Кажется, его это забавляет. — Класс! Кхм, то есть… Да, Спок, присаживайся! Вот тут, за барной стойкой. Я не знаю, может есть что-то к кофе, но, признаться, я не озаботился поиском холодильника... — Насколько я могу судить, — Спок грациозно садится на высокий стул. Можно сказать — непринужденно. Джим бы так не смог, — обстановка во всех представленных апартаментах схожа. В моих шкафчиках ничего съедобного. — Ну значит я искать тоже не буду. Думаю, нас неплохо накормят на ужине. — Я пришел к аналогичному выводу. — Хм, видишь, мы с тобой команда! — Джим радостно восклицает и поднимает кулак. Улыбка быстро вянет под недоуменным взглядом Спока. Хэль, он все время забывает, что тот редко понимает всякие такие «оборотнические» жесты. В целом, Джим только со Споком, Боунсом и иногда с Пашей забывает о том, что он серьезный капитан с боевым опытом и кучей регалий. С ними у него вылазит контактный сельский парень, который не прочь влезть в драку, хлопнуть по плечу или потискаться с кем-то красивым. Любого пола. Как раз этого ему не хватает. Интересно, капитан Локк будет на ужине?.. — Ладно, Спок, забудь. Добавить сахар в кофе? Или специй? — Пожалуй, для начала я хотел бы ознакомиться с оригинальным вкусом восхваляемого напитка. — Я молол вручную, надеюсь получилось правильно для джезвы, — Джим разливает по чашкам кофе, делясь переживаниями. — Представляешь, здесь есть ручная кофемолка… Небольшая, очень удобно! И вкус не испортится — зерна закрыты и смолоты перед самой заваркой. Идеально. Болтая Джим, пододвигает чашку Споку, а в свою добавляет немного корицы и, кажется, карамели — по крайней мере пахнет сладко и приятно. Сделав первый глоток, он жмурится и довольно вздыхает. Получилось очень вкусно — кофе крепкий, с легкой кислинкой, оттененной слабой карамельной сладостью. Открыв глаза, Джим встречается с темным взглядом напротив и почему-то снова смущается. Он чувствует, как начинают гореть щеки. Это странно. — Как тебе кофе? — Необычно. — И?.. — Думаю, его влияние на бодрость преувеличено. — Понятно, — Джим разочарованно вздыхает. Он не знает, чего ожидал. Но это Спок. Он с его природой бороться не может. По крайней мере от кофе не отказался и продолжил пить. Споку может и не нравится, но и отвратительным не кажется. Взяв чашку, Джим бредет к терминалу за небольшим аналогом ПАДДа. Ему со Споком нужно будет вместе работать над запросами, а стоять неудобно. Благо, местный ПАДД больше, чем привычный, и вдвоем наблюдать его будет удобно. — Правительство поступило разумно, но необычно, отдав вам права администратора, — замечает Спок, следя за перемещениями Джима. — Все равно мои тоже ограничены, — Джим пожимает плечами. Он мнется возле стойки, а потом решает не запариваться и, поставив чашку рядом с ПАДДом на сделанную под сталь поверхность, взгромозждается на второй высокий стул рядом со Споком. Получается менее изящно. Скорее наоборот. Спок никак не комментирует его показное кряхтение и неуклюжие движения. Боунс всегда говорит, что Джим — не потомок изящного хищника, а ходячее недоразумение. Что иногда с его координацией и склонностью к аллергии на все, очень странно что он не только дожил до своих лет, но и стал одним из самых успешных военных командиров, а впоследствии и капитаном одного из первых звездолетов с объединенным межрасовым экипажем. Часто где-то на задворках Джим слышит: «Это они просто не знают о всех твоих фокусах», — голосом Боунса. — Вы успели это проверить? — иногда Джиму кажется, что бровь осуждения когда-нибудь уйдет под челку Спока. — Нет, меня об этом предупредили. — А. Джим хмыкает и не акцентирует внимание на последнем несвязном возгласе своего коммандера. Иногда нужно промолчать. — Что мы хотим знать? — вместо комментариев спрашивает Джим, пододвигая ПАДД к Споку. Тот аккуратно ставит чашку на стойку и бережно берет в руки устройство, чтобы начать быстро что-то набирать. Джим пытается убедить себя, что хочет заглянуть в экран, а не залипает на длинные проворные пальцы, порхающие по сенсорной поверхности. Совсем нет. — Я думаю, следует продолжить и дополнить ваш запрос о географии планеты, а также понять, как далеко продвинулись технологии, история и развитие общества каассиорцев, — Спок набирает запрос за запросом, Джим только и успевает заметить, как на подсвеченном экране одна за другой открываются вкладки, как в древнем компьютере. Голосового управления у ПАДДа нет. Впрочем, как и у всех остальных устройств в апартаментах и на планете. Все нужно вводить вручную, в том числе и пароли. Это немного обескураживает, особенно то, что нет голосового распознавания и это снижает безопасность — зная пароль, можно попасть в любое помещение и в любую базу данных. Джим понимает, что может узнать все, что пожелает, немного напрягшись. Нужно всего лишь взломать систему. Это гораздо проще, чем, например, взламывать сложные компьютерные базы вампиров, чтобы узнать последние новости об их местоположении и расстановки сил. — Не мешало бы узнать, сталкивались ли они с войной, — задумчиво бормочет Джим, отпивая из чашки и бездумно глядя в столешницу барной стойки. Он краем глаза замечат, что пальцы Спока, на которые он старательно не пялится, на мгновение замирают. А затем медленно набирают запрос и останавливаются наконец. Хэль. — Разумное уточнение, капитан, — Спок чинно кивает. — Это поможет понять, как формировалась культура каассиорцев. — Мы просто стали их называть так, — Джим задумчиво водит пальцами по ободку чашки. — Будто пытаемся отстранится от того, что они могли бы стать частью нашей культуры. Только они показатель, как мы жили бы без вас. — И без влияния других рас в квадранте, — дополняет Спок, внимательно глядя на Джима. Тот улыбается в ответ. Неловкость уходит. — Итак, что нам удалось понять? — Показания сканеров подтверждается — 85% планеты занимает вода, только 15% — суша. На самом большом континенте расположено государство оборотней — Каассиор. Вся остальная суша — это разбросанные по океану острова. Большая часть воды соленая, судя по показателям — гораздо солонее земных океанов. Климат умеренный — смена сезонов стандартна для некоторых земных широт, только температура здесь на порядок выше. — Интересно, у них бывает снег? — Джим мечтательно смотрит в экран ПАДДа. Ему нравится голос Спока. Он убаюкивает. Несмотря на изложение кратких сухих фактов. — Судя по некоторым фото — да. — Интересно. Ты видел снег, Спок? — Да. На одной из миссий, во время… — Войны, — почему-то здесь не возвращаться к этой теме было гораздо сложнее, чем на корабле во время миссий. Будто Каассиор-5 дает толчок к не-молчанию. Будто снимает табу. Хотя им обоим неловко говорить об этом. Джим не спросил тогда, во время разговора о беременности Т’Милы, не спрашивал и впоследствии — Спок был зачат до начала войны. То есть он, как и будущий ребенок Т’Милы, рожден в любви. Какие они — его родители? Как они смогли пережить долгие годы затяжной войны? Когда оборотень не был вампиру другом, а тем более — и возлюбленным… Как они смогли сделать Спока таким… Таким. Джим знает его недолго, но поступки говорят гораздо больше слов. — Верно, — голос Спока все еще спокойный. — Когда каассиорцы в составе тринадцати кораблей высадились на планету класса М, здесь не было разумных форм жизни. Им пришлось столкнуться с местной фауной и они приручили аналог собаки. — Да, я видел у посла Тамилы, это существо немного похоже на собачку адмирала Арчера. Если бы у того был раздвоенный язык и более густая шерсть. — У адмирала весьма любопытный питомец. — Надоедливая тварь, ты хотел сказать, — Джим издает смешок, вспоминая, как этот то ли пудель, то ли терьер погрыз ему штанину во время одного из ужинов у адмирала. Та еще заноза в заднице. У мелких собак нет страха перед большими. Даже альфа для них не указ. — Это ваше выражение, капитан. Джим едва сдерживается, чтобы не издать победный клич: кажется, на миг в уголках губ у Спока мелькает подобие улыбки. У него есть чувство юмора, как бы он его не скрывал. Игнорируя хитрый взгляд Джима, Спок продолжает без запинок: — Варп-технологии кассиорцев были на зачаточной стадии, когда они прилетели сюда, скорость, возможно, варп-1 и импульсная. На поверхность планеты ступили уже состарившиеся земляне и второе поколение. Не все долетели в целости, некоторые умерли от старости или болезней. Но первые поселенцы еще помнили и чтили традиции Земли и своих предков — здесь все еще жив культ Волчьей Матери. Она гораздо более почитаема, чем на современной Земле. В почете у кассиорцев многодетность — они быстро расширили свою популяцию, развили медицину, основанную на травничестве, в которую в дальнейшем привнесли и науку. Я бы хотел поближе ознакомиться с этим сочетанием… — Попрошу включить вас во встречу с Боунсом и его людьми, — рассеянно ворчит Джим. Подзабыл он о медицинском отделе и не оговорил с послом возможности обмена опыта в этой сфере. Хорошо, что он позвал Спока поискать информацию вместе. — Благодарю, это будет любопытный опыт, капитан. Мы также можем подключить и лейтенанта Сулу: он интересуется флорой, думаю о лечебных свойствах местных растений ему будет интересно послушать. К тому же, можно будет договориться об обмене некоторыми образцами. — Да, Спок, ты прав. Итак, что там еще ты нашел?.. Они просматривают много ссылок, пока о себе не напоминает звонок посла Тамилы. Джим окидывает взглядом парадную форму Спока и оценивает его совсем не ироничный взгляд. Сам он в черной футболке и штанах, еще и босиком. Спок недооценивает умение Джима быстро собираться. Во времена бурной молодости ему доводилось выпрыгивать из постели красавиц за считанные минуты, когда буквально за дверью стоял их парень или муж. Он не был праведником. Похоже только звание капитана заставило его стать таковым. Одевается Джим быстро, до прихода посла Тамилы он успевает привести в порядок волосы. Спок в это время аккуратно моет чашки из-под кофе в небольшой раковине. Это так… по-домашнему? И слажено, будто Джим со Споком собираются на какой-то прием вместе не в первый раз. То есть, в одном помещении, в одном жизненном пространстве. Это приятно и сбивает с толку. Джим застывает, глядя как Спок переворачивает чашки на небольшую сушилку над раковиной. — Думаю, следует открыть сопровождающему от посла, — мягко замечает Спок, когда раздается стук в дверь. — А, да, конечно, — Джим сконфуженно кивает и идет к двери. — Меня зовут Алонсо. Капитан, я не смог найти вашего первого помощника у себя, но… — невысокий полноватый мужчина расплывается в улыбке, замечая за спиной Спока. — Все же я учуял правильно. — Да, мы были вдвоем, — Джим лучезарно улыбается. По кивку Алонсо он следует за ним. И чувствует, что Спок, тихо прикрыв дверь, встает за правым плечом. Всю дорогу до зала приемов Джима не покидает чувство, что Алонсо понял все неправильно.

***

Устроенное каассиорцами мало походило на ужин. Фуршет, прием… И если ранее капитан был расслабленным и по-детски восторженным, то сейчас он собран и насторожен. Спок чувствовал каждой клеточкой, что он готов в любую секунду сорваться. Капитан Кирк — молодой и неопытный альфа, сейчас это чувствовалось острее всего. На корабле просто не с кем сравнивать. Хоть Спок и повидал альф, но теперь… Когда их в помещении около десятка — разница чувствовалась. Капитан нервно сцепил руки за спиной до побелевших костяшек. Он — как натянутая звенящая струна. Но вежливо улыбался. И те, кто его не знал, вряд ли смогли бы догадаться, что еще немного и капитан покажет клыки. Спок следом за ним подошел к высокопоставленным каасиорцам. Он опасался оставлять капитана одного. Считал, что разумнее быть рядом. Он чувствовал, что в его компании капитану проще сдерживаться. Аура силы будто вздыблена вокруг него. И Спок понимал, что остальные альфы это чувствовали. — Капитан Кирк, верно? — голос обращавшийся к ним женщины чуть высоковат. Его сложно назвать приятным, не визгливый, но какой-то… режущий слух. Споку от него не по себе. Судя по еще больше напрягшимся плечам капитана — ему тоже. — Да, это я, — капитан обернулся и его улыбка стала будто еще ослепительнее. Напротив — женщина в элегантном брючном костюме. Она пренебрегла возможностью надеть платье, как это сделали остальные дамы в зале. Она из тех, о ком говорят — неопределенного возраста. И хотя оборотни жили достаточно долго, Споку всегда удавалось сказать, сколько стоящему перед ним хотя бы примерно. С этой женщиной было не так — да, она далеко не подросток, но… С одинаковой вероятностью ей могло быть как двадцать три, так и сто лет — высокая и тонкая, волосы ярко-рыжие, почти красные, взгляд глубоких серо-стальных глаз острый и умный, узкие губы будто никогда не трогала улыбка и лицо чистое, без морщин. Шея скрыта шарфом, как и руки — тонкими, но непрозрачными перчатками в тон темно-синему костюму. Она будто всеми силами скрывала кожу. Это настораживало. В отличие от возраста, свой статус она не скрывала — альфа. И это еще больше заставляло напрячься. Капитана — в том числе. — Меня зовут Джина. Джина Аманти, альфа второго круга, — она вежливо улыбалась, ожидая какой-то реакции. Когда ни капитан, ни Спок ее не выдали, она нахмурилась, а потом кивнула себе. — Ах, да. Вы, наверное, еще не знакомы с нашей внутренней иерархией. Я одна из меценатов правительства. — Приятно познакомиться, мисс… — Если следовать старым традициям Земли, то я миссис. Но зовите меня Джина, — уголки губ ее тронуло что-то похожее на улыбку, быстро исчезнувшую с лица. Будто за ненадобностью. — Мне очень приятно познакомиться с послами Земли. Хотелось бы обменяться с вами знаниями. Я могу подробнее рассказать о нашей иерархии. Вряд ли кто-то из официальных лиц захочет вас просветить во внутренней кухне. Как бы мы не были приверженцами старых традиций, много воды утекло, появились новые правила, которым не все хотят следовать. — Джина, — в разговор резко вмешивалась посол Тамила. Она красива той зрелой красотой женщины и матери. Так бы сказал доктор МакКой и, пожалуй, Спок согласился бы с ним. Шоколадная кожа, темные глаза и волосы, приятно округлая фигура. У нее звучный и сильный голос, от которого сейчас веяло ледяным холодом особой вежливости, которую проявляют к людям неприятным. — Не ожидала, что вы почтите нас своим вниманием. — О, Тамила, как я могла пропустить такое великое событие? — Джина наконец улыбнулась. Насквозь фальшивой улыбкой, от которой у Спока волосы встали дыбом на загривке. Капитан рядом едва сдержался, чтобы не показать клыки. Он чувствовал напряжение между двумя высокопоставленными женщинами. Спок пододвинулся к капитану ближе. Чтобы защитить его и от него. — Приятно видеть вас здесь, — приятно ей явно не было. — Позвольте я украду у вас наших гостей? — Конечно, я просто подошла познакомиться, — и снова фальшивая улыбка, от которой сводило зубы. Эта женщина не умела улыбаться по-настоящему. Ее улыбка — ее оружие. — Хорошего вам вечера, капитан Кирк. — Благодарю, и вам, — капитан кивнул и покорно последовал за послом Тамилой. Спок тоже. Когда они отошли на достаточное расстояние, капитан резко остановился и требовательно посмотрел на посла. — Кто это? — Джина Аманти — представитель крайне… непримиримой оппозиции. Она одна из старейших оборотней на Каассиоре. Многие оборотни опасаются ее, — поморщилась посол Тамила. — Когда-то она была очень могущественна, но сейчас… — Она очень сильная, но я не чувствую стаи за ее спиной. Слишком слабые связи, — капитан выжидательно смотрел на посла. Та передернула плечами. — Вы правы, у нее очень слабая и малочисленная стая. Теперь. — Но… Я думал… — И вы правы. Альфа без стаи сходит с ума, а ее беты — это почти отсутствие стаи. И поэтому ее многие опасаются, хотя ее политические взгляды получают поддержку. Она умна, стара и влиятельна. Но находиться рядом с ней очень опасно. Члены ее стаи гибнут один за другим. Уже многие годы. — Странно… — Мы не имеем права отказать ей в посещении или ведении своей политики. Она первый потомок высадившихся. — Сколько ей лет? — Много, капитан, очень много. Капитан не стал расспрашивать больше. Разговор потек своим чередом — светский, любопытный, но… безликий, как и все после. Как и всякий разговор на официальном мероприятии. Дипломатический, цветастый, но пустой. Спок знает это, как никто. Его отец, несмотря на логичность и путь разума был умелым дипломатом. Он умел играть словами. Насквозь логичными и правильными. Но пустыми. На людях и официальных приемах они всегда такие. Потому что так нужно. Все решается в стенах кабинетов, подальше от приемов и мишуры. Здесь и сейчас — только дань вежливости. Знакомство и вежливые расшаркивания. Спок понимал, зачем это. Но он не замечал ранее, что капитан умеет также играть словами и формулировками. Он привык видеть его… Серьезным и разумным, но также открытым, порывистым, иногда злым, иногда… Разным, но не дипломатом. Воякой, солдатом, не послом. А он мог быть и таким. Хотя их разговор об Т’Миле и показал, что он умеет… договариваться, но… Тогда он был открытым. Сейчас от той открытости почти ничего не осталось. Это не фальшь, но и не истина. Что-то между. Как что-то между внутренней логикой и произнесенными словами. Между открытостью и полуправдой. Как все в политике. И между людьми. Между оборотнями, между вампирами-вулканцами, между другими расами. Вряд ли где-то есть полная открытость. Разве что в истинном партнерстве, где есть доверие. И… как ни странно, на Энтерпрайз. Там больше правды, чем где-либо Спок видел. Вечер уже подходил к концу, когда произошло… Нечто из ряда вон. В какой-то момент Спок понял, что капитану все неуютнее. Он улыбался, но его яркая улыбка не выглядела настоящей. Он едва удерживал вежливое выражение лица. Капитан устал. Спок заметил, что под конец вечера тот брал с подносов бокал за бокалом. Капитан методично напивался. Один из бокалов, оказывающийся в руках капитана, отличался от остальных. Это едва заметно, но жидкость гуще, чем в остальных бокалах на подносе, чуть голубоватая и слегка мерцает. Это насторожило Спока, но он не успел среагировать. Капитан залпом выпил содержимое. На миг его глаза расширились. Он начал хватать воздух ртом, будто задыхался. Бокал выпал из его рук и со звоном разбился. Спок сразу вспомнил Кассиопею. Доктор МакКой разозлится. Капитан не задыхался, он выглядел почти нормально. Только в глазах — алое марево. Он не контролировал себя. Расслабленно и чуть растерянно улыбнулся, а потом с воем упал на колени. Все в зале напряглись и застыли, не двигаясь с места. Они в ужасе. Потому что капитан выл на одной ноте. От боли. Обращение — неприятный процесс. А уж полное… Спок стоял в некотором отдалении от капитана, давая ему свободу и имея возможность самому пообщаться с собравшимися, но теперь… Он подошел на максимально допустимое расстояние. Он знал, где оно. Потому что присутствовал при таком. В отличие от находившихся в зале. От них волнами исходила паника. Они не знали, что делать. Как и на Земле, способность к полному обращению взрослого, похоже, здесь была крайней редкостью. Если вообще была. Тем временем капитан упал ничком на пол и начал скрести отросшими когтями по паркету. Его выламывало в пояснице и суставах. Радужки не видно — когда он вскинул голову, в глазницах — белки с сетью алых капилляров. В лице ни кровинки. В романтических фильмах прошлых веков обращение красиво. В реальности это больно и неэстетично. С оборотня не падают ошметки плоти, но наблюдать за тем, как тело ломает — не самое приятное зрелище. Только дети легко переносят обращение. Оно в жизни оборотней первое и единственное. Обычно. Когда первое оцепенение прошло, капитану попытались помочь, но Спок встал на пути у немолодого мужчины с аккуратной седой бородой. Кажется, это был один из представителей религии. — Не нужно, сейчас мы только сделаем больнее, — у Спока спокойный голос. Хотя он напряжен. Как долго будет длиться обращение — он не знал. Он чувствовал боль капитана. Но помочь ничем не мог. Когда Спок обернулся, капитан уже мало похож на человека. Перед ним — крупный, еще не обросший шерстью, полуволк-получеловек на четвереньках. Зрелище не из приятных. Не до конца сформированная форма обтянута человеческой кожей. На конечностях видно, как перестраиваются кости в нужную форму. Как меняется череп. Спок достает из кармана форменных брюк коммуникатор. — Спок — Энтерпрайзу. Срочно требуется медицинская группа на планете. — Ухура — Споку. Что случилось? — Чрезвычайная ситуация с капитаном. — Ну кто бы сомневался, — в голосе лейтенанта Ухуры ни капли удивления. — Позаботьтесь, чтобы в группе высадки был доктор МакКой. — Хорошо. Ухура — конец связи. — Посол, вы же не возражаете… — Нет, мы не знаем, что с этим делать, коммандер Спок, — в голосе посла Тамилы — ни грамма паники. Дипломат всегда готов к неожиданностям. Какими бы жуткими и странными они ни были. По окончанию разговора перед присутствующими замер волк. Он крупнее сородичей почти в два раза. В холке высотой где-то Споку по пояс. Шерсть светлая с вкраплениями охры. И неестественно голубые глаза, как и у его человеческой ипостаси. В них плещется постепенно утихающая боль. Альфа-релиз капитана Кирка. Волк зарычал, когда к нему порывается подойти кто-то из каассиорцев. Те сразу остановились. Он завертел большой головой, будто что-то высматривая. Взгляд остановился на Споке. Волк мелко вскинул несколько раз голову — принюхивался. А потом спокойно подошел к Споку, тыкаясь мокрым носом в тыльную сторону ладони. Он медленно поднял руку и положил ее на лоб волку. Тот довольно зажмурился. Рядом замерцали огни телепортации. Когда они рассеялись, голос доктора МакКоя звучал раздраженно и устало: — Хэль меня забери, ну почему твоя задница, Кирк, не может без приключений?

***

— Это невероятно! Уму непостижимо! Каждая высадка открывает в тебе новые таланты! — Леонард расхаживал из стороны в сторону и не мог остановить свой словесный поток. — Джеймс Тиберий Кирк, твою хэлеву мать! Почему, ну почему ты не можешь следить за тем, что тащишь в рот! Коммандер, а вы!.. — Я не мог предположить, что на официальном дружественном приеме… — Господь Всемогущий, это же наш капитан, Спок! — в пылу злости Леонард бывало забывался. — За ним всегда — подчеркиваю — всегда нужен глаз да глаз! Что мне теперь с этим делать? — он экспрессивно указал двумя руками на спокойно лежащего возле кресел волка. — Сто лет, сто хэлевых лет не зарегистрировано на Земле ни одного полного обращения взрослого оборотня! Как я это могу исправить?! — Доктор, я думаю, капитан достаточно силен, чтобы самому вернуться в обычную форму… — Это если бы все произошло природным путем, — Леонард выдохнул и, как обычно, достаточно быстро успокоился. — Где-то до середины двадцать первого века полное обращение хоть и было редкостью, но не исключением. Пишут, что тогда оборотни могли полностью оборачиваться по собственному желанию. — Насколько я знаю, доктор, — голос подал также спустившийся на планету Паша Чехов, свернувшийся в кресле клубочком. — В те времена даже считали, что не все являются оборотнями! И только позже, после войн и некоторых медицинских исследований и модификаций выяснилось, что у каждого жителя планеты в той или иной степени развит ген оборотня. — А это уже сказки из голопрограмм, энсин, — Леонард поморщился. Ребенок он и в Африке ребенок. Хоть и с мозгами вундеркинда. — Что вы еще выяснили, доктор? — Спок застыл истуканом в противовес активно жестикулирующему и расхаживающему из стороны в сторону Леонарду. — Что я без понятия, как запустить обратный процесс! Все в комнате посмотрели на индифферентного к происходящему волка. Он уложил широкую голову на передние лапы, вольготно раскинувшись немаленькой тушей на полу, и следил за происходящим умными голубыми глазами. Он все понимал, только не говорил. Но и помогать не собирался. Это бесило Леонарда просто до безумия. Сначала альфа. Теперь волк. Какого?.. Он уже собирался озвучить свой вопрос, когда раздался тихий вежливый стук. За дверью стоял тот, кто, по скромному мнению Леонарда, не мог физически так стучать. При виде мужчины все, что приходило на ум — это канадские лесорубы с Земли двадцать первого века. Он был огромным. Ну, раза в два шире в плечах, чем все присутствующие. Неопрятная прическа, бакенбарды, засаленная, некогда белая майка, клетчатая рубашка, штаны в подозрительных пятнах и грубые ботинки. И половина вонючей сигары в уголке рта. — Привет, я Джеймс — Волчий лекарь, — и голос у него под стать — грубый, сиплый, будто по горлу наждачкой ездили. — При всем уважении, Джеймс, вы меньше всего напоминаете лекаря, — голос Леонарда сочился ядом. Лекарь, посмотрите на него. Спок молчал, но его правая бровь стремилась поближе к челке. Кажется, это максимальная степень удивления хобгоблина. — А вы не промах… — Доктор Леонард МакКой. Я думал, вам сообщили, к кому вы идете. — Ну, скажем так, меня никто не звал, — Джеймс криво ухмыльнулся, показывая зубы. Волк заинтересованно поднял голову, но не выказывал никаких признаков волнения и неприязни. Наоборот, он принюхался и закрыл лапой нос, укоризненно глядя на гостя. Тот ругнулся сквозь зубы, но сигару изо рта убрал. Не то, чтобы это сильно помогло. Волк (Леонарду пока сложно было называть его Джимом даже мысленно) убрал лапу, поднялся и неспешно подошел к представившемуся Джеймсом. Обошел его по кругу, понюхал поясницу — чихнул, мотнул головой, а потом совершенно неожиданно прижался к боку и подлез под руку, выпрашивая ласку. Все это время Джеймс не двигался и не выказывал беспокойства. Просто стоял, ожидая. А потом как-то по-доброму улыбнулся и положил большую ладонь на лоб прикрывшего глаза волка. — Прости, парень, я забываю, что ваши носы куда чувствительнее наших, — он будто утратил интерес ко всем, сосредоточившись на волке. — Эта стерва ну никак не могла не подпортить нам жизнь… — Какая стерва? — едко поинтересовался Леонард. — Джина. — Вы знакомы? — Когда-то я имел глупость любить ее. И признать своей альфой. — Так вы… — подал голос Спок. — О, слава Волчьей Матери, нет, — Джеймс покачал головой, поглаживая волка по голове, до самого носа. Тот мотал головой, когда вонючая ладонь касалась чувствительных ноздрей. Но не кусался. — Больше нет. Хороший мальчик… Хороший. А вас как зовут? И этого красавца? Крупный такой… — Я коммандер Спок, — холодно представился Спок, немного настороженно глядя на Джеймса. Ну Леонарду казалось, что этот его взгляд — настороженный, хотя хэль их разберет, этих вампиров. — А волк рядом с вами — капитан Джеймс Кирк. — Джим, — пробурчал Леонард вдогонку. — Тезка, значит, — Джеймс ухмыльнулся, приседая на одно колено и заглядывая волку в глаза. — Угораздило же тебя чем-то приглянуться стерве. — Вы сказали, что вас не приглашали, как вы… — Слухами земля полнится. Услышал об инциденте, сложил два и два — и вот, я здесь, — он пожал плечами, продолжая поглаживать волка. — Но как вас впустили? — Скажем так, у моей новой стаи тоже есть влияние в правительстве. — Новой стаи… Сложно все это. — Долго рассказывать, док. Вам нужно знать, что я могу попытаться помочь. — Попытаться? Кто вы, хэль забери, такой? — Леонарду не понравилось это «попытаться». — Я же сказал, Волчий лекарь, — Джеймс наконец оторвался от волка и с ухмылкой посмотрел на Леонарда. Тому нестерпимо захотелось съездить ему по роже. Кажется, он был не менее раздражающим, чем Джим. Даже больше. — Это ничего не объясняет, — Спок наконец решил полноценно вступить в разговор. Спасибо большое, право слово! Леонард уже собирался съехидничать, но тут в дверь еще раз вежливо постучали. — Кого там снова нелегкая принесла! — раздраженно рявкнул Леонард. Похоже, это посчитали разрешением. В комнату вошел молодой мужчина в солнцезащитных очках. Красных. Что за?... — Добрый день, простите за беспокойство. Меня зовут Скотт, я… — тут он заметил Джеймса. — А, ты здесь. — Ну да, — тот криво усмехнулся. — Саммерс. — Что ж, думаю это все упрощает. — Нисколько! Кто вы, хэлевы дети, такие? — Леонард не удержался. — Думаю, всем нам стоит присесть, — Скотт дружелюбно улыбнулся, но очки не снял. Только недовольно поджал губы в сторону Джеймса. — Не буду я!.. — начал было возмущаться Леонард, но его прервал толчок под колени, от которого он чуть не уселся на голову волку. Он даже не заметил, как эта махина переместилась к нему за спину. Хэлево животное. — А вот ваш Джим считает иначе, — Джеймс ухмыльнулся еще гадостней, чем до этого. Ну, Леонарду так показалось. Что его удивило больше всего, так это то, что Спок сел. На высокий стул у барной стойки. Волчара ухватил зубами край форменной рубашки Леонарда и потащил его в ту же сторону. — Иду я, иду! Отпусти, зверюга, порвешь еще! Волк отпустил и ехидно (это точно было ехидно!) посмотрел на Леонарда. Джим оставался Джимом. Даже в волчьем обличии. — Джина Аманти — очень старая альфа, — Скотт решил начать издалека. — Посол Тамила говорила об этом, — Спок кивнул. — Это хорошо, — Скотт улыбнулся. — Мало кто знает о ее экспериментах. Думаю, госпожа посол упомянула, что беты Джины погибают одна за другой? — Верно. — Они не просто погибают. Джина хочет вернуть оборотням возможность обращаться. — Стерва одержима этой идеей многие десятилетия. — Джеймс! — Скотт возмущенно поджал губы. — То, что вы были любовниками, ничего не меняет, — он пожал плечами и достал новую сигару из нагрудного кармана. Но прикуривать не стал, просто воткнул в уголок рта, пожевывая зубами время от времени. — Мы почти поженились, — Скотт ссутулился в кресле и зажал руки между колен. — И давай не будем забывать, что ты ее тоже… любил. — А может вы поностальгируете потом? — ядовито проворчал Леонард. Он чувствовал себя неловко. Как и эти двое. Кажется, вполне вольготно себя чувствовали себя здесь только волк и Спок. Паша просто сидел в кресле и не отсвечивал. — Простите, — Скотт тряхнул головой, будто отгоняя воспоминания. — Джина была очень влиятельна в свое время. И сейчас ореол былой славы сохраняет ее репутацию. Она была одной из первых, родившихся здесь. И видела, как некоторые из наших предков, легко обращались полностью, не только до бета-релиза. К сожалению, наследники не имели таких… талантов. В какой-то момент Джина стала альфой, собрала стаю. Сначала небольшую, а потом переняла часть отцовской. Нигде нет упоминаний, добровольно ли он отдал ей стаю, но… — Мне кажется, она его убила, — тихо добавил Джеймс. — Не суть, она была одной из могущественнейших альф своего поколения. Все ее уважали, прислушивались к ней. Она не стремилась к полной власти, но хотела влиять на мнения. Так и было. Но прошло уже много лет и… Я не знаю, когда это началось, но ее беты начали погибать. — Все началось с меня, — вступил в рассказ Джеймс. Он хмыкнул и передвинул сигару из одного угла рта в другой. — Ну точнее как, я появился и начал портить жизнь этой парочке. Саммерса не смущало, что невеста старше него на несколько десятков, если не на сотню лет. И я был идиотом. Не мальчиком, но идиотом с огнем в глазах. Я слышал о смертях бет, но не придавал значения. Тому, что из сотенной стаи остался едва ли десяток. Туго, но вступил в стаю. Мари… Хотел защитить девчонку, от которой отказались родители. Привел в стаю, которая принимала всех. Не задумывался, почему так. Нас приняли. Я влюбился. А потом это случилось. Меня напоили чем-то. Такой же дрянью, как и вашего Джима, но еще не такой совершенной. Но я тварь живучая. Выкарабкался. Только нюх почти утратил. Я еще не знал, что это такое, кто это сделал. Думал, это из моих старых врагов кто-то. Ро долго меня выхаживала. Когда меня нашли. Даже в хреновом состоянии я сумел сбежать из особняка. Ро рассказывала, что я несколько недель метался из бета-релиза и обратно. Почти не помню ничего, кроме боли. Выматывающей, сильной. После я вернулся, меня как магнитом тянуло обратно. Она все еще сильная альфа. Я был ее бетой. Она звала меня, я чуял ее беспокойство. Вернулся. Она так искренне обрадовалась, что я ничего не заподозрил. Потом была Мари с лихорадкой. Ее регенерация пропала. Бета-релиз для нее теперь — пытка. Остальные гибли. Они не выживали. Дрянь в этом зелье убивала в них волков. А без них, уж поверьте, сложно жить. Я даже к Волчьей Матери на капище сходил. Там были и дети. Это страшно, когда у тебя на руках умирает ребенок. Потом случился Саммерс. Он смог перекинуться в волка. Самый первый. Видели бы вы восторг стервы. Она смотрела, как он корчится на полу в гостинной. И улыбалась. Я тогда все понял. Она торжествовала. Но пожалела — после оборота он ее не узнал и прыгнул. Она теперь всегда носит шарфы. Он метил в шею. Те шрамы не сошли. Хрен его знает, почему, — Джеймс задумчиво пожевал сигару, глядя на напряженного Скотта. Тому было неуютно, но он не перебивал. Слушал внимательно. Будто… Слышал это в первый раз. — Меня он тоже покусал, — Джеймс криво ухмыльнулся и закатал рукава рубашки. Предплечья были в шрамах. Крупных, неровных. Кожу будто рвали зубами. Крупные витки шрамов окольцовывали руки от локтя до самого запястья. Жутко. — Не уходят, хотя у меня бешеная регенерация. На зависть многим. — А как вы смогли вернуться в человеческий облик, мистер Саммерс? — Спок следил за рассказом очень внимательно. — Вы можете обращаться полностью? — Нет, не могу, — Скотт покачал головой. — Я плохо помню сам момент обращения. Было больно. Я не помню, как причинял вред. Первое мое воспоминание… Мы уже не были в особняке Джины. У нее тогда была другая фамилия. Я не знаю, это ее девичья — или бывшего мужа, никогда не интересовался. Я все еще был волком, а от Джеймса пахло кровью. Но я все понимал. Человеческий разум в волчьем теле. Когда мы прибыли… Что это было? — Хижина в лесу, я заприметил ее до своего возвращения. Я оборвал свою связь с Джиной. Было до хрена больно. Это как руку отрезать. Или даже голову. Не пытайтесь это повторить, — Джеймс передернул плечами от воспоминаний. — Я был на грани сознания от потери крови и связи с альфой. Но сумел договориться с каким-то фермером, он довез нас до трассы. А там Саммерс меня на себе тащил. Я вцепился в него, хоть мы уже не были стаей. Но было легче, я чуял в нем разум, не животное. — Я зализал его раны, — Скотт смущенно потупился и облизнулся. Леонард тактично сделал вид, что не заметил, как у Джеймса расширились зрачки. Он не будет лезть в это глубже, чем необходимо. — Когда я очнулся, решил искать способ вернуть Скотта обратно. Начал изучать волков. — Вообще-то он ветеринар, — Скотт ухмыльнулся. Пакостно. — Что?! — такого поворота Леонард не ожидал. — Волчий лекарь? — голос Скотта сочился ехидством, когда он повернул голову в сторону Джеймса. — Так проще, — кажется, Джеймс смутился. — Ну конечно, — Скотт фыркнул. — В общем, я долго изучал это все. Волки, другие животные, архивы с Земли, где говорилось об обращениях. Сказки. Перепробовали многое. — Что помогло? — Леонард подался вперед. — На самом деле, хрен его знает, — Джеймс пожал плечами. — Я думаю, это больше зависело от желания Скотта. Я тогда попал в очередную передрягу, а волком он был бесполезен. Никак не мог помочь. Я вляпался знатно, стерва нас в очередной раз нашла. Меня пытали. Я был жив, но ничего не соображал. Очнулся, когда голый Саммерс тащил меня на горбу. И ругался. — Как долго? — Леонард чувствовал подвох. С самого начала. То, что просто не будет, было ясно. Волшебной пилюли нет. Но вот время, сколько понадобилось времени? — Пять лет. — Хэль! — цифра оглушала. У них не было столько времени. — Были последствия, — Джеймс выглядел напряженным. — Какие? — Леонард обреченно уставился на Скотта. Ну не на Джеймса же! — За столько лет человеческое постепенно угасало. Не думаете же, что волком быть просто? Не говорить, не обращаться? Думаю мне было комфортно, поэтому я не обращался. Так было проще пережить предательство. На третьем году я почувствовал, что связь с альфой слабеет. С ней постепенно слабела и человеческая сущность. На плаву меня держало только постоянное присутствие Джеймса. Когда он исчез… В общем, я искал его. Долго. А потом понял, что волком не смогу ничего сделать. И обернулся. Было адски больно. Я… Я заново учился ходить. Это был экспресс-курс. Потому что я чувствовал опасность, грозящую Джеймсу. Я чуял его кровь, а после обращения слышал его сердце на расстоянии. Я не придал этому значения. Я видел хуже и глаза жгло, — Скотт снял очки. У него были чистые, светло-голубые глаза. С алым зрачком. Они сразу начали слезиться. Он поспешно зажмурился и надел очки обратно. — Я очень плохо вижу. И чувствителен к свету. Это здорово осложняло жизнь. — А теперь? — подал голос Паша со своего места. — Как и слепые, я научился с этим жить. И полагаться на остальные чувства. У меня хороший нюх и слух. И я слышу сердцебиение всех членов своей стаи. — Вы нашли нового альфу? — Спок задал этот вопрос не из праздного любопытства. — Не то, чтобы мы искали, — Джеймс фыркнул. — Но да, мы теперь в стае. — Вы сможете помочь капитану? — Паша звучал жалобно. — Мы попытаемся. — У вас был еще подобный опыт? — Споку была чужда романтичность Паши, ему нужен был результат. — Как сказать, — Джеймс нахмурился. — Я прихожу ко всем жертвам, о которых слышу. Под моей опекой сейчас два волка. Одного вернуть вряд ли удасться — мы нашли его слишком поздно. Вторую… Есть надежда. Нескольких не обернувшихся ребят я смог вытащить из лихорадки. Не без последствий, к сожалению. Остальные погибали сразу. Ваш капитан выжил. Он вменяем и все понимает. Есть надежда. Тем более, если есть члены его стаи. Ему нужен толчок, причина. Это должно помочь. Тем более, он альфа. — Надеюсь, ради этого нам не понадобиться подвергаться опасности, — проворчал Леонард. — Могу я… — Скотт потянулся к волку. Тот предупреждающе зарычал. Потом успокоился, оглянувшись почему-то на Спока. И пошел в сторону Скотта. Тот сполз со стула, сел на пол скрестив ноги. — Можно выключить свет и прикрыть окна? — Конечно, — Леонард направился к окнам, Спок к управляющей панели. Когда комната погрузилась в полумрак, Скотт снял очки. Волк сидел напротив него, любопытно склонив голову на бок. Скотт протянул ему ладонь. Но смотрел при этом на Джеймса. С легкой улыбкой. И похлопал по полу рядом. Джеймс тяжело вздохнул, вынул сигару изо рта. Сел. Волк показал зубы, но не зарычал. — Джим, ты мне поверил, доверься Скотту, давай мальчик, — он положил ладонь на голову волку и чуть подтолкнул его в сторону раскрытой ладони Скотта. Волк фыркнул, но подчинился. Уткнулся мокрым носом в самый центр. Втянул воздух. Закрыл глаза. Скотт подался вперед и уткнулся лбом в лоб волка. Оба замерли. Волк открыл глаза. Они сцепились взглядами. Джеймс начал поглаживать обоих по загривку. По холке до лопаток, синхронно, будто погружая обоих в транс. Прошло полчаса. Леонард не знал, куда деваться. Он тихо встал и начал рыться в ящиках. Он чуял где-то там кофе. Когда он звякнул найденной джезвой, Скотт отпрянул от волка. Тот же остался на месте, не опуская взгляд. Скотт с трудом повернул голову и посмотрел на Джеймса. Положил ладонь ему на сердце. Медленно моргнул. А потом резко повернул голову в сторону Спока. — Коммандер, подойдите, — Джеймс говорил хрипло, но властно. Спок подчинился. — Сядьте. Вы умеете… соединять разумы? Спок сжал зубы, на скулах заходили желваки, но он с усилием кивнул. — Да. Леонард впервые видел, чтобы его лицо выражало… эмоции. — Позовите его. — Но… — Он должен откликнуться. — Я не член его стаи. — Он откликнется вам, коммандер, — голос Скотта был хриплым и каким-то… гулким. Будто он все еще в трансе. — Хорошо, — Спок сел на место Скотта. Он растерянно смотрел на замершего волка. Тот не беспокоился, дышал медленно. Спок поднял руку и замер. Он не был уверен. Потом поджал губы и положил пальцы на предполагаемые точки для соединения. — Мой разум к твоему разуму, мои мысли к твоим мыслям… Его глаза расширились, он тяжело задышал. Волк тоже, а потом Спок закатил глаза и рухнул на пол. Волк отскочил назад и начал рычать, бешено оглядывая всех наливающимися кровью глазами. Рык быстро захлебнулся и перешел в болезненный вой на одной ноте. Он начал обращаться.

***

Джим лежит на полу в позе морской звезды. Сердце заходится в панике. Кажется, оно стремится проломить пол и сбежать. Джим никому не скажет, что это произошло снова. Обращаться больно. Каждое изменение — это пытка. Она выламывает кости, выкручивает жилы, выжимает кровь. Кажется, тела нет, есть только боль в каждой клеточке. Ты еще не животное и уже не человек. И наоборот. А потом все заканчивается. Остается привкусом желчи во рту. И кислотой, дерущей стенки горла. Глотать больно еще несколько часов. Хэль разбери, почему так. Официальный прием и… инцидент произошел три дня назад. Скрывать его не собирались, но и особо не афишировали. Но все знали. Боунс наседкой крутился вокруг, пока Джим не взбунтовался. Ну сколько можно! Сегодня он один. Боунс с врачами, Спок с учеными, Скотти с инженерами, Ухура с лингвистами, Паша… Паша в местной обсерватории. Где-то на планете экипаж в увольнительной. Несмотря на инцидент, Джим не собирался отменять планы. Как бы Боунс не брызгал слюной. Сам Джим пообщался с политиками, написал отчет руководству, пообщался с Пайком по переписке, получил на орехи. Он готовил кофе, когда это произошло снова. Все тело будто свело судорогой. А потом было больно. И угол зрения изменился. Время стало неважным. Он сначала впал в панику. Будучи волком, он сохранял рассудок. Как и в прошлый раз. Только теперь он знал, что делать. Пришел в себя быстрее. Исследовал свою комнату. Воняло горелым, сбежавшим кофе. Спектр цветов был… Другой. Да и воспринималось все иначе. Джим обошел комнату несколько раз. Из распахнутого окна пахло свежескошенной травой и влажной землей. Дышалось легко. Нужно было возвращаться. Джим покрутился вокруг своей оси. А потом безошибочно пошел к стулу, где сидел Спок. Его запах успокаивал. Он оттолкнулся, положил передние лапы на сидение и ткнулся носом в красную кожу барного стула. Спок сидел там давно, но запах остался. Джим глубоко дышал, стараясь отделить только один запах. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Глаза Спока напротив. Его голос гулкий, будто искаженный. Его разум — ночная пустыня, не до конца остывшая после дневного пекла. На глубоко синем, почти черном чистом небе — россыпь ярких белых звезд. На горизонте — марево. Тишина, пустота на километры вокруг. Песок теплый, в него так приятно зарываться пальцами ног. В его разуме спокойно. Выдох. Джим корчится от боли на полу. Голый. Грудь вздымается и опадает. В ушах звенит. Горло дерет кислым, во рту горькая слюна. Уже не больно. Но страшно. Это может и будет происходить. С этим нужно научиться жить. Сейчас он не опасен. Это нужно научиться контролировать. И применять в случае опасности. Чтобы самому не стать опасностью. Как эта альфа, Джина Аманти.

***

— Волчья Матерь… Знаете, это очень интересный феномен — данная религия пришла с нами на планету и не ушла, только укрепилась. Вне городов много подобий капищ, в самих городах… Ну, не то, чтобы храмы, но… Волчья Матерь не любит мегаполисы, вам ли не знать, капитан Кирк. — Зовите меня Джим. — О, конечно. Любопытно, что вас заинтересовала наша история религии. И вы обратились не к нашим Старейшинам, а ко мне. — Мне вас посоветовали, профессор. — Очень, очень лестно. Могу поинтересоваться, кто? — Скотт Саммерс. — О, вы знакомы? — И с Джеймсом. — Правда они прелесть, Джим? Когда уже только перестанут ругаться. — Я почувствовал некоторое… напряжение, — Джим отводит глаза от трости, на которую опирается мужчина с волнистыми волосами по пути к стеллажам. Да уж, напряжение. Волком он чувствовал, что они пропахли друг другом насквозь. Но в то же время, они будто магниты с одной полярностью. После обращения он долго лежал. Мокрый насквозь, тяжело дышащий. Слушал спокойные голоса. Они много говорили, оставили свои контакты и контакты Чарли (профессора, Джеймс!) Когда они уходили, Джим встал, не стесняясь своей наготы и распахнул окно. Дышать было тяжело. Чуть вправо от окна стоял мотоцикл. Огромный красивый зверь. (Ты опять спер мой мотоцикл! — Саммерс, ты все равно плохо видишь, утихни. — Ты… — Я соскучился. — Где тебя носило? — Ну я же здесь, снова. — Ненавижу тебя! — Иди сюда…) Джим решил не смотреть, просто уткнулся лбом в подоконник. Мотор зарычал, когда узкая ладонь Паши легла между лопаток. От него пахло покоем. И домом. Профессор очень молод. Не альфа, хотя по рассказам Скотта выходило, что они живут в его особняке (Волчья Матерь, за время пребывания здесь, Джим слышит это слово уже второй раз. Будто в викторианский роман попал). У профессора теплый мудрый взгляд и немного блажная улыбка. Он хромает, хотя оборотни редко страдают недугами опорно-двигательного аппарата. Да и вообще недугами не должны страдать, но, как видно, брехня все эти книги и фильмы о всемогущих оборотнях. Будто Джим и раньше этого не знал. — Где же это… Хм, Хэнк должен был вернуть!.. А, вот она! — почти бессмысленное бормотание профессора заканчивается победным восклицанием. Он оборачивается, сияя улыбкой, и Джим понимает, что профессор тот еще дамский угодник. Его улыбка… Джим каждый день видит подобную в зеркале. Он едва сдерживает неуместный смешок. — Знаете, мне тоже любопытно, как развивалась религия на Земле, — профессор подходит ко столу, тяжело опираясь на трость, и присаживается в кресло. Заметив немного виноватый взгляд Джима, он по-доброму улыбается: — О, не обращайте внимания, иногда… боль дает о себе знать, мне отнюдь не тяжело. Многих обескураживает то, с какой я легкостью говорю о хромоте. Но что в этом такого? Это часть меня. — Простите. — Вам не за что извинятся, юноша, — профессор хоть и выглядит молодо, но говорит, как умудренный жизнью старик. — Итак, Волчья Матерь. Пока вы здесь, могу дать почитать эту книгу, она постоянно пополняется и хотя уже есть в оцифрованном виде, я отдаю предпочтение традиционным носителям. Маленькая слабость. Здесь описано развитие и трансформация религии. Джим берет внушительный фолиант и благоговейно проводит по корешку. Книга выглядит, как… книга. Но на ощупь мало напоминает те, древние образцы, которые есть у Джима в библиотеке. Страницы гладкие, но не глянцевые. Очень необычные на ощупь. Последние — пустые, кажется, будто в эту книгу постоянно и кропотливо вклеиваются дополнительные листы. — Из чего она? Это не бумага… — Хм, мы тоже называем это бумагой, старая традиция. В изготовлении помогает местное животное эрдана — помесь паукообразного и крупного млекопитающего, сложно подобрать аналог. Животное крупное и немного жутковатое, но очень дружелюбное. Первые поселенцы быстро его приручили. Много позже мы научились обрабатывать и перерабатывать аналог прочной, но податливой паутины. Часть из обработанного использовалось для изготовления книг, часть — одежды. Правда для изготовления нитей обработка глубже и более трудоемкая, поэтому гардероб пополнять такими изделиями — дорогостоящее удовольствие. — Вы изучали… — О, конечно нет, я не интересуюсь производством бумаги, я генетик! — Тогда почему Скотт отправил меня к вам? — Джим чуть челюсть не уронил, генетика — это к Споку и Боунсу! — Скажем так, в юности я одно время не знал, чем хочу заниматься и поглощал знания в огромном количестве. Какое-то время я был весьма… одиноким ребенком, — профессор смущенно кашляет, отводя глаза. — К тому же, у меня несколько степеней, так что я разносторонний специалист. Одна из них — в истории религии. Книга написана легким языком. Как я говорил, ее постоянно пополняют, поэтому в конце есть пустые страницы, это не подвох и не «замаскированный текст». Многие студенты уже пытались ее и над огнем нагревать, и ультрафиолетом просвечивать, но это напрасно. — Разве она существует в одном экземпляре? — Нет, что вы! Но тираж очень ограниченный. Пополняется она новыми владельцами. Это кропотливый и несколько даже… ритуальный процесс, но очень занимательный. Эта книга — ценный артефакт и, в отличие от моих коллег, я предпочитаю делиться знаниями с жаждущими, чем хранить ее под колпаком. Несколько страниц я тоже вписал. Правда моя сестра утверждает, что они слишком уж… заумные, — профессор мечтательно улыбается. — А пока мы попьем чаю и у меня есть длинный перерыв между парами, я готов ответить на ваши вопросы! Разговор выходит очень занимательным. Профессор отвечает обстоятельно и интересно. Джим узнает, что большая часть населения придерживается веры в Волчью Матерь, и, как и в старину на Земле, у каждого — свое вместилище для этой веры. Бродящая среди людей не любит рамки и стены, она — свободная странница. Считается, что она предпочитает жить в лесу, поэтому те, кто желают поклоняться вместе, ходят на старые подобия капищ. Они сохранились в виде идолов из разного материала. Интересно, что выглядят они почти одинаково — женщина в плаще с капюшоном в окружении волков. Отличаются только позы, размеры, расположение и количество фигур. Некоторые же, как профессор, придают своей вере другое значение. То, что он не входит в число немногих атеистов, Джим почему-то сразу принимает как истину. На столе у профессора фигурки металлических волков разного размера и окраса. Джим не берется их считать, почему-то это кажется неловким. Во время разговора профессор постоянно оглаживает фигуру самого крупного, чуть рыжеватого волка. Это дарит ему покой и сосредоточенность. Джим понимает, что каждая фигурка — это член стаи профессора. А под его пальцами — самый любимый. Возможно — альфа. Разговор выходит познавательный, немного научный и самую капельку интимный для профессора. От этого Джиму немного не по себе — он будто заглянул в спальню родителей в не самый подходящий момент. Уже прощаясь, Джим решается спросить: — А почему… ну, у вас нет олицетворения самой Волчьей Матери? — О, Джим, вы имеете в виду ее фигуры? — Ну… — Потому что она всегда со мной, — профессор, вставший его проводить, протягивает Джиму свою трость. Только теперь он понимает, почему та так притягивала взгляд. Не из-за хромоты профессора. Посеребренный набалдашник выполнен очень искусно — отполированный и гладкий, он сделан в виде фигуры в капюшоне. Каждая складка настолько точно и тонко вырезананена, что, казалось, заструиться тканью между пальцами. Джим потрясен. Он подрагивающими пальцами проводит по каждой черточке. И только теперь понимает, что профессор стоит свободно и не чувствует дискомфорта. Будто трость ему не нужна. — Потрясающе, — восхищенно выдыхает Джим. — Моя опора, — профессор понимающе улыбается и забирает протянутую обратно трость. — Если у вас возникнут вопросы, смело связывайтесь со мной. Думаю, Академия позволит мне и межгалактическую связь при случае. — Спасибо! Книгу я обязательно верну. — Уж будьте любезны, юноша. Джим в легкой прострации от информации. Он прижимает к себе увесистую книгу, не ощущая ее тяжести. Все нужно переварить, прочесть и усвоить. Несколько вечеров после приемов и договоров у него теперь заняты. Академия — маленький городок в городе. Корпус профессора окружен великолепным сквером. До транспорта еще нужно дойти. Джим не спешит, погруженный в свои размышления. Щебетание птиц, шелест листвы и хруст гравия под ногами дарят покой. Инстинкты начинают орать благим матом слишком поздно. На него нападают со спины, шею щиплет от укола. Джим хрипит и начинает оседать, книга выскальзывает в траву. Джиму не дают упасть две крепкие пары рук. Он пытается вырваться, но его накрывает волной тошноты, а следом — темнота.

***

В камере было… холодно. Споку с его нарушенной терморегуляцией — особенно. Как и еще нескольким членам экипажа. Особенно страдала дрожащая Т’Мила и энсин Чехов, сжавшийся в комочек у Спока под боком. Он вздрагивал и тихонько поскуливал. Объяснить, как они попали сюда — очень сложно. Все, кто был на планете. Можно заподозрить заговор правительства, но Споку это казалось маловероятным. У них отобрали всю технику и коммуникаторы. Найти их с корабля будет сложно. Оставалась надежда на доктора МакКоя, который после разговора с медицинским центром Каассиора отправился на корабль. Он должен учуять свою стаю. Спок не знал, на какое расстояние распространяется это чутье, но надеялся, что его будет достаточно для обнаружения. Спока настораживало, что с ними не было капитана. Их приводили по очереди — по одному или по несколько человек. Как добрались до всех — было пока неясно. Никто не был ранен, только напуганы и обескуражены. Только лейтенант Сулу щеголял внушительным синяком в пол лица. Который быстро из лилового превратился в желто-зеленый. Спок помнил каждый запрос на спуск на планету, он утверждал его с капитаном. К концу дня, если верить внутреннему чувству времени, в большом помещении были все. Кроме капитана. Это нервировало. Спок старался этого не показывать, а быть собранным и проанализировать, как можно выбраться, что делать и… не прятать ледяные руки. Было не только холодно, но и сыро. Кто-то из научных инженеров начал шмыгать носом. — Где Джим? — тихо подала голос Т’Мила. Она была на планете в увольнительной, должна была посетить оранжерею вместе с Сулу. Т’Мила говорила очень тихо, но близ сидящие ее услышали. Сложно скрыть что-то от оборотней и вампиров с обостренными чувствами. — Очень низка вероятность, что его не затронули, — Спок постарался ответить расплывчато. Но он уверен на 90,7%, что капитан тоже пленен, только держат его не с ними. Возможно, похитившие экипаж не знают, что они — не стая капитана. Он очень сильный альфа и по остаточной ауре силы сложно понять численность стаи. Были некоторые подозрения. После инцидента с полным обращением капитана, Спок ознакомился с некоторыми… криминальными сводками и доступной информацией о Джине Аманти. Все, о чем рассказали их неожиданные визитеры подтвердилось. Также Спок выяснил, что на планете пропадали альфы с небольшими стаями. Альф находили убитыми, а бет… Беты исчезали. Спок предполагал, что те либо были в плену, либо, что вероятнее, погибли. Потому что связанные стайными узами чувствуют гибель альфы. И это более болезненно, чем разрыв связи. Спок мало об этом знал, но он помнил рассказ Джеймса. Возможно, насильственная смерть альфы (а, судя по фото из прессы, убили альф с особой жестокостью) может свести с ума. Спок понимал, какова вероятность того, что они попали в руки к этому… преступнику. И капитан — главная мишень. — Ему очень больно, — голос энсина Чехова отвлек Спока от размышлений. — Я чувствую, я пытаюсь помочь, но мне тоже больно. — Вы можете закрыться, энсин? — Спок знал, что это возможно. Энсин Чехов выглядел неважно — на белом лице выделялись огромные глаза, ровно мерцающие расплавленным янтарем. Он обхватил себя руками за плечи, будто защищаясь. — Я… я могу забрать частичку боли, но ее слишком много. Если я сейчас отпущу… — Капитан не может от вас закрыться? — Мне кажется, уже нет. Раньше я… не чувствовал, — энсин Чехов закусил губу и заскулил. Спок почти завороженно смотрел, как по подбородку поползла капля крови. — Паша, Паша! — Т’Мила, до этого сидевшая у стены, на коленях подползла к ним. Она уже достаточно округлилась, но не утратила былой проворности и изящности. — Дыши. Паша, слушай мой голос, дыши. — Я не могу… — Паша в панике. — Я больше не могу закрыться. Я чувствую капитана, но не могу почувствовать доктора МакКоя. Больно, очень больно! Энсин Чехов закрыл уши руками и сжался в комок. Т’Мила бросила отчаянный взгляд на Спока и тот кивнул. Он подсел ближе и расцепил пальцы энсина. Тот смотрел на Спока отчаянно и умоляюще. Скулил на одной ноте. Зрачок расползся на всю радужку, закрывая янтарь. — Паша, посмотри на меня, не на коммандера. Слушай мой голос, дыши, — Т’Мила положила руку на колено энсину Чехову и продолжала говорить, мягко поглаживая. — Вдох, выдох. Медленнее, слушай, как я дышу. Она медленно и глубоко задышала. Энсин Чехов сжал побелевшие губы и неотрывно смотрел в глаза Т’Миле. Спок сидел рядом, не убирая руки от локтей энсина, чтобы тот не дернулся и не навредил себе или Т’Миле. Давая ему также почувствовать свое спокойствие через прикосновение. Дыхание начало выравниваться, постепенно энсин Чехов начал дышать в такт с Т’Милой. Он не отреагировал, когда несколько человек подсели поближе, а лейтенант Сулу вообще подошел с другой стороны от Спока и положил руку энсину Чехову на плечо. — Вот так, хорошо, Паша, ты молодец. — Больно, Т’Мила, очень больно, — он начал раскачиваться вперед-назад. У Т’Милы едва не сбилось дыхание, но она постаралась сохранить ритм. — У меня есть идея, — лейтенант Сулу присел на корточки рядом с Т’Милой напротив Паши, но постарался не заслонять их друг от друга. — Я когда-то читал об образованиях стай. И не уверен, что это сработает. — Сделай что-нибудь, Хикару, мне кажется, еще немного — и он отключится. — Здесь очень не хватает доктора МакКоя, — пробормотала Гейла, подошедшая из-за спины Т’Милы. — Очень не хватает. Или хотя бы сестры Чэпел. — Ладно, — Сулу выдохнул, сел на пол, подогнув под себя колени. — Паша, слышишь меня? — Да. — Я признаю… Хэль, как же правильно сказать-то? — он отчаянно взъерошил волосы на затылке. — Ладно. Ладно. Я в это верю. Мне это нужно. Джим Кирк — мой альфа. Паша отвел взгляд от Т’Милы и посмотрел на лейтенанта Сулу. Тот вдруг начал тяжело дышать, и его глаза, на миг засветившиеся голубым, плавно перетекли в медовый. — Уф, а ему правда очень больно, — хрипло выдохнул лейтенант Сулу, упираясь руками в пол перед собой. — Дышать… тяжело. Т’Мила внимательно посмотрела на лейтенанта Сулу. Кивнула сама себе и: — Джим Кирк — мой альфа. Ох, — она согнулась пополам. Но перед этим Спок заметил, как ее глаза на миг заволокло золотом. Волчонок внутри нее дал о себе знать. — Джим Кирк — мой альфа, — Спок не колебался ни секунды. Было действительно больно — жгло внутренности, особенно горло, выкручивало суставы. Голова готова была разлететься на кусочки. Но он чувствовал не только боль. Ужас Чехова. Странный восторг Сулу. Чуть сдвоенное сознание Т’Милы. Слабым, очень слабым отголоском, паника доктора МакКоя. Было больно, но и… Они делили все. Постепенно вокруг них начали собираться все, кто был в камере. — Джим Кирк — мой альфа, — Гейла. — Джим Кирк — мой альфа, — Хендорф. — Джим Кирк — мой альфа, — Скотти. — Джим Кирк — мой… — эхом пошло по помещению. С каждым, произносившим это, становилось чуточку легче. Оборотни. Вампиры. Инопланетяне. Теперь они — стая.

***

Стоять на четвереньках посреди мостика — не самое приятное, что можно себе представить. Леонарда выкручивало и сдерживать стоны очень тяжело. Как и держаться на ногах. Боль сбивала с ног — противиться желанию тела оказаться пониже, чтобы не уронить себя — себе дороже. Лейтенант Шо, заменяющий в гамма-смене капитана, в панике. Что делать — не знает. Не то, чтобы Леонарду он мог помочь. Но Шо — достаточно опытный офицер, поэтому он быстро взял себя в руки. — Мостик — медотсеку. Кристин, тут доктору МакКою… плохо. Срочно пришлите медиков! — Чэпел — мостику. Уже идем. Леонард помотал головой, но подниматься с колен не спешил. В голове гудело и в глазах двоилось. Джим. Хэлева зараза, опять попал в беду. И на этот раз ему очень больно. Скорее всего его пытали. Закрыться не получалось. Леонард уперся в пол кулаками, чтобы не выпустить когти. Бета-релиз — не самое мудрое решение. Ему и так больно, а если он еще и передаст свою боль Джиму… Леонард тяжело дышал, стараясь утянуть на себя хоть немного. Он с ужасом думал о Чехове, молоденьком, неопытном. Пацану еще хуже — война прошлась по нему катком моральным, но не физическим. И он, слава хэлевой Волчьей Матери, не знал что такое пытки. Теперь — знал. Переживать чужую боль — это, конечно, не хуже, чем свою, но определенно тяжелее морально. — Доктор МакКой, — голос Кристин доносился как сквозь вату. — Хэль! Леонард, смотрите на меня! Он поднял голову и замычал, сказать что-то не было сил. По губам потекло тягучее и соленое. Кровь носом пошла. — Давайте, поднимите голову! — руки у Кристин, как и у любой медсестры, обманчиво хрупкие, а на деле — сильнее, чем у культуристов. Она жество взяла голову Леонарда и зафиксировал чуть запрокинутой. При этом старалась, чтобы он встал с четверенек и сел на пятки. — Кэт, обезболивающее! Ну же, это допустимая доза. Леонард, не смейте терять сознание! Ему действительно плохо, все по нарастающей. Глаза закатились и он всем телом навалился на севшую на пол Кристин. Он обессилел. А потом… Нет, все не прекратилось. Просто крупица за крупицей становилось не так больно. Будто кто-то еще тянул боль на себя. Будто она сетью растягивалась не на троих, а на… десяток? Сотню? Стало чуть легче и Леонард снова смог нормально дышать. Он закашлял и замотал головой, вырываясь из сильных рук своей верной помощницы. — Отпустите, мне легче. Кристин молча повиновалась, но далеко не отодвинулась. Они сидели посреди мостика в звенящей тишине. Оба тяжело дышали. — Вы меня напугали. Что это было, доктор? — Джиму… Капитану плохо, скорее всего его… пытают? — Боже! — Шо, свяжитесь с экипажем, в идеале — достучатся до Спока, — Леонард взял себя в руки, утер рукавом юшку из-под носа. — Хэль, дайте салфетку. — Лейтенант Ухура, — Шо без колебаний подчинился доктору. — Я не могу связаться ни с одним коммуникатором, — обычно спокойный голос Ухуры звенел напряжением. — Энсин Кэлор, отследите! — Ни одного сигнала! Их там будто нет! — Хэль! — Шо зло ударил по подлокотнику капитанского кресла. — Лейтенант, вызывайте посольство! — Энтерпрайз — резиденции посла. — Полин Дэвон — Энтерпрайзу. Что-то случилось? — Это я бы хотел у вас спросить! — Леонард бесцеремонно влез в разговор. — Доктор, — Шо смотрит укоризненно. Леонард поджал губы и замолчал. Сейчас Шо — старший офицер. И он не поддавался эмоциям. — С вами говорит исполняющий обязанности капитана лейтенант Эмиль Шо. Мисс Дэвон, мы можем поговорить с послом Тамилой? — Она сейчас на совещании и… — Мисс Дэвон, давайте начистоту. Мне нужна госпожа посол, ведь она сейчас отвечает за членов экипажа на планете? Вы же не хотите скандала? Леонард и не предполагал, что немолодой темнокожий вояка может так умело и аккуратно угрожать. — Я… — Полин, уйдите! — попытки что-то объяснить прервал голос посла. — Энтерпрайз, мы можем перейти на видеосвязь? — Да, — Шо кивнул Ухуре. Та быстро ввела нужную комбинацию на панели. Посол Тамила полна достоинства, но… Что-то выдавало ее нервозность. — Лейтенант Шо, у нас… чрезвычайная ситуация. — Ну конечно, — пробурчал себе под нос Леонард. Шо покосился на него, но ничего не сказал. — Это как-то связано с тем, что мы не можем связаться ни с одним членом экипажа на планете? — тон Шо ледяной. — Мы… обнаружили пропажу капитана и некоторых послов делегации… — Давайте вы не будете юлить, госпожа посол. Я солдат, а не дипломат. Мы не можем связаться не с «несколькими» членами экипажа. Мы не можем связаться со всеми, кто спустился на планету. Не можем отследить их коммуникаторы. А это очень и очень подозрительно. — Мы делаем все, что в наших силах, но следов не осталось и мы… — Посол, нашему капитану очень больно. Это чувствует вся его стая. — Волчья Матерь! — посол Тамила побледнела, ее темная кожа приобрела землистый оттенок. Она в ужасе. — Я так понимаю, теперь у вас есть предположение?.. Новости были не из радужных. Неуловимый убийца альф, которого не могут поймать сколько? Несколько лет? Десятилетий? Они не знали, что делать. Взяли под стражу Джину Аманти, так как она — первая подозреваемая. Но та утверждала, что и близко не подходила к этому делу. Служба безопасности прочесывает столицу. Бесследно исчезли почти сто человек! У Леонарда не укладывалось в голове. Они начали прочесывать поверхность сенсорами, но на это уходила уйма времени — в атмосфере планеты были частицы, которые искажали данные как минимум на 63% процента. Леонард не уходил с мостика, продолжая стоять над душой. Ухура и Шо не уходили со смены. Все волновались. На планете глубокая ночь. На корабле — середина бета-смены. У Шо глаза светили бирюзой, на фоне полопавшихся от усталости капиляров выглядело жутко. — Вам нужно поспать, Шо. Позвольте заступить вашему сменщику, — Леонард всегда был и остается врачом. — Вы сколько уже не спите? Вернулись с планеты — и сразу на смену? — Док, пока мы их не найдем… — А если сегодня не найдем, что тогда? Свалитесь возле капитанского кресла? Джим не обрадуется, когда вернется. — Если вернется, — едва слышно шепчет Ухура. Леонард бросил на нее злой взгляд. В отличие от усталого оборотня, вампирше нужно гораздо меньше отдыха. Она могла сидеть здесь хоть шесть смен. Хотя Леонард считал, что спать ей тоже нужно. — Не порите чушь, лейтенант, — Леонард едва не зарычал, стараясь скрыть свое беспокойство. Как бы он не бравировал, был шанс, что они не успеют. Спок бы отметил и процентное соотношение, хэлев ходячий компьютер. Его сейчас очень не хватало. — Я… Начавшую было говорить Ухуру прервала мелодия с противным детским вокалом. — Здравствуйте, господа, — глубокий голос Хана заполнил мостик. Судя по отчаянному стону Ухуры — и корабль. — Думаю, у вас проблемы. А я, по счастливой случайности, могу вам помочь. Не бесплатно, естественно!

***

— Джимми-Джимми-Джимми! Или лучше капитан Джим? Скучал по мне? А ты стойкий, держишься, в отличие от других. Ну они послабее были и стаи у них поменьше… Не сопротивляйся, Джимми. Что же ты! Больно, я знаю, отпусти. Голос противный и высокий. Джиму больно, но он все время в сознании. Джим растянут на стене, прикован за руки и ноги. Невысокий черноволосый мужчина сидит напротив и подпиливает ногти на руках. Как злодей в дешевых боевиках. Джим бы посмеялся, если бы не было так больно. — Саби, он что, говорить не может? — голос звучит недовольно. — Кричать может, — Саби — Сабрина, высокая светловолосая женщина с увитыми сетью вен мышцами. Короткий светлый ежик и льдисто-холодные серые глаза. Сильная, интересная, но… не красивая в традиционном смысле. И глаза периодами вспыхивают то расплавленным золотом, то холодной лазурью. От этого у Джима еще сильнее болит голова. Хотя что у него только не болит? — Регенерирует очень быстро. Последние пару часов будто еще быстрее. Это странно, Энди. — О! — Энди начинает хлопать в ладоши от восторга. — Все хорошо, Саби, он просто уже не может закрываться от стаи, они тянут на себя его боль. Джимми, правда так легче? Так ты еще долго продержишься, ммм. Прошлые альфы… — Сколько еще, Энди? — Волнуешься о Рози? — Было бы о ком, — Сабрина морщиться и без предупреждения с разворота вонзает в живот Джиму нож. Затем с интересом следит, как лезвие проворачивается в ране, подконтрольное ее руке. Джим харкает кровью, жалея, что эта сука отошла, и на нее не попало. Он уже почти ничего не соображает от боли. В какой-то момент стало легче, но не намного. Он не может больше закрываться от Паши и Боунса. Щиты рухнули, когда он был на грани обморока, но хэлева Сабрина не дает потерять сознание. Она режет, бьет, жжет ровно до того момента, как регенерация находится на грани. После все начинает заживать — только-только — и передышка заканчивается. Она продолжает по кругу. Джиму холодно и больно. На нем нет одежды. Кое-где кровь запеклась, стянув кожу и волосы, кое-где продолжает раз за разом течь по старому маршруту. Язык и губы распухли — воды ему никто не дает. В горле сухо, во рту отдает желчью. Кажется, его рвало. Помнит Джим плохо. Он яростно сопротивлялся первые пару часов. Теперь сил не осталось. Он висит безвольной куклой, в вертикальном положении находится только за счет вытянутых над головой рук. Он уже не пытается ослабить давление своего веса на вывернутые запястья. Сил нет. Он жив лишь из-за усиленной регенерации. И, скорее всего, из-за внезапно уменьшающейся боли. Сначала это помогло, он смог оценить ситуацию, даже немного осмотреться, но… Сабрина это не пропускает, начинает резать чаще. В этот раз, она, кажется, попала в печень. Джим попытался закрыться от стайной связи, которая стала прочнее и больше, но не успел. Он не был готов к такому. Сознание на грани, голоса отдаляются. В ушах нарастает гул. Наверное, давление подскочило. Гул становиться все сильнее. Кажется, начинает дрожать стена за спиной. Мелко дребезжат инструменты на металлическом подносе рядом. Джим слышит звук взрыва, как сквозь вату. На губах оседает пыль и более крупная крошка. Больно. Джим наконец проваливается в темноту.

***

Приходит в себя Джим несколько раз. В первый, когда его снимают со стены. Он начинает рычать и биться в чьих-то руках, но успокаивается, когда чует запах Спока. Во второй раз он, кажется, куда-то едет. Под спиной мягче, чем было раньше, и его качает. А еще тошнит. Под аккомпанемент причитаний, кажется, Боунса, о том, что транспортировать на корабль его нельзя, Джима скручивает сухими спазмами. Ах да, он же выблевал все, что мог, раньше. В третий раз его перемещают. Он слышит чье-то громкое кряхтение, а потом его, видимо на простыне, ловко и быстро перемещают куда-то. Над собой он видит перевернутое обеспокоенное лицо Боунса. Теперь точно Боунса. Что-то пищит, у него закатываются глаза и все исчезает. Окончательно Джим очухивается в каком-то белом помещении. Белые стены, белое белье, белые приборы. Воняет медикаментами и медицинским спиртом. На нем тонкая рубашка в мелкий голубой цветочек. Хоть что-то не белое. — А тебе идет. К глазам, — Джим резко поворачивает голову. На небольшом и явно не удобном стульчике (тоже белом) сидит Джеймс. Его внушительная фигура смотрится нелепо и наляписто в этой палате. Он — темное пятно посреди белой комнаты. Не просто темное, цветное — рубашка в красно-черную клетку, коричневые ботинки, светло-голубые потертые джинсы. — Я в больнице? — Ну у тебя и голосок, — Джеймс скалится. — Как себя чувствуешь? — Нормально, пить хочу. — Твой доктор запретил тебе что-то давать, — Джеймс усмехается и орет, чуть приоткрыв дверь: — Эй, вы там! Очнулся ваш капитан! — И чуть тише уже Джиму: — А твой коммандер — опасная цаца. Держись его, порвет любого, хоть и остроухий. — Джим! — Капитан! — Хэль бы тебя побрала, зараза! Т’Мила, Спок, Боунс, Паша и, кажется, еще целая толпа. Джим улыбается, он чувствует… Он понимает, что чувствует не только Пашу и Боунса. Но и остальных. — Что случилось? — хрипит он. — Ты не помнишь? — Боунс смотрит потрясенно. — Сабрину и Эндрю я помню, но… Почему вас так… много? — Джим кладет руку в область солнечного сплетения и вопросительно смотрит на вошедших. Удивительно, но он ощущает всех там. Внутри будто свернулась радость сотни человек. Оборотней. Они… — Твоя стая стала немного больше, — Т’Мила улыбается и подходит ближе. Джим испытывает просто невероятное счастье, когда видит ее округлый живот и немного изменившуюся походку. Она хорошеет день ото дня. И он… чувствует ее. — Но как?.. Ты же не оборотень! — Зато кое-кто здесь совсем наоборот, — она кладет ладонь на свой живот. Джима накрывает ее ликованием. — Вы все, увидели капитана? Валите теперь по своим делам! — Боунс деловито выпроваживает всех, кто успел сунуться в палату. — Как себя чувствуешь? — Пить хочу. — Паша! — Сейчас, док, — Паша исчезает на пару минут и возвращается со стаканом воды. И трубочкой. Боунс кивает, забирает стакан и подходит к Джиму. Прежде чем дать ему напиться, угрожающе предупреждает: — Только немного. На тебе, конечно, все зажило, как на собаке, но поостеречься стоит. — Да, мам, — Джим ухмыляется своей самой невинной улыбкой. Сделать больше пары глотков ему не дают. — Так что случилось? — Давай сначала ты, — к койке подходит Джеймс, попутно освобождая место для Т’Милы. Будто не специально, но все в комнате понимают, что иначе бы она не села. Джим как наяву слышит «Я беременная, а не беспомощная!» — Что ты помнишь? — Я шел по парку Академии, когда на меня напали. — Да, мы нашли книгу профессора на одной из дорожек, — кивает Джеймс. Джим удивленно на него смотрит. Но подчиняется, когда тот мотает головой, мол — потом все объясню. — Очнулся уже в подвале, этот Эндрю… Он сумасшедший. Приказал Сабрине меня пытать. Просто так, они ничего не спрашивали. Он только твердил, что заберет мои силы и мою стаю. Но не сразу. Он сказал, что подождет и убьет меня. Чего он собрался ждать, я не знаю. Все остальное время он то появлялся, то исчезал. Сабрина меня пытала. И еще, кажется, я слышал детский голос… Но думаю, у меня уже помутилось сознание… — Нет, там был ребенок, — Джеймс качает головой. — Эти двое и их… подельники украли ребенка. Хотя нет, им его передала мать перед гибелью. Она им, кажется доверяла, как ни странно. И поплатилась за это. Она была альфой. — Еще одно меня удивило, глаза этой Сабрины, — Джим хмурится. — Они переходили то в золотой, то в голубой. Как это возможно? — Ну тут, наверное, стоит немного рассказать об этой парочке. Они женаты. Сабрина и Эндрю Морт. Она — бета, он — альфа. Очень нестабильный альфа. У него был брат-близнец. Это странно, акушерка рассказывала, что все было хорошо, мальчики родились живыми и здоровыми, но… В общем, брат Эндрю не прожил и нескольких недель. Как такое произошло с совершенно здоровым младенцем — неясно. — Возможно, это был синдром внезапной детской смерти*, — вмешался Боунс. — Не это главное, Эндрю — рожденный альфа и его брат должен был быть его стаей. — А альфа, уже имевший бету, становится очень нестабильным без стаи. — Да. Морт с детства пытался устанавливать связи, но они обрывались тем или иным способом. Болезненно для него или смертельно для бет. Пока он не встретился в студенчестве с Сабриной. У нее тоже были проблемы, ее родители погибли и она ни в чью стаю не вступила. Нашлись два одиночества. Они вроде стали стаей, но создать полноценную связь не могли. Сабрина ушла в армию и стало еще хуже. Эндрю пил антидепрессанты, что она творила в армии — отдельный разговор. Ее вернули обратно через какое-то время, несмотря на славу квалифицированного снайпера. Одного из лучших. Огрызок связи сводил их с ума. Сабрина и была, и не была бетой Эндрю. Пока она была в армии… Короче, как раз в тот момент начали пропадать малочисленные стаи, в основном небольшие семьи с рожденными альфами. Эндрю очень красноречивая сволочь. Он читал несколько курсов математики в Академии как приглашенный преподаватель. Его идеями прониклись многие, как он их подговорил — сложно сказать. Хотя дети, гормоны, бунт… Легковнушаемая молодежь. Судя по материалам дела, его первые жертвы убиты… гораздо аккуратнее. Все изменилось, когда вернулась Сабрина. Они не оставляли следов. Подумать на лощеного преподавателя — очень сложно. Все изменилось, когда он убил Ирэн, мать Розамунд. И забрал дочь небезызвестного вам Хана. Как оказалось, он узнал о ней недавно. Связь между ними была очень слабой, так как альфой малышки была мать. Ее тело нашли три месяца назад, а Хан… Его не очень любит правительство. Он весьма специфическая личность, я думаю, вы в этом убедились. Дочь он не нашел, когда сумел в обход постов попасть на планету. Есть свидетельства, что Ирэн долгое время сотрудничала с Эндрю, а Хан был с ним на ножах. Что они не поделили — неизвестно, но это спасло тебе и твоей стае жизнь. — И где теперь Хан? — у Джима есть еще куча вопросов, но этот волнует больше всего. — Он все еще один из самых разыскиваемых преступников Каассиора, — Джеймс с усмешкой пожимает плечами. — Так что я без понятия, где он. — Откуда ты это знаешь? Ты из здешней службы безопасности? Полиции? — Нет, — Джеймс презрительно фыркнул. — Я охотник за головами. Меня не очень любят в правительстве и правоохранительных органах, но терпят. Когда они не могут законно добраться до преступников, это могу сделать я. Не особо легально. Саммерс ненавидит мое занятие. А за Мортами я давно охотился. — Вы узнали почему он убивал? Он психопат? — Можем только предположить, так как Хан не оставил от него с Сабриной и головешек. Скорее всего он хотел стать сильнее. Одна из легенд гласит, что альфа убивший другого альфу становиться сильнее. — А беты зачем? — Незаконченная связь дергала его и он хотел полноценную стаю. Но с каждым убитым альфой… Беты его раздражали, не принимали. Он их долго держал взаперти. Кто-то умирал сам, кого-то, кто приближался к Эндрю, убивала Сабрина. Что интересно, она не садистка. Умела пытать, но когда убивала сама — хватало одного точного выстрела. Холодная, но дико ревнивая. В разговор ворвался тонкий дребезжащий звук коммуникатора. — Хэль, мне пора. Детектив будет не очень рад меня видеть! — Джеймс только бросает взгляд на экран и морщится. — Прости, парень. Выздоравливай. Может свидимся до отлета. — Итак, а вы что скажете? Как моя стая расширилась до таких размеров? — Джим грозно смотрит на Боунса и Спока. Т’Мила делает вид, что ее здесь нет. — Все, кто попал в плен, признали тебя альфой, — пожимает плечами Боунс. — Живи теперь с этим. — Но как они вас удерживали? — Джеймс же сказал, у Морта много последователей. Были даже целые стаи, альф которых он не тронул. Вроде псих, но подозрительно разумный, зараза. Твое обращение, судя по всему, застило ему глаза. Мы теперь этого никогда не узнаем. — А Хан, его Джеймс привел? — Вообще-то нет, — Боунс смущенно отводит глаза. — Боунс! — Джим немного в шоке. — Шо ни при чем, если что! — Шо? — Мы долго не могли вас обнаружить, почти отчаялись. Шо угрожал послу. А потом объявился Хан. Оказывается, посредством своего вируса (который мы так и не обнаружили) он отслеживал наши переговоры, гад. В общем, как только дело запахло жареным — он предложил свою помощь. Ему нужна была дочка, но их связь такая слабая, что он не мог ее обнаружить. Но был я, а с тобой наша связь сильнее. Особенно стала, когда эти энтузиасты, поверившие в чудо, признали тебя альфой. Не только оборотни. — Но я не чувствую… — И не почувствуешь. Просто прими, что у тебя еще десяток членов стаи, за которых нужно отвечать не только как капитану. — Класс… — Не жалуйся, эта их самодеятельность подняла боевой дух и спасла тебя, — Боунс ехидно улыбается. — В общем, не буду вдаваться в подробности, но мы нашли место, где вас прятали. Не комнаты, но… Хану не хватало сильной связи и людей — у него очень малочисленная команда, их около десяти? — Мы так точно и не знаем, — Спок качает головой. — В общем, безопасники телепортировались на планету, а Хан прорвался на своем небольшом корабле как можно ниже к поверхности и снес стену выстрелом из орудий. Наши массовики-затейники как раз выбрались из камеры и обезвреживали потихоньку своих надзирателей. — А я пропустил все веселье, — Джим уничижительно фыркает. — Ты чудом выжил, идиот. — Благодаря вам. — В который раз. — На то мы и стая. — Мне кажется, проблем с этим я не оберусь. — Не сомневайся.