***
Когда мы подъезжаем к дому, ещё только половина десятого. Детское время. Я глушу мотор и оглядываюсь на своего пассажира. Спит. Впрочем, если учесть, что он вряд ли спал в предыдущую ночь… Я снова ловлю себя на мысли о «натуре». Вот так вот запрокинутая голова. Линия шеи. Торчащий кадык. Приоткрытый рот. Ээ, нет, Найт, с такими мыслями тебе надо переквалифицироваться в фотографа другого направления. А можно и совмещать. Я мотаю головой. Словно морок исходит от Кларенса. Тьма и морок… Мне страшно хочется дотронуться до неестественно бледной кожи. Она выглядит, как фарфоровая. Ну, если подумать — он же спит и не узнает о моих поползновениях. А он вообще обо мне не знает. Меня кидает в жар. С каких это пор ты на мальчиков заглядываешься, а?.. Да брось, бред… Инстинкт фотографа. Муза. Просто муза. Ведьмак. Согласился поехать. Сколько раз его вот так подвозили… или не подвозили… Наверное, кожа должна быть гладкой и прохладной на ощупь… тьфу, Найт, что за мысли. Это всё из-за недотраха, помяни моё слово. Скоро на людей начнёшь кидаться… Сделай уже это. Не в силах бороться сам с собой, я осторожно тянусь за фотоаппаратом, задевая рукой колено спящего... Кларенс стонет во сне. И вдруг салон как будто взрывается, мгновенно наполнившись живой чернотой. На месте Кларенса оказывается призрак с ночного кадра, алые глаза смотрят прямо в душу. Святой Иисус на кресте… Одно дело — когда оно в скольких-то там метрах от тебя, другое — вот здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки… Я вжимаюсь в сиденье, одновременно поднимая руки в жесте то ли капитуляции, то ли самозащиты. Светящиеся глаза оказываются совсем близко, внимательно изучают меня — ещё ближе, ещё… мелькает мысль, что даже если зажмуриться, я всё равно буду их видеть. Как будто просвечивают мозг рентгеновскими лучами. Считывают все мои мысли, все затаённые желания… отвратительное ощущение вторжения. И вдруг всё так же быстро завершается. Исчезает чернота. Только Кларенс уже не спит, а скрючился, обхватив себя руками, и раскачивается, словно пытаясь самого себя успокоить. А я, наконец, выдыхаю и опять ощущаю неприятный тремор в пальцах. Поздравляю тебя, Найт, жертва сверхъестественной атаки… охотник стал объектом охоты… — Эй… — Я уже не знаю, стоит ли его вообще трогать. Голос хрипит. Откашливаюсь и делаю ещё одну попытку. — Э-эй, Кларенс… что это… — Ничего. Не надо. Я сейчас. Буду в норме. — Кларенс упорно не смотрит в мою сторону и сжимает кулаки. Я всё-таки закрываю глаза (хотя и жуть берёт). Но я же мужчина, а не джакалоп какой-нибудь… Успеваю сделать двадцать четыре глубоких вдоха и выдоха, мысленно сосчитать до пятисот (кажется) и вспомнить текст «Run Through the Jungle» — песня начинает крутиться у меня в голове туда-сюда, переставляя куплеты, — когда возникает ощущение некоторой разрядки. А ведь мы всё ещё сидим в машине. Я гоню возникшее, было, чувство острого, как иголка, сожаления — не успел сделать кадр с этой непонятной штукой — ага, Найт, а как бы ты его делал? Может быть, ещё будет возможность… Найт, парню плохо. Но ведь он же жив… он как-то живёт со всем этим… Найт, ты грёбаный Кевин Картер!.. Мой внутренний спор прерывается стуком захлопнувшейся двери. Я тут же выскакиваю наружу (хотел бы выскочить. Ноги всё-таки немного подгибаются). Нет, не ушёл. Просто дышит воздухом. — Так мы… приехали? Куда идти? — Очнулся, значит. — Погоди, дай сигнализацию поставлю… и захвачу фотоаппарат.***
Я подхожу к двери, оглядываюсь и обнаруживаю, что Кларенс так и стоит, опустив голову и вцепившись в крышу «Ауди». Приходится возвращаться. Кларенс пытается слабо возражать, но вид у него совсем неважный… В итоге, я его буквально дотаскиваю на себе, он совсем лёгкий. По-видимому, ему всё ещё очень плохо. Губу закусывает, как от сильной боли. Честно говоря, мне тоже не особенно хорошо. Но у меня хотя бы есть мой опыт, мои мышцы, мой возраст. Мой дикий и почти уже интегрированный внутренний мужчина. Мои полгода медитаций вместе с Шери и почти побеждённый алкоголизм. Мои стальные — ни к чёрту — нервы… Вожусь с входной дверью, и пинком захлопываю её, войдя в холл. Куда теперь это полубездыханное тело? В спальню или на диван в гостиной? Чёртов фотоаппарат мешает… В спальню. Там до сих пор не заправленная кровать. Аааа, к дьяволу… Потом разберёмся. Я осторожно опускаю Кларенса и собираюсь сходить за водой или чем-нибудь значительно более крепким, но он внезапно вцепляется в меня своими пальцами. В полумраке комнаты его руки похожи на двух белёсых пауков. — Шшшш, Кларенс. Мы на месте. Я сейчас принесу воды… — Мистер Найтшейд… — Просто Найт. — Найт… скажите, что это было? Что вы видели? Приходится мне сесть рядом на кровать. — А… эээ… ты не в курсе? Мотает головой. Взгляд отчаянный. Врёт? Нет, вряд ли. Возможно… возможно он… одержимый? Не то, чтобы это была такая редкость. Док Хесперус мне много раз рассказывал о подобных случаях. Правда, я сам никогда ещё с одержимыми не сталкивался и в тайне считал, что док приукрашивает. Как все бритиши. У Найтингейла тоже — что ни день, то история, судя по Шери… — Найт? Кажется, я опять отвлёкся. Глаза выглядят в темноте как две чёрные дыры. Качаю головой. — Что я видел… честно говоря, я видел какую-то необъяснимую хрень, которая смотрела на меня. Клубы тьмы, красные глаза… Даже в темноте мне кажется, что его кожа стала ещё белее. Кларенс опять закусывает губу. И молчит. — Знаешь, у меня к тебе есть разговор. Я сперва хотел отложить, но, по-моему, лучше уж сейчас. Вчера ночью, до того, как я подхватил тебя в Уильямсе, я видел то же самое. Посреди дороги. Ну, тьму… глаза… Я сделал снимок… Погоди, он остался у меня в машине, в дорожном атласе. Даже не знаю, почему не рассказал о нём в офисе. Не до того было… Сейчас схожу… Кларенс сглатывает. — Н-не над-до. Я верю. Я не знаю, ч-что это. Но… это был… я… я тоже вас… увидел… только… не так… наверное… я одержимый… — говорит, словно через силу, шёпотом. Я изображаю улыбку а ля «ваш личный психоаналитик». Потому что ничего лучше изобразить не могу. — Даже если одержимый… мы с этим разберёмся. У меня есть знакомый экзорцист. Демонолог, мастер оккультных наук, всё такое. Живёт, правда, в Лос-Анджелесе. Хороший друг. Всегда готов помочь, — я почти не покривил душой. Но мы же, в общем, приятели с Хесперусом, так?.. К тому же, в воскресенье звонила Мексиканка, просила передать пламенный привет Эйму… а чем чёрт не шутит… Эл-Эй по пути… если Эйм жив, конечно… — Я тебя к нему отвезу. Он посмотрит… Не знаю, впрочем, успокоил ли я Кларенса. Может, и успокоил. По крайней мере, что-то вроде короткого выдоха облегчения срывается с его губ: — Ох… А потом — тихо-тихо: — Спасибо, мистер Найтшейд… Найт… — Не за что пока… — А можете… побыть здесь ещё?.. Вдруг… — Обязательно побуду. Никуда не уйду. Я к сверхъестественному давно привык… — Меня передёргивает. На самом деле — нет. К этому невозможно привыкнуть. — Только, всё-таки, пойду, принесу чего-нибудь выпить… Тебе тоже. Воду или молоко? — Воду. Кларенс отпускает, наконец, мою футболку. Я, наконец, избавляюсь от «Полароида». И иду на кухню. Возвращаюсь с двумя стаканами, картонкой молока и бутылкой виски. Разливаю жидкости. Протягиваю Кларенсу один стакан. Кларенс слабо улыбается. — Что такое? — Да просто… Вы дали мне виски. А себе налили молоко. Хотя я просил воду… — Молоко полезней… давай обратно. Но прежде чем вернуть мне стакан, он делает один большой глоток — и даже не морщится. Воистину, сверхъестественное существо. Я отпиваю из стакана с молоком. Мы меняемся. «Виски милк панч»: 1/10 часть сиропа, 5/10 частей молока, 4/10 части виски. Надо будет как-нибудь сообразить. — Ну… что же… ты, наверное, хочешь спать? — Я чувствую себя как-то глупо. Капитан Очевидность. — Можешь располагаться здесь. Я…эээ… могу перестелить… и если захочешь… в душ… — Потому что мне-то точно нужно в душ. Но я потерплю. — Можно в душ? — Можно. Я тебе дам что-нибудь… из своего, чистое… — Спасибо, — серьёзно отвечает «привидение». Второй раз за день меня посещает мысль о каком-то скрытом во мне — до сегодняшнего дня — потенциале. Мне кажется, что я уже давно знаю Кларенса. Что именно за ним я охотился все эти годы… Выдав Кларенсу полотенце и одежду, я предоставляю ему свободу действий, а сам бреду в гостиную, где намереваюсь собирать мысли в кучу (если удастся), медленно потягивать свой стакан виски и смотреть какой-нибудь фильм Дарио Ардженто. Потому что я всё равно не усну в ближайшие несколько часов. Потому что я уже видел, как этот странный тинэйджер превращается в невообразимую тьму…***
Когда Найтшейд засыпает, не дотянув до финальных титров «Суспирии» нескольких минут, ему снится Кларенс — теперь он совершенно в этом уверен: бледное, как луна, лицо, пылающие глаза в клубах черноты. Потом чернота становится негативом: белый свет заполняет всё видимое пространство, которое одновременно — музыка, и две луны приближаются всё ближе…***
Когда засыпает Кларенс — ему непривычно на этой слишком большой и слишком удобной кровати, перед сном он, как обычно, хотел молиться, но понял, что не может больше, не может так, как учила его Хоуп — ему снится Найтшейд, их первая встреча посреди дороги: странный отблеск, который привлёк его внимание. Словно далёкая звезда. А потом приходит Мерси. «Он знает, куда ты бежал. Он чувствует тьму. Кларенс, пожалуйста, не позволяй ей снова выйти! Пожалуйста!» «Мне плевать на него сейчас. Я найду тебя, Мерс. Я спасу тебя…» Девочка плачет. «Я не один… всё получится. Всё обязательно получится…»