Легенда о Беспечном Ездоке

      ОСТОРОЖНО: МОШЕННИКИ!       …всем известные свойства так называемых «ведьмаков» (ППС). Шарлатаны сознательно увечили себя, добиваясь знаменитого эффекта «стигмации», основной отличительной черты ППС от обычных людей…              Дело уже близится к десяти, когда я добираюсь до здания с боулинг-клубом — даже в субботнее утро на улицах пробки. Или просто мне так везёт. За это время моё хорошее настроение успевает улетучиться, и на смену ему приходит тревога. Я взбегаю по лестнице и, когда нажимаю кнопку звонка, понимаю, что у меня сильно вспотели ладони.       На этот раз ждать почти не приходится. Док Эймос Хесперус открывает дверь и, мотнув головой, приглашает войти. Вид у него такой, будто он не спал всю ночь — ещё серее, чем вчера и с кругами теней под глазами. Я замечаю, что на его рубашке кровь.       — Что за…?!       — Тише, — устало говорит Хесперус. — Это у него стигматы открылись в процессе. Ничего страшного.       — Да что ты с ним делал-то?! Где Кларенс?!       — Не ори. Кларенс спит. Слушай, успеешь ему ещё пожелать доброго утра, давай лучше свою информацию…       — Чёрта с два. Сперва ты расскажешь мне, чем вы тут маялись всю ночь.       Хесперус кривится. Мы рассаживаемся по разные стороны стола, как и накануне. Стол, как ни странно, почти чист — стаканы убраны, и только одна пепельница. Окна в квартире распахнуты, так что даже сигаретный дым успел попыветриться. Хесперус откидывается на спинку стула и щурится на меня.       — Найтшейд, а откуда такое участие в судьбе паренька? Кларенс мне сказал, что вы встретились всего-то три дня назад…       — Не твоя забота. Он обратился в наш офис. Я обещал ему помочь.       — А, паранормальные дела… специалисты по сверхъестественному… надо же… Да ладно, ладно, меня, это, в общем, не интересует… хотя и любопытная синхрония…       — Эймос, чёрт возьми, давай уже, ближе к делу! Что с ним такое?       — Я же просил потише, Найтшейд.       Теперь вы понимаете, почему я временами ненавижу дока Хесперуса? Вот за эту тянучку. Я вскакиваю со стула и одним прыжком оказываюсь рядом. Короткое движение — и Эймос на полу, а я сижу на нём верхом, и, ухватив за ворот уже не такой белой и хрусткой сорочки, рычу в лицо.       — Мать твою, Эйм, я не буду орать, хорошо, но если ты не прекратишь выпендриваться, может случиться что-нибудь похуже…       — Да куда уж хуже… — невозмутимо отвечает тот. — И, по-моему, это не я, кто здесь выпендривается. Будь добр, прими вертикальное положение, как и приличествует homo sapiens…       Спорить с доком — себе дороже. Я слезаю с него и даже подаю руку, помогая встать. Мы поднимаем опрокинутые стулья и вновь садимся за стол.       — В общем, Найтшейд, если коротко и профессионально — это не подселенец. Нет обычной реакции ни на святую воду, ни на кресты, ни на печать Соломона. Да и поведение, в целом, не характерное…       — То есть… он не одержимый?       — Погоди. Хотя ты и прав. Он не одержимый.       — Тогда что же…       — А вот тут самое интересное. Несмотря на то, что ты и не дал мне никакой информации… — Я открываю рот, но Хесперус жестом останавливает меня. — Ты не дал мне никакой информации за исключением его имени, Найт, — повторяет он с нажимом. — И не оправдывайся… ну да ладно. Это неважно… в какой-то момент я решил пойти на риск и спровоцировать… эту сущность. Так оно обычно работает. И ты наверняка с этим сам столкнулся.       — Да уж… — Я вспомнил вечер среды и салон автомобиля, заполненный живой тьмой. По коже тут же пробегают мурашки.       — Вижу, что был прав. Так вот. Не буду пересказывать подробностей, поскольку твои благородные чувства относительно этого мальчика могут быть задеты…       — Эймос! — Я снова начинаю закипать, но Хесперус примирительно поднимает руки.       — Это был просто разговор, ладно. Сначала мне пришлось его хорошенько порасспросить, чтобы в нужный момент «подколоть». Как раз в это время ты и вернулся вчера. Что, в свою очередь, тоже сыграло роль…       — Короче, Эймос.       Он вздыхает. Достаёт из кармана пачку сигарет, выбирает одну и прикуривает. Делает несколько затяжек, внимательно наблюдая за мной сквозь сизоватую дымку.       — Какой же ты всё-таки нетерпеливый, Найтшейд. А ведь фотограф…       — Я пользуюсь «Полароидом».       — Ааа, моментальные снимки. Спонтанность. Как характерно. Ладно. Продолжим. И, как ты пожелал, — «короче». Если «короче», то эта субстанция — часть его самого. Может быть эффектом подавления природных способностей…       — Что?!       — Ну, не делай такие глаза. У меня есть способности, у тебя есть способности. Каждый из нас выражает их в той или иной мере, даёт выход, кто-то слабее, кто-то сильнее… Я воюю с чертовщиной, ты её… фотографируешь. Не суть. Суть в том, что у твоего Кларенса — и я подчеркну: несмотря на отсутствие обычных реакций — сила, близкая к демонической. Он не демон, нет. Он ведьмак. ППС. По крайней мере, его кровь не совсем обычная…       — Ты уже анализ крови сделал?       — Издевайся-издевайся… я использую другие методы. По-моему, ты из-за них сюда и явился. И замечу, что никто тебя не звал.       Он снова делает затяжку и выпускает дым через нос. Я осознаю, что физически сильнее Эймоса и могу его победить врукопашную. Но сейчас я молчу. Потому что должен знать. Пауза, между тем, затягивается.       — Ну и? — наконец, не выдерживаю я.       — Как я сказал, это может быть эффект подавления природных способностей. Либо же это те способности, которые в силу специфики развития эмм… нечеловеческих сил открылись совсем недавно. Короче говоря, зубки режутся.       — Ничего себе, «зубки»!       — …и ему ещё придётся осознать свою силу. Признать её. Включить в себя. Интегрировать. О, вижу, знакомое тебе слово! Интегрировать, научиться сдерживать, когда надо. Научиться использовать. Когда надо.       — Или?       — Что «или»?       — Должно быть какое-то «или». Всегда есть подвох.       Эймос давит окурок в пепельнице.       — Или он умрёт. Наверное. Будет отрицать — окажется в психушке, в лучшем случае… Или устроит такой «ба-бах!», что мало не покажется никому. Кстати, такое уже бывало…       Мы опять молчим. Хесперус успевает лениво закурить очередную сигарету и снова откинуться на спинку стула, балансируя на двух ножках.       — Да ладно тебе, Найтшейд. Парень, вроде бы, не так плох… Да и, в общем, какое тебе до него дело? Он же к вам обратился не с просьбой о сохранении собственной жизни, а что он там хотел… сестру найти…       — Эйм, ты… циничный ублюдок…       — Профессия такая… Да честно, Найт! Всё не так плохо…       — Не так плохо?! Да что…       — Я в том смысле, что он, похоже, уже начал и осознавать, и интегрировать. И, самое смешное…       — Мне не смешно, Эйм.       — …самое смешное — ты, всё-таки, без тормозов, Найтшейд, как и твоя машина, — в том, что, по ходу дела, основная роль в этой интеграции вполне может принадлежать тебе.       — Это… это он сказал?       — Можешь считать и так. Это говорило нечто, что было скрыто и отделено, но начало вступать с ним в контакт в результате какого-то недавнего потрясения, и… оно знает о тебе, Найтшейд. Ты ему любопытен. В любом случае, как я уже говорил, оно — часть Кларенса…       Я вспомнил чёрную «ложноножку». И ещё…       — Слушай, у меня же были странные сны. С этой чернотой. Только сейчас сообразил.       Хесперус театрально закатывает глаза, но в следующее мгновение, потеряв равновесие, обрушивается вместе со стулом на пол.       — Найтшейд, — доносится его сдавленный голос. — Я всегда любил твою сообразительность…       Мне второй раз за утро приходится поднимать его с пола.       — Фууух, что за день такой…       Хесперус долго кашляет, наклоняется, подбирает вылетевшую сигарету и вертит в пальцах. Затем бессознательно кладёт в рот снова и прикуривает.       — Эйм!.. — кривлюсь я.       — Чего? А, это… ну хоть не пью. Я считаю, что сигареты — не так уж плохо на фоне всего, с чем мне приходится иметь дело.       — Ты же так до рака лёгких докуришься…       — Уже. Но мне всё равно… Вернёмся к нашим ведьмакам.       — Вернёмся.       — Так вот. На твоём месте я был бы предельно осторожен.       — В каком смысле?       — В том, что это… ты вообще значение слова «ведьмак» понимаешь?       — Конечно! — бодро отвечаю я. Но на деле, кажется, до меня впервые начинает доходить смысл слов Хесперуса. Ведьмак. То есть, человек с сильными паранормальными способностями. Вроде самого Хесперуса. То есть, это правда происходит. Я действительно встретил ведьмака. Молодого ведьмака. Видимо, очень злого — раз так грохотало и клубилось всё — встретил ведьмака и до сих пор жив… или, может быть, вовсе не все они так уж рвутся нас убивать?.. Глухой голос Хесперуса возвращает меня в реальность:       — А выглядишь так, как будто не понимаешь… Так что я всё-таки повторю: будь с ним предельно осторожен. В нём огромная сила, Найт. Огромная. Одно неверное движение, и… кххх! кххх!..       Эймос заходится кашлем и кашляет долго, так долго, что мне кажется, что это не прекратится уже никогда. Сигарета вылетает изо рта, я тушу её в пепельнице. Эймос, всеми силами пытаясь подавить кашель, встаёт со стула, идёт к одному из шкафчиков, достаёт миниатюрный флакончик. Потом берёт стакан, наливает воды из-под крана, едва не расплёскивая её. Я не выдерживаю, встаю тоже, отбираю дёргающийся в руке стакан, набираю воды и ставлю на стол. Всё это время Эйм содрогается от сдерживаемого кашля. Говорить он не может, и только передаёт мне флакончик — дескать, выливай в воду. Я опрокидываю его вверх дном, трясу, бью по донышку, и, когда мне уже кажется, что флакончик пуст, в стакан срывается единственная серебристая капля. Док дрожащими руками принимает стакан. Я слышу, как его зубы ударяются о гранёную стенку. Он с трудом делает первый глоток, едва не давится, переводит дыхание, и уже более спокойно допивает своё снадобье. А потом продолжает разговор, как ни в чём не бывало:       — Ну, вот ты сказал, что у тебя уже сны были. Провидческие, я так полагаю?       — Н-не знаю…— Впервые вижу, чтобы средство от кашля действовало так быстро. — Должны быть провидческие?..       — Хмм. По-разному. Не обольщайся. Такова их природа, не твоя. Особая аура.       Хесперус усмехается, закуривает очередную сигарету. Невыносимо ощущать его превосходство. Но что сказать?..       — Ну-ну, это не самое страшное. — Эймос немного насмешливо продолжает наблюдать за мной.       — Значит… демон… то есть, ведьмак…       — Ведьмак, Найтшейд. Железно.       — Ты это ему сказал тоже?       — А как же? Нужно быть в курсе своих способностей… А тебе, Найт…       — …быть осторожнее. Понял. Что ты ещё мне скажешь?       — Насчёт его сестры. В какой-то момент… погоди-ка, это было, по-моему, часа три ночи, самое время… В общем, он разговаривал со своей сестрой.       — Так это не выдумка? Ты её видел? Она тоже… ведьмак?       — Нет, не видел. По крайней мере, глазами. Но ощущал. Должно быть, ещё девочка, лет десяти. Да, думаю, она тоже… Она… спрашивала, где Кларенс был прошлой ночью… но это не важно. Важно то, что она просила ей не помогать. Была испугана. Просила оставить эту затею. Вы направляетесь в Долину Смерти?       — Эээ… да. Была такая мысль.       — Брось, Найтшейд. Это место сейчас не для тебя.       — Ты как Эми!       — Гудвин, что ли? Нет, я не такой добрый. А она что, пыталась тебя отговорить?       — Вроде того. Тоже сказала, что это «не лучшее место» для меня сейчас.       — Хммм… я бы прислушался к её словам.       — Но тогда как нам, чёрт возьми, спасать эту сестру?       — А ты уверен, что её нужно спасать? Это же ведьмаки, Найт… сами за себя… — Док морщится, тушит сигарету в пепельнице.       — Это дети, Эймос. И Кларенс считает, что…       — Ну, раз Кларенс так считает… — Эймос потирает подбородок в задумчивости. — Может быть, и стòит. У них, по ходу, сильная эмпатическая связь… возможно, она волнуется за брата куда сильнее, чем за себя… ты ничего не слышал о Фермере?       — Причём тут какой-то фермер? Фермеры картошку сажают… коров разводят… Слушай, Эймос, а есть идеи, почему Долина Смерти?       Хесперус раздражённо хлопает ладонью по столу.       — А вот это, Найтшейд, ты сам узнаешь как-нибудь у Кларенса. Твоё время вышло. Я тебе рассказал всё, что нужно, и если твоя информация окажется бесполезной, ты будешь у меня в большом-большом долгу. Давай уже, колись.       — Ладно, — без особой охоты соглашаюсь я. Есть у меня такое чувство, будто кто-то что-то не договорил. А, может быть, кто-то чего-то и сам не знает, но просто набивает цену… — Я слышал, что ты в последнее время собирался за какими-то мумиями в Нью-Мексико…       — Ну да. Дело наклюнулось.       — Брось их. Совсем рядом, почти на границе, в Соноре, Мексика, есть вещи поинтереснее. Местечко Лас Баррас. Там, насколько мне известно, обнаружена некая гробница. Об этом пока не распространяются, поскольку у археологов возникли определённые трудности…       — …которые я мог бы разрешить?       — Нет, круче. Они, в общем, оставили это место, бежали, поддерживая штаны… в то время как, по некоторым очень древним и очень тайным данным, там находится ни много ни мало, а сокровища одного мексиканского жреца… охраняемые демоном второго уровня.       — Второго?! Найтшейд, ты либо шутишь, либо… всё как-то слишком хорошо!       — Именно. Я знал, что тебе понравится.       — Один вопрос. Откуда вся эта информация?       — Птичка напела.       — А имя этой птички случайно не… Инмакулада Хиль Рубио?       — Она самая. Мексиканка.       По лицу Хесперуса расползается ухмылка, а в глазах загораются огоньки. Меня это поражает. Сколько я знаю дока — он никогда не бывает здоров на сто процентов. Честно говоря, он должен был бы уже несколько раз помереть. Но он не только жив, нет: у него всегда есть женщины. Женщины, которые его до сих пор хотят…       — Ммм, Кула знает толк… она точно сказала?       — Очень точно и очень определённо. Уже была готова проклясть тебя, что не отвечаешь на телефонные звонки и связалась со мной.       — Ох, чёрт… автоответчик барахлит, наверное…       — Или просто кто-то стирает сообщения, не прослушивая их.       — Да ладно тебе. Звонят и звонят, надоели. Сам же знаешь, каково это… а она больше ничего не передавала?       — Передавала, что может составить тебе компанию в обмен на 50% сокровищ.       — Вот чертовка…       — И она сейчас здесь, в Эл-Эй. Вернее, должна была доехать как раз.       — Что же ты молчал?!       — Мне надо было, чтобы ты сперва сделал свою работу.       — Все вы — гадкие пользователи моего таланта…       — Отель «Св. Марк», 5-я восточная, 611. Скид-Роу. Номер 333.       — Найтшейд, это действительно крутая информация.       — Всегда пожалуйста. Теперь можно будить Кларенса и сваливать отсюда?       — Эээ… будить-то можно, но только я дал ему… успокоительное. Не думаю, что он проснётся до вечера.       — Успокоительное?!       — А ты чего хотел? Без него он бы уже пятьсот раз проснулся, а ему надо поспать. Мы почти всю ночь тут тени гоняли… Я-то привык. Изрядно парня выжало…       — Твои методы работы…       — …мы не обсуждаем. Да проблем-то нет… Можете оставаться здесь пока. Я, пожалуй, прокачусь в Скид-Роу, узнаю, что да как. Позвоню, если что.       — Я бы на твоём месте позвонил до этого. В отель.       — Ты ничего не понимаешь в женщинах, Найтшейд. Я явлюсь к ней неожиданно и застигну врасплох. Возможно, мне удастся получить ещё кое-что помимо данных… Да, если что, в холодильнике что-то, кажется, было… и, главное, ничего не трогайте на полках. Ничего, Найт! Ни-че-го!       Когда Хесперус, изрядно приободрённый, исчезает в ванной, откуда доносится вой труб и грохот льющейся воды, я, наконец, встаю и иду в дальний конец лофта, отгороженный цветными стёклами и отъезжающей в сторону дверью. Там находится спальня.       Кларенс лежит поверх чёрного покрывала, в одежде, но без ботинок. Его ладони аккуратно перебинтованы. Похоже, что он и правда спит.       Я присаживаюсь рядом и долго смотрю на него.       Я всё ещё смотрю, когда в дверях показывается Эймос — уже освежившийся, в чистом костюме. Через руку перекинут серый тренч.       — Ну что, до связи, а?       — До связи. Ты уверен, что всё будет в порядке?       — Не я занимался медитациями полгода, — усмехается док. Этот-то откуда знает?! — Надеюсь на твою силу воли, железную выдержку и суровую гетеросексуальность... И всё же… Найтшейд, будь осторожнее. А не то — ба-бах!       Удаляющиеся шаги. Хлопнувшая дверь.       Ну что же. Осторожнее — так осторожнее.