О чём молчат учёные
Канцерогенные свойства персон с паранормальными способностями (ППС)
…закрытые исследовательские центры…
…дыма без огня…
…кто гарантирует, что мы в безопасности? 75% опрошенных считают, что...
…однако сделать однозначных выводов пока не представляется…
Уже около четырёх, когда мы добираемся до того странного места, где живёт док Хесперус — лофт над боулинг-клубом на одной из улиц с многоэтажными домами, часть из которых уже давно заброшены и заняты сквотерами. Не самое лучшее место для обычного человека. А для дока — самое то. Перед дверью квартиры я немного медлю, в последний раз спрашивая себя, нужно ли нам это? («Нам». С каких это пор — «нам»?)
Потом нажимаю кнопку звонка.
Когда мне начинает казаться, что мы всё-таки не вовремя и вообще Хесперуса здесь нет, дверь распахивается, и вместо приветствия мне в лицо летит облако сигаретного дыма, а затем Хесперус произносит:
— Найтшейд-охотник-на-привидений. — Голос у него глухой, словно присыпанный песком.
— Он самый, Хесперус-изгоняющий-дьявола.
Облако дыма развеивается, и я вижу, что док снова обрит налысо — а ведь недавно ещё был с вполне приличной стрижкой, неужели опять… выглядит он откровенно неважно. Щетина. Кожа какая-то серая… особенно на фоне белой рубашки. Хотя глаза всё те же — зеленоватые, проницательные, живые. Хесперус криво усмехается, заметив мою реакцию, но руку для приветствия всё же протягивает. Потом щурится на Кларенса.
— А это?
— Кларенс, — отвечаю я за него. Потому что Кларенс как воды в рот набрал. Стоит и сжимает шляпу в руках. Ну что же, доктор Эймос Хесперус может и напугать с непривычки.
— Просто Кларенс или Кларенс-у-меня-большие-проблемы? — уточняет док.
— Скорее, второе…
— Ясно всё с вами, — Хесперус задумывается на некоторое время, взвешивает «за» и «против». Присматривается. — Ладно, заходите.
Помещение длинное, тёмное и не особо уютное, в особенности после гнёздышка Гудвинов, но исключительно интересное. Настоящая квартира мага. Шкафчики, набитые всевозможными артефактами, полки, ломящиеся от книг. Мы располагаемся вокруг стола, уставленного пепельницами и стаканами.
— Ну, в чём проблема?
— Док, мне нужно, чтобы ты проверил Кларенса.
— Каким это образом?
— А каким ты обычно проверяешь?
— Всегда по-разному.
Упрямый. Делает медленную затяжку и выпускает дым в потолок.
— Ты бы хоть сказал, в чём проблема, Найтшейд. Потому что в последнее время от тебя то ни слуху, ни духу, то потом ты вдруг как снег на голову… Кроме того, я ничего не делаю за так.
— Ты думаешь, у меня много денег?
— Я думаю, у тебя есть информация.
В этом весь Хесперус. «За» и «против», чёрное и белое, жизнь и смерть. Никогда не приходи с пустыми руками. К счастью, мои руки не пусты.
— О’кей, — говорю я, выждав с минуту. — У меня действительно есть информация. Очень крутая информация. Тебе понравится. Но только при одном условии — ты
сначала проверишь Кларенса. В парне… сидит какая-то неведомая тёмная хрень… — я пристально смотрю в глаза Хесперусу и одними губами артикулирую: «ведьмак».
— Я думаю, это демон… что… я… демон, — впервые подаёт голос Кларенс. Я только сейчас замечаю, что сидит он прямой, как палка, на самом краешке стула, руки на шляпе, шляпа на сдвинутых коленях. И старается не смотреть на дока.
Хесперус переводит на него насмешливый взгляд.
— Демон, ха… демоны в Аду. — Он замолкает и некоторое время с интересом рассматривает Кларенса. — Ладно. Я посмотрю. Услуга за услугу. Надеюсь, твоя информация того стоит, Найтшейд.
— Стоит, будь уверен.
— Аа-га… ты, Найтшейд, пока иди, погуляй. Возвращайся через час, там видно будет.
— Договорились.
— А лучше в пять.
И тут я чувствую, что мне совсем не хочется оставлять Кларенса с Эймом. Но дело сделано… Что мне хочется — так это пинать стены, когда я спускаюсь вниз.
Я делаю несколько кругов по кварталу — разминаю ноги, всё-таки автомобиль утомляет. Выпускаю пар, поскольку временами док меня бесит. Захожу в китайскую закусочную, получаю порцию странной на вид пищи и съедаю её, не ощутив никакого вкуса, кроме острого соуса. Я поминутно поглядываю на часы, но время еле ползёт. Наконец, в пять ровно я снова звоню в дверь. И снова — долгое ожидание, а затем выходит Хесперус. Из-за двери выносит волну музыки — кажется, играет Майлз Дэвис. Я замечаю, что док закатал рукава рубашки. Выпирающие вены кажутся, почему-то, чёрными.
— Ну как?
— Ты смеёшься, Найтшейд? Мы ещё и не начинали.
— Что?! А что вы, мать твою, делали?!
— Ну не надо так бурно. Я подготавливался. Необычный случай. Не хотелось бы быть безоружным…
— Слушай, Хесперус…
— Слушай, Найтшейд, я уже дал своё согласие. Всё. Я взял это дело. От тебя сейчас требуется только не мешать, так что… вали отсюда…
— Да какого…
— Рогатого.
Иногда мне хочется выбить из Хесперуса всю его британскую спесь. Вот как сейчас, например. Но я сдерживаюсь. Док — спец, каких мало.
— Хор-р-рошо. Когда зайти? Снова через час?
— Нет. Мало. Заходи… вечером, нет. Знаешь, лучше возвращайся утром.
— Утром?!!
— Утром, Найтшейд, утром. Часов в десять как минимум.
— Ты же шутишь?
— Я серьёзен, как рак лёгких. — Хесперус глухо смеётся. Хороша шутка, учитывая, что у самого дока осталось только одно лёгкое.
— И куда же мне себя девать всё это время?!
— Я не знаю. Куда хочешь, туда и девай. Это твои проблемы. Всё, пока, Найтшейд. Дело не терпит.
Он очень спокойно разворачивается и уходит. Снова волна джаза. Щёлкает замок.
А я остаюсь стоять перед дверью, судорожно сжимая кулаки и подавляя желание выломать эту дверь на хрен.
— Ублюдок, — бормочу я.
***
Я возвращаюсь в машину и какое-то время мрачно сижу, не двигаясь, смотря перед собой. Кроме Хесперуса у меня нет друзей в Лос-Анджелесе, а снимать на ночь комнату в отеле совершенно не хочется, если только… если только я не найду себе занятие. Такое, чтобы не думать обо всём этом. О Кларенсе.
Мысль, нелепая мысль приходит мне в голову, и я начинаю остервенело рыться в бардачке, пока не нахожу клочок бумаги с адресом.
У меня нет в Лос-Анджелесе друзей, кроме Хесперуса. Если вообще считать его другом.
Но у меня есть… моя бывшая жена. Незавершённый гештальт, если угодно.
***
По дороге я покупаю в подарок белую розу. Не с пустыми же руками являться. Не по-джентльменски это как-то.
Я примерно представляю себе район, но всё-таки приходится поколесить, прежде чем удаётся найти нужную улицу. Чопорные, «тебе-это-не-по-карману-детка» дома с газонами, шикарные автомобили на подъездных дорожках. Ограды из чугунных прутьев. Домофоны. За прошедшие восемь месяцев Октавия неплохо устроилась. Адвокатам в Голливуде платят куда больше, чем во Фриско.
Припарковавшись на обочине, я подхожу к ограде и решительно нажимаю кнопку вызова. Пятница, начало седьмого. Её просто может не быть дома. Однако через несколько секунд раздаётся знакомое:
— Да?..
— Это Найт.
Молчание. Затем ворота бесшумно отворяются. Я завожу свою такую неуместную здесь «Ауди» во двор. Район районом, а шпана рассуждать не станет. Это вам не Санта-Карла (впереди всего штата по убийствам, но машину могут и не тронуть. Мою не трогали. Может быть, из-за защитных наклеек?)
Когда я снова вылезаю из автомобиля, на крыльце уже стоит Октавия. Сложив руки на груди, она холодно наблюдает за мной. На ней до сих пор строгий брючный костюм и туфли на шпильках — видимо, вернулась незадолго до меня. Как всегда, идеальная причёска. Как всегда, идеальный макияж. Я иду к ней по дорожке походкой одинокого койота, и, когда оказываюсь достаточно близко, но всё-таки на некоторой дистанции, останавливаюсь, давая себя оценить. На мне старые, истёртые до дыр, джинсы — я люблю их за то, что они очень мягкие и сидят, как вторая кожа; футболка, которую я впервые надел вчера утром, но которая уже успела за время дневного жара несколько пропитаться потом; поверх неё накинута клетчатая рубашка; на ногах — ботинки, купленные невесть сколько лет назад. Кажется, этот стиль называется «гранж»?.. В чём-то таком ходят сейчас все эти ребята из Сиэтла. Прибавьте к этому отросшую бороду. Ещё прибавьте весьма непреклонный взгляд моих глаз, взгляд
почти интегрированного дикого мужчины. И, под конец, — прибавьте облако феромонов, которое движется вместе со мной и даже немного обгоняет, поскольку я вижу, как вздрагивают ноздри Октавии, и, хотя она ещё пытается быть холодной и непреступной, её очередное «Найтшейд?» звучит уже не так уверенно.
— Найтшейд, — говорит она. — Чего тебе нужно?
— А ты не догадываешься? — я делаю пару шагов вперёд. Белая роза у меня в руках.
— Мне казалось… — То, что задумывалось, как саркастическая усмешка, меня не убеждает. — Мне казалось, что ты… как бы сказать… сменил ориентацию.
Браво, Октавия. Само остроумие!
— Ориентацию нельзя сменить. — Я подхожу ещё ближе. — Она такая, какая есть. Всё включено.
— А я вот смотрю, ты устал от своей серфингистки и решил переключиться для разнообразия… На мальчиков тянет теперь?
Нет, нет, Октавия, не убедительно! Я же знаю, что такое твой настоящий лёд, и, поверь,
этот лёд — не настоящий. Я вижу, как на твоих щеках начинает проступать румянец. Это не лёд. Это жар. «Мальчиков», хмм, как она сказала… Образ Кларенса мелькает у меня в голове. Да где уж там…
— Печенька. — Теперь я совсем рядом. — Ни слова ни о каких мальчиках, когда с тобой я…
Я с галантным поклоном отдаю розу и, сделав последний шаг, кладу свои руки на тонкую талию своей бывшей жены, а Октавия сама впивается в мои губы страстным поцелуем.
Воистину, женщины меня поражают. Октавия, аккуратистка, непримиримо строгая к себе и окружающим, не прощающая ни малейшего просчёта, не дающая второго шанса… Октавия, которая стонет подо мной во время невообразимо горячего любовного акта, такого, какого я не припомню за все десять лет нашей совместной жизни — Октавия, оказывается, мечтала о «грязном Найтшейде». На кой чёрт тогда я пытался подстраиваться под неё? Носил все эти «приличные» костюмы? Пытался быть образцом супруга, практиковал секс исключительно в миссионерской позиции? Если бы она хоть намекнула! Если бы хоть раз сказала: «Найт, сделай мне кунилингус, я так этого хочу?»
Десять лет! Десять!!..
Это даже не смешно. Наверное, всё-таки, был смысл в этом разводе: мы словно сорвали маски друг перед другом. Всё остальное… было притворством.
Вот вам совет от Старого Мудрого Найтшейда: не повторяйте моих ошибок! Всегда будьте собой — и только собой, чего бы от вас ни ожидали люди! И, в особенности, близкие люди…
Надо сказать, что своей цели я добился. Я правда не думал той ночью ни о чём. Ну, почти не думал.
С утра я было хотел ещё немного поваляться на дизайнерской кровати в навороченной дизайнерской спальне, но Октавия встала в семь и, как ни в чём ни бывало, начала собираться, ответив на мой немой вопрос, что у неё назначена чрезвычайно важная встреча в десять часов.
Она, впрочем, всё-таки приготовила чудный завтрак на двоих, но, выталкивая (вполне дружелюбно) меня за дверь в восемь, выдала заключительную фразу:
— И не думай, что это что-то меняет.
— Я и не надеялся, Печенька.
