Ловля на мушку

      — Ну, сколько можно! — не выдерживаю я. — Долго нам ещё здесь торчать?       — Успокойся, Уилл, — Ганнибал ласково касается моей руки, яростно сжимающей подлокотник кресла, — советую относиться с пониманием к таким вещам. К сожалению, полугосударственные клиники вынуждены брать как можно больше пациентов для того, чтобы удержаться на плаву. Как понимаешь, при плотной записи накладки неизбежны. Возможно, и сейчас возникла какая-то непредвиденная ситуация. Ты упоминал, что твой доктор проводит операции, а в этом случае может произойти небольшой неприятный инцидент. Например, каждый человек реагирует на наркоз по-разному, а бывает так, что у врача дрогнет рука в самый ответственный момент, и приходится подчищать, останавливать кровотечение и накладывать дополнительные швы. Не представляешь, какими неприятностями может обернуться одно неверное движение скальпеля. В таких случаях приходится спасать положение любой ценой, не думая о времени. Поэтому не нервничай. Если хочешь, мы сейчас можем уйти и получить передышку. Но как бы тебе того ни не хотелось, нас вынудят прийти сюда снова и поговорить с твоим доктором. Разве тебе не любопытно, что он скажет?       — О да! Это будет очень долгий и до тошноты нудный разговор. Раздражающий своей тупостью монолог, если, конечно, у меня хватит сил удержаться от грубости.       Я повернул ладонь и сплёл наши пальцы. Так намного лучше. Спокойнее, когда физически ощущаешь поддержку. Сидя здесь, в просторной приёмной с покрытыми белой плиткой полами, и стенами, отделанными панелями из светлого дерева, высоким белым потолком с излишне яркими светильниками, чувствуешь себя неудобно — словно в чистилище в ожидании верховного суда. По крайней мере, пожилая леди, сидящая напротив, выглядит именно так. Да уж, в таком возрасте встреча с врачом может принести куда больше сюрпризов. Как правило, не все они приятны.       — Тогда, если позволишь, я возьму обязанности парламентёра на себя, — произносит Ганнибал спустя пару минут.       — Ох, надеюсь после вашей беседы ты не станешь брать у доктора Хьюз визитку? — спрашиваю, кожей ощущая недовольство моего альфы. — Ты же так обычно делаешь, разве нет?       — Уверен, что это потребуется?       Дверь в дальнем конце коридора в очередной раз открывается, и сегодняшний провожатый — молодой мужчина, должно быть, практикант (не знаю, правильно ли я обозначил его должность, но суть его работы заключается в том, чтобы проводить пациента к врачу — конфиденциальность, мать её!), который, не глядя ни на кого из пациентов, ожидающих приёма, проносится к стойке регистратуры. Старушка аж цокнула от досады, что на неё не обратили внимания, а она даже начала что-то говорить. Судя по бледному виду молодого сотрудника, если его окликнуть, то беднягу удар хватит. Я молча провожаю взглядом это нелепое недоразумение, хотя, как и той старушке, хочется возмутиться, какого чёрта мы сидим тут уже двадцать минут. Я был бы счастлив поскорее отмучиться и свалить, наконец, отсюда подальше. Нет, раз уж мы здесь — будем ждать хоть до конца дня. Чёрт, но сколько же ещё?       — С тобой такое случалось? Ну, досадные ошибки? — спрашиваю, наблюдая, как парень-провожатый, краснея и запинаясь, обращается к девушке-администратору. Та, зажимая плечом телефонную трубку, зло сверкает глазами и машет ему рукой — заткнись, мол, — продолжая при этом что-то говорить собеседнику самым доброжелательным голосом. Практикант, похоже, находится на волоске от панической атаки. Забавно.       — Неверное движение? — Ганнибал подносит мою ладонь к губам и нежно целует, прежде чем устроить на своём бедре, согревая обеими руками.       — Да.       — Скальпель в руке накладывает определённую ответственность. Нельзя допустить лишних движений, нельзя поддаваться эмоциям. Я всегда полностью контролирую свои действия: знаю, что делаю и зачем.       — Даже если ты ненавидишь этого человека?       — В этом случае — особенно.       — А что если бы я лежал перед тобой на операционном столе? Если бы от твоих действий зависела моя жизнь?       — Я бы забыл, кто ты для меня. Забыл бы твоё имя и твоё лицо — спрятал бы его за ширмой, — он до боли сжимает мои пальцы и отпускает, словно вернувшись в реальность из своего дворца памяти. Ганнибал успокаивающе поглаживает запястье, чуть царапая ногтями, и все мои переживания вдруг отступают на дальний план. Прямо сейчас с моим телом происходит кое-что куда более волнительное. Очень не вовремя.       — Представил бы, — продолжает он, не прекращая поглаживаний, — что спасаю самого себя, своими же руками. Если бы это было необходимо, если бы это было возможно с физиологической стороны, я вынул бы своё сердце и вложил в твою грудь.       — Как думаешь, оно бы прижилось во мне? Твоё сердце.       — Не сомневаюсь, — шепчет Ганнибал с лёгким смешком. — Ты ведь помнишь, что у нас идеальная совместимость? Иначе как бы я смог поделиться с тобой кровью?       Невольно тянусь к шраму на своей шее, ощупывая выпуклый край и вдруг ощущаю рядом чужие пальцы, поглаживающие чувствительную кожу.       Моё дыхание учащается, а идея надеть джинсы уже не кажется такой удачной, как думалось утром. В который раз признаю, что в спорных вопросах всегда нужно придерживаться мнения Ганнибала. Как правило, он оказывается прав. Вот и сегодня, когда мы собирались в клинику, он предлагал мне выбрать брюки чинос вместо узких чёрных джинсов, но я заупрямился. В тот момент очень уж хотелось выглядеть привлекательно, даже находясь в одной комнате с таким омегой, как доктор Хьюз — выглаженным и вычищенным, безупречным до безобразия. Боже, как я мог быть таким идиотом?! Теперь же остаётся только надеяться, что у нас есть немного времени в запасе для того, чтобы моя небольшая проблема как можно скорее улеглась и перестала причинять неудобство из-за прилегающей ткани и жёсткой ширинки.       — Думаю, ты знаешь, как важны для меня эти слова, — шепчу я ласково, несмотря на кошмарные ощущения между ног, и легко целую шею моего альфы — на самом деле, прячу лицо на его плече, чувствуя, как горят щёки от крайней степени смущения. Слова Ганнибала так походят на признание в любви, но всё же это не совсем оно. Да, сейчас не время, не место говорить об этом! Мы поговорим об этом позже, в совершенно другой обстановке, наедине, возможно, когда будем соединены друг с другом.       — Не стоит стесняться своих чувств, — продолжает он, словно не замечая моих мучений, — в этом нет ничего постыдного или смущающего.       Ганнибал обнимает меня рукой, другой продолжая поглаживать кисть моей руки, и тепло его тела ощущается через одежду, сквозь кожу проникает в тело, усиливая и до того плачевную ситуацию. Закусываю губу, чтобы не застонать в голос.       — Однажды, Уилл, — шепчет своим невозможным голосом, — ты привыкнешь к мысли о том, что мы вместе во всех возможных интерпретациях этого понятия. И тогда тебе не потребуется подтверждать нашу связь на публике, как сейчас. Обычно такое поведение свойственно подросткам, когда те хотят показать окружающим, насколько они взрослые и дерзкие. Не подумай, что я упрекаю тебя. Понимаю, что нам обоим ещё не удалось справиться с гормональным всплеском, но в данный момент ты рискуешь выставить себя не в лучшем свете перед совершенно посторонними людьми.       Даже если я и выставлю себя «не в лучшем свете», то кто в этом виноват? Да этот мерзавец просто наслаждается моей проблемой!       Пропустив мимо ушей явный камешек в мой огород, облизываю привлекательно пахнущую шею и чувствую, как Ганнибал с недовольным вздохом кладёт ногу на ногу. Приятная маленькая месть. То-то же, засранец! Каково тебе теперь?       — Прекрати, — шепчет он, тронув моё ухо губами, а я чуть не вскрикиваю от острой вспышки удовольствия, когда он, прежде чем отстраниться, прихватывает мочку зубами. Но я не позволяю ему прервать наши заигрывания — наклоняюсь ещё немного, и щедро облизываю кожу: от ворота рубашки до линии роста волос за ухом, ощущая несравненный вкус на языке.       — Ты первый начал, — довольно отзываюсь и откидываюсь на спинку своего стула. Как удачно, что сумка с нашими документами, лежащая на коленях, маскирует мой непотребный вид. Кое-кому не так повезло.       Надо ли говорить, что теперь я молился всем святым и всем демонам, чтобы нас не вызвали на приём к доктору в ближайшее время? Теперь мы сидим в тишине, не разговаривая и не касаясь друг друга. Даже посмотреть на него не решаюсь — мало ли что… Кажется, Ганнибал тоже решил придерживаться такой же тактики.       Тем временем паренёк-провожатый куда-то пропал, а старушка напротив поглядывала в нашу сторону с явным неодобрением. Думаю, неплохо было бы сейчас смачно поцеловать Ганнибала — из вредности, чтобы у этой старухи глаза на лоб вылезли от внутреннего диссонанса. Да, будет забавно!       Я поворачиваюсь к моему альфе со всей решимостью воплотить в жизнь гениальный замысел и замираю. Напарываюсь на непреодолимое препятствие — на весьма красноречивый взгляд: тёмно-бордовая радужка и слишком большой для такого освещения зрачок. Настораживает. Мой порыв медленно тает, но я ещё не растерял решимости. Облизываюсь и медленно подаюсь ближе к недовольно поджатым губам.       «Только тронь меня, и тебе придётся сменить клинику».       Да, неудачная идея. Лучше не стоит. Похоже, мой лимит дурацких поступков на сегодня исчерпан.       Спустя десять минут, когда, к счастью, нам уже нечего было стыдиться, девушка за стойкой назвала мою фамилию. Нелепый парень-провожатый ринулся к нам через весь зал, стоило только подняться. Бедняга, запутавшись в собственных ногах, едва не шлёпнулся плашмя на начищенный мраморный пол — так спешил поскорее сопроводить нас. Ещё бы! Ганнибал всем своим видом излучал крайнюю степень недовольства местным персоналом. Интересно, как бы ему понравилось, если бы нас вызвали раньше на пять минут?       — Пожалуйста, следуйте за мной, — скороговоркой выдаёт это чудо — Харви, как указано на его бейджике, и чуть ли не бегом устремляется к дверям.       — Молодой человек! — доносится ему в след недовольный возглас, но парень то ли не услышал, то ли сделал вид. — Да что же это такое!       Понятно, что доктор Лектер после получасового ожидания не собирается никуда спешить, и мне не позволяет. Мы шагаем медленно, словно прогуливаемся по парку. Я цепляюсь за ладонь Ганнибала своей, и тёплые пальцы окружают теплом мои — холодные и подрагивающие от волнения. Хочется обернуться и показать неприличный жест той старой грымзе, которая сначала бессовестно наблюдала за нами, а затем таращилась с упрёком. Конечно же, я этого не делаю — мы же воспитанные люди!       Хм, оказывается, в этом мире не все падают ниц перед омегами. Хотя, глупо делать выводы из наблюдений за полоумной старухой. Вот девушка-администратор посматривала на наше копошение с интересом и, кажется, была бы не прочь понаблюдать за тем, как я выдам что-нибудь погорячее. Была у меня одна идея… Впрочем, теперь не важно.       На лестнице мы едва не потеряли нашего провожатого — так быстро он взлетел на третий этаж. Но когда ступени остались позади, обнаружился и Харви. Кажется, он очень обрадовался, что всё-таки нашлись потерявшиеся пациенты. Поднимаясь по ступеням, я рассматриваю его худое тело, вытянутое лицо с выступающими скулами. Самый обычный парень: коротко стриженные волосы светло-русого оттенка, серые, по-собачьи грустные глаза, крупный нос, тонкие бледные губы и румянец на щеках. Интересно, он омега или бета? Точно не альфа, альфы не бывают такими стеснительными.       «Определённо, бета».       — Ты уверен? — спрашиваю я шёпотом.       — Да, уверен. Я ни разу не ошибся, а сомневался лишь однажды, но в итоге первое впечатление оказалось верным.       — Кто это был?       — Разумеется, это был ты, Уилл. Тебе удалось меня запутать, но ты не учёл одну деталь. И это удивительно, учитывая, насколько хорошо ты меня знаешь.       — Какую же?       — Тебе стоило лучше скрываться, ведь я был очень заинтересован разобраться, кто ты на самом деле. Пришлось приложить дополнительные усилия и задействовать все возможные источники информации.       — Незаконные методы?       — Хочешь задержать меня, агент Грэм?       — Чёрт, я оставил свои наручники дома. Не ожидал разоблачить тебя так быстро.       — Ну что ж, придётся повременить с актом правосудия.       Ганнибал загадочно улыбается и вот уже тащит меня к одной из совершенно одинаковых дверей, рядом с которой безмолвной и очень несчастной статуей застыл наш провожатый. Кажется, парень уже отчаялся привлечь наше внимание, поэтому даже улыбнулся, когда мы оказались в шаге от него.       Харви прикладывает ключ-карту к считывающему устройству, и красный огонёк на верхней панели сканера сменяется зелёным. Щёлкает магнитный замок, и дверь распахивается перед нами.       — Пожалуйста, проходите, — лепечет Харви, придерживая створку двери.       Я уверенно переступаю порог кабинета, ощущая, что мой альфа следует за мной. Он так близко, что я чувствую спиной тепло его тела, а волосы на макушке трепещут от его дыхания.       Доктор ожидает нас за своим столом, напротив которого теперь стоят два кресла для посетителей, а не одно, как было в предыдущие визиты. Они дополнительное кресло так долго искали?       — Добрый день, доктор Хьюз, — произношу я, чтобы обозначить наше появление.       Доктор что-то увлечённо читал на мониторе компьютера, но после моего приветствия вздрагивает всем телом, поднимает взгляд и роняет ручку, которую задумчиво крутил между пальцами.       — Ганнибал? — ошарашенно спрашивает он, довольно некрасиво разинув широкий рот.       — Здравствуй, Мари, — доброжелательно произносит Ганнибал, а я ошалело наблюдаю, как его губы растягиваются в доброжелательной улыбке. — Не ожидал встретить тебя здесь.       Что за чертовщина творится? Эти двое знакомы?       Доктор, спохватившись, быстро захлопывает свой безразмерный рот и преобразует его в улыбку, хитро сощурив глаза. Теперь передо мной не противная жаба с огромным ртом, а загадочная лисица, кокетливо помахивающая пушистым хвостом.       — Разочарован? — спрашивает Мари своим певучим, завлекающим голосом. Боже, в этих интонациях сквозит нечто такое призывное и приторно-сладкое, что мне хочется придушить мерзавца на месте.       — Нет, пожалуй, приятно удивлён, — говоря это, Ганнибал проходит к докторскому столу и усаживается в кресло, не обращая на меня никакого внимания, словно напрочь забыл о моём существовании. Неприятно, конечно, но я не могу его в этом винить. И дураку понятно, что доктор Хьюз выглядит намного привлекательнее меня, а сегодня он сам себя превзошёл, словно предчувствовал или знал, кто явится к нему на приём. Тёмные, гладкие, словно шёлк, волосы сегодня не забраны в хвост, а свободно лежат на плечах, губы выглядят чуть ярче и пахнет от омеги по-другому — нет противного резкого сладкого запаха, который так раздражал меня в прошлые визиты. Теперь же хочется смаковать этот запах и наслаждаться им. Особенно ярко выделяется что-то утонченное, восхитительно сладкое — вишнёвый цвет, возможно. И в этом коктейле, среди нескольких явно альфьих примесей, чувствуется едва различимая, но очень знакомая нота. Приятная и волнующая. Что же это?       — Харви! — вскрикивает вдруг доктор неожиданно громко и звонко, от чего я теряю нить размышлений.       — Да? — нервно отзывается несчастный парень, поспешно распахнув дверь. Этот паршивец подслушивал и подглядывал. Должно быть, чары доктора Хьюз не оставили его равнодушным.       — Миранда сейчас свободна? — спрашивает Мари, буквально пожирая глазами моего альфу. Чёртов похотливый ублюдок!       — Думаю, да.       — Будь добр, проводи мистера Грэма в лабораторию. Общий анализ крови и анализ на гормоны.       — Мистер Грэм, пожалуйста, следуйте за мной.       «Уилл. Всё в порядке».       Да уж, о чём беспокоиться? Всё просто отлично! Меня выставили за порог, как ненужную, лишнюю вещь. Пнули под зад, как приставучую собачонку!       Трепеща от негодования и от чувства собственной уязвимости, шагаю к двери. Сейчас неподходящее место выяснять отношения, поэтому стараюсь держать себя в руках, хотя и удаётся это с огромным усилием. Переступив порог, оборачиваюсь, словно неведомая сила заставила меня это сделать, словно рука судьбы направила меня. Ох, лучше бы я просто ушёл. Но я вижу, как доктор Хьюз поднимается со своего места и медленно обходит стол, как Ганнибал приподнимает голову и наблюдает за ним со снисходительной и поощрительной улыбкой на губах.       Сказать, что я зол — ничего не сказать! Чем они собираются там заниматься? О чём будут говорить? А главное — запах чёртова доктора… Да, точно — запах! И как я сразу не понял? Этот приторный докторишка подозрительно пахнет озоном — и это по-настоящему раздражает. И кажется, я начинаю догадываться, в чём тут дело. Алана говорила мне, что тело омеги сохраняет запахи альф несколько лет, а то и того дольше. Озон — очень редкая нота аромата у альф, а у омег и вовсе не встречается — это я точно знаю. Получается, Ганнибал его трахал? Лгал мне? Уверял, что у него не было омег в этом мире, а тут…       — Оголите руку, пожалуйста, — просит миловидная женщина-лаборант, — тогда я смогу взять вашу кровь для исследования.       Прихожу в себя, сидя в кресле у небольшого стола, заполненного пустыми пробирками, пипетками и прочими атрибутами процедурного кабинета. Дрожащими пальцами я задираю рукав чуть выше локтя и устраиваю руку на специальном подлокотнике.       — Простите, я немного волнуюсь.       — Не волнуйтесь, мистер Грэм. Вы почувствуете только укол, — она деловито затягивает жгут на моём предплечье, — жгут ощущается куда сильнее. Поработайте рукой, пожалуйста.       Мои мысли всё ещё витают в той комнате, где я оставил Ганнибала. Эти двое… чем они там занимаются? Вспоминают былые времена? Я бы учуял чужой запах на моём альфе? Или же — нет? Этот изворотливый, склонный к манипуляциям ублюдок точно придумал бы, как скрыть измену — не сомневаюсь.       — …попеременно сжимайте и разжимайте пальцы.       — Да-да, хорошо.       — Вот и славно, — ободряюще произносит лаборант, рассматривая вены на локтевом сгибе. Едва различимые ранее русла налились кровью, вспучились, как стелются по камням корни деревьев, растущих на отвесных скалах.       — Лучше не смотрите, — говорит она и, не дождавшись, пока я отвернусь, вонзает иглу в самую выпуклую из вен чуть ниже локтевого сгиба, а я не могу отвести взгляд. — Ваше дело, конечно. Надеюсь, вы не станете падать в обморок.       Наблюдаю, как внушительный по размеру шприц медленно наполняется кровью. И если в прошлом мире венозная кровь была насыщенного тёмно-бордового цвета, то теперь она почти чёрная, как нефть…       Чёрная, непроглядная тьма во мне. Боже, что за каша в моей голове?       — Вы нормально себя чувствуете? Вы очень бледный.       — Не думал, что моя кровь такая чёрная…       — Кровь, как кровь. Вы ведь пришли сюда со своим альфой? — зачем-то спрашивает Миранда, наклеив пластырь поверх прокола, и начинает медленно извлекать иглу из вены. Я заторможено кивнул, не понимая смысла этого вопроса. — Не хотите сделать тест на совместимость?       Когда она снимает жгут, то кожу чуть покалывает от прилившей к пальцам крови.       — Нет, — отвечаю довольно сухо. Едва ли вопрос о совместимости уместен, если Ганнибал уже поделился со мной своей кровью, которая очень хорошо во мне прижилась. Слишком уж хорошо.       — Я бы советовала проверить совместимость. Это поможет вам быть уверенным в своём партнёре и знать, что вы сможете родить здоровых детишек, — ласково говорит она, стараясь успокоить, а меня начинает подташнивать от этого разговора. — Эта услуга входит в стандартную страховку, так что доплачивать не нужно.       — Я не хочу проверять независимо от того, сколько это стоит.       — Но вы так волнуетесь. Это из-за доктора Хьюз? — проницательно спрашивает Миранда, по-доброму глядя на меня умудрёнными опытом глазами.       — Почему вы так решили?       Она вздыхает и сжимает губы от досады, молчит некоторое время. А мне уже так сильно хочется поскорее вернуться к Ганнибалу, что я готов выбить дверь, если того потребует ситуация.       И когда я уже собираюсь попрощаться, Миранда начинает говорить тихо и зло:       — Поверьте, я давно здесь работаю и очень хорошо знаю доктора Хьюз. Он постоянно это делает: отправляет ко мне омег, как только в его кабинете появляется подходящий альфа.       — Что? Зачем?       — Чтобы остаться с альфой наедине и испытать свою удачу, — говорит она и наклоняется ко мне, словно опасаясь, что нас могут подслушать. — Он очень хочет найти альфу и не пренебрегает любыми методами. Вот вы уверены в своём партнёре?       Я стараюсь быть уверенным, но новая информация о том, что доктор Хьюз и Ганнибал знакомы, и знакомы очень близко (что кривить душой?), никак не укладывается в голове. А ещё этот подозрительный запах… У них был роман или же случайный секс? Но Ганнибал говорил мне, что до меня у него не было омег в этом мире. Выходит, что он лгал?       В ответ на встревоженный взгляд этой доброй женщины лишь пожимаю плечами. Я уверен во многих вещах — в более важных вещах, но мы никогда не обсуждали связи на стороне. Разве что в тот раз, когда началась вся эта история с агентом Скоттом, Ганнибал сказал, что нам обоим нужно чуть больше свободы. Неужели он имел в виду измены? Он говорил, что готов смириться с моими походами налево из-за того, что сам не против разнообразить свою сексуальную жизнь? Понимаю, что нас удерживает вместе вовсе не обоюдно-приятный секс, а память о том, кем мы были в прошлой жизни, и препятствия, которые вместе преодолели в этом мире. Нас связывает эмоциональная близость и непостижимый уровень взаимопонимания, но вовсе не общая постель. Возможно — родство душ? Да, мы часто занимались сексом, но, быть может, ему этого мало? Может быть, я недостаточно преуспел в этом?       — Этот практикант такой нерасторопный! — возмущается Миранда, выдёргивая меня из размышлений. — Идём! Я сама тебя провожу, а то на тебя больно смотреть!       Она поднимается, и я плетусь следом. Уверен, что мы с Ганнибалом не расстанемся — я не смогу его оставить, да и он тоже нуждается во мне. Так почему же так больно? Так же больно было ему, когда он впервые почувствовал на мне запах другого альфы?       — Поставь Мари на место! Пусть не тянет свои лапы к чужому! — напутствует меня Миранда по пути к кабинету доктора, придерживая за локоть, словно преданная подруга. — Этот дурачок тебе в подмётки не годится! Уж поверь, я знаю, о чём говорю. Давай же, соберись!       Я возвращаюсь «на поле боя» с противоречивыми чувствами. С одной стороны, я готов прикончить доктора лёгкого поведения, я с другой — хочется показать Ганнибалу, что я выше всего этого и способен контролировать себя в любой ситуации. Не он ли говорил о том, что из меня паршивый актёр? Может быть пришло время показать, что он ошибался в моём умении контролировать эмоции?       Стараясь придать своему лицу нейтральное выражение, прохожу в комнату и усаживаюсь рядом с Ганнибалом, глядя исключительно на Мари, который уже не улыбается во весь рот, как было до моего ухода. Как же хочется придушить обоих любовничков: одного в воспитательных целях, а другого — чтоб без надежды на реанимацию!       Ганнибал находит мою руку под столом и сжимает её устраивая на моём бедре.       — Ты бледный, Уилл. Всё хорошо? — взволнованно спрашивает мой альфа. Прямо-таки образец заботливого партнёра!       Натыкаюсь на внимательный и такой любящий взгляд, что приходится в нём усомниться. Не припомню, чтобы мой альфа хоть раз изображал из себя душку.       — Ненавижу сдавать кровь. Чувство, когда твою кожу пронизывает игла — отвратительно. А потом шприц медленно наполняется чёрной кровью прямо из твоего тела. То же ощущение, словно наблюдаешь, как кто-то отделяет какую-то часть от твоего тела. Сдирает кожу или отрезает палец, руку, вынимает глаз.       — Ох, Уилл! — Ганнибал выглядит очень встревоженным этой бредовой речью и притягивает меня для объятия. Я обнимаю его за шею и устраиваю голову на плече — так, чтобы доктор не смог понять, что я собираюсь сделать, чтобы не услышал моих слов.       Прижавшись ближе к чужому уху, касаясь губами кожи, на грани слышимости шепчу:       — Если ты изменял мне с этим докторишкой, то я его прикончу. Убью сейчас. Голыми руками. И мне насрать, как ты будешь нас выпутывать из этого дерьма.       «Давай обсудим эту ситуацию позже. И ты не станешь никого убивать. Не сейчас».       — Всё в порядке, Уилл. Я с тобой, — тихо произносит Ганнибал, поглаживая меня по затылку. Ох, и это так приятно, что я немного успокоился, но не оставил идею докопаться до истины.       — Уверен, что не стану? Или ты меня остановишь? Бросишься спасать любовника?       «Мы обсудим это дома. И если ты не передумаешь поквитаться с этим омегой, то я не стану препятствовать, а более того — помогу сделать это без улик и так, чтобы ты остался доволен».       — Не могу обещать, что сдержусь, — шепчу тихо. Сложно понять, огорчён ли Ганнибал моим ответом или же доволен? Точно знаю, что ему интересно, он заинтригован!       Поворачиваю голову, чтобы обратиться к доктору, который наблюдает за нами с довольно кислой миной. Вот кто по-настоящему эмоционально убит, деморализован.       — Простите, доктор Хьюз, — говорю довольно мирно, за что получаю поцелуй в висок от моего альфы, — теперь мы можем продолжить? Знаете ли, у нас сегодня есть и другие дела. Мы и так уже потратили уйму времени впустую.       — А? Д-да… Конечно… — растерянно произносит доктор и начинает рыться в бумагах на столе. Наконец, он находит то, что искал — лист бумаги со списком вопросов, и начинает беседу, ради которой мы и собрались здесь. — Я бы хотел начать наш разговор с такого понятия, как ответственность…       Следующие пятнадцать минут он рассказывает о том, как важна метка, что она значит и какая огромная ответственность ложится на плечи альфы, который осмелился наградить ей омегу. Как меняется гормональный фон после получения метки, как важна близость между альфой и омегой после этого. Хочется заявить, что с близостью у нас как раз и нет проблем — даже сейчас немного неудобно сидеть, но конечно же, я молчу. В завершении, доктор подмечает, в какой ад превращается жизнь помеченного омеги без своего альфы. И конечно же, настоящее преступление пометить нескольких омег!       — Вы метили других омег, доктор Лектер? — спрашивает Мари с подозрением, словно уверен, за Ганнибалом числится подобный грешок.       — Нет. Такое желание у меня возникло только с Уиллом. Как видите, мы решили не откладывать.       Доктор Хьюз чуть покраснел то ли от недовольства, то ли от смущения.       — А временные метки были? — деловито интересуется он.       — Да, было такое. Омеги часто о таком просят, даже настаивают, пуская в ход все возможные уловки и даже шантаж, — невозмутимо отвечает Ганнибал. — И, предвидя ваш следующий вопрос, скажу, что это было до того, как я встретил своего омегу и последняя из временных меток досталась именно ему. Уиллу не нужно было просить. Я знал, что поступаю правильно и самую малость эгоистично — не мог же я упустить такого привлекательного омегу.       — То есть, вы настаивали на временной метке?       — О нет, я был вынужден принять решение за двоих. Уилл долго отрицал свою природу, я не мог допустить, чтобы кто-то при случае воспользовался его неопытностью и неискушённостью в некоторых сферах жизни.       — Кто-то, кроме вас, доктор Лектер? — уточнил Мари.       — Да, именно так.       — Мистер Грэм, как вы отреагировали, когда узнали о временной метке?       Ох, ну наконец-то обо мне вспомнили! Я чуть было не задремал.       — Я разозлился, но в то же время был рад, потому что она помогла разрешить одну очень неприятную ситуацию в мою пользу, — нехотя отвечаю я. Ну зачем Ганнибал поднял эту тему? Мари Хьюз — последний человек, с которым я бы хотел обсуждать эту тему.       — Учитывая ваши действия, доктор Лектер, странно что мистер Грэм согласился на постоянную метку в первую же течку, проведенную с вами. Вы добровольно приняли метку, мистер Грэм?       — Да, и это было одно из самых ярких событий в моей жизни, — говорю я, изображая крайнюю степень смущения, чему очень способствовала ладонь, скользящая в опасной близости к моему члену.       Щипаю наглую руку и пытаюсь мысленно транслировать — буквально ору: «Перестань меня лапать! Похотливый засранец!»       — Как и в моей, — говорит Ганнибал, наконец-то убрав свою руку.       — Приятно наблюдать за вами. Редко встретишь такую гармоничную пару. Это удивительно, учитывая различный образ жизни, уровень доходов, воспитание, диаметрально противоположный темперамент. Но, понаблюдав за вашим взаимодействием, за тем, как вы тянетесь друг к другу, как подстраиваетесь под желания партнёра, невозможно усомниться в крепости вашего союза. Не удивлюсь, если вы ещё и мысленно общаетесь.       — Не думаю, что такое возможно — общаться с кем-то мысленно, — говорю я, желая уйти подальше от скользкой темы, — разве что вы до сих пор верите в сказки, доктор Хьюз.       — Каждый омега верит в истинную связь. Разве, нет?       — Ох, я уверен, что Уилла не увлекают сказочные истории и яркие миры.       — А может быть, его омежья сущность всё ещё не раскрылась? — произносит доктор, по лисьи сощурив глаза. Улыбка у него такая искренняя, что я почти поверил, что он на нашей стороне. В плане отношений, конечно же. — Раскроется ли она когда-нибудь? Вот в чём загадка…       — Это не имеет значения, — произносит Ганнибал пренебрежительно.       А я уже чувствую, к чему идёт этот разговор и стараюсь абстрагироваться, не слушать. Не хочу в очередной раз выставить себя психом.       Рассматриваю изящную, невесомую, воздушную фигурку тонконогого оленя на столе доктора. Игрушка выполнена из тончайшей серебристой проволоки, которая, ломаясь в немыслимых изгибах, формирует тело зверя. Олень переливается в холодном свете светильников, словно покрыт изморозью, искрящейся в свете луны. Надо же, до Рождества осталась всего неделя, а я так и не приготовил подарок для моего альфы. Что я могу подарить? Антиквариат? Украшения? Одежда? Не думаю, что смогу порадовать притязательный вкус аристократа своим представлением о красоте. Хотя, есть кое-что, в чём я совершенно не разбираюсь, но могу спросить совета у знающих людей. Думаю, бутылка хорошего вина будет отличным подарком.       Доктор Хьюз и мой альфа продолжают о чём-то говорить, а я рассматриваю карандаш, лежащий рядом с фигуркой оленя. Грифель тщательно отточен. Если вонзить его в глазницу достаточно глубоко, то доктор Хьюз лишится не только глаза, но и жизни. Неплохой вариант убийства, но стоит ли делать это сейчас?       Перевожу взгляд на доктора: слушает слова Ганнибала, поджав губы, кивает, соглашаясь. Быстрым движение заправляет блестящую прядь волос за ухо, улыбается, опускает глаза. Склоняет голову к плечу, округляет глаза и начинает что-то увлечённо говорить.       «Даже не думай, Уилл».       Ганнибал вдруг касается моей руки, и я отрываюсь от разглядывания возможного орудия убийства, сосредоточив всё внимание на лице моего альфы — чётко очерченный профиль с выступающей верхней губой и выпуклым подбородком.       — … согласен, Уилл?       — Ох, прости, я задумался.       — О чём я и говорил, доктор Хьюз, — произносит Ганнибал, — Уиллу тяжело найти своё место в этом мире в статусе омеги. Он долгое время жил, как бета — привык быть им. Жестоко требовать от него быстрого принятия своей сущности. Я, как и любой другой альфа, хотел бы ребёнка от любимого человека, но мой омега психологически не готов стать родителем, понимаете? Дети должны быть желанны обоими родителями, иначе они будут несчастны.       — Вы готовы отказаться от возможности завести детей? — ошарашено спрашивает доктор. — Но как же?       — Разве вы не знаете, что для альфы в приоритете омега, а не дети? Научно доказанный факт, между прочим. Вы смотрите на проблему с точки зрения омеги, а попробуйте рассмотреть ситуацию с моей стороны. Не вмешивайте личные чувства, врач — бесполое существо.       — Да, конечно же, вы правы. Простите, — бормочет Мари, отчаянно краснея. — Но должность обязывает меня провести с вами беседу и побудить вас задуматься о создании полноценной семьи.       — Поверьте, я давно думаю об этом, — отвечает Ганнибал, — но семья — это как минимум двое. Согласны?       Доктор кивает и прячет взгляд.       — Мы с Уиллом не так давно вместе, хотя и уверены в своих чувствах друг к другу. Я предпочитаю медленное развитие отношений. В этом случае проще избежать ошибок и легче происходит привыкание к партнёру. Я хочу наслаждаться маленькими шагами, завоёвывать сердце омеги постепенно, смаковать моменты близости, а не схватить и подчинить. Понимаете, меня?       — Более чем, — доктор уставился на меня отчаянным взглядом, словно я мог бы спасти его от откровенных и смущающих речей Ганнибала. — Вам есть, что добавить, мистер Грэм?       — Могу только согласиться с моим альфой. Быть рядом с Ганнибалом — настоящее удовольствие. Раньше я о таком даже не мечтал.       Дарю доктору широкую улыбку в надежде, что он поскорее выпроводит нас из кабинета, чтобы оплакать в одиночестве свою убогую судьбу. Надеюсь, он понял, что с Ганнибалом ему ничего не светит, несмотря на интрижку в прошлом.