Dark desire

— Моя каюта. Здесь ты будешь жить, — заявил Салазар. — Ты хотел сказать — «будешь умирать в мучениях»? — уныло спросил Джек. Пират держался из последних сил, чтобы не разрыдаться от жгучей обиды, что всё так закончится. — Нет, Воробей, — ответил Армандо, как показалось Джеку, с едва уловимой ноткой стыда за свою жестокость. — Я имел в виду именно то, что, сказал, «жить», а не «умирать». Не бойся за свою жизнь, ладно? Воробушек нервно кивнул, опасаясь, что если он не сделает даже этого, то сумасшедший мертвец ударит его кулаком. Пират вроде почти смог успокоиться, не желая выдавать свои страдания врагу — это было для него сродни жуткому унижению — он отвел расфокусированный взгляд в сторону, пытаясь перевести течение мыслей на что-то безобидное, отвлекающее. Но вот сначала дрогнула нижняя губа, потом весь рот, уголки которого приняли какое-то совсем скорбное и горестное выражение, начал мелко и часто судорожно подергиваться; затем задергало правую щеку, так что это было уже не скрыть, а горло сжало болезненным спазмом удушья, словно шею сжал руками кто-то очень сильный. Сильный, как Салазар. Армандо с беспокойством наблюдал вовсю начинающуюся истерику его пленника. И очень вскоре Салазару пришло в голову, как отвлечь Джека от зарождающихся в нём рыданий — нужно спровоцировать его на другую эмоцию, на злость. — И что это с тобой? — с деланной насмешкой спросил мертвец, беря Джека двумя пальцами за подбородок, заставляя приподнять голову и встретиться с ним взглядом. — Не ты ли хотел попасть ко мне в плен? Ты же сам совсем недавно сдался мне, да ещё и просил притащить на свой корабль. Воробей дёрнулся от обиды, услышав такое тупое трактование своего поступка. Затем сдержанно ответил — голос вышел в большей мере грустным и подавленным, чем оскорбленно-гордым: — Ты вынудил меня сдаться шантажом, и прекрасно знаешь это. Я не мог позволить тебе, урод, убить или похитить Карину... И нельзя было допустить, чтобы ты, чертов маньяк, стал убивать меня прямо при моих соратниках — они бы не стали спокойно на это смотреть, попытались бы меня спасти, и твои шестерки убили бы и их тоже! Джек тяжко вздохнул и тихо добавил: — Ты не оставил мне совершенно никакого выбора... Что ж, поздравляю — ты победил, Салазар... Салазар раздосадованно вздохнул, видя, что вывести несчастного пирата на злость, и тем самым отвлечь от депрессии, в которую Джек, по всем признакам, стремительно погружался, совсем не получается. Потом Армандо хитро ухмыльнулся, на мгновение став очень похожим на зверя-крысу — ему пришла ещё одна идея. — Ты такой грустный, Воробушек... Я-то думал, что став моим, ты будешь меня развлекать, и быть милым и доброжелательным. Салазар нагнулся, опустив своё крупное лицо трупного оттенка вровень с личиком усаженного им на его же постель Джека. И затем резко и громко клацнул острыми, крупными клыками перед самыми глазами Джека, заставив пирата пронзительно вскрикнуть, вскинуть руки и попытаться с силой отпихнуть от себя эту гнусную нечисть. Армандо засмеялся, затем сообщил, считая, что этим точно заставит Джека сменить хандру на здоровую злость: — Ну же, улыбнись мне, Джеки... Хочу посмотреть, как ты улыбаешься для меня. Если будешь таким грустным — мне придется съесть тебя, как других пиратов. Воробей нервно вздрогнул, вновь подняв неосознанно-жалобный взгляд на лицо Салазара, встречаясь с его янтарными, светящимися изнутри сами по себе зверскими глазами. Салазар выжидающе смотрел на него. Его обнаженные в довольной улыбке зубы-клыки, явно совершенно нечеловеческого вида, заставляли Джека увериться в том, что Салазар может исполнить свою ужасную угрозу. Воплотить свои больные фантазии в реальность, и прямо сейчас. Воробушек почувствовал бьющую его дрожь жути, и через силу растянул и приподнял уголки аккуратных губ, попытавшись изобразить милую улыбку. «Улыбка» вышла такой несчастной и вымученной, что Салазару стало ещё больше жалко свою живую добычу. Решив, что делать дальше, Салазар достал удобную для этих целей верёвку, и велел Джеку, скрывая сочувствие за грубой насмешкой: — Протяни сюда свои ручки, птица, я их свяжу. Воробей послушно свёл запястья вместе и протянул их к мертвецу, отводя взгляд и от волнения и страха покусывая нижнюю губу. Армандо быстро и аккуратно обернул тонкие запястья веревкой в несколько рядов, привычно сделал прочный узел, следя, чтоб веревка не перетянула пирату вены. Затем отпустил его руки, и ободряюще погладил по щеке. — Что ты хочешь со мной сделать? — настороженно спросил Воробей, не отрывая от него глаз. Он уложил связанные руки с нервно сжатыми кулаками на колени. Салазар мягко улыбнулся, и ответил, уже отвернувшись к своему столу: — Ничего такого, чего тебе следовало бы бояться, правда. Только напою тебя ромом, чтоб ты успокоился и поспал. — И только?.. — Джек не верил, не мог поверить, что Салазар говорит правду, и не собирается причинять ему зло. Ведь пират готовился к смерти или мучениям, когда сдался взамен на свободу и жизнь Карины Смит. — Да. Салазар открыл один из ящиков своего письменного стола из потемневшего дерева, звякнуло стекло, и через секунду испанец обернулся к пленнику, подмигнул, демонстрируя стеклянную бутыль с запечатанным горлышком, наполненную ромом темно-янтарного оттенка. Воробушек тихо вздохнул, страх перестал быть таким мучительным — не исчез совсем, конечно, но стал значительно слабее, так что пират смог дышать полной грудью, почти не чувствуя нервных спазмов. Морской Мясник приблизился, коленом раздвинул ноги Джека (Воробей резко дернулся в смущении, тщетно попытавшись отстраниться — поза была слишком неприличной и двусмысленной), устроился между ними, чтоб стоять вплотную к пташке. Кровать была такой высокой, что Салазар, деловито откупоривающий бутыль алкоголя из своих запасов, прижался пахом к промежности Джека. Пират заелозил по постели, вновь попытавшись отодвинуться, но всё зря. Ему стало так стыдно, что даже страх перестал ощущаться и временно забылся. — Не бойся, сегодня я для тебя не опасен и в этом плане, — весело прокомментировал Морской Мясник, хватая Воробья одной рукой за шею, а другой поднося горлышко бутылки к его губам. — Просто удобная поза. Давай, пей... Воробей приоткрыл рот, и сделал осторожный, маленький глоток из поднесённой к губам бутыли. Привычный вкус совсем успокоил его — в самом деле обычный ром. Следующий глоток был уже значительно больше, и был совершен уверенно. Салазар держал Джека сзади за шейку, позволяя почувствовать силу своих пальцев, но не сжимая до боли. Он поил пирата, часто делая паузы для того, чтобы Джек мог отдышаться. — Вот так, умница, пей ещё... Влив таким образом в своего пленника примерно половину бутыли, Салазар заметил, что взгляд Воробья делается туманным и сонным, а веки устало опускаются, полуприкрывая выразительные и большие темные глаза. Джек довольно быстро проваливался в крепкий сон, в данный момент он чуть подался вперёд, прижавшись к мертвецу, как к своего рода поддержке. Джек уткнулся лицом в его мундир на груди, умиротворенно и глубоко вздохнул, засыпая. Мясник с интересом разглядывал уснувшего у него в руках Джека Воробья; он видел это зрелище впервые, и оно было таким трогательным — пират выглядел совсем беззащитным и милым. Отложив бутыль, Армандо взял Воробья на руки, и уложил в постель уже полностью. Развязал руки Воробья (веревка, можно сказать, оказалась лишней, ведь Джек и без того не противился намерениям мертвеца, но связывать этого пирата было приятно само по себе — было в этом что-то сексуальное), медленно и осторожно раздел его, и укрыл теплым одеялом, чувствуя себя в этот момент таким живым и довольным жизнью. Армандо даже лег рядом с пташкой, обняв его, и просто пытаясь насмотреться, наконец, на него вблизи в спокойной обстановке.