Ловля на мушку

      — Твою ж мать… — непроизвольно вырывается у меня.       Тонкое покрывало первого снежного покрова тут и там разукрашено красным. Такое ощущение, будто бы кто-то пробил бок у банки с краской и долго катал её по земле — до тех пор, пока всё содержимое не вытекло наружу. Так котёнок играет с клубком: катает, вцепляется когтистыми лапками, пробует на зуб и медленно разматывает нить, а в этом случае — оставляет фейерверк брызг и длинные кривые дорожки.       Россыпь капель, кляксы различных размеров и форм, неопознаваемые ошмётки плоти с фрагментами костей, обрывки одежды — всё это расцвечивало тонкий слой снега, грязно-серую кабину тягача и блестящую в последних лучах солнца цистерну. На ступеньке и массивном колесе грузовика, поверх подмёрзшей дорожной грязи повисли лоскуты кожи с прядями медных курчавых волос — женских, если судить по длине. И эти волосы с запутавшимися в них снежинками медленно покачиваются на ветру, словно нитчатые водоросли на дне реки. На хромированной лестнице отчётливо видны пятна крови, будто бы кто-то в попытке спасти свою жизнь пытался забраться на цистерну, но не успел.       Отвожу взгляд и замечаю на земле у переднего колеса рукав дутой куртки. Из-под края манжета видны пальцы с длинными, покрытыми блестящим лаком ногтями. Скрюченная, так похожая на куриную лапу кисть руки с этими загнутыми хищными когтями, промёрзшая, неподвижная и мёртвая.       Обхожу морду грузовика, постепенно открывая подробности этой жуткой истории. Рукав оторван от куртки вместе с рукой, и кровавый след тянется от него к туловищу, лежащему в паре метров отсюда. Копна рыжих вьющихся волос скрывает лицо. Одна нога отогнута в сторону странно и неестественно — так, что стопа, облачённая в ботинок с меховым отворотом, находится у лица и тоже частично скрыта локонами волос. Капроновые чулки порядочно изодраны, разорваны в нескольких местах, обнажая промёрзшую синеватую кожу, а на коленке — месиво из плоти, костей и сухожилий — раздробленный коленный сустав. Похоже, кто-то вцепился зубами, тянул и рвал…       — Эта женщина занималась проституцией, — говорит Джейми, а я вздрагиваю от того, что не заметил, когда он успел подойти так близко, — предлагала свои услуги дальнобойщикам. А этот парень, — он указывает рукой в сторону обезглавленного тела, лежащего чуть поодаль, — специально остановился на дальнем конце стоянки, чтобы воспользоваться услугами одной из местных девочек. Кто-то напал на них, когда они собирались уединиться в салоне или когда прощались. Там за сиденьями есть небольшой закуток — место для сна. Это очень удобно, когда водителей двое. Один за рулём, а второй в это время отсыпается. Но наш парень работал в одиночку.       — Видимо, уединиться с девушкой у него не вышло, — констатирую очевидное.       — Мы пока не можем точно этого знать, я просто предположил, — Джейми пожимает плечами, упорно рассматривая моё лицо. Видимо, ожидает ответного взгляда, но тщетно: для меня куда важнее хорошенько запомнить картину преступления, нежели играть в гляделки.       — А по-моему, всё очевидно, — говорю, встречаясь с недоверчивым взглядом чужих глаз. Приходится пояснить: — Не думаю, что он стал бы провожать шлюху после того, как её трахнул.       — С чего ты взял? — спрашивает Джейми, поморщившись от грубого слова.       — Ох, сам подумай, он получил то, за что заплатил. Наверняка, после отличного секса с профессионалом в этом деле парень решил бы вздремнуть, а не стал бы провожать шлюху в ближайшую забегаловку. И тогда мы бы получили один растерзанный труп вместо двух.       — Но нельзя отмахиваться от другой версии! Вдруг водитель… Ну, не знаю… решил всё-таки проводить девушку до кафе? Вдруг он захотел перекусить, купить что-то или ему вдруг приспичило справить нужду.       — Тогда это какой-то неправильный джентльмен, раз он не стал защищать свою даму, а решил убраться, пока цел. Он лежит так, словно получил удар в спину, и заметь — положение тела ясно указывает, в какую сторону он бежал.       Боже, ну что за мучение на мою голову? Джейми слишком уж серьёзно воспринял совет Джека перенимать у меня опыт, и теперь о покое остаётся лишь мечтать. Джейми довольно сообразительный парень, но иногда он меня просто убивает своей наивностью.       Мой коллега нахмурился, явно по самую макушку погрузившись в неприятные думы. Что ж, снова придётся разжёвывать очевидные вещи.       — Мужчина умер первым. Он был бы первым в любом случае — по той причине, что крепкий мужик представляет для убийцы большую опасность, нежели женщина. И пока преступник был занят первой жертвой, наша жрица любви пыталась спасти свою задницу, взобравшись на цистерну, но не успела. Зверь вцепился в её ногу и сдёрнул вниз, хорошенько приложив головой о ступеньку. Отсюда и следы крови на земле — ведь зубы повредили крупные кровеносные пути. Видел пряди волос на ступеньке? А след на земле? Он тащил её. Правда, не могу понять, зачем?       Джейми недоверчиво кивает. Он ни разу не видел меня на месте преступления и не знает моих аналитических способностей. Неужели он думал, что кого-то станут держать в ФБР за красивые глаза? А может быть, из толерантности к слабому полу? Хотя, здесь спорный вопрос. Я о глазах, конечно.       — Удар пришёлся по касательной, отсюда и выдранные с кусочками скальпа пряди волос на ступеньке, — продолжаю я, несмотря на то, что по лицу моего собеседника невозможно понять, слушает ли он или находится в ступоре, — девушку схватили за ногу и сдёрнули вниз. Вот увидишь, эксперты это подтвердят.       Сейчас меня мало волнует, что происходит в голове у Джейми, куда больше беспокоит тот факт, что на сцене событий появилась ещё одна фигура, знакомая мне по прошлой жизни. Должен ли я поймать его? Быть может, Ганнибал хочет снова использовать Рэндалла Таера для достижения какой-то цели? Не хотелось бы нарушать планы опытного игрока, более того, планы, которые могут обернуться выгодой и для моей скромной персоны. Самым разумным решением, пожалуй, будет немного подождать и обсудить ситуацию с Ганнибалом. Если честно, видеть его совсем не хочется по понятным причинам — послевкусие недавней измены всё ещё горчит на языке, и в груди неприятно тянет, болит.       Разберусь с этим позже. Обязательно разберусь. А сейчас необходимо заострить внимание на рабочих моментах: всё осмотреть, изложить начальству свои скромные умозаключения, а затем набросать отчёт и свалить отсюда подальше, пока не отморозил себе что-нибудь важное.       Очевидно, что это первое убийство Рэндалла — слишком уж он разыгрался. Он только пробует свои силы, испытывает новое приспособление, оснащённое пневматикой и огромными зубами доисторического хищника. Волнительный момент становления: испытание сил и отбраковка мелких недочётов, которые можно исправить в будущем. Убийца хочет побороть и устранить изъяны, чтобы стать по-настоящему искусным хищником, непобедимым, неуловимым, свирепым и безжалостным. Преодолеть, переступить возможные ловушки, чтобы найти себя, стать собой — выпустить зверя из человеческой оболочки и помочь ему обрести свою природу с помощью хитрого приспособления — симбиоза техники и оружия первобытных хищников.       Резкий окрик выталкивает меня из размышлений, он слышится издалека — из-за границы, обозначенной полосатой летной, за пределами которой протекает жизнь нормальных людей.       — Выезжай на дорогу! — кричит полицейский, размахивая руками перед мордой грузовика. — Стоянка закрыта!       Водитель опускает боковое стекло и высовывает недовольную физиономию наружу.       — В чём дело, офицер? Что-то случилось?       — Проезжай! Не твоего ума дело!       — Чёрт бы вас побрал! До ближайшей стоянки ещё целый час тащиться! Я сутки не спал!       Эта парочка продолжает довольно эмоционально препираться, а я краем глаза замечаю, как от кафе к нам с Джейми направляется группа людей. Не сложно догадаться, кто — конечно же, это Джек Кроуфорд со своей командой и соглядатаями.       — Не понимаю, как ты это делаешь? — спрашивает Джейми, очевидно, тоже вернувшись в реальность из своих размышлений.       Серьёзно, сколько можно относиться ко мне с пренебрежением? Даже не столько ко мне, к моим профессиональным качествам — в большей степени. Заблуждаться, а затем раз за разом удивляться, пытаться скрыть своё неверие удивлением, восторгом… Хлопать в ладоши, нахваливать, словно собаку за удачный трюк на публике. Как же меня всё это достало! Никогда не думал, что мне придётся ощутить дискриминацию по половой принадлежности на собственной шкуре. Очевидно, Джейми перенял эту раздражающую черту у нашего общего начальника, не удосужившись изучить моё досье или сделать свои наблюдения. Опыт старших коллег не всегда идёт нам на пользу — это могу сказать из личного опыта. Но неприятные комментарии начальника — это одно, ведь он не раз доказывал свой профессионализм, подкреплённый огромным опытом и багажом знаний во многих сферах нашей работы. Совсем другое дело, когда стажёр позволяет себе подобное. Такое невозможно терпеть бесконечно долго, а моё терпение сильно поистрепалось в последнее время.       — Делаю что? — зло выдаю я, наконец. — Свою работу? Думаю? Анализирую и сопоставляю факты? В чём, по-твоему, состоит работа в ФБР? Волочиться за понравившемся агентом, будто бы перенимая опыт?       Да, я понимаю, что перехожу на личности, но не я это начал. Ох, лучше бы ему заткнуться и перестать провоцировать меня на те эмоции, которые хотелось бы оставить при себе.       — Я хотел бы волочиться за тобой не только для того, чтобы перенять опыт, но…       — Но что? Не ты ли не так давно говорил, что понимаешь и принимаешь мои обстоятельства?       — Я думал, что ты сошёлся с Ганнибалом, чтобы остаться в ФБР! Он дружит с Кроуфордом! — шепчет он смущённо и едва слышно, потому что Джек с компанией находится в паре десятков шагов от нас.       — Какой же ты идиот, раз так ничего и не понял! — шиплю я в ответ.       — Я разберусь в этом.       Хочу сказать ему что-то грубое, лишь бы он не лез в это болото, лишь бы оставил меня в покое раз и навсегда, но не успеваю — мы больше здесь не одни. Чувствую, этот восторженный идиот может наворотить таких дел… Чёрт бы его побрал!       — Агент Грэм, — с долей превосходства говорит Джек, так, словно специально для публики хочет добавить: «А сейчас — коронный номер!», — что вы можете сказать об этом убийстве? У нас с доктором Лектером и с представителем местного отделения полиции возник спор.       Ганнибал вынырнул из-за спины Кроуфорда и как-то, словно случайно, оказался рядом со мной — слишком уж близко, так близко, что тепло его тела ощущается даже сквозь одежду. Его близость вызывает противоречивые чувства: вроде бы хочется отступить на шаг, а с другой стороны, было бы неплохо оказаться под защитой чужих рук; рук, в кольце которых чувствуешь себя защищённым от любых невзгод, проблем и алчущих взглядов.       Приходится приложить максимум усилий, чтобы не сбежать и не поддаться. Только передёргиваю плечами — хочу сбросить с себя морок, который накрывает меня каждый раз, стоит лишь Ганнибалу оказаться достаточно близко, чтобы отравить мой разум умопомрачительным запахом и надменно-идеальным видом. Вот и сейчас внешний вид моего любовника вызывает определённый интерес: пальтишко тёплое нацепил с меховым отворотом, шарф из лучшей шерсти молодых барашков тщательно заправлен, словно мамочка постаралась, ну и шапка на голове красуется, только звезды во лбу не хватает. Кажется, такой головной убор русские «ушанкой» называют. Выглядит забавно, но как по мне — по-дурацки, не к месту — как пасхальный пудинг на День благодарения. Зачем он её нацепил? Чтобы ушки не мерзли? Вроде бы и в обычной шапке очень даже тепло. Сдалась ему эта ушанка… Словно решил поиздеваться надо мной? Ох, да! Точно! Это же…       — Уилл? — Ганнибал мягко трясёт меня за плечо.       Да чёрт бы тебя побрал с твоей чёртовой шапкой!       Кажется, Кроуфорд ждёт моего ответа, очень настойчиво ждёт, судя по выражению его лица.       — Произошло двойное убийство… — начинаю я свой доклад довольно вяло. Требуется некоторое время, чтобы собраться с мыслями и вернуться в рабочее русло.       — Агент Кроуфорд, ради этого мы ждали твоего чудо-парня четыре часа? — гаденько ухмыляется какой-то начальник из местной полиции — пузатый тип с мерзкими моржовыми усами. — Да любой дебил с улицы может сказать то же самое.       — Капитан Нортон, — сквозь зубы проговаривает Кроуфорд, — возможно, Уилл сможет сказать что-то важное, если вы позволите ему это сделать. Уилл, продолжай.       Ганнибал чуть сжимает мою ладонь, которая непонятно как оказалась в захвате его пальцев.       «Не говори лишнего».       — Хм, ладно, — неуверенно начинаю я, на что Джек ободряюще кивает, а Нортон пренебрежительно кривится. — Преступник первым делом разделался с мужчиной — напал со спины, отделил голову жертвы от тела, а затем бросился за женщиной. Вторая жертва пыталась спастись, но не успела взобраться на цистерну. Хотя, не думаю, что это бы её спасло, ведь преступник мог бы взобраться следом…       — Каким образом медведь смог бы вскарабкаться по лестнице? — фыркает местный начальник.       — Да, Уилл, — говорит Кроуфорд разочарованно, словно он поставил на меня всю свою зарплату и проиграл, — мы с капитаном Нортоном сошлись во мнении, что на этих людей напал зверь. Предположительно, медведь.       — Ты тоже так думаешь, Ганнибал? — не выдерживаю я.       Он поворачивает ко мне лицо и улыбается, чуть приподнимая уголки губ, а ещё незаметно для других гладит мою ладонь кончиками пальцев. Хочется выдернуть руку, но в то же время нельзя лишаться нашей связи. Он подстраховывает меня, на случай если я скажу что-то лишнее, что может повредить его замыслу. Что бы ни случилось между нами, я не хочу подставлять Ганнибала, не хочу видеть его запертым в клетке, вынужденным проводить бесконечные часы во дворце памяти и развлекаться играми разума с санитарами, психиатрами, сотрудниками ФБР и полиции, маньяками.       — Полагаю, только человек способен на подобную жестокость. Но сотрудники правопорядка со мной не согласны, не так ли, агент Кроуфорд? Капитан Нортон?       — Твои доводы, Уилл?       — Животные не нападают на людей ради забавы! — возмущённо начинаю я, наблюдая, как каменеют от скепсиса лица начальников. — Они нападают из-за голода, из-за желания защитить территорию или потомство. Разве похоже, что жертв собирались съесть? Или эта стоянка возникла совершенно внезапно на территории одного из медведей?       — Я видел, как выглядят тела после нападения медведя, — заявляет Нортон поучительно-пренебрежительным тоном, — эти увечья нанёс зверь. Разве вы не заметили следы когтей и зубов?       Джек продолжает хмурить брови, обдумывая слова полицейского, а Ганнибал явно развлекается, но искусно маскирует сарказм заинтересованным взглядом.       «Давай же, Уилл! Или психология поведения медведей ставит в тупик твои аналитические способности? Ох, только не пользуйся преимуществом — это не спортивно».       — Да, но как медведь оказался здесь? На оживлённой трассе? Разве они не сторонятся людей? Нападение в лесной чаще — одно, но здесь…       — А разве медведи в это время года не пребывают в спячке? — спрашивает Ганнибал удивлённо. Вот она яркая черта его натуры — подкинуть дров в костёр в самый подходящий момент. Подходящий, чтобы раздуть пламя до ужасающих размеров.       — Теперь ясно, почему он так разъярился! — выдаёт Нортон. — Потревоженный медведь способен на многое!       А далее он начинает припоминать случаи нападения медведей на людей, с которыми сталкивался по долгу службы, красочно и подробно описывая неприятные детали, такие как обглоданные лица, съеденная плоть и кости, разбросанные по лесу.       — Но я сильно сомневаюсь, что медведь стал отрывать голову от тела жертвы и катать её по округе! Не слышал, что они так развлекаются! — не сдерживаюсь я. Каким образом эти нападения связаны с нынешним делом? Боже, избавь меня от недоумков, прошу!       Но Кроуфорд полностью согласен с местным начальником, иначе давно бы заткнул его грубым словцом. К счастью, мои слова пробуждают в нём некоторые сомнения.       — Доктор Лектер, что скажете? — без особой надежды на новую версию спрашивает Джек.       — Я по-прежнему уверен, что только человек способен на подобную жестокость. Преступник развлекался, утверждал свою власть над другими людьми, а не защищался или добывал пищу, как это делал бы зверь.       — Мог ли кто-то натравить медведя на этих людей? — спрашивает Кроуфорд.       — О, да! — снова не сдерживаюсь я от сарказма. Все присутствующие устремляют на меня взгляды: шокированные, удивлённые, предвкушающие. — Это мог быть какой-то чокнутый русский лесник и его свирепый ручной медведь! Я слышал, некоторые русские держат медведей в качестве домашних питомцев.       «Это было грубо, Уилл».       Я окинул взглядом нелепую шапку Ганнибала и отвернулся. Надо же было надеть её именно сегодня?       Дальше началось бурное обсуждение, участвовать в котором мне совсем не хотелось. Моя дурацкая версия тут же обросла подкрепляющими уликами, но главным действующим лицом всё же остался свирепый хищник — какой-то неизвестный медведь, действующий по велению хозяина.       К счастью, начинает смеркаться и холодный ветер усиливается, бросает колкие снежинки в лицо, обжигает и царапает оголённую кожу и проникает сквозь одежду. Джек давно поднял воротник своего пальто, а усы капитана Нортона уже покрылись изморозью от тёплого дыхания. Ганнибал греет мои озябшие руки в своих руках: осторожно растирает, обдаёт горячим дыханием, невзначай целует обветренными, но тёплыми губами.       Двое начальников теперь спорят, и предмет их спора, как и всегда, незыблем, словно твердь под нашими ногами. По мнению местной полиции, в это дело вмешательства ФБР не требуется. Высшее руководство бюро поспешило с заданием, не согласовав с руководством полиции участие своих агентов в этом происшествии. И теперь Джек Кроуфорд со своей командой оказался в подвешенном состоянии. Возможно, к утру что-то прояснится, а сейчас полицейские убирают тела жертв и улики с места преступления, отгоняя при этом экспертов ФБР. Конечно же, мы не можем терять времени на дорогу, ведь Кроуфорд уверен, что утром бразды правления окажутся в его руках. Он ещё утрёт нос местным! Решено — ночевать придётся здесь, в одном из общежитий при управлении полиции.       Мы с ребятами из команды Кроуфорда загружаемся в служебный микроавтобус, чтобы отправиться к месту ночёвки. Замёрзшие и уставшие, мы мечтаем только о том, чтобы как можно скорее оказаться в тёплой постели, а кто-то планирует немного выпить в хорошей компании коллег.       — Завтра мы надерём им всем задницы, — заявляет Беверли, — главное, чтобы эти криворукие недоучки не испортили улики! Не хотелось бы тащить все образцы в Куантико. Столько лишней мороки…       А я не ввязываюсь в обсуждения, а просто наслаждаюсь обществом сослуживцев. Конечно, команда немного другая, чем в прошлой жизни, но находиться в компании этих людей так же приятно и здорово. Мы снова вместе, делаем одно дело, поддерживаем друг друга, болтаем и шутим над теми вещами, потешаться над которыми может лишь человек нашей профессии или близкой к ней — тот, кто очень часто сталкивается с уродливыми проявлениями человеческой натуры. Как иначе можно сохранить веру во что-то хорошее, когда изо дня в день сталкиваешься с жестокостью? Чёрствость? Цинизм? Возможно, эти качества проросли в нас помимо нашей воли и сберегли наш рассудок в относительном порядке.