Ловля на мушку

      Тьма медленно рассеивается. Вокруг царит ночь, лишь свет луны и звёзд скудно освещает обнажённую фигуру. Вижу перед собой Брайана Зеллера, привязанного к моему плетёному креслу. Рот заклеен скотчем, в глазах непередаваемый ужас, какой можно наблюдать у человека, приговорённого к смерти, за несколько минут до начала казни. Мне кажется, что это какая-то игра, картина, подкинутая нездоровым разумом. Ну что ж, я готов поиграть! Моя злость ещё не притупилась. Во сне самые смелые фантазии становятся реальностью. Ничто не помешает воплотить их в жизнь.       — Уилл, что бы ты хотел с ним сделать? — слышится голос Ганнибала, словно он раздаётся у меня в голове.       — Отрезать его член и засунуть в глотку, чтобы думал, прежде чем говорить человеку о том, что он «плохо сосёт», — отвечаю я совершенно спокойно. Ведь это же мой сон, правда? Здесь я хозяин и Бог, а значит, могу делать всё, что захочу.       Мои руки какие-то неправильные — слишком длинные. Идеально ровные пальцы, облачённые в медицинские перчатки, брезгливо подцепляют сморщенную плоть и перетягивают у основания тонкой нейлоновой нитью. Пленник дёргается, мычит, предчувствуя скорую расправу, белки его глаз наливаются кровью. Нет, ему не освободиться.       — Иначе он быстро умрёт от потери крови, — поясняет мне спокойный голос. — Ты ведь этого не хочешь?       — Нет.       — Когда работаешь скальпелем, главное — не торопиться. Необходимо быть спокойным и собранным, не осторожничать и вместе с тем не прилагать излишнюю силу, иначе можно отсечь лишнее.       Быстрое движение руки — и отросток легко отделяется от тела. Жертва пытается вопить, но выходит лишь сдавленное мычание, по лбу ползёт капля пота. Из-под отчаянно сомкнутых, подрагивающих век выступают слёзы.       — Что теперь? — с любопытством спрашивает Ганнибал, удерживая отрезанную плоть двумя пальцами.       — Засунь ему в глотку.       — Нет, Уилл. Тогда он задохнётся. Может, повременим с этим?       — Да, хорошо, — со вздохом разочарования соглашаюсь. — У тебя есть идеи?       Глупый вопрос. Конечно же, у него масса идей.       — Отрежем руки? Ведь он посмел тронуть тебя.       — И язык.       — Как скажешь, Уилл.       — Не хочу на это смотреть. Ты не против, если я вернусь ко сну? К тому сну, где я ничего этого не вижу.       — Конечно. Я сам закончу. Спи, Уилл.

***

      Утро в стиле Уилла Грэмма. Головная боль, когда буквально ощущаешь шевеление мыслей в голове и движение воды в мышцах и венах, после того, как жадно вливаешь её в вялое, полумёртвое тело. Вместо завтрака — встреча с фаянсовым другом, затем — антипохмельный коктейль. Спасибо Ганнибалу, что научил. Томатный сок, яичный желток, жгучие специи — ну и дрянь. Так надо, терпи, Уилл.       Лежу на полу, всё там же — у камина. Разглядываю потолок: старые деревянные балки, нити паутины, пыль. Где-то на краю сознания маячит мысль, что надо бы навести в доме порядок, но я гоню её прочь.       Собаки ведут себя беспокойно, ожидая, когда еле живой хозяин выпустит их за порог. Поднимаюсь, чувствуя, как что-то колышется в голове, словно чужеродный сгусток.       — Сейчас-сейчас, мои хорошие, — бормочу я, медленно пробираясь к двери. Опираюсь о стену, затем о спинку дивана. С трудом передвигаю ватные ноги, предметы видятся размытыми, я плохо соображаю — меня снова накрыл алкогольный дурман.       Дальше по расписанию дня — суп из пакетика обжигающе горячий, солёный на вкус — та еще мерзость. Хорошо, что Ганнибал не видит. Должно быть, его удар хватит от вида и запаха такой еды. Не могу сдержать смешок, представляя перекошенное от отвращения лицо. Он бы, наверное, даже умирая от голода, не решился бы съесть что-то подобное. При возможности он бы приготовил лёгкий бульон из подручного мяса.       Из мыслей выдёргивает громкий собачий лай. Кого там нелёгкая принесла? Только гостей не хватало! Хотя, я не возражаю, если Ганнибал приехал меня накормить.       Пошатываясь, плетусь к двери. Боже, моя голова сейчас лопнет, как тот арбуз, на который нацепили кучу резинок. Выглядываю во двор — на подъездной дорожке пусто и не видно собак. Лай доносится со стороны сарая-гаража, где я не только оставляю машину, но и храню рыболовную амуницию, снасти и хозяйственный инвентарь.       Спускаюсь со ступенек, опираясь на шаткие перила. Это что ещё такое? Прямо перед воротами гаража, в окружении собак, вижу фигуру человека. Незнакомец сидит в моём плетёном кресле, которое раньше было на веранде. Тру глаза, но видение не исчезает. Лай собак сливается с гулом крови в ушах. Не может быть! Неужели ещё один ночной кошмар воплотился в реальности? Подхожу ближе. Конечно же, это Брайан Зеллер, вернее будет сказать, то, что от него осталось. Обнажённый, лишённый обеих рук вплоть до плечевых суставов, которые торчат из развороченных ран гладкими белеющими полусферами с коричневыми разводами. Он выпотрошенный, с вывернутыми наружу кишками, которые лежат на бёдрах и свешиваются вниз, словно связки сосисок. Лицо, шея и грудь измазаны кровью — должно быть, ему отрезали язык. Глаза широко раскрыты, в них застыл ужас, упрёк. Да, Брайан даже не догадывался, что доктор Лектер способен на такое. Или же это был я? Вдруг я это сделал? Я же видел во сне… Нет, я не мог! Или?       Запах просто отвратительный. В опорожнённом нутре, полностью лишённом органов, снуют мухи. Меня выворачивает наизнанку скудным завтраком и томатным соком. Руки дрожат, ноги подкашиваются, и я оседаю на землю, пачкаю руки в чужой крови и в содержимом своего желудка. Голова раскалывается.       Уинстон скулит, облизывает лицо скользким языком. Крэг вцепляется зубами в рукав футболки и пытается оттащить меня к дому, рычит и скулит, словно не может решить, зол он на хозяина или жалеет его. Малышка Элли суетится рядом, заглядывает в глаза, подвывает. Да, моя хорошая, у нас крупные проблемы, посерьёзнее, чем моё похмелье.       Плетусь к дому, затем заваливаюсь в ванную. Раздеваюсь, забираюсь под душ, включаю воду. Тело леденеет под холодными струями, покрывается мурашками. Зубы стучат. Становится немного лучше, вроде бы даже получается мыслить связно, хотя и с усилиями.       Что теперь делать? Избавиться от тела или же признаться? Нет, прятать труп — не выход, ведь как только обнаружится исчезновение Зеллера, подозрение сразу же падёт на меня. Да и трупы имеют неприятное свойство рано или поздно находиться. Если я избавлюсь от тела, то признаю вину. Но я же этого не делал? Нет, это всё Ганнибал. Вот ему я и позвоню первым делом.       Поиски телефона занимают некоторое время. Экран нехотя загорается, и тут же всплывают уведомления о пропущенных вызовах и сообщениях: Ганнибал, Алана. Он берёт трубку после первого гудка.       «Здравствуй, Уилл», — слышится спокойный голос.       — Здравствуй…       «Я волновался, — Ганнибал вздыхает и немного медлит, прежде чем продолжить, — Джек рассказал, что вчера вы подрались с Зеллером. Что на тебя нашло? Ты в порядке?»       — Да, в порядке. Что со мной станется? — тяжело сглатываю, с таким похмельем легко изображать душевные муки. — А вот Зеллер выглядит не очень. Кто-то убил его прямо на пороге моего дома. Но я не уверен, что то, что я вижу реально… Можешь приехать? Пожалуйста…       «Успокойся, Уилл. Что бы ни случилось, я помогу тебе. Ты мне веришь? Не вздумай ничего трогать, даже близко не подходи к тому месту. Я скоро буду».       Что ж, отлично! Ганнибал в роли заботливой мамочки. Не думал, что доживу до такого. Очевидно же, что он играет, подталкивает к выбору, но к какому? Чего он хочет на самом деле? Чего ждёт? Невозможный человек. Хитрый, изворотливый мерзавец. Но почему же к нему так тянет? Ох, чёрт, мой мозг медленно нагревается, плавится, выдаёт ошибку за ошибкой. Не хочу анализировать, не хочу думать. Но как же мне его переиграть?       Когда отец учил меня рыбачить, он говорил, что лучше всего ловить хищную рыбу именно на мушку. Сначала я не понял, почему. Но отец долго и терпеливо объяснял. Сейчас, спустя столько лет, тяжело в точности вспомнить его слова, но я уловил смысл. Мушка — не просто наживка, поэтому следует хорошенько потрудиться над её изготовлением и точно представлять, что хочешь получить в итоге, какая рыба клюнет на такую. Наживка в точности имитирует насекомое или личинку. Попадая в воду, она, благодаря оленьему меху или перьям, приобретает плавучесть, а ведомая течением воды — двигается естественно. Рыба не может отличить настоящее насекомое от наживки до тех пор, пока остриё крючка не впивается ей в глотку или в жабры. Достаточно ли хороша та наживка, которую я приготовил для Ганнибала? Как глубоко он её заглотит? Сможет ли сорваться?       Свежий воздух. Мелкая морось холодит кожу. Собаки вертятся у ног, трутся, выпрашивая ласку. Кофе с коньяком согревает и обжигает. Я опираюсь о перила веранды, наслаждаясь крепостью кофейных зёрен, и добавляю в кровь несколько промилле алкоголя вместе с очередным глотком.       Всматриваюсь вдаль, ожидая, когда знакомая машина вынырнет из пелены дождя. Взгляд цепляется за мертвеца, по-прежнему сидящего в десяти метрах от меня. Кажется, он смотрит с укором. Да, это я виноват. Но разве можно предотвратить что-то неизбежное? Это должно было случиться. Мы оба сделали всё возможное, чтобы прийти к такому исходу. Мои ошибки можно списать на незнание. Разве я мог предположить, что между нами была близость? Конечно, Брайану было неприятно наблюдать за тем, как быстро я смог сблизиться с Ганнибалом. Оглядываясь назад, понимаю, что мои отношения с доктором Лектером всегда, с самого начала были неправильными, чуждыми привычному укладу вещей в этом мире. Мы оба играли с огнём, балансировали на грани, находясь где-то между дружбой и физической близостью. Окружающие не могли понять этого, ведь то, что они видели, не вписывалось ни в одну из привычных моделей поведения. Мои отношения с Ганнибалом с самого начала выглядели как служебный роман, участники которого были настолько увлечены друг другом, что не задумывались о том, насколько очевидна их связь. Конечно, Брайан чувствовал себя униженным, оскорблённым. Он злился, цеплялся по поводу и без. А я был настолько одержим доктором Лектером, что не мог думать ни о ком другом, не замечал других людей. Возможно, если бы я задумался о причине неприязни Брайана раньше, то мне не пришлось бы видеть сейчас его труп.       Чего я действительно не понимаю, так это почему Ганнибал допустил такие отношения? Ведь он давно понял, что наша связь мало походит на дружбу. Да, я чужой здесь, но он родился и вырос в этом мире, впитал местные традиции. Напрашивается только один возможный вариант — он видел выгоду в таком развитии событий. Но в чём она, эта выгода? Чего он хотел добиться? Добился ли?       Погружённый в свои мысли, пропускаю момент появления Ганнибала. Тёплые ладони опускаются на мои озябшие плечи. Пустая кружка выпадает из рук, разбивается надвое. Нервно дёргаюсь, оборачиваюсь. Тёплый янтарь.       — Иди сюда, Уилл.       Падаю в его объятия, утыкаюсь в соблазнительно пахнущую шею. Руки смыкаются на моей спине — не выбраться. И не хочется никуда бежать, наконец-то я в безопасности. Мой мозг перегрелся, отключился.       — Я не убивал его, — шепчу тихо. Голос звучит жалко, надломлено.       — Знаю, — он прижимается к моему виску губами. Нет, не целует, просто касается. — Знаю, Уилл. Но что подумает Джек, когда увидит эту картину? Вчера ты был не в себе. Вы подрались с Зеллером. А теперь он здесь и в таком ужасном виде. Очевидно, что убийца действовал под влиянием эмоций. Он ненавидел свою жертву, так же, как и ты.       — И что ты предлагаешь? —спрашиваю, не надеясь на какое-то решение с его стороны. Понятно же, что он решил запрятать меня в психбольницу.       — Ты можешь скрыться.       Отстраняюсь в попытке найти ответ в его глазах. Он же шутит, да? Ганнибал предельно серьёзен, смотрит выжидающе, словно заманивает в ловушку.       — О чём ты говоришь?       — Ты можешь отправиться в мой дом, не тот, который в Балтиморе или в Вашингтоне. Это убежище в глуши, о нём никто не знает. Джек тебя не найдёт. Поживёшь там какое-то время.       — А что будет потом?       — Я разберусь с некоторыми неотложными делами, и мы уедем в Европу. Вместе. Начнём новую жизнь. Как тебе такой вариант?       Что он говорит? Ничего не понимаю. Хочет сделать из меня вторую Беделию? Сломленное, трясущееся от ужаса существо? Нет, это мне не подходит. Ганнибал уже разрушил что-то во мне, но я не собираюсь терять остатки собственной гордости.       — Жить с тобой? В качестве кого?       — Тебе решать, Уилл, —шепчет Ганнибал, практически мурлычет. Его тёплые губы касаются моего уха.       Приятно. Тело расслабляется, и мысли начинают путаться. Чёрт тебя дери, Уилл! Возьми себя в руки!       — Нет.       — Нет?       — Я не убивал Зеллера, поэтому не собираюсь сбегать.       Я выпутываюсь из объятий, а Ганнибал настолько ошарашен моим решением, что не удерживает.       — Не думаю, что Кроуфорд станет разбираться в этом деле. На первый взгляд всё очевидно. Вы с Зеллером что-то не поделили, подрались, но тебе этого показалось мало, и ты решил прикончить его. Думаешь, кто-то из прихвостней Кроуфорда станет пытаться тебя оправдать? Посмотри правде в глаза, Уилл. Никто не поверит в твою невиновность. Более того, они сделают всё возможное, чтобы ты получил сверх того, что полагается за подобное преступление.       — Они профессионалы и не станут действовать под влиянием эмоций. Я не собираюсь всю жизнь скрываться из-за того, что какой-то ублюдок решил меня подставить! Мне нравится жить здесь с моей стаей, нравится читать лекции в Куантико, и я не хочу менять свою жизнь, не хочу срываться с места в угоду кому-то!       С удовольствием замечаю, как Ганнибал кривится от нелестного комментария в свой адрес.       — Подумай, Уилл...       — Джек скоро будет здесь. Да, ему я тоже позвонил. Идём в дом, здесь холодно.       Он по-прежнему спокоен и собран, только изящные ладони на мгновение сжимаются в кулаки, но тут же расслабляются, ложатся на мои плечи, мягко увлекая к двери.       Я обустраиваюсь на диване, закутываюсь в плед. Отмечаю, что всё ещё безбожно пьян. В голове шумит, мысли разбегаются. Да, будь я трезв как стёклышко, едва ли смог бы мыслить внятно и понять Ганнибала. Мне не понять, что происходит, и какое решение будет правильным в сложившейся ситуации.       Сбежать вместе? Вариант, конечно, заманчивый и правильный, если опираться на ту версию развития событий, где Джек не станет докапываться до истины. Но я хорошо знаю Джека по прошлой жизни, а здесь к природному чутью и завышенному чувству ответственности и справедливости прибавились альфьи амбиции — а это, несомненно, большой плюс. Кроуфорд всё с ног на голову перевернёт, но доберётся до правды. Едва ли он поверит в мою виновность, хотя в прошлый раз поверил. Остаётся лишь надеяться, что в этот раз у меня получится его переубедить. Может быть, сдать Ганнибала? Той информации, которая мне известна, с лихвой хватит, чтобы схватить его и упрятать за решётку до конца жизни. Но нет, в этот раз я буду умнее — не стану начинать войну. Он ударил первым? Ну и пусть, я стерплю.       Ганнибал, окружённый собаками, суетится на кухне. Удивительно, как легко моя стая приняла этого альфу в свои ряды. Спустя время он присаживается рядом, водрузив на журнальный столик две кружки чая. Крэг устраивает голову на его бедре, пускает слюни на дорогую ткань брюк. Кажется, Ганнибала мало заботит испорченная одежда. Странно, я думал, он жуткий аккуратист.       — Позаботишься о моих собаках? — спрашиваю, грея озябшие пальцы о тёплую чашку.       Встречаю полный непонимания взгляд. «Ты серьезно, Уилл? В такой ситуации переживаешь о собаках?» — вот что мне видится в глазах напротив.       — Не хочу, чтобы их отправили в приют, — вздыхаю, прячусь за чашкой. — Может быть, Алана приютит хотя бы Элли? Она очень добрая и воспитанная. Как думаешь, Алана сможет её взять?       — Не сомневаюсь, она поможет. Алана хороший друг.       Делаю глоток и морщусь. Травяной чай с лимоном — не совсем то, чего бы мне сейчас хотелось. Отставляю чашку на столик.       — Думаешь, Алана поверит в твою невиновность?       — Конечно! — с вызовом отвечаю я, повернувшись к Ганнибалу. — Ты же веришь мне?       — Я знаю, как сильно ты ненавидел Зеллера, но ты бы не смог сотворить подобное, несмотря на то, что в последнее время ты находился под влиянием гормонов. Вспышки гнева, агрессия, нарушения сна — всё это последствия длительного подавления истиной сущности, которая не находила выхода. Возможно, в этом есть и моя вина.       — О чём ты говоришь?       — Моя близость действовала деструктивно на твою психику, — он берёт мои руки в свои ладони, согревает своим теплом. — Замёрз?       Заторможено киваю, придвигаюсь ближе. Теперь наши бедра соприкасаются. Ганнибал поправляет плед, закутывая меня по самую шею, и снова ловит мои ладони своими чуткими пальцами. Подносит к лицу, целует сбитые костяшки, а я, не смея вздохнуть, наблюдаю, как он прикрывает глаза, чтобы скрыть промелькнувшую в них нежность, искреннюю привязанность. В душе разливается тепло, сердце замирает. Хочется остановить время, остаться в этом мгновении навсегда, запечатлеть его в янтаре на века, и не думать… не думать ни о чём. Не вспоминать о том, что именно он убил Зеллера прямо на пороге моего дома.       — Проблема в нашей совместимости, — тихо произносит он, а я ловлю ладонями его лицо — не хочу, чтобы он прятал взгляд. — Ты чувствовал связь с самого начала, но почему-то подавлял её. Ты меня боишься? Боишься, что я сделаю что-то против твоей воли? Я ждал, пока ты сделаешь первый шаг. Тогда, в моём кабинете, ты мог бы отбросить сомнения и переступить черту. Что тебя остановило? И не говори, что тебе помешало появление агента Кроуфорда.       — Я думал, что первый шаг должен быть за тобой. Ведь ты альфа.       — Но разве я мог тронуть чистого омегу? Ты бы испугался, закрылся, придумал тысячу причин, чтобы избежать новой встречи, не допустить более близких отношений. Я готов к любому виду взаимодействия между нами, выбор лишь за тобой. Реши для себя, чего ты хочешь? Отбрось страхи и предрассудки, разрушь границы и стены, которые ты продолжаешь возводить, оберегая свою ранимую натуру, — он приближается, заглядывая в мои глаза, а я словно загипнотизированный не могу пошевелиться. — Сделай выбор. Давай уедем вместе. Я обещаю, что не стану на тебя давить, не стану ничего требовать.       Меня захлёстывает волна всепоглощающей нежности к этому человеку. Так хочется довериться и открыться, но это слишком большая роскошь, которую я не могу себе позволить. Не стоит забывать, каков доктор Лектер на самом деле — жестокий манипулятор, безжалостный убийца, который уже всё просчитал на сотню шагов вперёд. Кто в здравом уме доверит такому человеку свою жизнь? Да, я не вполне здоров, но не до такой степени, чтобы стать полностью зависимым от его воли.       Он смотрит ласково, немного растерянно, взволнованно, словно от моего решения многое зависит. Никогда бы не подумал, что увижу его таким беззащитным и открытым. Прости, Ганнибал. Я вижу только один выход. Закрываю глаза и подаюсь вперёд, касаясь его напряженно сжатых губ своими губами. Ощущаю тёплую тонкую кожу, обхватываю её, поддеваю языком. Его губы расслабляются, размыкаются, приглашая исследовать рот.       Пальцы зарываются в мои волосы, мягко удерживая, а я осторожно прохожусь языком по кромке зубов, соскальзываю дальше, неловко трогаю его язык дразнящим быстрым движением. Сладкий. Чужие губы словно оживают, обхватывают мои, затем зубы прихватывают нижнюю губу, сжимают, но не ранят, вопреки моим опасениям. Он легко перехватывает инициативу, а я не возражаю, хотя мне бы хотелось чуть больше страсти, напора с его стороны. Но жаловаться не на что, Ганнибал знает, как доставить неземное удовольствие с помощью поцелуя.       Мой первый поцелуй с мужчиной… Ни капли отвращения или неловкости, словно целоваться с Ганнибалом совершенно естественно. Я постепенно вхожу во вкус, увлекаюсь, отвечаю с жадностью и несвойственной мне самоотдачей. Мои пальцы судорожно хватаются за его плечи, сжимают, должно быть, до боли. Он не спешит поддаваться моему безумию. Аромат озона окутывает наши тела плотным облаком. Моё нетерпение усиливается, я с жадностью вылизываю его рот.       — Тише, Уилл, не спеши. Дай мне распробовать тебя, — шепчет он мне в губы, прежде чем снова взять их в плен.       Ох, как это здорово! И почему я раньше не решался? Возможно, алкоголь всё ещё дурманит разум, но я на сто процентов уверен, что не пожалею о том, что решился. Невероятное ощущение слияния с другим человеком, я буквально чувствую его искренность, его нежность, привязанность, симпатию. В такой момент невозможно солгать.       От неторопливого поцелуя чувствую возбуждение в паху слабое, но такое сладкое, но вместе с тем что-то болезненно скручивается в груди, становится гадко от того, что я собираюсь сделать. Но я должен. Не сейчас, чуть позже.       Не знаю, как долго мы целовались, но когда наши губы разъединяются, нам тяжело отдышаться. Его глаза совсем чёрные от возбуждения, но этому поцелую не перерасти в нечто большее. Я ненавижу себя в этот момент, но все же произношу:       — Прости, я не могу уехать с тобой.       Ганнибал молча поднимается, подходит к моему рабочему столу, открывает коробку с готовыми мушками. Он вытаскивает из нагрудного кармана платок, затем заворачивает в него несколько мушек, одну из которых снимает прямо из зажима, и возвращает платок на место — в карман.       — Зачем ты их забрал? — спрашиваю я, когда он снова садится рядом. Конечно, я догадываюсь, что это необычные мушки, и знаю, почему он хочет их спрятать. Ну что ж, спасибо за это. Теперь на мне будет только одно убийство, а не целая серия.       — Почему ты не хочешь уехать со мной? Ответь. И тогда я отвечу на твой вопрос.       Со двора слышится шум подъезжающих машин, затем хлопанье дверей и громкий голос Джека, который уже начинает раздавать указания своим подчиненным. Вот уже раздаются шаги по деревянному настилу и затем — настойчивый стук в дверь. Собаки поднимают жуткий лай и бросаются к двери.       — Не хочу полностью зависеть от кого-то, — я быстро обхватываю его лицо ладонями и целомудренно целую упрямо сжатые губы. — Даже от тебя, Ганнибал. Тем более от тебя. Ты знаешь, почему.       — Да, я понимаю, — он одаривает меня внимательным взглядом, его глаза теплеют. Видимо он увидел во мне то, что искал. — Запомни, что бы они ни говорили, ни в чем не признавайся. Ты невиновен, мы оба это знаем.       Он дарит мне короткий, наполненный отчаянной нежностью поцелуй, затем быстро поднимается и направляется к двери. Собаки отступают за спину альфы и замолкают, словно передают роль лидера самому сильному самцу. Да, когда рядом такой альфа — не стоит ни о чём беспокоиться. Раз уж мои любимцы признали Ганнибала лидером, то и мне стоит поступить так же. Собаки лучше людей разбираются в таких вещах.       Кажется, я только что заключил сделку с дьяволом и ни капли не жалею об этом.