***
Спок даже не пытался сделать вид, что не замечает отстраненность капитана. Он знал, что внешне выглядит как обычно, но… Стайная связь сильно повлияла на него. Он чувствовал всю стаю, а капитана — нет. Казалось, что после возвращения с Каассиор-5 он полностью закрылся. От всей разросшейся стаи. В которой он, несомненно, нуждался больше, чем они в альфе. Беты давно привыкли жить в одиночестве. Без поддержки стаи и альфы. Тем удивительнее, как быстро они научились взаимодействовать друг с другом. Насколько сплоченнее стали. Даже вампиры и другие расы, которые банально не могли чувствовать стайную связь, незримо стали более привязанными друг к другу. Они будто стали еще сплоченнее. Хотя, казалось, куда больше. Но альфа… Альфа не может жить без стаи. Впервые доктор МакКой полностью согласен со Споком в его предположениях. Капитан это скрывал, но они оба видели, что он горит изнутри. Из-за приближающегося срока лейтенанта Т’Милы Спок все чаще ходил в медотсек. Анализы, обмен информацией о происхождении Спока, обсуждение протекания беременности Т’Милы, иногда присутствующей при всем этом. В какой-то момент Спок понял, что… начал считать Т’Милу если не дочерью, то сестрой. Это было очень… ново. У него был сводный брат, но они мало общались. Частично из-за происхождения Спока. Поэтому чувство тепла и заботы, которое, конечно, Спок будет всячески отрицать, очень трогало и удивляло. Через полчаса Споку нужно быть в медотсеке. По сообщению доктора он понял, что это чрезвычайная ситуация, так как штатное посещение уже произошло. До медотсека добираться четыре целых восемь десятых минуты, остальное время Спок решил потратить с пользой. — Долгой жизни и процветания, отец. — Живи долго и процветай, сын, — ответ пришел быстро, будто отец сидел у терминала и ждал. — Что ты хотел обсудить? — Думаю, ты уже наслышан о нашей последней миссии. — Все верно, как посол вампиров, — отец едва заметно поморщился на последнем слове, — на Земле, я получаю все отчеты, связанные со смешанными экипажами. — Хорошо. На Каассиор-5 произошел инцидент… — Сын, ты не представляешь, что сейчас происходит в Совете Федерации. Команда Энтерпрайз и ее… новое положение произвели, как говорит адмирал Пайк, «огромную бучу». Совет разделился. Это прецедент. И неизвестно, как он повлияет на политику. Новая стая огромна, и после окончания первой миссии… Экипаж едва ли можно будет разделить. Будут проблемы. Они уже сейчас формируют снежный ком, готовый обрушиться на вас. — Понимаю, — Спок сжал зубы и кивнул. Все это он знал и так. Он просчитал вероятности еще до того, как следом за капитаном отправил свой отчет. — Я не об этом, отец. — О чем же ты хочешь поговорит, сын? — Как мама? — По-прежнему, — отец прикрыл глаза и только теперь Спок заметил, как же он устал. Их общее горе жгло уже второй год. Но теперь… теперь появилась надежда. — Отец, я хотел попросить разрешения описать мамино состояние капитану Кирку и доктору МакКою. — Что? — отец не повысил голос, но тон стал будто еще холоднее. — Я думаю, капитан Кирк может помочь. — Ты о многом просишь, сын. Мы уже оказали услугу, открывая твое происхождение… — Отец… — Я знаю, о чем ты думаешь. И знаю, что сказала бы твоя мать: мы не стыдимся тебя. Но это… — Отец! Капитан Кирк обращался! Он смог вернуть себе человеческий облик! Я был в его разуме тогда. Это… Он альфа, он сильный. А мама бета. Может… — Спок. Ты уверен? — Он мой альфа, отец. Я принял его вместе с остальными. — Это… неожиданно. — Понимаю. — Вряд ли, сын, — отец задумчиво опустил взгляд куда-то вниз. Лицо на миг смягчилось. — Она… рядом?.. — Да. — Можно?.. — Ты же знаешь, это не безопасно. — Да, знаю, — Спок прикрыл глаза и сглотнул. Безопасность — превыше всего. Особенно для матери. — Спок, я дозволяю. — Благодарю, отец. — Живи долго и процветай, сын. — Живи долго и процветай. Экран погас. Спок медленно выдохнул, Ему нужна медитация, но времени нет. Его ждут в медотсеке.***
— Ты еще и его позвал, ну кто бы сомневался! — Джим почти рычал, глядя в сторону плавно отъехавшей двери медотсека. За ней наконец стоял не какой-то энсин, а Спок. Признаться, Леонард уже устал выслушивать пассивную агрессию Джима, не признающего своих проблем. Он надеялся, что ко времени прихода Спока тот выдохнется, но оказался не прав. Кажется, начинался новый виток. — Капитан, доктор, — Спок кивнул, сцепив руки за спиной. — И все? — Джим буквально ощерился. — Ты не будешь мне читать морали? Спок задрал свою недоумевающую бровь. Это подействовало! Хэль забери, Джим зло рыкнул и отвернулся, глядя в приборную панель над койкой. Леонард переглянулся со Споком. Проблемы были еще хуже, чем они думали: Джим не просто закрылся от стаи, он пытался подавить свою ауру. В обычном состоянии он бы распрыскивал свою злость на всех. Теперь он аккумулировал ее в себе. И это жрало его изнутри. — Капитан, вы плохо выглядите, — осторожно начал Спок. Леонард замер: хобгоблин шел по минному полю, и он не знал, как минимизировать взрыв, вдруг чего. — Неужели? — Ведете себя безответственно. А также необоснованно избегаете контактов вне смен. — Что прости?.. — В связи с этим у команды падает боевой дух. Кроме того, вы закрываетесь от своей стаи, что также влияет на моральное состояние экипажа. И на ваше здоровье. Леонард аж рот приоткрыл от удивления. Он не ожидал от Спока такой отповеди. Не в таком ключе. И хоть она выглядела вполне, ну, понятной, и сам Леонард говорил о том же, но более экспрессивно, но хобгоблин… Это было за гранью. — Я… Ты... — Джим хватал ртом воздух, пораженно глядя на Спока. — Это при том, что ты только что буквально напугал энсина Кеймэ, когда он со щенячьим взглядом вился вокруг тебя, — Леонард решил не отставать. — Джим, альфа — это ответственность. Они все выбрали тебя. Как я и Паша. Они уже часть тебя, будь с ними. Это нужно им, но больше — тебе. Пойми это и прими, наконец! — Я плохо сплю, — Джим буквально выдавил это из себя, уцепившись руками за края койки. Он сгорбился и не смотрел на них. Леонарду стало дурно. ПТСР. — Снова кошмары? — Леонард помнил, как страдал Джим после войны, особенно после подписания мирного договора. Они все тогда многое пережили, но сейчас… Беспощадные и бессмысленные пытки не могли не оставить след. — Самое смешное, что пытки мне снятся реже, — он будто услышал мысли Леонарда. — Да, бывает мучают боли, но… Мне снова снятся лица, Боунс. Весельчак Терри, Гудвин, Алисия, Кэрол, Сладкий Мо… Так много, так больно, что дышать тяжело. Это изматывает. — Отсутствие сна с высокой вероятностью станет сказываться на скорости вашей реакции и на работе, — Спок говорил, будто вгонял гвозди в крышку гроба. — Я знаю, — Джим криво ухмыльнулся. — Тогда позвольте помочь. — Как? Таблетками? Станет еще хуже! У меня ворох аллергий, Спок, подобрать лекарство… — Я могу помочь. — Что? — Джим резко заткнулся и уставился на Спока. Леонард тоже. — Как? — Я могу научить вас медитации, которая поможет очистить разум — это на перспективу. А чтобы вы уснули сейчас, ведь до альфа смены осталось четырнадцать целых двадцать три сотых часа, мы можем провести… мелдинг. — Что провести? — Я не адепт разума, как и ни один вампир на корабле, но считаю, что поскольку смог помочь вам при обращении, велика вероятность, что смогу оградить ваш разум от кошмаров, чтобы вы смогли восстановиться в достаточной степени. — Ты правильно сказал, ты не адепт разума и… — Боунс. — Я не позволю вмешиваться, я видел последствия! Ты можешь что-то сломать в Джиме. — Боунс! — Что? — Не нужно. Я хочу попробовать. — Хэль! Это не выход! Вы оба сумасшедшие! — Боунс, хуже не будет. Пока ты подберешь лекарство… — Ненавижу, когда ты прав! — Леонард скривился. — Я буду за вами следить. — Как скажете, доктор.***
Спок замер у изголовья кровати. Доктор МакКой мельтешил рядом, причитая и не давая настроиться на процесс. Спок глубоко вдохнул и медленно выдохнул, старательно гоня от себя воспоминание о загоревшемся надеждой и какой-то щенячьей жаждой взгляде капитана после того, как он предложил мелдинг. Он до этого даже себе не признавался, что воспоминание о живом разуме волка заставляло его желать повторного соединения. Как оказалось, не только его. Спок положил пальцы на точки мелдинга на лице капитана, предвкушая встречу с освежающим веянием чужого естества: — Я буду слышать лишь поверхностные мысли и направленные мне, капитан. — Окей. — Мой разум к твоему разуму, мои мысли к твоим мыслям… Спок с готовностью провалился в чужой разум и… увяз. Место, куда он попал, отличалось от предыдущего. Разительно. Джим Кирк для Спока был дивным оазисом в пустыне. Как в сказках, зеленым, наполненным прохладой и влагой. Маревом и мечтой для страждущего. С причудливыми деревьями, ковром из зелени и чистым широким ручьем с невысоким водопадом. В его разум хотелось погружаться. Для Спока он был… идеальным. Он не хотел думать, не смел даже мечтать… Но в разум иррационально закрадывалась надежда о позабытой легенде его народа. Но сейчас… Разум капитана был похож на проклятый лес с болотом. Влажность была удушающей, воздух наполнен запахом зацветшей воды, деревья увешаны паутиной, под ногами чавкал перегной. Казалось, что оазис заболел. Он утягивал в трясину. Нужно было выбраться, отряхнуться, расчистить. Удержаться на поверхности, чтобы помочь. — Спок… — зов капитана был слабым, но полным паники. Он будто чувствовал, что Спок теряет контроль. Внешне он остался спокойным и даже расслабленным, но под закрытыми веками бешено двигались глаза. Спок выдохнул и пошел на зов. Он не имеет права терять контроль, когда в нему нуждаются. — Капитан, — мысленно позвал он. — Да, я плохо тебя слышу. — Вы можете прийти на мой зов? — Лучше ты. Здесь… так красиво… — голос капитана начал приближаться и Спок понял, что проще будет, если он не увидит, что творится с его усталым разумом. — Здесь как и в прошлый раз. Как ночью в пустыне. Ты бывал в пустыне, Спок? — Да, — Спок погрузился чуть глубже в разум капитана, чтобы ступить на чуть теплый песок. — Там жарко, но моя терморегуляция позволяет… — Ой, не занудствуй, — капитан рассмеялся и его смех рябью побежал по песку под ногами, ударяя сладкой дрожью по нервам Спока. — Только сейчас здесь холоднее. Будто песок остывает быстрее. И… что это?! Спок перевел взгляд левее и увидел, что у горизонта зарождается песчаная буря. Он понял, что это его беспокойство и паника. Спок поджал губы и постарался успокоить свой разум. Не время и не место. Капитан должен чувствовать себя в безопасности. Начавший подниматься песок быстро опал. — Думаю, это был мираж, капитан. — Думаю, ты меня дуришь, Спок! — капитан передразнил его, скопировав даже позу. — Но мне все равно на диво спокойно. И я же просил, Джим. Хотя бы в своем разуме я могу просить называть меня по имени? Спок не стал уточнять, что сейчас они были в его разуме. — Вам нужно поспать. — Я… не хочу. — Вы устали, ка… Джим, — Спок исправился, наткнувшись взглядом на приподнятые брови. — Я не хочу видеть их лица. — Вы не увидите. Я здесь для этого. — Будешь охранять мой сон? — вместе с этой фразой у Спока сразу же появилась картинка с огромным псом на коврике у двери. Это была не его ассоциация. Капитан. Он так легко смог изменить уровень погружения? Но он же пси-нулевой! — Я не пес. — Зато я как раз он, — капитан невесело улыбнулся и в Спока полетела другая картинка — капитан смотрит в зеркало в своей каюте, а в следующую минуту там отражается волк. — Вы обращались после возвращения с Каассиор-5? Но как? — С каждым разом все легче. Но по-прежнему больно, — капитан пожал плечами и отвернулся. Спок удивленно смотрел ему в спину. Это было… поразительно. Невероятно. Ему захотелось рассказать капитану о матери, но… Сейчас это было не к месту. — Стало теплее, — капитан обернулся и расслабленно улыбнулся Споку. Пустыня пошла легкой рябью, пока окончательно не исчезла. Капитан уснул. Спок сосредоточился и вернулся назад к больному оазису. Там стало немного светлее. Исчезла паутина со стволов. Все остальное было неизменным. Предстояла огромная работа. И за один мелдинг здесь ничего не изменится. Спок понимал, что больше нужно будет потрудиться капитану. Отдых, медитация. Открытость. И принятие стаи. Обоюдное. Капитан явно не понимал, что стая уже приняла его. Она его выбрала. Теперь каждый член ждет ответного шага. Ему нужно только решиться. Он делает хуже только себе. Чуть морщась, Спок присел на камень, покрытый мхом, у самой кромки ручья-болота, не сильно беспокоясь о состоянии одежды. Опустил руку в мутную вязкую воду и стал ждать. Если в прошлый раз в оазисе ярко светило удивительно ласковое для пустыни солнце, то теперь было неясно, какое время суток. Оставалось только ждать. Спок не знал чего, но так было нужно. Там, где его рука касалась воды, появилось чистое пятно. Оно напоминало масляный развод на чистой глади. К сожалению, пока он не желал расходится дальше руки Спока. А когда он убирал ее — место, где она была, затягивалось мутным илом без следа. Он не знал, сколько просидел, но в какой-то момент начало темнеть. Болото забурлило, будто что-то рвалось наружу. Капитану снился кошмар. Спок встал, глубоко вздохнул и пошел. Он с трудом пробирался по илистому дну. Несколько раз чуть не упал, но смог удержаться. Он не знал, что случится, если нырнет с головой. Вряд ли сможет выбраться сам. Он продолжал идти, пока не дошел до эпицентра бурления. Температура там будто была выше. Разогретый воздух, наполненный влагой и гнилостным запахом, мешал дышать. Но Спок видел, как вокруг его тела вода становится чище и спокойнее. Он уже зашел по грудь. На миг ему показалось, что из мутноватой буро-зеленой воды на него кто-то смотрит. Но это было мгновение и все пропало. Спок пошел дальше и остановился, когда стало по шею. Под ногами он чувствовал песок, не ил. Вокруг потихоньку расходилась чистая вода. А может?.. Может как раз наоборот? Может не нужно бояться? Спок оглянулся. Было темно. Деревья на берегу казались причудливыми жуткими силуэтами. Спок кивнул сам себе и шагнул дальше. Дно будто обрывалось. Там было гораздо глубже. Вода накрыла его с головой. Спок резко вдохнул и открыл глаза. — Это официально было жутко, — свистящим шепотом сообщило лицо доктора МакКоя, застывшее перед Споком. — Но помогло — он спокойно спит уже семь с половиной часов. — Думаю, прошло достаточно времени, — Спока застало врасплох, что он не смог отследить, сколько времени провел в разуме капитана. — Ты решил проблему? — Как я и говорил, понадобится более глубокое вмешательство. Медитации. Связь со стаей. И я бы порекомендовал общение с психологом. Ни я, ни вы, доктор, не компетентны в том, чтобы помочь капитану. Мы можем поддержать, но не помочь до конца. — Хэль. Предстоит много работы. — Верно. — А пока пусть поспит. Побудешь с ним? — Утвердительно.***
Медитации… помогают. Как и постоянное присутствие Спока. Джим буквально купается в нем. И немного рад, что после медотсека они не соединяли разумы. Рад, но и опечален. Спок — средоточие покоя, и Джим начинает чувствовать, что потихоньку становится одержимым. Его успокаивает запах, звук голоса, просто присутствие. Когда рядом Спок, Джим чувствует себя в безопасности. Это должно сбивать с толку, но ощущается очень правильным. Джим не задает вопросов. Он ходит на ежедневные медитации и, иногда, трехмерные шахматы (Спок неплохой игрок). Он соврет, если скажет, что спит без сновидений. Но больше не просыпается от крика. Потому что иногда в калейдоскоп мертвых лиц, жутких событий и пыток врывается ночная пустыня. Там Джиму во сне светят яркие белые звезды, складывающиеся в причудливые созвездия. И там так хорошо спать, морской звездой раскинувшись на теплом песке. Эти сны приходят, когда сердце готово выскочить из груди от ужаса и фантомной боли. Джиму кажется, что он становится зависимым. — Капитан, сосредоточьтесь на огне, — он слышит укоризну в голосе и поднимает глаза. Спок не в форменной одежде, он в красивой черной робе с белой вышивкой по краю. Джим старательно гонит от себя мысли о том, что там, под робой. Он не должен об этом думать. Только не сейчас, а то сосредоточиться на огоньке в плошке между ними очень сложно. Джим поднимает глаза и натыкается на темный взгляд Спока. — Вас что-то гложет, капитан. — Да, — это правда. Помимо, конечно, того, есть ли под робой Спока белье. — Я общался с адмиралом Пайком. — Я верно понимаю — это было неформальное общение? — Ага, — Джим задумчиво кивает, опуская взгляд на огонь. — Пайк был очень… эмоциональным. — Хм. — Совет Федерации рассматривает вариант отзыва Энтерпрайз со всех миссий, в том числе и запланированных. И проведение слушаний. — Дисциплинарное наказание? — Смешно, но они не знают, что с нами делать. На данном этапе на Энтерпрайз самая большая зарегистрированная стая оборотней. — 204 особи, — педантично уточняет Спок. — Это если не считать нерожденного ребенка Т’Милы и всех не-оборотней, которые подходили по очереди и говорили, что я их альфа, — Джим мечтательно улыбается. Хэль забери, как бы он не отбрыкивался, это было приятно. Сущность альфы ликовала — да, он не чувствовал ни одного не-оборотня, но само признание его лидерства приглаживало самолюбие. — Отзыв Энтерпрайз повлечет за собой ряд проблем. — Именно, поэтому Пайк и позвонил мне. В Совете понимают, что могут потерять. Корабль. Репутацию. Приверженность избирателей. Они сами сделали меня символом. А теперь страдают. Я герой войны и отдать нашу детку другому капитану будет плевком в лицо народу и воевавшим солдатам. Меня любит пресса, хотя, конечно, не преминет проехаться по моим похождениям и недостаткам, но без этого никуда, — Джим криво ухмыльнулся. — Распределить наши миссии между другими кораблями — они взвоют, некоторые уже отстают от графика ввиду разных причин. В том числе и из-за смешанных экипажей, которые с трудом находят общий язык. — А на постройку новых кораблей класса «Конституция» уйдет 4 целых восемь десятых года, с учетом того, что многие ведущие инженеры сейчас служат на готовых кораблях. — Бинго! — Джим почти смеется, «стреляя» пальцами в Спока. Тот не разделяет веселья и Джим становится серьезным. — Но они не могут оставить произошедшее без внимания. Пока сведения не просочились в прессу. Но если это случится — будет бум. И никто не знает, в хорошем смысле или в плохом. Следом за Пайком адмирал Арчер прислал мне приказ о сборе отчетов с вышестоящих офицеров на корабле. Они начинают копать. — Большинство ваших подчиненных, сейчас в стае. Они не навредят вам. — Но могут навредить себе, — Джим качает головой и сцепляет ладони перед собой. — Никто из вас не подумал, как отразиться стайность на дальнейшей карьере. — Мы можем обратиться к опыту каассиорцев. — Спок, они находятся в пределах одной планеты. Что будет со стаей, если ее разбросает по всему квадранту? — Что будет с вами, капитан? — Я меньше всего беспокоюсь о себе, — Джим морщится. — А следовало бы, капитан. Беты выживут без альфы. Альфа без бет — нет. Вы сойдете с ума, — Спок едва заметно поджимает губы, когда Джим смотрит на него. — Как часто вы опускаете щиты? — Я опускаю. — Капитан, — голос холодный. Не злой, никакой. Но Джим чувствует всем естеством недовольство Спока. — Хэль! Ну почему ты такой проницательный? — Откройтесь, капитан. Это поможет в медитации. — Мы не будем обсуждать проблемы, которые повлечет за собой пристальное внимание со стороны адмиралтейства? — Мы изначально были под колпаком, — Джим никогда не признается, как его согрело Споково «мы». — Вы уходите от ответственности, закрываясь. Мы уже не раз говорили об этом. — Да-да, Боунс уже говорил мне о необходимости мозгоправа… — бормочет Джим и замирает, а потом обвиняюще тычет пальцем в сторону Спока: — Поверить не могу, ты его в этом поддерживаешь! — Ни я, ни доктор не обладаем необходимыми навыками… — Вы что, согласились друг с другом? — Джим таращится на Спока в неверии. — Мне срочно нужно связаться с Пайком — надеюсь, Земля не пострадала. — Капитан, мы должны сосредоточится. Щиты. — Да, да… сэнсей. Спок шутки не понимает. Или, что более вероятно, делает вид. Ну и ладно. Джим переводит взгляд на огонь в плошке. Он не будет спрашивать, как Спок обошел систему безопасности. Он тоже не безгрешен. Они сидят в тишине. Постепенно Джим расслабляется. Споку уже не нужно говорить. Джима успокаивает само его присутствие. Постепенно он чувствует, как дыхание входит в размеренный ритм. Уже второй раз ему кажется, что они со Споком дышат в унисон. Это греет. Как и мягкое, едва заметное, тепло от огонька в плошке. В комнате пахнет благовониями. Запах тяжелый, но от него у Джима ни разу не болела голова. Удивительно, что вампирам удалось сохранить технологии и материалы для этих благовоний. Джиму кажется, что после уничтожения Вулкана — это не самое доступное удовольствие. Но Спок никогда не скупится. Веки опускаются все медленнее. Мысли замедляются. Джим слой за слоем опускает свои щиты. Чтобы не утонуть в ворохе чужих ощущений, Джим сразу же цепляется за ощущение умиротворенного Спока. Тянется к нему, позволяя на миг ощутить свои эмоции. Спок в ответ раскрывается сильнее. Это не пустыня его разума, но око бури его чувств. Джим старается поделиться благодарностью и закрывает глаза. Якорь найден. Можно двигаться дальше. Когда Джим позволяет, раскрывается полностью, его затапливает ликование двухсот оборотней. Они все будто ждут его. Миг всепоглощающего принятия просто оглушает. Джим соврал — он не открывался полностью. До этого момента. А теперь он будто дышит со всей стаей. Они купаются в обоюдной связи, поддерживают друг друга. Это чувство… Дома? Физически Джим полностью расслабляется. Дышит в унисон со своей командой. Он — это все они. Спит, ест, говорит, целуется, занимается сексом и сидит напротив Спока. Это просто невероятно. — Ты это чувствуешь? — голос едва заметно дрожит. — Да, капитан. И мне не нужно полностью закрываться. Как и вам. — Я не смогу закрыться. Не теперь, — Джим открывает глаза. Спок вдруг склоняет голову в жесте подчинения. — Это отлично, капитан. Джим сумасшедше улыбается и, позабыв о приличиях, откидывается на пол. Он погружается в связь со стаей.***
Трехмерные шахматы. Очень любопытная игра, дающая возможность изучить мышление противника. Его тактику и стратегию. Если не играть с капитаном Кирком. Спока выбивала из колеи его манера игры. Его ходы не поддавались логике. При хаотичной игре капитан умудрялся одержать победу в пятидесяти процентах игр. Это сбивало с толку. Во время партии капитан отвлекался на все подряд — от чашки чая на столе до шума в коридоре. Но ход игры каждый раз был непредсказуем. Сегодня у них был еще один отвлекающий фактор — доктор МакКой. Он сидел в кресле с ПАДДом на коленях и рассказывал о состоянии Т’Милы. Седьмой месяц — срок, который беспокоил доктора все больше. Его нервозность била по стайной связи раздражающими щипками. Спок поддерживал беседу не глядя в сторону доктора, в то время как капитан постоянно переводил на него взгляд. — Думаю, можно будет обойтись без кесарева. Кстати, коммандер, спасибо за предоставленную информацию. Она, конечно, немного неполная, но помогает. Я хоть и сдавал гинекологию, но опыта акушерства не имею. — Ты же принимал роды в поле, — капитан удивленно нахмурился. — Не напоминай, — доктор поморщился. — Одно радует — сестра Кали в академии хотела быть акушеркой и уделила данному вопросу большое внимание. — И как она оказалась на корабле, где беременных не было и, вообще-то не предвиделось? — капитан передвинул ферзя и криво ухмыльнулся. — Шах. — Тайна за семью печатями, — доктор пожал плечами. — Больше помогла бы информация от вашей матери, коммандер… — К сожалению, она не может ее предоставить, — Спок постарался говорить спокойно. — Но почему? Пальцы Спока на миг замерли над фигурой короля. Капитан теперь полностью сосредоточился на нем, как и доктор. Спок аккуратно переставил фигуру на другой уровень и положил ладони на колени. Успокоится. Он уже давно решил, что это необходимо. — Моя мать… раньше бы я сказал — нездорова. — А сейчас? — Я не знаю, как это назвать, но… ей нужна помощь. Ни я, ни отец не смогли ей помочь. — Что случилось, Спок? — капитан подался вперед, неосторожно сбивая фигуры с верхнего уровня. Спок смотрел, как на пол падали белый слон и черный ферзь. Игра аннулирована. Пришло время говорить. Раз уж он давно решил. — Моя мать два года назад подверглась сильному стрессу, когда отец попал в плен, — Спок излагал сухие факты, но перед глазами стояли страдания матери. У нее не было альфы, но были он и отец. Были брачные узы. Семья. Ее мужчины, которые не смогли ей помочь. Когда мама сообщила о пленении отца, Спок был на задании. Он видел, как ей плохо. Мама угасала. Спок вернулся так быстро, как только мог. Только… — Я не буду вдаваться в подробности о его плене, но когда отец вернулся, мама встретила его и… Она обратилась в волка. И не может вернуться в человеческий облик. — Два года? Это долгий срок. — Джеймс говорил о пяти. — После его рассказа ты подумал, что есть надежда? — Да. — Но почему вы не обратились… — К кому, Боунс? — в разговор вступил доселе молчавший капитан. — Спок… Ты думаешь, я смогу помочь? — Что? — доктор МакКой вытаращился на капитана. — Джим, ты тут каким боком? — Я не знаю. — Но хочешь верить, — капитан кивнул и светло улыбнулся. По стайной связи на Спока обрушилась волна чистейшего восторга и ликования: он мне доверился! — Думаю, нам следует связаться с… — Послом Сареком. — Посол Сарек — твой отец? — доктор МакКой вытаращился на Спока. — Да. — Я в шоке. — Тебе налить? — ехидно спросил капитан. — Я бы не отказался, — пробормотал доктор себе под нос. — Ты что, не удивлен? Совсем? — Удивлен, — капитан пожал плечами. — Но разве это так важно? — Большая шишка со стороны вампиров — отец полукровки. Уму непостижимо. Я даже боюсь спросить, кто твоя мать. — Аманда Грейсон. — Да ладно, — теперь удивился капитан. — Я читал ее статьи до войны, она же… — Гений. Моя мать — отличный ученый. — Я надеюсь, что скромностью ты не в нее, — пробормотал доктор. — Но я так и не пойму, чем Джим может помочь. — Я ведь вернулся в человеческий облик. — И что? Тебе тоже в этом помогли! Или я чего-то не знаю? — Ну я могу обращаться по своей воле. — Чего?! Ты меня разыгрываешь. — Я не лгу. — Хель забери, ты понимаешь, что это влияет на твое состояние! Тебе нужен присмотр и осмотр во время обращения! Это следует изучить! — доктор МакКой «набирал обороты». — Поверить не могу, что ты скрыл это от меня! Спок, ты знал?! — Да. — Откуда? — капитан и доктор спросили об этом в унисон. — Соединение разумов… — А, тогда понятно, — прошептал себе под нос капитан. — А мне нет! — доктор взорвался. — Вы двое должны мне объяснения! Хэлевы дети!***
Голопалуба с видом на космос поражает воображение. Каждый раз Джим замирает, глядя на россыпь звезд за огромным иллюминатором. Они холодны и прекрасны. Притягивают взгляд. Как и более крупные планеты, попадающиеся среди мелкой капели. Вселенная за иллюминатором. Сейчас эти звезды для него — Спок. Как во сне. Или не во сне. Джим смотрит на фигуру, замершую в темноте. Втягивает воздух и — да — чувства его не обманули, там — Спок. — Доброй ночи, коммандер, — он подходит тихо и замирает рядом. — Доброй, капитан, — Спок склоняет голову в приветствии. — До Земли осталось лететь три дня на варп-7, Скотти выжимает из нашей детки все соки, — Джим чувствует, что должен успокоить. Он не может себе объяснить, но ему кажется, что он знает о чем думает Спок. Не чувствует, а именно думает. Это сбивает с толку. — Спасибо, капитан. — Ну почему всегда капитан? — Джим не раздумывая кладет ладонь Споку на плечо. Тот на миг каменеет, а потом расслабляется. — Я же просил — Джим. Спок смотрит чуть искоса и не отвечает. Поворачивает голову к иллюминатору и молчит. Джим чувствует его умиротворенность и… благодарность. Сейчас он сосредоточен только на нем. — Знаешь, ты — мои звезды, Спок. — Что? — Я все время задавался вопросом, как так выходит, что в моих снах приходит ощущение твоего разума. Именно в те моменты, когда кошмар на самом пике. Я думал, что пытаюсь спастись сам. Но сейчас кошмары не снятся, а твоя ночная пустыня приходит ко мне во сне. Это же неспроста? — Капитан… Джим… — Только не думай врать или недоговаривать. Я знаю, что вы, вампиры, это умеете. Хотя и утверждаете другое. Ты знаешь, я почувствую. — Я… — Да? — У нашего народа есть легенда. — Интересно. — Думаю, о брачных узах вы уже знаете? — Да, как и о контактной телепатии, эта информация есть в базе. К тому же, у меня на борту служит супружеская пара вампиров, — Джим кивает, внимательно глядя на Спока. — Наша супружеская связь также является телепатической. — Это я знаю. Как это связано с твоей легендой? — В древние времена считалось, что разумы двух воинов могут быть совместимы настолько, что зовутся t’hy’la. — И что это значит? — Джим теряет терпение. — Спок, почему я должен вытягивать из тебя все клещами? — Друг. Брат. Возлюбленный, — каждое слово тяжелое и емкое. Хотя Спок говорит их без эмоций. — Так я… — Да. Думаю, да. Я почувствовал это еще во время нашего соединения на Каассиор-5. Я не смел надеяться, подумал, что это — всего лишь плод моего воображения. Но последующий мелдинг… — Подтвердил это? — Да. И мой разум инстинктивно заронил росток связи. — Ты можешь слышать мои мысли? — Редко. Только когда ваши мысли направлены ко мне, когда мы находимся рядом и… во сне. Вы зовете меня, когда вам снятся кошмары. Зовете во сне. Каждую ночь. И у меня нет сил сопротивляться этому зову. — Так ты меня любишь, Спок? — Джим скалит зубы, стараясь скрыть волнение. — Мы с вами… совместимы. — И это все? — То, что я сделал… недопустимо. Я принудительно создал связь, которая... — Которая помогла мне, Спок. Связь с тобой и со стаей вытащили меня, — Джим качает головой. В горле пузырится радость. Всему есть объяснение. Тому, что он всегда доверял ему. Потому что они совместимы. Потому что Спок — его. Как он сказал это называется? — Что я могу сделать, чтобы наша связь стала полноценной? — Капитан! — Спок поражен и это бьет Джима по всем рецепторам. Он не может сдержаться и смеется, запрокинув голову. — Спок, ты мой. Ты — мой якорь, ты — моя тихая гавань. Ты — мои звезды, дающие свет в темноте ночи и космоса. — Это нелогично, капитан! — Нелогично, нелепо, необъяснимо. Но теперь я знаю, что у этого есть название. Я не отпущу тебя, даже если ты попросишь. Просто не смогу. — Я не уйду. Вы мой альфа. Вы мой t’hy’la. — А ты — моя Вселенная. — Это… — Шокирует, правда? — Джим подходит к самому иллюминатору и кладет ладонь на толстое стекло. — Я понял это недавно. Меня кипятком шпарит, когда я понимаю, что ты мне доверяешь. Ты рассказал мне о родителях, зная, как это опасно. Что я могу не принять и не понять. Ты мне поверил. Я готов ради этого вывернуться наизнанку, Спок. И я не знаю, что будет со мной и с твоей верой, если мне не удастся вернуть твою маму. Я боюсь этого до трясущихся поджилок. — Джим, — Спок подходит и замирает за спиной. Он медлит перед тем, как положить ладони ему на плечи. — Вы не потеряете мое доверие. — Обещаешь? — Обещаю.***
— Официальная причина — техосмотр? Они действительно снимают весь экипаж с корабля? Даже Скотти забрали? — доктор МакКой злился и бушевал на заднем сидении арендованного аэрокара. — Скотти же порвет их на мелкие кусочки, если... — Мне кажется, его укачивает, — доверительно прошептал сидящий за рулем капитан. — Я все слышу, Джим! — Ой, да ладно. — Ты не воспринимаешь всерьез угрозу того, что нам могут не вернуть корабль? — в зеркале заднего вида видно, как доктор зло прищурился. — Мы справимся, — капитан пожал плечами. — Следите за дорогой, — напомнил Спок, когда аэрокар опасно вильнул в сторону. Капитан хмыкнул и повернул голову. Ехать было относительно далеко, но дорога расслабляла. В капитане не чувствовалась та нервозность, что в доках. Даже доктор МакКой, изучающий материалы в ПАДДе, своим ворчанием не портил настроение. — Как посол Сарек воспринял, что нас будет трое? — Отцу достаточно моего уверения, что доктору МакКою можно доверять. — Ну спасибо, — проворчал доктор. — За оказанную великую честь. — Напомни, кто согласился его взять? — Капитан. — Не надо на меня укоризненно смотреть, я чувствую твой взгляд ухом, Спок, — голос капитана неожиданно был наполнен весельем. Его настроение сбивало с толку. Спок, эй, все нормально, — мысленный голос капитана был пронизан спокойной уверенностью. Это до сих пор заставляло замирать на мгновение. Связь была очень слабой, но капитан — упрямым. И если он хотел достучаться до Спока, то делал это любыми доступными способами. От этого в правом подреберье разливалось тепло. Спок не думал, что признавая свою слабость, встретится с таким всеобъемлющим восторгом капитана. И получит ответное признание, выбивающее почву из-под ног. Казалось, это ничего не изменило, но на самом деле изменилось все. Они продолжали медитировать, играть в шахматы и обмениваться мнениями (препираться, Спок!) на мостике. Но когда они оставались наедине, капитан мимоходом касался его ладони, плеча, один раз шеи. В его разуме в этот момент царил ураган. Спок не мог проникнуть на глубинный уровень, но чувствовал, как его обжигает клубком чувств капитана и восторженной четкой мыслью среди бессвязных расплывчатых образов: «Хэль, какой он!» Почти каждую ночь во время медитации Спок скользил на грани сна капитана. По тонкой нити связи капитан притягивал Спока, а у того не было сил (и желания) сопротивляться. В последнии дни оазис был почти чист. Только кое-где оставались зловонные лужи и пучки высохшей травы. Но это постепенно уходило. Разум капитана исцелялся. И становился сильнее. Это радовало и распространяло по стае волну уверенности. Потому что капитан больше не закрывался. Чувствовалось, что все стали спокойнее, ушла легкая атмосфера нервозности, накрывшая весь экипаж, когда капитану было плохо. Теперь он был с ними. Каждый чувствовал себя защищенным. Известие о смене курса на Землю обрадовало и насторожило. Но благодаря полновесному присутствию альфы преобладали радостные чувства и предвкушение возвращения домой. Только лейтенант Ухура в доках тихо спросила: — Мы ведь вернемся на корабль? — Да. Все будет хорошо, мы справимся, — капитан говорил со спокойной улыбкой. И ему верили. Все. Оборотни, вампиры, другие расы. Даже те, кто не были в стае, не хотели покидать Энтерпрайз. Ведь на других кораблях все было не так радужно. Слухов было много. — Мне вот одно интересно, как ты от прессы смылся, Джим, — доктор МакКой пролистывал новостную ленту на ПАДДе. — Тут фотки, перед твоим подъездом толпы фанатов. — Я не буду сдавать свои секреты, — капитан улыбнулся уголком губ. — Спок, повернуть здесь? — Утвердительно. Вы не доверяете навигатору? — Мой лучший навигатор где-то у родственников, — капитан шутил. Спок думал, что за напускным весельем скрывается нервозность. Капитан привык ко всей стае. Когда рядом с ним осталось только двое, ему было неуютно. — Все будет нормально, парень, — доктор МакКой оторвался от ПАДДа и потянулся рукой к капитану, но остановился и просто положил ладонь на спинку водительского сидения, чтобы не отвлекать. — Все получится. — Надеюсь, — капитан сжал руль до побелевших костяшек. — Думаю, пришло время послушать музыку! Что думаете? — Хэль забери, Джим! — Ну а что? Ехать еще полчаса как минимум. — Выберешь ты? — Я у руля, естественно! — и капитан начал подыскивать приемлемую волну. Они с доктором ругались, а Спок не встревал. Ему комфортно. Хотя он волновался. Немного. Он верил в своего t’hy’la. Даже мысленно называть его так было сладко. Ввиду происхождения, Спок вряд ли смог бы заключить ментальную связь с вампиром. Необъяснимо, немыслимо. Но его мечта ожила. Остаток дороги прошел под звуки классического и современного рока. — Чтоб я еще раз сел с тобой в одну машину, — доктор МакКой был не в духе. — Ты взял и поиздевался над моими ушами как мог, Джим! — Мне сделать вид, что я не слышал твои притопывания в такт? — капитан солнечно улыбнулся и, потягиваясь, вышел из аэрокара. — Я буду это отрицать! — У меня есть свидетель, правда, Спок? — Утвердительно. — Ненавижу вас обоих, когда вы успели так спеться? — доктор огрызнулся совсем беззлобно. Спок чувствовал, что, несмотря на ворчание, полчаса погружения в музыку оказали умиротворяющее действие на всех. Нервозность не сошла на нет, но приутихла. — Ты нас любишь, — на губах капитана играла благостная улыбка. — Прошу за мной, — Спок уверенно пошел к увитой диким виноградом калитке. Они приехали в тихий район пригорода, где соседи находились друг от друга на некотором расстоянии. Отец специально выбирал дом, позволяющий быть в отдалении. Спок долго думал, что из-за него. Отец знал, что здесь будет безопасно: тихий район, где нет угрозы возникающих вопросов. Спок помнил детство здесь. Он родился на Вулкане, но рос уже в этом доме. Мама очень любила здешний сад. Много позже Спок понял, что именно из-за нее отец выбрал этот дом. Много зелени и фруктовых деревьев. Плетеные качели под старым дубом у окон, с которого Спок как-то свалился, сломав руку. Беседка рядом с раскидистым древним орехом, в период созревания осыпающим землю и крышу дырявыми плодами, от которых горчило во рту и надолго желтели пальцы. Яблони, вишни и абрикосы, одуряюще пахнущие в период цветения. Мама очень любила сад. Блестящий ученый, любовно рассаживающий крыжовник и тюльпаны. В такие моменты, с полоской земли на щеке, она светилась. Спок всегда замирал, глядя на нее. Дом находился в глубине сада. Крепкий, двухэтажный и аккуратный. С небольшим крыльцом в три ступеньки. Отец ждал их. — Живите долго и процветайте, — поздоровался он, поднимая руку из складок традиционной робы в жесте приветствия. — Живи долго и процветай, отец, — ответил Спок поднимая ладонь в ответ и капитан с доктором немного неуклюже повторили за ним. — Благодарю, что согласились посетить мой дом. Пройдемте, — он пропустил гостей вперед. — Прошу, присаживайтесь. Чаю? — Нет, спасибо. Посол Сарек, — капитан сел в предложенное кресло очень прямо, он снова начал нервничать и, видимо, решил начать без предисловий. — Я… хочу сказать… Хэль! В общем, спасибо что решили довериться мне. — Капитан Кирк, тут должен благодарить я. — Нет! Пока не за что. Я… не знаю, получится ли у меня… И… — Вы согласились попробовать. Капитан, не представляете, насколько ценно хотя бы это. Мой сын… доверяет вам. Он выбрал вас хранителем нашей тайны. Вас и доктора МакКоя. Я доверяю мнению сына. Ни он, ни я не осудим вас в случае неудачи. То, что капитан — последняя надежда на возвращение матери — отец не стал озвучивать. По нему было видно, как он устал. Ему приходилось оставлять маму одну, когда работа требовала этого. Он дипломат с весьма высоким рангом и доступом. Но он не мог покинуть планету. Никогда не стал бы оставлять маму надолго. Спок знал это. Будь его воля, он бы тоже ее не покинул. Но отец буквально приказал. И Спок иногда винил его за это. Но себя больше. — Хотел бы я сказать то же о себе, — капитан сцепил руки перед собой, опершись локтями о свои колени. — Доктор МакКой будет с нами, чтобы отслеживать мое состояние и состояние… — Доктора Грейсон, она любит, когда ее так называют, — на миг лицо отца светлеет. — Да, спасибо. — Я думаю нам бы не помешали некоторые принадлежности для медитации и просторная комната с минимумом мебели. — Очень странная просьба, капитан. Но выполнимая. — Я бы попросил Спока взять что-то, но думаю нужны благовония, к которым ваша жена больше привычна. Надеюсь, это поможет. — Вы практикуете медитации? — С некоторых пор, — капитан бросил смущенный взгляд на Спока. От отца это не укрылось, но он не стал спрашивать. Пока. — У нас есть зал для медитаций, в котором я когда-то учил Спока. И сам им пользуюсь, когда нужны длительные сеансы успокоения. Пройдемте? — Могу я перед началом осмотреть доктора Грейсон? — подал голос напряженный доктор, не вступающий до этого в беседу. — Конечно, — отец кивнул. — Аманда, хватит прятаться. Из-за дивана, на котором устроился доктор МакКой, вышла небольшая бурая волчица. Она была гораздо мельче капитана, ближе по размерам к обычному волку. Только не по-звериному умные карие глаза настораживали. Интересно, как они ее не почуяли? Как Спок ее не учуял? Не увидел, ведь он так и не сел никуда после предложения отца? — Мама, — тихо выдохнул он, когда волчица боднула его головой под колени, прежде чем степенно подойти к доктору. — Кхм, здравствуйте, доктор Грейсон, — неловко пробормотал доктор МакКой, немного растерянно глядя на севшую перед ним волчицу. Та внимательно на него посмотрела, а потом подошла, положив морду на колени. Доктор мотнул головой и, взяв себя в руки, начал ее осматривать. — Думаю нам следует пройти в комнату для медитаций, — отец решил не мешать и без того смущенному доктору. Споку казалось, что волчица наслаждалась ситуацией. Мама оставалась собой — сильной и уверенной. Спок решил проследовать с капитаном. Нужно погасить его нервозность, просачивающуюся по стайной связи. Комната для медитаций находилась на первом этаже возле лестницы. Она осталась такой же, какой Спок ее помнил. Во многом это была заслуга отца, который восстановил дом после войны в первозданном виде. Здесь будто время застыло. В хорошем смысле. Пол из темного дерева с подогревом, чтобы уберечь вечно мерзнущего Спока. Два коврика для медитаций. У стены невысокая тумба для принадлежностей. На ней плошка с водой и для жидких благовоний, свечи — ароматизированные и нет, ваза с цветами, которые мама всегда обновляла. На стенах скрещенные лирпы, отнюдь не декоративные. Спок учился ими сражаться после деревянных тренировочных. Отец считал, что оружие — это не только украшение. И им нужно уметь владеть, хотя лучше никогда не применять. Отец зажег свечи, капитан устроился на коврике после разрешения. Они проговаривали, что он будет делать, но только сейчас это обрело реальность. Спок напряженно замер у двери. Все трое молчали, не желая нарушать какую-то ритуальность происходящего. Отец не задавал вопросов. И это удивляло больше всего. Нелогично, но Споку казалось, что отец надеется на некое чудо, не вникая в механику. Спок тоже. Хотя вряд ли бы признался в этом. Мама с доктором МакКоем вошла в комнату, когда благовония уже разлили свой тяжелый привычный аромат по комнате. Она на миг замерла у порога, потом пошла по кругу, будто готовясь. Ткнулась мокрым носом в ладонь Споку, на миг прижалась к ноге отца, не давая положить руку себе на голову, обошла кругом сидящего со скрещенными ногами капитана и села напротив него на коврик. Капитан прочистил горло, оглянулся на Спока и доктора, застывших рядом, и заговорил: — Доктор Грейсон, меня зовут Джим Кирк, я капитан и альфа вашего сына, кхм, — он на миг неловко замолчал, глядя в глаза склонившей голову набок волчицу. — Ну, думаю посол Сарек рассказывал об этом. Я попытаюсь помочь. Не знаю, получится ли. Я попробую войти в медитативный транс, а после ваш сын поможет мне показать вам… механизм, я думаю. Постарайтесь сосредоточится на мне. Я не ваш альфа, но постараюсь… Хм, даже не знаю, как это выразить, провести вас. Волчица задумчиво покрутила головой, выпрямилась на передних лапах, переступила с одной на другую, а потом встала и быстро перешла к капитану, чтобы лечь рядом и уложить морду на его скрещенные ноги. — Ну, хм, думаю так будет удобнее, — капитан был смущен и на миг Спока ошпарило его паникой. Но он быстро взял себя в руки. Положил ладони волчице на голову и замер, прикрыв глаза. А потом начал считать. Медленно, через глубокие вдохи. Вслух. Спок не учил его этому. Тишину комнаты нарушал только тихий голос капитана, постепенно становившийся все невнятнее. От благовоний тяжелело в голове. Когда капитан дошел до двухсот пятидесяти, то резко вдохнул и распахнул горящие алым глаза. Волчица тоже вскинулась, ее глаза загорелись бирюзой. Она тихо заворчала. Не угрожающе, а как-то… любопытно. — Спок, — позвал капитан. Спок послушно подошел и сел рядом с капитаном, коленом к колену. Положил ладонь на его обнаженное запястье (не стал смотреть на реакцию отца), второй рукой потянулся к маминым точкам мелдинга. — Мой разум к твоему разуму, мои мысли к твоим мыслям… Спок так давно не соединял разум с маминым. С подросткового возраста. Здесь мало что изменилось с того времени. Только некоторые деревья стали старше. Цветущий сад, ухоженный и аккуратный. Гостеприимный. — Здравствуй, Спок… — эхом приветствия отозвалась мама. Но не показалась. Не могла? — Мама, — прошептал он здесь и наяву. Она так ему рада, что стало тяжело дышать от эмоций. Ее эмоций. И своих. Он сильнее зажмурился и потянулся по тонкой нити связи к капитану. Это был самый непредсказуемый и непродуманный пункт плана. Но он удался. — Я здесь, Спок. Отступи, закройся. Ты… мешаешь. Спок повинуется, стараясь закрыться щитами и не разорвать хрупкую связь между ними тремя. Он здесь только передатчик. Капитан раскрывает свои воспоминания об успешных оборотах и Спок пытается максимально их передать. Мысли, ощущения, боль. Передать, но не утонуть. Это очень сложно. Мама, будто понимая, тянется навстречу. Но Спок не адепт разума. Он все равно пропускает переданное через себя. До мамы долетают искаженные воспоминания. Он пытается снова и снова, пока капитан грубо не сжимает ладонь на его запястье. — Хватит, Спок. Отпусти нас, — он рычит, приказывая. Спок повиновался. Ему плохо, кружится голова. Он сглотнул и убрал руки от мамы и капитана. Но встать не смог. Перед глазами черные точки. — Спок, — кажется, это голос отца? — Посол Сарек, Боунс, не приближайтесь, — зарычал капитан. Ему тоже несладко, Спок отчетливо это чувствовал. — Кажется, без этого не обойтись. Капитан отодвинулся от Спока. Это чувствовалось как потеря опоры. Чтобы не упасть он упирается обеими ладонями в пол позади себя. Это не помогает, когда капитан оборачивается. У него нет времени и он не ставит щиты. По стайной связи плеснуло болью. Перед ними — крупный волк, сверкающий алыми глазами. Он рычал, наступая на волчицу. Та оскалилась, но не отступала. Тихо ворчала, пока капитан не подошел вплотную. И покорно опустила голову, признавая его силу. Капитан вскинул голову и завыл. Громко, победно. А потом дурашливо боднул головой волчицу под морду. Та недовольно вскинулась и зарычала. Капитан замер. Глаза в глаза. Алый к бирюзе. Они будто вели безмолвный диалог. Недолго. Капитан вскинул морду и требовательно тявкнул в сторону отца. — Что мне нужно делать? — голос отца напряжен. Он присел на корточки рядом с обоими волками. Капитан подталкивал его под правую руку носом. Отец недовольно нахмурился. Спок переводил взгляд с капитана на отца, потом на маму. — Мне кажется, он хочет, чтобы ты соединил с ней разумы. — Ладно. Отец положил ладонь маме на доверчиво подставленную морду. Ему не нужны пустые фразы, ведь они супруги. Вечно далекие и вечно близкие. Капитан сидел рядом с ними и не двигался. Наблюдал, будто к чему-то прислушивался, а потом перекинулся в человека. И вскрикнул, больно ударяясь коленом об пол. От этого отец резко разорвал связь. Мама недовольно и болезненно заворчала, но звук оборвался, когда она увидела тяжело дышащего и абсолютно голого капитана. У того глаза не переставали гореть алым. — Они ждут вас, доктор Грейсон. Хватит прятаться. Они не покинут вас. Они любят. Посол Сарек, позовите ее. Через мелдинг. Спок уже звал. Теперь ваша очередь. Не успокаивайте ее. Зовите. — Я… — Давайте! — когда капитан так говорил, ему сложно было сопротивляться. Спок, пошатываясь, встал и подошел к отцу. Положил ладони ему на плечи. — Мама… — прошептал в тот момент, когда отец снова положил ладони на ее морду. На миг Споку показалось, что в волчьих глазах блеснули слезы. — Аманда, — тихо выдохнул отец. — Обращайтесь! — скомандовал капитан. Зло, не терпящим возражения тоном. Что подействовало, неясно, но мама начала меняться. Отец не отпустил. Он проживал обращение вместе с ней. — Пусти их, Спок, — капитан отвел Спока от родителей. — Они должны пережить это вместе. — Она царапает отца! — Спок в ужасе. — Ей больно. Два года — большой срок. Боунс, пойдем отсюда. А тебе Спок нужно сесть. — А тебе бы не светить причиндалами перед родней Спока, — проворчал доктор. — В машине есть запасная одежда, я предполагал, что без этого не обойтись. — Но нас не предупредил. — У меня всегда есть план «Б». — Ну-ну, — голос доктора полон скепсиса. — Спок, садись, я тебя осмотрю. Как себя чувствуешь? — Тошнота и головокружение. — Угу, угу. Пульс повышен, зрачки расширены, температура ниже положенного. Так, стресс, шок, ментальный перегруз, как я понимаю. В целом жить будешь. Но вообще тебе нужен покой. Доктор без предупреждения вогнал ему в шею раствор из какого-то гипоспрея. — Это поможет убрать головокружение и тошноту. Еще нужно выпить сладкого чаю, но, думаю, Джим справиться с этим, пока я схожу за его одеждой. — Где тут у вас чай? А, ладно, сиди, по запаху найду. Капитан ушел, чтобы через десять минут вернуться с пряно пахнущим чаем. — Надеюсь, это поможет. — Спасибо. Спок пил мелкими глотками, чувствуя, как уходит тошнота и мерзкая противная дрожь. — Спасибо за все, капитан, — тихо сказал Спок, не поднимая глаз. — Подожди благодарить, они еще не вышли из той комнаты, — капитан покачал головой. Он присел перед Споком на корточки и положил ладони ему на щеки. Очень личный жест. — Я знаю, — ответил капитан, будто услышал его мысли. — И слышу. Сейчас еще отчетливее. Кажется, у нас получилось. — Да, капитан. — И мне не нужно боятся потери твоего доверия. — Я же обещал… — Это было тогда. — Вам нечего боятся. — Ты ледяной, Спок. — Мне было тяжело. — Я знаю. Ты вообще в курсе, как я хочу тебя поцеловать? — Я чувствую… — Волчья Матерь, оденься! — доктор МакКой бесцеремонно прервал их диалог и в капитана полетела одежда. — Потом будете миловаться. Мне нужно и тебя осмотреть. — Будто ты не видел меня голым, — капитан подхватил джинсы и рубашку и отстранился от Спока. Тот едва удержался, чтобы не потянуться следом за его теплом. — Вид твоих причиндалов — это не предел моих мечтаний. — Какой ты бука. Капитан оделся, покорно дал себя осмотреть и сел вплотную к Споку. Доктор закатил глаза, но никак это не прокомментировал. Только ушел себе за чашкой чая. Долго им ждать не пришлось, отец вышел из комнаты для медитаций бледный, но спокойный. — Доктор МакКой, не могли бы вы… — Да, конечно. Он ушел на двадцать минут вместе с отцом. Капитан в это время забрал из рук Спока чашку и взял его ладони в свои, пытаясь согреть. — Тебе нужна медитация и сон. — Да. Но… — Мы дождемся их, а потом тебе будет нужно отдохнуть. Поедем… — Никуда вы не поедете, молодой человек! — голос мамы был тихим, но тон не предвещал ничего хорошего. Спок вскинул голову и ищуще посмотрел на нее. Мама выглядела усталой, но держалась прямо. На ней был ее любимый теплый халат. — Мы поужинаем, отдохнем — комнат хватит на всех, — а завтра поговорим. Верно, муж мой? — Да, жена моя. Им ничего не оставалось, как подчинится.***
Джиму немного неловко оттого, что он заснул, как только получил доступ к кровати. Просыпаться с этой мыслью было неуютно. Он даже не спустился вчера на ужин. Как бы он ни крепился перед Споком и его семьей, ему было плохо — полное обращение отнимало много сил. Очень много. Из-за пропущенного ужина зверски хотелось есть. Но вкусный и не реплицированный завтрак в уютной тишине почти утоляет голод. Джим тяжело вздыхает, глядя на сидящего напротив Боунса. Они вдвоем ждут, пока семья Спока вернется в гостинную. От того, что доктор Грейсон выгнала их из кухни ранее, еще более неловко — Джим искренне хотел помочь, а почувствовал себя шкодливым мальчишкой. Спок принес поднос с чайником и вазочками с печеньем и несколькими видами варенья. — Я предпочитаю не реплицированную еду, молодые люди, — у доктора Грейсон бодрый вид. Она кажется веселой и спокойной. Она светится. Ей идет. — Поэтому готовлю и убираю со стола сама. И, в отличие от мужа и сына, предпочитаю иногда баловать себя сладким к чаю. — Как вы себя чувствуете, доктор Грейсон? — Боунсу тоже неловко, но профессионализм берет верх. Всегда. — Отлично, спасибо. И зовите меня Аманда, вы оба. — Эм… — Вы спасли меня, мальчики, думаю на такую малость вы можете рассчитывать. Ну и позволить мне мои причуды, — у Аманды красивая улыбка и морщинки в уголках ярких карих глаз. Она завораживает. Не удивительно, что суровый посол Сарек смотрит на жену с таким теплом. — Конечно, Аманда, — Джим солнечно улыбается и после кивка тянется за крохким печеньем, игнорируя обеспокоенный взгляд Боунса. Ну что может быть в обычной выпечке? — Так значит, Джим, вы — альфа моего сына, — Аманда садится в кресло, расправляя на коленях плотную коричневую робу вампирьего образца. Сразу видно, что одежда привычна ей и комфортна. Она берет небольшую чашку и с невыразимым изяществом делает небольшой глоток, довольно щурясь от приятного чуть горьковатого вкуса. — Да, — Джим кивает, похрустывая печеньем, заедая полынный привкус чая. Манерами он не блещет, судя по укоризненному взгляду Спока. Ему все еще хочется есть, несмотря на сытный завтрак. Хэлев метаболизм, усиливающийся после полного обращения. Все как в прорву. — Вы сильный и разумный альфа, и, судя по тому, что мне удалось узнать, — быстрый взгляд в сторону Сарека, — очень хороший капитан. — Это лестно слышать, — Джим смущен и не знает что ответить. Аманда — прекрасный человек, но к чему она ведет — непонятно. — Я горжусь своей стаей и своим экипажем. Без них я бы не был хорошим капитаном. — Это верно, — Аманда улыбается. — Вас любит СМИ и население. И мой сын отзывается о вас очень хорошо. Я была волчицей, но понимала человеческую речь. Поэтому мало что из новостей ускользнуло от моего внимания. Я благодарна за возможность вернуться к своей прежней жизни, Джим. Могу я вас так называть? — Да, конечно! — спешит кивнуть Джим. И старается не смотреть на вазочку с вареньем. Боунс напротив степенно пьет чай. Молча. Предатель. — А еще вы t’hy’la моего сына, — Аманда остается спокойной, только бросает предупреждающий молниеносный взгляд в сторону посла Сарека. Джим старается откашлятся — умереть, подавившись чаем — не самая лучшая перспектива. — Мама! С чего вы взяли? — Спок и Джим произносят это одновременно. — Вы смогли совместно коснуться моего разума. Криво и непрофессионально, но… Я не телепат, но прожила с одним из них долгую жизнь. И я умею делать выводы. Мой сын касается вас и позволяет касаться себя. Думаю вы знаете, что значит прямой физический контакт с кожей для… вампиров, — Аманда на миг запинается на последнем слове. Будто не привыкла называть так членов своей семьи. — И он поведал вам свою тайну и сам назвал вас альфой. Это многого стоит. — Это разговор в стиле: не смей разбить ему сердце? — Джим улыбается, стараясь скрыть растерянность и напряжение. Боунс крякает от неловкости. — Джим, думаю вы мало что знаете об узах t’hy’la, верно? Если они между вами, то такой разговор не требуется. Я хочу поблагодарить вас. Вы стали моему сыну семьей. И мы у вас в долгу. — В неоплатном долгу, капитан Кирк, — посол Сарек кивком подтверждает слова жены. — Я хотел бы перед вашим отъездом кое-что обсудить, если это возможно. — Ну поскольку я не знаю, когда мне вернут Энтерпрайз, то у меня еще куча времени, посол Сарек. — Если ее вернут, — ворчит Боунс себе под нос. — Что ж, тогда прошу пройти в мой кабинет, Спок, капитан, — посол Сарек поднимается и кивает Аманде и Боунсу. — А мы с вами обсудим беременность Т’Милы, доктор МакКой. Думаю у вас есть вопросы к непосредственной участнице родов?***
Капитан выглядел задумчивым всю дорогу. Он аккуратно вел аэрокар и молчал, погруженный в свои мысли. Доктор МакКой взахлеб говорил о межвидовой беременности и что-то периодически записывал в ПАДДе. Спок отвечал, но не был особо вовлеченным. Он больше был сосредоточен на капитане. И был благодарен доктору, не ставшему задавать вопросы о значении слова t’hy’la. Когда они уходили, мама задала один вопрос — хочет ли Спок официально объявить о своем статусе и статусе его связи с капитаном. Но мир пока не готов принять такого. Хотя, может, для будущего ребенка лейтенанта Т’Милы нужен путь. Который требовалось проложить уже сейчас. Спок не знал, как поступить правильно. Ему нужно было время. Связь с капитаном крепла день ото дня. Вчерашнее прикосновение разумов было новым откровением. Как и каждое предыдущее. Спок не знал, что делать с потребностью находится рядом. Наверное только сейчас он понимал, что означает фраза «вечно далекий и вечно близкий». Доверие. Вера. Привязанность. Уважение. Дружба. Любовь. Это узы t’hy’la. Для Спока. А для капитана? Капитан еще не понимал, что их признания — равноценные. Он тоже Вселенная Спока. Может даже гораздо больше, чем Вселенная. Капитан высадил доктора возле одного из высотных зданий в жилом районе на окраине столицы. Дальше их путь лежал к выделенным апартаментам в Сити. Спок мог бы остаться с родителями, но предпочел быть ближе к команде. И к капитану. Джиму. Их поселили в одном корпусе, но на разных этажах. В лифте они ехали молча. Капитан вышел следом за Споком на его этаже и они пошли к небольшому общему балкону в конце коридора. На балконе тихо и безлюдно — в здании вообще не так много людей. Оно выделено под временные апартаменты прибывающих на планету экипажей. Сейчас здесь только команда Энтерпрайз. Те, кто не уехал домой к родным. Они стояли несколько минут, прежде чем капитан нарушил тишину. — У тебя удивительные родители, Спок, — капитан задумчиво смотрел на город, положив обе ладони на парапет. — Спасибо, Джим. — Я рад, что ты учишься называть меня по имени. Знаю, это сложно, но спасибо, — он выглядел каким-то уязвимым. И чувствовался открытым до болезненности. На всех доступных Споку уровнях. — Вы — мое солнце, капитан. Джим, — признание дается тяжело, как и имя. Но Спок знал, что так правильно. Капитану нужны были слова, как и всем оборотням. Как маме. Только мама знала его и отца долгие годы и научилась что-то улавливать без слов. Капитану это только предстояло. — Ух ты, — капитан обернулся к Споку. Зрачки расширились, угрожая поглотить яркую голубизну радужки. — А ты умеешь быть неожиданным. Капитан засмеялся и подался вперед, на миг замирая в миллиметре от лица. Спок чувствовал каждой клеточкой его счастье и нетерпение. Эмоции готовы были выплеснуться через край. Спок сделал лишь крохотное движение вперед, но капитану было этого достаточно. Поцелуй вышел неловким и немного неуклюжим. Просто прикосновение губ. Но на данном этапе этого достаточно. Капитан засмеялся и прижался лбом ко лбу Спока. Он дышал тяжело. — Ух, это прямо головокружительно. Чувствую себя подростком, знаешь ли. Но я пережил знакомство с родителями, так что, думаю, я в семье? — Да, Джим, вы в семье.