Глава 23
Красное на Белом
На отшибе за величавой скалой стояло поместье. Оно было окружено стелющимся туманом, а его белые с иловатым отливом стены сверкали при попадании хотя бы малого источника света. Каждая башенка округлой формы была накрыта насыщенно коричневыми крышами, которые устрашали своими острыми концами изогнутыми кверху. Издали эти крыши разных размеров напоминали чешую рептилии. Из-за устрашающей конструкции дома, дети графа предпочитали собственную пристройку с треугольной черепицей. Недаром поместье прозвали «Замок Молоха». Да и сам граф был падок к власти, а его привередливости не было границ. У подножья лестницы стояли двое: высокий худощавого сложения мужчина с удручённым лицом и молодая девушка в амарантово-розовом платье с откровенным ромбическим вырезом, обращая мужской взор на плоский живот. Проследив за возвратившимся к ней взгляду, лик её осветила хитрая ухмылка. — Ваше Cиятельство славится своими богатыми землями и преданностью поколению Эсканоров, поэтому Ваши убеждения заслуживают быть услышанными. Презирать полукровку, вполне ожидаемо от Вас. И всё то снисхождение вызвано тем, что мальчишка принадлежит роду Фланаган. Как несправедливо… Протянула она, грациозно взмахнув широкими крыльями в ответ на шипение графа. Похожие на множество перевёрнутых крылышек стрекоз, каждое совместно трепыхалось на ветру. Граф поджал губы не смея отвести от них острый взгляд серых очей, ведь крылья чародейки состояли из полупрозрачного матово-зеленоватого слоя, смолянистые очертания по краям которого придавали объём и мощность. Боевые крылья были её преимуществом в обществе, стоило лишь блеснуть ими и люди покорно замирали. Граф выпятил грудь и сложил руки за спиной, недооценивать стражницу было немыслимым решением. Она же продолжала проницательно смотреть ему в глаза, точно заговаривая: — Однако стоит ли продолжать сидеть, сложа руки? Ведь именно Ваш род был близок к трону. Ваше слово всегда было весомым, а теперь? Чего Вы ждёте? Докажите, что принц никчёмен, ведь глупую целительницу так просто сместить и запугать. Она говорила нарочито медленно так, что каждое её слово, словно семенем, заседало глубоко в седой голове графа и, кончик его крысиного носа слегка дрогнул от взрастившей идеи. — А ведь ты права, — он вдумчиво улыбнулся в усы, припоминая недавнего посыльного иномирянина, явившегося с предложением от которого тот не мог отказаться и благодаря стражнице решился пойти на риск. — Источник силы принца эта девка из племени затворников, если её убрать, королева поймет, что наследник всего-навсего пустое место. Он закончил поглаживать подбородок костлявым пальцем и притянул вызывающий взгляд брюнетки. Синхронно они обменялись кривыми полуулыбками и, больше не требовалось никаких слов. Всё шло так, как и планировалось. Она добралась до застывшего корня его стремления отстоять устройство королевства и помогла прорваться зову решимости наружу. Он был преданным сторонником королевы, попытавшийся избавиться от претендента на трон с помощью устранения целительницы. Слепо поверивший иноземцу, под толчком коварной девушки перешёл черту. А всё из желания излечить свою супругу. Он мог бы использовать с этой целью Алтхею, но, по словам заказчика, их целитель был намного способнее. Целительство — вот что сводило людей с ума и подстрекало на тёмные поступки. Вот из-за чего много лет тому назад Мирумафер отгородился от других миров, и результат этого выбора вскоре настиг его жителей.***
Крадущиеся лучи солнца силою пронзали два узких высоких окна храма, над которыми сияло круглое оконце в виде розы и усиливало освещение в обширном зале. Под плач колоколов в белом плену пылинок с подвешенного тела на алтарь замедленно стекали капли крови и, жрица в белых одеждах руку вознесла в призывном жесте: — Свершилось предательство. Падший осрамивший храм Богов последует в бездну отчаяния, не видать ему света божественного, да прибудет с ним кара небесная, да пускай унесёт его течение хладнокровных морских драконов, да заточат его душу в океане грешных! — певческим голосом она вытянула вторую руку, а первую поднесла ко лбу, связываясь с Небом. — Да прибудет с Меридианом сила, да пускай королева подарит процветание в лике нового Света, что спасёт всех от приближающейся смуты двух миров. Хей-ейо, услышьте Боги молитвы Идэи, — она резко вознесла руки над головой и широкие позолоченные узорами рукава по инерции заскользили вниз, оголяя светлую сияющую на свету кожу. — Хей-ейо, пошли Меридиану истинный свет, — её дыхание с каждым выпущенным словом било прикрывающую рот вуаль и ткань каждый раз подрагивала, отталкиваясь от пухлых налитых кровью губ, — о-о-о хейо-ейо! На помосте над алтарём еле слышно опустились чьи-то крылья. «Эх, эти надежды так хрупки... Зная, что это было проигрышным для тебя вариантом, ты согласился и пошёл против королевы. Но знаешь граф, я благодарна, что ты сам выбрал смерть, поскольку она была единственным верным выходом для нас. С твоей смертью королева Вейра ни за что не догадается, кто покушается на власть. Два мира на моих ладонях и я верчу ими как угодно». Она покрутила ярко-сияющий камень у груди и изливала ему душу, представляя, что тот понимает её из-за светлого мерцания в ответ. Нерисса не могла дать отчёта тому, что Сердце Кондракара превратилось в зависимость и овладевало её рассудком, оттесняя в сторону настоящую цель своего предназначения. «Ты тоже считаешь, что королевой Меридиана должна стать я? Верно, только мне под силу править мирами, ведь именно я их защитница! Только я знаю, как привести человечество к процветанию… Только я». Пока лидер стражниц была поглощена излюбленным и неистовым свечением кулона в своих ладонях, при свете дня Её Величество Вейра восседала на роскошном стуле, спинка остроугольной формы которого возвышалась над королевской головой. Вейра была сосредоточена на пуговице перед собой и недобро осматривала её. Она внимательно, с некой ожесточённостью зажала предмет между двумя пальцами и рассматривала гравировку, изрядно поблёскивающую. Парящий орёл, выгравированный на золоте, лишь подтверждал праведность её подозрений. «Энгус фон Данн… Вы больше всех выступали против. Именно Вы сподвигли знать к тому, что Фобос не должен получить титул кронпринца. Граф, что надоумило Вас перейти мне дорогу, притом, что я объявила о планах зачатия в ближайшее время. Чего Вы хотели добиться, граф фон Данн? Мне многое следует у Вас выпытать, Вы не отделаетесь предупреждением, а падёте прямиком в Торус Филни! За покушение на жизнь моего сына, Вас ждёт мучительная смерть!» За слоем пудры скрывалось измождённое лицо. Ей о многом хотелось расспросить графа, посмотреть в его бесстыжие глаза. Подушечки пальцев явно побаливали от сильного надавливания на резьбу пуговицы, но размышления заглушали тупую боль, в ней зажглось желание свершить правосудие. Вейра пришла в себя от стука по двери. В комнату торопливо вошёл рыцарь, с каждым приближающимся шагом его доспехи звенели от быстрых телодвижений и, Вейра поднялась с места, не выпуская пуговицу из сжатой ладони. Мужчина протянул свёрток, который королева неожиданно для самой себя нетерпеливо перехватила. Она развернула бумагу и обнаружила кровью написанное послание в свой адрес: «В его сердце чернота, умереть принц должен был ещё тогда. Со стуком колёс, содрогнется земля и к Меридиану взовёт она, но будет слишком поздно, бесполезна игра. И не догадаешься, никогда не узнаешь, есть ли догадки кто я?» Королева смяла бумагу и яростно метнула в стену, выпрямившись, её волосы грубо упали на вздымающуюся грудь. «Смеешь ставить вопросы самой королеве?! Я найду тебя, кем бы ты ни был, мой гнев настигнет тебя!» — Откуда взялось это письмо? — Докладываю, Ваше Величество, — паладин вытянулся и стал ещё выше, — наше подразделение получило известие от жрицы. Мы сразу же выдвинулись в храм и обнаружили труп. Нам не составило труда опознать его, так как в зале уже была девушка оплакивающая тело самого графа фон Данна. Мы допросили её, но она ничего не знает и смерть отца была для неё неожиданностью. — Как давно он покончил с собой? Или же это убийство? — Его тело ещё не успело остыть, видимо удалось повеситься до того, как мы принялись его разыскивать по Вашему указу. Единственное, что я при нём нашёл, был этот свёрток во рту. Жрица установила, что это не было убийством, граф сам оборвал жизнь. Вейра махнула рукой и, принимая знак, рыцарь так же поспешно удалился, как и вошёл. Тяжко выдохнув, Вейра упала на стул. Всё, что предвещала жрица Идэя начало сбываться, нагоняя ужас и страх. Как у бездыханной куклы её глаза потускнели, в висках пульсировало, голова раскалывалась от давления, как если бы её содержимое сдавливали мясорубкой. Каждый день ей приходилось отдавать единицы своей жизни принцу Фобосу, теряя часть магической энергии. Правительница понимала, что магия передавалась её сыну и тот креп, но как королева она боялась того, что потеряет над ним контроль. Её Величество свесила руки, они стали терять хватку и злосчастная пуговица скатилась по ладони, брякнув на пол. «Почему моё королевство увядает? Я ведь забочусь о народе, пытаюсь укрепить торговые и межмировые отношения, но всем неприятен тот факт, что мой первенец оказался мужского пола. А я же мать, мой ребёнок важен не меньше страны, что мне делать? Фобос не отдаёт отчёта своим действиям, и я больше не должна жертвовать собой, иначе королевство настигнет разрушение. Прости, мой мальчик, сегодня я не приду к тебе… Прости свою мать… И вот я вновь надеюсь на эту девочку». В тот же час чеканным шагом мальчишка спешил следом за великим главой ордена «Братство Воинов Меридиана», к которому принадлежал и он сам. В сильных руках сэра Джулиана была скрученная плеть и, Седрик с любопытством кренил голову на бок, чтобы разглядеть её толщину. Как бы хорошо глава не относился к Редмонду, но нарушивший данное слово рыцарь обязан понести наказание от рук лидера ордена. В случае же лорда Левентиса королева велела выложить полную силу, так как его проступок принёс вред королевству, а точнее члену королевской семьи. Оказавшись в камере, Седрик окинул сырые стены презрительным взглядом и, вдохнув смрадный запах, поморщился. С таким чутким носом было трудно сдерживать подступающую тошноту. Джулиан оценивал оголённую смуглую спину, прикидывая, сможет ли тот выдержать сто ударов веленых правительницей. Седрик же глянул на мощные цепи и, покинув собиравшегося с духом главу, подбежал к подвешенному за руки рыцарю. Вспотевший молодой человек дрогнул онемевшими пальцами и разлепил веки, всматриваясь через покрасневшие от влаги пряди в лицо мальчика стоявшего напротив внизу. Тот как солнышко приветливо улыбнулся молвя замогильным голоском: — Интересно на сколько ты крепок, — зрачки его расширились и, полукровка провел языком по сухим губам, — и зачем тебе доверили «жизнь принца», на эту роль подхожу лишь я. — Седрик, что ты там лепечешь, возьми ведро воды и облей его. Седрик вмиг подскочил к стене и поднял заполненное ведро. Он встал за спиной подвешенного рыцаря, всё так же улыбаясь, не закрывая глаз. Как было велено, качнул деревянное ведёрко ввысь и окатил лорда Левентиса ледяной водою, тот от неожиданности подтянулся, прикусывая губу. Отступив назад, мальчик с предвкушением смотрел на мышечную дрожь и влажную гусиную кожу. Глаза его расширились при виде первого удара кожаным ремнем. Хлыст разрезал тонкую кожу и оставлял широкую полосу налитую ярко-красной кровью. С каждым медленным ударом спина рыцаря напрягалась и нещадно горела. От жгучей боли тот не мог сдерживать сдавленные крики. Это кровавое зрелище распыляло интерес в орбитах наги, которые так и воспламенялись от нахлынувшего восторга, а зубки зазудели готовясь показать клычки от вида проникающей глубже в кожу плети.***
Это было несколькими днями ранее: тальфиданец вытянул девичье тело из-под завала и, сорвав с груди амулет, забросил его под груды камней. Он был наслышан о легенде, ходящей в этом мире и, ему нельзя было оплошать перед своим правителем. Если уж он спасает целительницу, то его роль в самовольной затее не должна быть раскрыта. Он присел на корточки и ловкими движениями освободил конечности девы от едких верёвок. Некоторое время он ощущал тяжесть в груди, просто смотря на её лоб. От яркого свечения драгоценного камня пришлось потереть глаза. Что-то внутри отзывалось пульсирующей болью, которая начинала разъедать изнутри. Скупая мужская слеза сама по себе одиноко скатилась по щеке. «Я забыл что-то ценное и сердце не желает Вас здесь бросать». Собравшись с духом, он успокоил своё сердце и бережно подхватил исцелённое тело на руки, твёрдо становясь на ноги. Целитель направился в обратную сторону и шёл с ней против ветра, а матушка метель снисходительно прекращала строить козни, успокаивая своё дитя. Пока снег хрустел под его тяжёлыми, но не теряющими грации шагами, метель заметала следы. Чёрные ресницы принимали опускающиеся снежинки, которые сразу же таяли, стоило лишь столкнуться со щитом. И вот под промокшими от горячего дыхания в маску ресницами показалась избушка. Насул обдумывал ситуацию не останавливаясь и, пришёл к выводу, что не может доставить Алтхею в замок, ведь тогда поставит под удар Тальфидан. Единственным выходом было оставить девушку в лесу и покинуть Меридиан. Его задумчивость разогнала скрипучая отворившаяся дверь. — Милок, я ждала тебя, — старческий голос был спокоен. — Простите? — он поднял глаза на отталкивающую своей внешностью старушку. — Я не понимаю Вас, госпожа. — Госпожа? Ха-ха-ха, — она приложила костлявую ладонь к щеке, а острые ноготки видимо впивались в морщинистую кожу. Мужчина же застыл, не понимая, чем вызвал у неё смех. — А тебе и не нужно, рано ещё что-либо понимать, но ты уже на пути к истине. — Вы очень странная, но… — он колебался, посматривая то на девушку в своих руках, то на старуху, напористо прожигающую его янтарными глазищами. — Не могли бы Вы позаботиться об этой девушке, пока она не придёт в себя? — Конечно, — она сцепила руки на груди и внушительно растянула тонкие губы, вперив вопросительный взгляд, — разве тебе не следует торопиться? Ступай, Тальфидан ждёт тебя. — Откуда вы знаете? — Насул побледнел, неготовый вверять девицу в изорванном платье подозрительной женщине, которая зарыла пальцы в гнездо курчавых лохм от раздражения. Волосы ведуньи от открытого лба волнистыми нитями спускались водопадом к ногам. Корней волос не было видно, так как объём был вызван венком из засохших веток с тусклыми листьями черёмухи. Старуха, красуясь, поправила жёсткие волосы и словно одуванчик, сдулась. — А я глаза судьбы, и вижу твоё смятение, поэтому поторопись. Всему своё время, молодчик. Он оглянулся назад и обнаружил, что уже находился не в мрачном лесу, а в неизведанном месте. Радужный купол накрывал с головой и тогда он понял, что стоит на территории защищённой магией. Мужчина шумно выдохнул, повернувшись к ведьме и, прошёл за ней в дом. Опустив девушку на кровать, он пытался не выдать тревоги и тихо ушёл прочь. С того дня Алтхеа две ночи пролежала без сознания и беспокойно вертелась в постели. Ей снился принц, даже в беспамятстве он не давал её мозгу забыть своё предназначение. Не выдерживая давления, она насильно разлепила веки и, резко села, опустив шерстяной плед. Первое, что донеслось её слуху, был треск костра и, целительница повернула голову к печке в удалённом углу. Засмотревшись на танцующий в ней огонь, она обратила внимание на пол и разбросанное у засова сено. В комнате было тепло, деревянные стены хорошо его сохраняли и Алтхеа пошевелила ногами, убеждаясь, что кости целы. Значит, ей не приснилось, её действительно спас тот мужчина, она запомнила его руку. Вот только как она так скоро восстановилась? Она точно помнила, что должна была передавить от силы несколько рёбер. Поддавшись панике Аелфис начала лапать грудь, ища пальцами семиконечную звезду. Шорохи из соседней комнаты не обошли стороной пожилую женщину и, в дверном проходе появилась старушка с отваром в руках. Завидев растерянную девицу с запутанными волосами, она присела рядом, выпучив золотистые глаза. Выжидающе та наблюдала за ней, укрывая плечи изношенным вязаным платком малинового цвета: — Что-то потеряла, красавица? — Да, это…. Она подняла глаза и, увидев перед собой ту самую провидицу, сдержала истошный крик. «Это же она! Та старуха, которая наплела мне про выбор из цветов! Как я оказалась в её доме? Стоит ли мне сказать ей, что искала сейчас?» Аелфис уставилась на неё продолжая размышлять. Не успела та спросить, как колдунья назвалась: — Ох, какая она невежда, даже не представилась. Наверняка подумала об этом? Тц-тц… Можешь, как и все звать меня старухой Реинхилд — суровой ведьмой с Севера. Столько времени минуло и, вот мы встретились на перепутье, да милочка? — Не могли бы изъяснить точнее? Она продолжала хлопать веером ресничек, схватившись за плед. Имя колдуньи оказалось смутно знакомым ей, вот только припомнить, где она его слышала, не удалось, память подводила. Алтхеа испытывала страх и в то же время не могла безрассудно убежать пока ничего не разузнает. — Близится время выбора пути, — произнесла она, помешивая травы в глиняной чаше, а Аелфис брезгливо уставилась на пожелтевшие ногти, стараясь понять, как женщина умудрялась при этом крепко держать ложку. Колдунья тут же перевела взор к рунам на её лбу, — вижу ты очень дорога принцу. — Ах, это… — Аелфис сжалась под её взглядом и озадаченно схватилась за лоб, поглаживая то место подушечками пальцев. — Наверное, — прикусив нижнюю губу в голове что-то щёлкнуло, и она дрогнула плечами, — о нет, сколько же я была без сознания? — Я не слежу за временем, но думаю две ночи точно, — усмехнулась та в ответ. Откинув покрывало в сторону, Алтхеа свесила ноги. Стоило только всем весом наступить на половицы, как доски начали прогибаться. Целительница попыталась поднять ватное тело, переставляя руки. — Как же принц без меня? Мне нужно срочно вернуться! — Вот же ж упёртая какая, посмотри на свои одежды. Всё порвано, ноги открыты, а лохмы то, как у чудища заморского! — колдунья подскочила и насильно усадила деву обратно. — Присядь и послушай меня для начала. Реинхилд села рядышком и продолжая мешать подозрительную пенистую жидкость зелёного цвета, продолжила говорить загадками: — Часто происходит так, что мы стараемся оберегать одного человека и обрекаем другого на горькие муки. Имея исцеляющие руки, на всех их волшебных свойств не хватит и приходится кого-то оставлять злой участи, в пользу другого. Если у тебя есть причина, ради которой ты рискуешь своей жизнью, то постарайся закрыть пустоты в голове, и никогда больше не отдавать крупицы своей жизни больше дозволенного, а уж тем более, отдать себя полностью. Свершившись этому и грянет, — она смолкла, пристально следя за сменой эмоций на лице Алтхеи, — тогда наступит «Кристальный дождь». Запомни мои слова и уясни, какая ждёт тебя судьба. Помни, что выбрать ты её должна и не забудь про два воинственных цветка. Ну, ну не хмурься, ведь они оба ждут тебя. Вот только третий ореол не позабыл тебя, хотя судьба его давно предрешена и память запечатана сполна, лишь сердцем помня, удалось найти тебя. Правда, кто друг другу вы? Отвечу я: заблудшая и потерявшийся. Миры используют двоих, они ж из мягкости сердец покорно служат. А ведь на самом деле в них обоих таится лютая ненависть, если же она пробудится, то обрушится гнев на все измерения. Целительство может обратиться дурью. Надеюсь, что «Даимор» никогда не наступит. Я вижу в тебе наивность, сильную веру и буду ждать время твоего выбора. Попробуй обыграть судьбу, правда это будет не из лёгких. Ты поставила неисполнимую задачу. Песок сыпется, эскапада началась, и кто знает, может твоя вера не угаснет. Алтхеа поджала губы и глянула в деревянное окно. Из него она видела, как напоминающие соловья маленькие жёлтые птички с хохолком расправили необычные радужные крылышки и стайкой сорвались с ветви, улетая. Девушка тяжко вздохнула, новые пророчества старухи засели глубоко в голове: «Моя вера, цветы, судьба, «Даимор» и принц Меридиана… Кого бы мне ни пришлось лечить, я обязана сохранить жизнь Фобосу. Не важно, что нагрянет и какой бы дождь не был ледяным, я не умру, я должна уберечь его от ошибок, заставить проявить сострадание. Я искренне верю, что со временем Эсканор проснётся». Она открыла и тут же закрыла рот не решаясь ответить. Всё ища подходящие слова, понимала, что время бежит и нужно как можно скорее вырваться из этого странного дома, а точнее из когтей ужасающей старухи. И тогда она ответила: — Такая причина у меня есть, и ради неё, я пойду до последнего. Как сказал мне маленький мальчик: «Если исход один, то нужно достичь цели любой ценой». И я готова идти к ней. — Любой ценой говоришь? А как же невинные жизни? Цепи твоего сердца, — она ткнула указательным пальцем левой руки ей в грудину и Алтхеа ощутила укол острого ногтя, — не позволят так поступить и, ты знаешь об этом. Аелфис промолчала, поскольку старуха была права, целитель не сможет рискнуть другими… «Я живу для него, ради Фобоса. Если этого не сделать, мальчик погибнет. Это достаточная причина, чтобы пожертвовать собой? Сделать его счастливым ребёнком, достаточно ли ему этого? Откажется ли он от власти, сможет ли разглядеть ценность живого на земле? Принц Фобос слишком умён, расчетлив и чересчур эмоционален. Отважится ли он оказать помощь, не прося ничего взамен? Мне сложно в это поверить, очень сложно… Я просто буду рядом, я смогу ему помочь и буду стараться больше прежнего, лишь бы Фобос осознал, что мир — не принадлежит одному человеку». — Вот, выпей. Восстанови силы перед дорогой. Вынув ложку из содержимого, ведьма вложила в её руки чашу с отваром и подошла к сундуку у окна. Алтхеа опустила голову и заглянула в чашу, заполненную наполовину. Приятная пенка растворялась на глазах и только сейчас целительница прочувствовала, что комната колдуньи приятно пахла травами и мудростью женщины, которая внушала опасения своим видом. Не выпить предложенное хозяйкой дома было бы невежеством, поэтому как бы она не подозревала эту старуху, всё же решила отпить, так как запах был ей немножко знаком, да и жажда давала о себе знать. Она интуитивно подула на глиняную чашу, чтобы остудить, хотя отвар в ней уже был тёплым. Сделав пару глотков, целительница подумала, что возможно сюда была добавлена ромашка, а ещё на языке оставалось послевкусие кислых ягод. «Вот уж яд точно не должен быть таким приятным на вкус». И в этот миг она начала часто сглатывать. В голове словно зашелестели книги, устраивая ураган из вырванных страниц. Не выдержав атаки, Алтхеа выронила опустошенную чашу, которая раскололась надвое перед её ногами. Противясь появившемуся шуму, она крепко закрывала уши и зажмурилась, стараясь унять давление, но это действие не облегчало мучения. Аелфис пригнулась и под закрытыми веками начало пролетать множество цветных картинок от самого рождения Алтхеи до взросления и момента, когда Адель завладела её телом. Как только буря внутри стихла, тело стало полностью доступно ей и, все образы сделались родными. Шелест прекратился, а голова гудела от восполненной информации. Алтхеа тихонечко оторвала руки от заострённых ушей и принялась собирать осколки. Испитый отвар открыл ей доступ к памяти настоящей владелицы тела, и Адель ощутила полное единение, теперь она окончательно стала ей безвозвратно. Вот, что затеяла ведьма, она заточила её в этом теле окончательно, привязала её душу и, девушка не знала радоваться ей или грустить. Тем временем колдунья вернулась обратно со стопкой вещей в руках, застав целительницу припавшей к полу. — Вижу, подействовало. Ох, оставь! Реинхилд бросила вещи на кровать и, взяла девушку за руку, поднимая с колен. Забрав из её рук то, что осталось от чаши, старуха закинула склянки в печь и стряхнула руки. Алтхеа же стояла как вкопанная, заполненные пустоты в памяти изменили её восприятие. Все, что она знала, теперь казалось обманом. А ещё она вспомнила глубокие сапфировые глаза, ту крепкую руку и своё быстрое исцеление. Это, несомненно, был он, брат был её спасителем. Он жив и он её не помнит. Теперь разбросанные части пазла слились в полную картинку и, Алтхее больше не нужно искать ответы, всё было в её голове. «Он выжил, я не одна. Вот почему его влекло ко мне, вот откуда было то напряжение! Это связь, родная связь! Но, что с ним произошло и почему он на Тальфидане? Неужели это…» У неё уже нарисовалась догадка, что ему могли стереть память или же это амнезия вызвана естественным путём, но старушка потрясла её за плечи, возвращая в реальность. — Чего замерла? Переодевайся, вон там кувшин, — указала седая на табурет и таз внизу, — приводи себя в порядок. Хм, интересно, куда делся гребень? «Эх, ладно, на разборки и претензии нет времени, мне нужно поторапливаться. Не представляю, что же сейчас творится на Меридиане». От угнетённого настроя не осталось и следа. Лёгкая улыбка пробежала на её лице оттого, что теперь она не одна, что у неё есть тот, кто сможет за неё заступиться. Аелфис уже стала представлять, как бы состояла их следующая встреча и как бы она обо всём ему рассказала. Старший брат, её защитник, учитель и верный друг, спасая её, пожертвовал собой, но оказался жив, что же за чудеса. Но в этом не было чуда, она поняла, что, скорее всего в его спасении была заслуга Тальфидана. Вот только брата нарекли другим именем, этот факт её настораживал, и зародилось недоверие к солнечному измерению. «Если Эритрина здорова, а Эльштар/Насул — воин-лекарь, из этого следует, что мой брат нужен Тальфидану для исцеления войск, а он единственный, кто может излечить на расстоянии и для этого ему не нужны касания. Но, если взять мой случай, который грозил смертью, то ему пришлось воспользоваться тактильным целительством. Выходит, он отдал несколько лет своей жизни, чтобы вернуть меня». Пока старуха шастала между комнатами, Алтхеа успела прекратить вспоминать прошлое и сопоставлять известные факты в уме. Она быстренько умылась прохладной водицей из железного таза и, стянув со спинки стула полотенце, осушила лицо. После этого с интересом принялась надевать обновки, к её удивлению вещи были не изношены и сшиты, словно специально для неё. Серая хлопковая рубаха с широкими рукавами была приятна на ощупь и не прилипала к телу. Какова была её радость иметь возможность впервые за прошедшие годы надеть широкие штаны чёрного цвета, а поверх косую тёмно-серую юбку до бедер. С энтузиазмом она опустилась на матрац и принялась обуваться в чёрные высокие сапожки до колена с заострёнными носами, заправляя штаны внутрь. На голенище сапог были вкрапления тёмно-синего цвета, они имели форму горизонтальной линии и кольцом обвивали кожу. Несомненно, обувь пришлась ей по душе. Поправив одежды, в завершении накинула смоляную безрукавную куртку до щиколоток, затянув тесёмки на животе. Эта свобода в движениях не могла не радовать и Аелфис стала расхаживать по комнате. Она понимала, что как только вернётся во дворец, придётся возвращаться к приевшимся платьям, которые сковывают движения. Колдунья примчалась с гребнем и помогла девушке заплести из волос пышную драконью косу. Хоть Алтхеа и испытывала некую неприязнь, но было приятно получить помощь. Со своими лохмами она не любила возиться. Алтхеа перекинула косу на плечо и накинула меховой капюшон, развернувшись к колдунье: — Но как я вернусь, не зная дороги? Может, Вы поделитесь картой? — Нет у меня карты. Зачем мне эта ненужная вещь? Я и так могу попасть туда, куда пожелаю. Не переживай, — похлопала она встревоженную девушку по плечу, — просто иди прямо и не сворачивай с пути. Твои друзья сами тебя найдут, главное следуй моему слову. — Но как же? — Ступай, — быстренько старушка встала позади и начала активно подталкивать целительницу к двери, — некогда мне с тобою нянчиться. Алтхеа вышла на улицу и, заправив локон за ухо, оглянулась с благодарностью в глазах: — Спасибо за гостеприимство и простите, что обременила Вас. — Старайся больше меня не встречать и давай уже проходи через барьер, хватит стоять на нейтральной земле. Старушка Реинхилд всё ещё криво улыбалась, когда Алтхеа шагнула в радужную сеть. Пожилая женщина погладила запрыгнувшего на плечи белоснежного красноглазого хорька и с полудоброй улыбкой сверкала янтарными очами. Укрываясь от света, ведунья захлопнула дверь: « Всё идёт как должно, только вот какой путь выберешь ты, и сделает ли он тебя счастливой? Кондракар следит не только за тобой, кому же останешься верна ты?» Как и было велено, Алтхеа держала прямой путь, опуская желание повернуть в другую сторону.***
Люди под палящим солнцем не знали темноты. На Тальфидане круглый год стояло знойное лето и засуха, а ночным временем здесь считалось солнце в закате. Подобая пламенному солнцу король этого мира соответствовал ему беспощадным характером к подданным. Этот человек внушал тревогу, граничащую с восхищением тёмным великолепием его кожи. Ни один мускул не дрогнул на его лице, находясь под открытым небом тронного зала, две высокие колонны которого были установлены по бокам тронной площадки. Две колонны представляли собой корабль над парусами которого укрепилось солнце. То был камень, питающий энергию от солнечных лучей, который наполнял правителя магической силой. Златовласый король, облачённый в красное схенти¹ до колен с подвязанным широким золотым поясом и расписанным лучевым узором на нём, восседал на возвышенном троне с расставленными в сторону ногами. Он сощурил веки, обведённые чёрной краской, которая делала акцент на глаза и, возмущённо поглаживал рубины на шейном ожерелье из золота, пересекаясь взглядом с исполнившим поклонение воином. Селеницереус в праведном гневе засветился. Всё его тело окутала золотистая аура, ослепляя лекаря. Правитель Тальфидана вскочил с золотого трона, заведя руку за спину и, коснулся округлого выступа с резными солнечными лучами ромбовидной формы. Впитав энергию король выставил руку вперёд и пронзил туловище Насула ясным светом как копьём. Да так, что под действием столкнувшегося с телом импульса, спина мужчины изогнулась до хруста позвоночника. Воин с грохотом упал на пол и скорчился от острой боли. Пытаясь повернуться туловищем, его охватила режущая болезненность, а мышцы судорожно тряслись. Корчась от невыносимой боли, он старался что-то произнести, но речь была несвязной. Король с презрением уселся обратно, взмахнув полами белоснежной мантии. Селеницереус вжался крупными руками в подлокотники, смотря вниз на того, на кого возлагал большие надежды и с готовностью издать указ рядом стоящему главе ордена воинов «Солнечное Братство», мерзко ухмыльнулся: — Не давать ему «Рокар» два дня, пусть осознает, что неповиновение приводит к нестерпимым мукам. Насул, что за сдавленные стоны? Благодари силу, что течет в тебе, если бы её не было, я бы давно тебя казнил. Насул уже ничего не осознавал, сознание затуманилось, но одно он знал точно, если бы время повернулось вспять, то поступил бы также.***
Стражницы после совещания на Кондракаре облетели все земли, но так и не смогли отыскать девушку, тогда Фобос ещё больше убеждался в их бесполезности. Маленький кустарник, который стоял у окна в покоях Его Высочества был выкопан Седриком в первые дни похищения той, кто поддерживал цветение роз в саду и посажен в глиняный расписанный рунами напольный горшок, заполненный рыхлой, влажной землицей. Принц стоял у высокого окна с опущенной рукой и мягко коснулся пальцами широкого лепестка. Фобос поглаживал спасённые пышные розы, служившие домом его созданиям, они же в ответ, что-то шептали, но Эсканор был погружён в себя и смотрел в окно, как будто природа звала его туда, где бушует ветер. Всё это время он не покидал своих покоев и, ночная рубаха уже прижилась к его телу. Он так ждал возвращения Алтхеи, что не раскрыл ни одной книги, ни одна магическая вещь не разжигала в нём интерес к изучению. Седрик вкрадчивым шагом приблизился к принцу, он уже давно построил схемы поисков целительницы, но тогда принц был не в состоянии кого-то слушать, а самого нагружали разными заданиями. И вот полукровка выискал подходящее время, когда сознание принца Фобоса приходило в стабильность. — Ваше Высочество, сегодня был последний день пыток лорда Левентиса, меня освободили от тренировок. Позволите мне приняться за поиски Вашей жизни? Уверяю, мои навыки как наги, не заставят вас разочароваться! Наследник слегка повернул голову на голос, распознавая того, кто стоит перед ним. — И чего ты стоишь, мой ответ очевиден, найди её. На слабый орден нет никаких надежд… Принца вдруг окутали призрачные огни и, Седрик заметив это, догадался о причине данного явления. Не смея задерживать на себе внимание, мальчик, повинуясь, скрылся с его глаз всё гадая, мог ли Фобос видеть то, что блуждало вокруг его аристократически сложенного тела. На дворе был день и, Седрик умяв сахарную булочку, тайно покинул замок. Он знал запах Алтхеи, поэтому пробравшись в запретный лес, разделся и спрятал одежды за пенёк. Он принял истинную форму и скользнул под щель, образовавшуюся между поваленным деревом и землёй, приступая к поискам. Извилистыми движениями он исследовал местность и цеплялся за обрывки ощущаемой энергии целительницы. В это время Аелфис с каждым шагом теряла силы. Не привыкшая к длительным прогулкам, к тому же с препятствиями в виде снега и растущих близко друг к дружке кустарниками ей несколько раз приходилось падать на колени и подниматься. Она больше не могла дышать носом и, жаждая больше кислорода, раскрыла рот, вдыхая обжигающе холодный поток воздуха. Вскинув голову к серому небу, она прикрыла покрытые инеем ресницы. Теперь же пророчества ведьмы для неё не были глупыми, она разглядела в них смысл и некие подсказки: «За день до мора нас посетил правитель Тальфидана. Должно быть, это они устроили погибель, чтобы уничтожить целителей и обеспечить этим смерть принца Меридиана. Устроить войну было их прямой целью, для этого они пошли на безумные меры. В их приоритете было сохранить жизнь моему брату — Эльштару. Чтобы восстановить силы войск одной способности брата было бы более, чем достаточно и обеспечило победу. Неужели я наконец-то всё поняла! Конечно, нельзя делать поспешных выводов без доказательств, но это предположение единственное верное для меня. Нужно попросить Бланка помочь мне в расследовании, надо обязательно найти доказательства их причастности к геноциду на Мирумафере и амнезии Насула, чьё имя маскировка для отвода глаз. Я не позволю Миру Солнца вертеть моим братом, как марионеткой!» Вернув голову в исходное положение, в поле её зрения ворвался зелёный комок с мешком на горбу. Сразу признав Бланка, девушка кинулась к нему, зовя по имени. Гоблин от неожиданности вскрикнул, подпрыгнув на месте с мешком в руках. Алтхеа пригнулась и хлопнула того по плечу: — Бланк, ты не поверишь, как я счастлива тебя видеть! — Биту — мир, Бланк испугаться, Бланк чуть не намочить. Целительница выпрямилась, заливистым смехом смущая монстрика. Каждая клеточка тела снова получала тепло и освобождалась от облепивших крапинок льда. — Бланк, ты же направляешься в город? — Да, да вот, сколько ценностей набрать, — на иктиричных склерах промелькнул блеск и, повернув ушастую голову, он сверкнул карими глазками, атакуя мешок на горбу, — надо торговать! Бланк всё это время путешествовал, поэтому не имел представления, что творилось в пределах городской местности. — Тогда я с тобой. Гоблин обрадовался тому, что является столь востребованным и, с энтузиазмом замаршировал впереди, попутно рассказывая истории о своей маме. Он вёл её «тропой хлама» как прозвали её здешние пасслинги, чтобы незаметно уносить краденое. Эта скрытая тропа должна была вывести их к озеру Мортерн, только вот на дороге объявился огромный ящер, чья короткая грязно-белая грива вздымалась на ветру. Широкие раскрывающиеся ноздри и исходящий от них пар так напугали малого, что тот чертыхнулся, не стоило ему глядеть на синющие тонкие губы оборотня. Но Алтхеа и бровью не повела, узнав в змее Седрика. «Вот значит, какие друзья мне встретились». — Бланк не бояться ящер, Бланк защитить друга, — он сбросил груз и схватил зарытую в снег палку. Стоило только замахнуться, как светящиеся желтизной склеры и сверкнувший белым вертикальный зрачок, одним взглядом одолели гоблина и тот выронил ветку из рук. Подняв руки к небу, в панике закричал, — Бланк берёт слова назад! Остроухая тоже бежать! Бланк развернулся и, прихватив мешок, понёсся прочь, а Аелфис оглянулась, удивляясь его трусости. — Какое ничтожное создание… — Седрик, кто угодно испугается, увидев перед собой крупного хищника. — Знал бы принц, какая ты на самом деле жестокая. Эх, забыли, хорошо, что ты жива, принца совсем захватило безумие в твоё отсутствие. Ты сумела поставить на уши весь замок. — Я уже догадываюсь. Но у нас нет времени на разговоры, нужно вернуться во дворец! Седрик решил не раскрывать всю правду, ведь узнай та, что случилось с Редмондом, то расстроилась бы не меньше, чем за принца. Поэтому нага прикусил острый язык и развернулся корпусом, подставляя свою мощную чешуйчатую спину. — Правильно ли ехать верхом на ребёнке? — Я вообще-то сильный оборотень, а не какой-то там человечишка! Залезай, давай же. Целительница запрыгнула на оборотня и сжала холодными руками прохладные, широкие плечи наги, накрепко скрестив ноги под достаточно мускулистой грудью. По пути он посвятил её в детали и призывал не нагнетать на принца. Вскоре они пробрались ближе к выходу из леса и, скинув Алтхею в сугроб, Седрик принял человеческий облик. Аелфис расстроившись, скорчила недовольную гримасу и отчитала его, стряхивая снег с одежд, а мальчик быстро оделся и, грубо схватив целительницу за руку, рванул с ней к городским воротам. Вновь оказаться в стенах замка уже не внушало ту безопасность, которую она ощущала тогда. Следуя вприпрыжку за Седриком, целительница притормозила, толкнув собой остановившегося мальчика. Полукровка выпустил её руку из своей ладони и отошёл в сторону. — Дальше ты сама, принц Фобос желал бы видеть лишь тебя. Стража распахнула перед ней дубовые двери и Алтхеа твёрдой поступью зашагала дальше. Она как заведённая теребила руки от нервозности, поскольку покои принца были пропитаны тёмной энергией и даже свет из огромных окон, которых было всего два, не мог растворить то напряжение, с которым она вошла сюда. Каждую секунду кусала губы, обдумывая как бы заговорить с Фобосом, который полулежал чуть дальше от кровати у края второго окна на деревянной кушетке, поддерживаемой невысокими ножками в виде лап льва. Его Высочество был укрыт бордовым покрывалом и обложен подушками разных форм и размеров со всех сторон. Если бы не данная ситуация, Алтхеа сочла бы его милым, но только не сейчас. Узкие лучи солнечного света слегка задевали и ложились на его бледное лицо, а жестокие глаза испепеляли своим взглядом. Она окончила шествие и встала перед ним. Он же смотрел на тёмные одежды, в которые та была облачена и милость к нему заметно скрывалась под её слоями. Облик целительницы внушал тревогу, ему не понравилась чернота на ней. Её руки затряслись от нацеленных на них зелёных глаз принца. Целительница с трудом проглотила застрявший ком в горле и приняла тот факт, что перед ней и есть тот улыбчивый, вредный мальчик. Только человеческая трусость брала верх и, отторгала его широкую улыбку и, нервное посмеивание в её сторону. — Алтхеа из-за тебя я столько жизней отнял, но ни одна не исцелила меня. Ни одна, представляешь? Ха-ха-ха, — его дикий хохот и широко раскрытые глаза замораживали её, не давая сделать шаг ближе. — Из-за тебя в моём саду все розы отсохли. А говорила, что они будут радовать меня в любое время года, ты солгала! Всё это произошло из-за тебя! Ахах-ха, — смех был своего рода разрядкой, всего лишь защитной реакцией организма, который старался заглушить негативные мысли. «У меня не получилось, я не смог… Не смог поступить иначе». Фобос глубоко переживал за то, как теперь к нему будет относиться Алтхеа, ведь он так хотел быть незапятнанным, но теперь в её глазах он видел жалость, смешавшуюся с апатией, он испорчен и она, скорее всего, презирает его. Сейчас же ему было проще винить кого-то, нежели признать то, что самые глубочайшие страхи вышли наружу. Нестабильность психического состояния высвободило эту силу и, он во всём винил девушку перед собой. — Почему ты подвела меня?! Ответь, ты теперь меня ненавидишь? Теперь я ужасное чудовище?! Его зрачки были настолько сужены и метко атаковали, что Алтхеа сжала пальцы в кулаки, продолжая смотреть на истерящего принца. Она не знала всей картины, но было не сложно понять, какая доля выпала на ребёнка пока её не было рядом. « Все это время он отнимал чьи-то жизни, ради сохранения собственной… Могу ли я винить его? Да, это неправильно и заслуживает наказания, но он был не в своём уме, это смягчает обстоятельства. И всё же я не могу от него отвернуться из-за этого, я слишком к нему привязалась, чтобы бросить его тонуть в этом болоте. Но, на самом деле всё его безумие исключительно моя вина… Я слишком часто подпускала его к себе, даже, когда ему не нужна была помощь, он неосознанно впитывал мою силу, а мой организм адаптировался к малым кражам. Стоило только получить все воспоминания, как я стала осознавать свои ошибки. Я сделала принца зависимым, зависимым от самой же себя, точнее своей магии. Никакая другая энергия не сможет её заменить. Что я наделала! И когда я позволила этому свершиться?» Ненависть к самой себе усилилась и Алтхеа стала вести себя тише воды, чтобы не разгневать надвигающийся ветер. — Я обещала, что не покину Вас и, я же вернулась? — сказала она, понурив голову. — Ответь, ответь почему?! Почему ты не вернулась раньше? Для чего я подарил тебе звезду?! Его глаза заметно покраснели от налившейся солёной горячи, она же лишь тихо прикрыла глаза, готовясь к разочарованию в ответ. — Я потеряла её, — промямлила она, стиснув зубы. В душу его острым осколком вонзились слова, оставляя зияющую пустоту. Принц напряг плечи, дыхание с каждым разом учащалось, а подбородок задрожал, словно эта душа сквозила своей пустотой. — Как ты могла?! Неужели мои поступки для тебя ничего не значат?! Да ты просто никчёмный сосуд! Слезы из глаз льются сами собой, руки сжимают декоративную круглую подушку к груди, только она не помогала заглушить нарастающую ненависть в сердце, рыскающую между перегородкой к любви. Его очи так и поблескивали из-под ресниц: — Это всё ты! Всё из-за тебя, из-за тебя я сгубил жизни! Тебя не было рядом, а я лишь хотел выжить. — Это не оправдывает того, что ты потерял себя! Ты мог бы забрать лишь часть жизни, отведённой им на этот век, но отдавшись тьме, позволил ей забрать свой рассудок. Ты жаждал отобрать, опустошить истоки! Ведьма предвидела жестокое будущее и, если сперва ей было страшно, то теперь зная, что может произойти дальше, Алтхеа хотела вернуть былые дни. Но понимание того, что ей нужно всё изменить вновь засветилось надеждой в груди, потому что принц был дорог всей душой и она ответственна за его будущее. — Фобос, которого я хочу оберегать не такой. Фобос никогда бы не наговаривал на меня, принц был честен со мной, но нынешний мне лжёт! Его Высочество способен на благие поступки. В его взгляде сквозило отторжение как в момент их первой встречи: — Благие поступки, я? — с пренебрежением бросил принц. — Ты хоть понимаешь, что совершал убийства? — его потухший взгляд невыносимо раздражал её и, она еще глубже вонзала ногти в кожу. — Но они были всего лишь моими слугами. — Но их жизнь не принадлежала тебе! Ни одна жизнь не принадлежит тебе! Ты не имеешь права отбирать любую жизнь. Фобос, — пульс бешено скакал, не в силах сдерживать себя она не на шутку разозлилась, — а кто мне говорил, что выбор есть всегда? Так почему ты не смог остановиться? Однажды ты терял себя, но смог обуздать желание, тогда ты услышал меня и подавил его… Почему же сейчас ты не услышал других людей, почему позволил желанию одолеть здравый смысл и поглотить их жизни?! Почему? Скажи, почему ты не остановился?! Эсканор не помнил, когда в последний раз воспринимал её злость всерьёз. Слова, произнесённые ей, скребущиеся в глотке, заставили его глубоко задуматься. Он ведь принц, все служат ему так в чем его вина? Ответ был очевиден, Фобос не создавал эту жизнь, чтобы распоряжаться ей в свою угоду. Он был не в праве её губить, но отнятое, увы, не вернуть. — Легко обвинять, когда сама не теряла рассудок! — он враждебно опустил брови и нахмурил лоб. Алтхеа проглотила фразу принца. Как же быстро она влетела в сознание и поставила её на место, заставляя задуматься и вынуждая замолкнуть. Но недолго длилось это оборонительное молчание, девушка была не намерена поддаваться. Слишком долго она молчала, слишком поздно всё поняла: — Вы и королева поступили ужасно. Ведь можно было избежать жертв, можно ведь было… — Королева не глупа, эти люди пожертвовали собой ради благого дела и каждый из них, не имел родственников, — равномерно он поставил речь и тут же зацепился за её убеждения, саркастически улыбнувшись, — о, так ты у нас всевидящая? Если говоришь, что можно было избежать жертв, то может, войдешь в ряды жрецов и будешь лепетать как они свои несуразицы? — съязвил он злобно. Но Алтхеа не могла себе представить, что под давлением эмоций сорвётся на принца: — И ты так спокоен? Их даже некому оплакивать! — Да что ты заладила! Тебе не понять меня, ты никогда меня не понимала, всего лишь делала вид! — С чего ты взял, что я делала вид?! — она кричала на него как на взрослого, забывая, что перед ней подросток. Аелфис больше не имела представления как к нему подступиться, не знала, как помочь и что делать в такой ситуации. Что было справедливостью, а что неправильностью? Её мысли путались и, целитель не замечала, как заразилась импульсивностью от принца Фобоса. — Ты прав, наверное, мне не понять, — на лицо нахлынула грусть, — я бы не смогла убить, чтобы сохранить жизнь… — Конечно, тебе не понять! Ты слишком свята, для понимания подобных мне! Ему хватило сил швырнуть в Алтхею подушкой, и она могла бы поймать, могла, но стоя как вкопанная приняла удар в лицо. «Конечно, мне не понять, ведь я в своей шкуре. Я стараюсь прятаться в розовых облаках, но мрачные тучи настигают всё быстрее и быстрее, отгоняя мои мечты». Она даже не сдвинулась с места, продолжая смотреть на мягкий снаряд, упавший под ноги. Только нос изрядно побаливал, хоть подушка и была набита пухом. Фобос пыхтел и корчился как гиена. Он сильно жаждал того, чтобы ему помогли. Мгла застилала разум, ему становилось страшно оттого, кем он является и сам не понимал проявляющуюся звериную натуру, жаждущую доминирования. Всё происходившее пугало и его самого. — Фобос, подумай хоть раз о других! Я тоже страдала! Я чуть не лишилась жизни! И единственное о чем я думала, когда приближалась смерть — это о том, как сдержать своё обещание тебе! — высказывала она с приложенной к сердцу рукой и судорожно опустила её. Во рту пересохло от крика, и она качнула головой, отказываясь верить в случившееся, — ты сейчас очень устал, прошу, вытри слёзы. Ей и самой хотелось, чтобы её успокоили, выслушали и крепко обняли, но Алтхее как обычно не выпадает эта роль. Фобос сжал челюсть и, сузив глаза, продолжил ронять слёзы на и так уж промокшую подушку, обнажая чувства: — Я испугался… Тебя похитили, ты, правда, не виновата, но я мог бы умереть, мне пришлось пойти на это. Пойми меня, я не хотел… Мне было необходимо забрать чью-то жизнь… — он схватился за голову, чуть ли не вырывая волосы на себе. Его вмиг раскрывшиеся большие глаза были опущены и лихорадочно блестели, влажные щеки сияли на свету, а принц продолжал стучать зубами с желанием взять Алтхею за руку. — Я должен был это сделать! Но теперь, ты вернулась ко мне, — принц вернул к ней потерянный взгляд, сглатывая слюну и крепче сжимая белоснежные пряди, — теперь ты всегда будешь под охраной, как роза в саду. Будешь жить для меня, как предначертано. Фобос всё ещё был раздавлен и, Алтхеа не знала, что делать. Теперь её магическая способность исцелять, опасна для него и только воспользовавшись ей, Алтхеа сможет вернуть ему здравый рассудок сейчас. Аелфис приняла решение постепенно ослаблять его зависимость, а для этого стоит исцелять Фобоса лишь по нужде и не допускать никаких близких касаний. «В одном Эльгар была не права, моя сила способна сгубить обоих. И если для меня это истощение, то принцу грозит полное безумство». Тогда-то она и вспомнила слова королевы и осознала, что с этого момента ей стоит сдерживать свои чувства и не допускать никаких объятий, никаких случайных касаний. Возможно из-за привязанности, юный принц будет считать Алтхею предательницей, но в её восприятии всё это было нужно для его же блага. «Я не хочу становиться ещё большей причиной безумия Фобоса. Не хочу портить его светлый ум. Теперь, когда я всё осознала, «Леабхарфис» — священное писание Аелфиса то, что мне нужно соблюдать, ведь не зря меня ругала Эльгар и всё же, я допустила то, чего так боялась Флимменос. И если принц уже не способен к самоконтролю, то я возьму эту миссию на себя. С сегодняшнего дня я буду контролировать свои действия. Это поможет уберечь принца Фобоса от злого рока. Но сегодня, сегодня я в последний раз дам чувствам слабину». Она сделала шаг ближе и протянула руки, захватывая влажное личико в свои ладони и медленно поднимая тяжёлую от мыслей голову к себе, по-доброму вглядывалась в профиль, ища в померкшем свете луч. Фобос, не веря вцепился в её запястья, блуждая зрачками от растерянности. — А как же мои чувства? Как же я? Я просто оболочка с исцеляющей силой? Просто сосуд? Неужели я всегда буду твоей резервной жизнью! Ты когда-нибудь видел во мне обычного человека? Видел во мне друга? Она стояла перед ним на негнущихся ногах с вытянутыми руками. Ей было обидно, тоскливо от осознания того, что за всё время добилась такого отношения к себе: — Фобос, кто я для тебя? Он сцепил зубы и, хотел бы смолчать, но воля донести до неё слова для понимания были сильнее: — Жизнь… Эсканор приложился щекой к одной из ладоней и обнял тыльные стороны её кистей рук своими маленькими ладошками, прижимая ближе к коже. Все голоса в его сознании растворились, и застыл немой вопрос к самому себе: «Почему всё это творится со мной?» Его облик перед ней казался фальшью и от безнадёжности и вновь смутного ответа, она заплакала. Алтхеа для удобства присела с краю, продолжая смотреть на притихшего принца, возможно, он уже вытягивал частички жизненной энергии, исцеляя себя. Телом она уже ничего не ощущала, ни колкости, ни устали, всё было таким привычным, лишь искры между соприкосновением кожи к коже давали сигнал об исцелении. Умиротворённое, спокойное выражение на лице Фобоса пленило её и настаивало на получении душевного спокойствия. «На что я надеялась? Чего ожидала? Сейчас он думает только о себе, впрочем, так было всегда или же нет? Фобос всегда заботился обо мне по-своему, но после этого происшествия, всё критически перевернулось, я не смогла предотвратить надвигающуюся тень на Меридиан. Вот только сдаваться нет смысла, это лишь начало и я постараюсь вернуть свет, чего бы это ни стоило». Недолго длилась тишина, Фобос раскрыл рот, поднимая взгляд на её припухшие глаза из которых лились слёзы. — Теперь я плохой, ты отвернёшься от меня? Теперь я неприятен тебе, да? Скажи же, я ведь чувствую твоё смятение. Она всё никак не могла понять, как юноше удаётся видеть её насквозь: — Для меня ты самый ценный человек, — сказала она без доли сомнения и твёрдо продолжила, — я считаю, что тебе нужно посетить храм и вымаливать прощение, так ты немножко придёшь к искуплению. — Если я это сделаю, ты забудешь о том, что я совершил? — Нет, не забуду. Ты должен поступить так не ради моего снисхождения. Постарайся понять других и сам приди к чувству вины за души умерших. Ты сам должен прийти к решению искупить вину. Иначе, в моих глазах ты останешься бездушным эгоистичным ребёнком, в котором погибло милосердие к окружающим. — Почему всё так обернулось, почему ты отдаляешься?! Ты изменилась… — Нет, я лишь действую открыто. Она призывала его к милосердию, а он вещал о своём наболевшем. На этот раз слезы Его Высочества не тронули её. Аелфис считала, что пора заставить принца осознать свои ошибки, вот только как бы тяжело не было на душе, а ей хотелось, чтобы Эсканор осознал то, что натворил и искренне раскаялся. Хоть принц Фобос и ступил во мрак, но надежда на искупление осталась. Исцеляя его, она чувствовала, как тот контролировал поступление её целебной силы в том количестве, которое ему было нужно и, в этот момент девушка отпустила руки, обнимающие его лицо. — Прошу меня извинить, на сегодня я завершила свою работу. Спокойно она утёрла слёзы ладошками и с трудом выдвинула деловитую улыбку. Не в силах терпеть нахлынувшую усталость, Алтхеа резко поднялась с кушетки. В глазах зарябило, но это не помешало ей торопливо зашагать к выходу. Фобос моргнул, смотря на удаляющийся расплывчатый силуэт. Сердце дрогнуло, словно реагируя на электрическое поле. Это сильное притяжение тянуло к ней и, он не смог больше сопротивляться. Фобос не мог смотреть, как Алтхеа торопливо уходит, чуть ли не убегая от него. Он хотел с головой окунуться в милостивые объятия, услышать от неё ободряющие слова. Фобос так боялся того, что вскоре позабудет, как та улыбалась. Казалось, что эта улыбка была последней, прощальной. Принц в одной лишь ночной сорочке откинул покрывало, сбрасывая подушки на пол и пересиливая себя, спрыгнул с кушетки. Нагнав Алтхею, Эсканор обхватил её сзади и репейником прикрепился к талии цепкими руками. — Прошу прости, прости меня, пожалуйста, — заискивающим тоном уговаривал он. — Только не уходи, пожалуйста, не оставляй меня. Почему ты так поступаешь, почему ты терзаешь меня?! Аелфис стиснула зубы, замерев на месте. Ей хотелось вырваться и оттолкнуть принца, но тот так крепко вцепился, что живот скрутило. Алтхеа стала вертеться, отталкивать Фобоса двумя руками, но как только та повернула корпус влево, тот проскользнул под руки и прижался головой к груди. Принц никак не хотел её отпускать. «Ты всегда искала свет в каждом человеке, всех прощала и предлагала свою помощь. Именно ты помогала обрести веру в то, что я нужен этому миру, что я нужен матери. Но ты частично была права, потому что быть членом королевской крови — значит сдерживать истинные чувства, а я этого не хочу, не хочу быть куклой в руках монархии! Я не хочу этот мир из лживых эмоций! Так помоги же мне рассеять кошмар. Помоги не потерять себя в этом безумстве!» — Алтхеа, ты нужна мне, я не хочу тебя потерять. Если до этого она стойко держалась, то сейчас не намерена была поддаваться его уловкам, она просто не могла больше сдерживать накопившуюся ярость, длительно заточенную в воронке системы. — Ты помешанный ребёнок! — положив руки на мальчишеские плечи, она оттолкнулась. — Что? — Фобос дрогнул плечами, слегка отстранившись от груди. Его приглушенный голос усилил проносящиеся жаркие волны по её телу и, тут Алтхеа проглотила язык, осознав, что ляпнула в порыве усталости и гнева. Присутствие целительницы впервые начало душить принца, и он чувствовал себя пленным. Неужели её правда способна так сильно давить на волю? — Прости. Я не могу таить от тебя правду, но истина в том, что тебя удерживает моя сила, поэтому отдыхай и подумай над своим поведением. Я не намерена, не намерена и не хочу заражать тебя дурью. — О чём ты? — Фобос приподнял голову, встречаясь с мечущимся взглядом, ему совсем не понравилось то, как она намеренно избегала смотреть ему прямо в глаза. — Моя сила, ты слишком много и часто ей пользовался, поэтому без неё ты теряешь рассудок. Впредь зовите меня по делу. То, как она меняла обращение к нему, прыгая от близости к уважительности, просто выводило из себя: — Значит из-за тебя… — Дайте мне отдохнуть, я так устала! Алтхеа воспользовалась слабостью Эсканора и вырвалась из удушающих оков. Закрыв глаза руками, она выбежала из королевских покоев, оставляя потерявшего покой принца стоять посреди комнаты. — Ну и беги! Всё равно у тебя не получится меня оставить! Испустил он напоследок крик одиночества. Алтхеа вбежала в комнату и, скинув куртку, приземлилась на облачную постель, в движении глаза и не заметили, как двери вместо одного, привычного для неё рыжего рыцаря охраняло двое стражей. Она вытянулась в полный рост и, обхватив подушку, погрузилась в неё лицом, выпуская слёзы обильным потоком. Целительница грубо сжимала наволочку, продавливая перину костяшками пальцев и оставляя углубления, хотела выразить этим протест. Алтхеа желала, чтобы её оставили в покое, но вместе с тем ей были необходимы объятия. Переживать всё это одной было невыносимо одиноко. Полежав так ещё несколько минут, она подняла сырое личико и уставилась в окно, вспоминая о том, что за ним совсем потерял краски сад. Аелфис сползла с кровати и не ожидая, что за дверью её подстерегал Седрик, высказала необходимость в сопровождении. Мальчик послушно зашагал по коридору, а девушка последовала за ним в королевский сад. Окинув местность бессильным взглядом, те места, где раньше алели полосы из роз, в душе её заскребли кошки. Алтхеа знала, как принц обожал эти цветы, как вдохновлялся лишь глядя на них и, осела на протоптанной дорожке, сгребая сухие лепестки в кучу. Она схватила их в охапку и, смотря на объект того, чем принц дорожил, прошептала: — Аелфис áлатор áине áберу². Она нежно растянула губы от произнесенного на родном языке заклинания из «Леабхарфиса» и, стоявший позади Седрик с восхищением застыл, ища опору рукой. Он вжал ладонь в садовую статую целующихся драконов, образующих форму единого сердца, в лапах которых установленные чаши были заполнены замёрзшей водой. Издали Седрик зачарованно наблюдал, как гнилые лепестки приобретали здоровый алый окрас, а некоторые рассыпались на белоснежный ковёр. Красное на белом вызывало неистовое возбуждение. Под властью головокружения радужки полукровки закрасились фиолетовым, а вертикальные зрачки показали истинное лицо. Нага признал в ней силу никому не подвластную, ту, что способна подарить краски и также их украсть.