Dark desire

Перед нападением на Жемчужину Салазар недвусмысленно предупредил своих мертвецов, что не стоит не только посягать на убийство его желанного Воробья, но и вообще хоть каким-либо образом трогать его долгожданного пирата. "Я сам", - заявил под конец Армандо, четко давая понять, что и драться с этим пиратом, и мучить его, и убивать его, он будет исключительно лично, своими руками. Поэтому Салазар ни капли не удивился, закончив расправу над подельниками Воробья, вернувшись туда, где бросил во время битвы оглушенного Джека, и обнаружив его там же, и в том же состоянии, оглушенного, обессиленного, шокированного, но всё такого же живого, без единой раны даже - капитан-нечисть и без того знал, что так и будет. Среди его кодлы давно уже не осталось тупых самоубийц, имеющих наглость хоть пальцем притронуться к его личной добыче (были, да он сам их "выкосил", как пахарь поражённую гнилью рожь). Сейчас же Салазар остановился прямо перед ним, неторопливо водя кончиком окровавленной рапиры по палубе практически перед самой мордашкой пирата, тщетно пытаясь разыграть и напугать его - Джек, хоть и уже был в сознании, был, очевидно, слишком сильно побит своим злейшим врагом, и, самое главное, до крайности шокирован учиненной Салазаром расправой над его друзьями, так что мертвец даже забеспокоился, не довёл ли он его ненароком до настоящего помешательства. Пташка лежал на боку, лицом к нечисти, обнимая себя дрожащими руками, и, видимо, пребывая в том состоянии, когда ты просто не в силах успокоиться и прекратить плакать. Его растерянный взгляд был устремлён в одну точку, куда-то перед собой. Рапира всё же смогла привлечь его внимание, и пират медленно приподнял голову, и посмотрел прямо в лицо своего давнего врага. Лицо Джека выглядело крайне несчастным, страдающим и потерянным, но тёмные выразительные глаза, хотя и были заплаканными, глядели на врага с настоящей ненавистью. Армандо почти ласково улыбнулся ему, поймав этот взгляд: - Вижу, ты очнулся? Хорошо... - Да чтоб ты сдох, - прошептал Воробей, пытаясь подняться, но тут же снова падая. Рука, на которую он попытался опереться, была явно ушиблена, если не сломана, и моментально отозвалась сильной болью. - Мерзкий, чокнутый маньяк! - А я уже, - довольно оскалился Армандо, намекая на своё не-мертвое состояние. Он хотел было провести по щеке жертвы лезвием своей рапиры - очень бережно, не порезав, а лишь огладив, - но решил, что этот жест был бы слишком грубым; лезвие было слишком уж... Грязным. Да и просто не стоило продолжать запугивать его - пирату и без того уже достаточно досталось. Салазар, будучи нечистью, очень хорошо это понимал, прекрасно считывая эмоциональное и психологическое состояние своей жертвы. Поэтому мертвец просто убрал оружие в ножны, и присел рядом с дрожащим от боли и нервов пиратом, впервые имея возможность прикоснуться к его миловидной (хоть Салазар и ненавидел его, но не мог не признать, что Воробей очень хорошенький) мордашке. Джек вздрогнул и дёрнулся, как от ожога, и посмотрел на врага совершенно загнанно. Испанец, предполагая, что его врага до полусмерти пугает его внешность, внешность проклятого мертвеца, сцапал пирата за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, и самодовольно заявил: - Видишь, всё это - твоя работа, дело твоих рук. Именно ты сделал меня таким, ты превратил меня в хищника, в нечисть. Можешь даже гордиться результатом! - и Армандо почти игриво и любовно подмигнул ему, сдержавшись от того, чтобы улыбнуться открытой ухмылкой, и продемонстрировать острые зубы - не стоит, эта дрянь и без того уже практически не в себе после всего пережитого. - Жаль, что я не умер ещё раньше, от рук Норрингтона или Беккета. Жаль, что я не выбрал себе нормальную профессию. Жаль, что ты не сдох по-настоящему ещё тогда, в нашу первую встречу, - сообщил пират, желая, видимо, сказать всё это гордым и злым голосом, но тон вышел скорее просто несчастным и обиженным. Несмотря на сказанные им только что слова, этот пират не мог вызвать у Салазара настоящей ненависти нечисти, холодно-жестокой и беспощадной. И, даже говоря всё это, казался нечисти очень даже милым, беспомощным, и сломленным - таким милым, что Армандо не придумал ничего другого, кроме как протянуть руки и схватить пирата; так сказать, ощутить врага в своих руках... В буквальном смысле этого слова. Сильное ментальное воздействие заставило Воробья, начавшего было изворачиваться и сопротивляться, моментально обмякнуть, впав состояние полнейших усталости и равнодушия. Армандо плавно поднялся, чуть сильнее сжимая Джека в своих "объятиях", и беря его на руки поудобнее - мертвец тут же решил, что держать его в руках гора-аздо приятнее, чем просто убить. Вдобавок, убить пташку было бы совсем не сложно, даже гордиться нечем (что-то подсказывало Армандо, что это убийство было бы не только "не сложным", но и по-настоящему мерзким и позорным поступком, за который не получить прощения перед самим собой). Гораздо сложнее и интереснее оставить его у себя, и постараться приучить к своему обществу, расположить к себе, узнать его поближе... "Было бы полнейшей тупостью просто взять и своими руками лишить жизни свой смысл жить. Это слишком безумно даже для меня." - с самоиронией подумал капитан-нечисть, продолжая оказывать на тихо всхлипывающего от боли и страдания Джека ментальное воздействие до тех пор, пока жертва окончательно не вырубилась, погрузившись в прочный искусственный сон, и окончательно обмякнув у него в руках. - Придётся тебе теперь жить тут, Воробей. Добро пожаловать в свою новую каюту. Не роскошь, конечно, но, думаю, ты быстро привыкнешь... Придется, - вслух заметил Салазар, довольно бережно устроив своего нового пленника в своей собственной постели. - А пока спи, пташка, спи. Джек, конечно, не ответил, и лишь слабо улыбнулся каким-то своим сновидениям. Армандо подумал и лёг рядом, позволяя себе обнять жертву (просто потому, что теперь можно). Полюбовался украдкой, раз уж Воробей пока что всё равно не видит этого. И подумал, беззвучно посмеиваясь, что они оба сейчас - словно супруги. Словно Воробушек, сам того не зная, и не подписываясь на это, стал его женой. Армандо оборвал свой смех, удивленно кашлянув, когда спящий пират сам прижался к нему, и даже сам обнял. Салазар плотнее привлёк его к себе в ответ, и замер, позволяя мечтам увлечь себя в мир странных, но очень желанных фантазий с участием пташки.