Легенда о Беспечном Ездоке

      НОВОЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО?       Британские учёные доказали…       …склонны считать, что персоны с паранормальными способностями (ППС) — не что иное, как следующий виток в развитии человечества…       …несмотря на ничтожно малый процент…              — О Господи, — выдыхаю я, собирая волю в кулак. Зажмуриваюсь. Понимаю, что это бесполезно, но ничего не могу с собой поделать, потому что не успел привыкнуть ещё к подобным перепадам.       — Галахад! — голос грохочет на грани восприятия, словно в голове разразилась гроза. Кажется, у меня сейчас глаза из орбит вылезут. Что-то рушится вокруг, со звоном падает на пол…       — Нет!.. — кричу я что есть мочи, едва сдерживая подкатившую тошноту.       Всё кончается так же внезапно, как и началось. Темно, но эта темнота другая. Обычная. Нормальная темнота. Должно быть, вырубилось электричество. Я лежу, как был, на полу, стараясь дышать глубже. Встать всё равно вряд ли получится. Сесть? Попытаемся… А вот сесть получилось. Уже неплохо. И ещё лучше будет, если… о не-е-ет! Китайская еда просится наружу, я едва успеваю отвернуться. Вот вам и достойное завершение вечера. Я вытираю рот. Меня колотит. Ладони горят. Откуда-то появляется Кларенс.       — Света нет, — дрожащим голосом говорит он. — А я вижу…       И протягивает мне какую-то влажную тряпку, полотенце, кажется. А потом опускается рядом со мной. В мою сторону он не смотрит.       — Кларенс…       — Прости, — тихо говорит Кларенс. Вздыхает судорожно. Вытирает глаза. — Хесперус…       — Всё… всё в порядке… Эймос рассказал мне…       — Что я?..       — Да. Что ты… — Я не знаю, как утешить его.       Кларенс горбится, подтягивает ноги к груди и, сжавшись в комочек, начинает слегка раскачиваться. Когда он снова говорит, голос у него совсем тихий и какой-то монотонный:       — Я не могу пока что этим управлять. Я чувствую, как будто… будто меня выворачивает наизнанку. Будто я до костей — тьма, чёрная… бесформенная…       Я осторожно касаюсь его плеча. Кларенс вздрагивает, затем доверчиво приваливается ко мне.       — Будто меня накрывает волной… Я не хотел… напугать, мне было хорошо, я… это как-то само… Это как будто не я был, не я…       Меня непроизвольно передёргивает. Кларенс продолжает:       — Раньше это было только в снах, но… впервые… несколько дней назад…       — Кларенс… что ты хотел узнать? Ты… спрашивал меня… — Я замолкаю. Он назвал меня «Галахад», но я не говорил ему своего имени. Что за чёрт?.. — Ты спрашивал… «скажи, Найт, что ты такое»? Почему?       — Н-не зн-наю... — Он начинает стучать зубами. — Я… н-не помню…       Мы молчим. Оба не можем найти слов. Я как-то глупо спрашиваю в итоге:       — Кларенс… сколько тебе лет?       — В понедельник исполнилось семнадцать. Я ничего не знаю о себе… Ничего… Хесперус сказал… это нормально… но… откуда же я такой… откуда… сын демона… Сатана… Хоуп знала…       Я обнимаю Кларенса, притягиваю к себе поближе. Сейчас это просто — тепло, никаких демонических поползновений. Мы сидим так, молча, довольно долго, переосмысливая ситуацию каждый на свой лад. Оранжеватые отсветы уличных фонарей ложатся на пол, усеянный осколками. Снизу доносится приглушённый гомон любителей боулинга.              — Знаешь, по-моему, мне нужно прилечь. Нам обоим. Просто полежать. Не на полу, наверное. Хотя можно и на полу. Пол — это хорошо… жёстко только… и… ох, убрать бы ещё надо…       Меня просто вырубает. То ли кофе, то ли ужин, то ли нервное напряжение, то ли всё сразу. Кларенс помогает мне подняться и доводит до кровати. Теперь я — лежу, он — сидит рядом, на краешке. А затем, после долгой-долгой паузы, произносит — голос у Кларенса, признаться, всё ещё дрожит:       — Но самое ужасное, Найт… самое ужасное… эта тьма… мне это нравится.       — Ну и хорошо, — покладисто соглашаюсь я, ощущая, что реальность начинает ускользать. — Очень хорошо… вот сейчас полежу, а там разберёмся…       И, проваливаясь в сон, слышу, как Кларенс что-то шепчет… что-то вроде молитвы… латынь…              Той же ночью.       Боковая улочка, отходящая от перекрёстка с боулинг-клубом. Шестиэтажный кирпичный дом, занятый сквотерами. Старые пожарные лестницы расчерчивают одинокое окно в одной из комнат таинственными диагоналями. В комнате почти темно: горит только огарок свечи, вставленной в бутылку из-под пива. Человек — теперь на нём нет ни серого плаща, ни зеркальных «авиаторов» — сидит в единственном кресле посреди почти пустого помещения. Его лоб покрыт испариной, глаза закрыты. Правой рукой он неловкими сомнамбулическими движениями расслабляет наложенный на левое плечо жгут. Использованный одноразовый шприц откатился в сторону. Лицо человека сводит судорогой, а затем черты снова разглаживаются. Человек — а это ни кто иной, как Рэнделл Рэйвенвуд, — сейчас далеко, и расслабленное на потёртой зелёной обивке кресла тело имеет к нему мало отношения. Совсем недавно ему удалось проникнуть в сознание того мальчика — повезло, ведьмак не ожидал незваных гостей — и это его изрядно вымотало. А сейчас Рэнделл проверяет дела на «Ферме», поочерёдно сканируя сны своих детишек. Малышка Мерси (крепкий орешек, эта крошка) снова не спит, думает о брате… о брате… Очередная судорога пробегает по лицу. Рэнделл опять настраивается на Кларенса. Теперь, когда он выпустил Тьму из своих снов и позволил ей действовать в материальном мире, он стал «видимым»… Чёрные волны накатывают восхитительным космическим безумием, горячая волна «прихода» заставляет тело выгнуться, а дыхание захрипеть в горле. Вот что ты делаешь… вот что ты такое… А ты, прекрасный рыцарь Галахад… ненужный свидетель Галахад… кого ты видишь во сне, о ком мечтаешь… ммм… даже жаль, что придётся тебя… такой чистый…       Невероятным усилием воли Рэнделл прерывает контакт. Не нужно, чтобы чувства брали верх. Всё успеется с этими двумя. Всё идёт по плану.