Легенда о Беспечном Ездоке

      «— Но ведь ты ведьмак… — Стелла подошла совсем близко.       Мужчина усмехнулся и скользнул рукой по бедру девушки, приподнимая подол шёлковой комбинации.       — Да, я ведьмак. И я очень, очень опасен…       Потемневшие от желания глаза его маленькой пленницы говорили красноречивей любых слов. Стелла закусила губу, и…»              Я поднимаюсь вверх, всё выше и выше. Восприятие становится не просто объёмным, а многомерным: за каждой каплей дождя я вижу выход в другой мир, а сами капли кажутся застывшими в пространстве водяными шариками — и, вместе с тем, я осознаю, что есть определённая скорость падения их на землю…       Земля. Смотрю вниз. Собственное тело кажется пустой раковиной. Не имеет больше значения, что оно лежит в луже, и что холодные потоки заливаются в рот. Тело рядом — Кларенс… над ним словно бы клубится лёгкая дымка: дух, всё ещё подчиняющийся законам материального мира. Кларенс — абсолютно точно — жив.       А я?       Я продолжаю подниматься.       Молнии сверкают где-то совсем рядом. Теперь мне видна вся долина, и я совершенно точно вижу, по какой дороге, куда и за какое время можно попасть. Я вижу комплекс «Фермы» и откуда-то мне известен план расположения зданий и комнат в этих зданиях.       Одновременно с этим я продолжаю следить за телами внизу. Вот к ним подходит человек — тот, что стрелял. И это Рэйвенвуд. Вот подъезжает серебристый фургон. Два неповоротливых существа (люди ли они?) вносят наши тела внутрь, Кларенса бережно, а моё — довольно грубо. И тут происходит ещё несколько вещей: я ощущаю, что где-то совсем рядом — может быть, за моей спиной (если у меня есть спина) — мой отец, Джон Найтшейд, умерший семь лет назад; он произносит несколько слов; в небе надо мной вспыхивает ярким голубым светом звезда; я зависаю в воздухе (если это то, что можно назвать «я», если это воздух, если к такому состоянию можно применить «зависнуть»); а потом меня на полном лету сбивает молнией (или это гром-птица?).       И я начинаю падать.       Я падаю, а мир вокруг теряет и объём, и ясность, складывается, как декорации, превращается в долгую чёрную воронку, на дне которой — несомненно — смерть.              

***

             Чернота накрывает меня. Падение продолжается. А потом далеко-далеко, где-то за многие километры от меня, начинает мерцать свет. Свет становится всё ярче, и я понимаю, что это не только свет, но и звук. Голоса…       Голоса Асов?!       Я слышу, как Фрея спорит с Вотаном…       Всё громче и громче. Всё ближе и ближе.       Это рай? Или Асгард?       Я мёртв?       Внезапно реальность обрушивается на меня, как… молот Тора.       Болезненная реальность, полная нестерпимо белого света и громкого звука.       Я судорожно выдыхаю, я чувствую боль в лёгких и в сведенном горле, и под правой ключицей… потом понимаю, что вообще болит всё, и что я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Больше я не могу понять ничего. Все откровения исчезли.       Свет слишком резкий, мне приходится снова зажмуриться. Музыка, между тем, становится тише. Это даже не музыка, это просто звук… Бинауральные ритмы.       Затем моего лица что-то касается. Чья-то рука.       Я приоткрываю глаза, пытаюсь сфокусироваться, но с ужасом вижу какое-то необъяснимое изображение — собственное лицо с кровоподтёком на скуле, в двойном экземпляре, да ещё и искажённое… чёрт возьми, это отражение.       Это только отражение в зеркальных очках!       Значит, я не мёртв. Вот что это значит. Я просто попал прямиком в лапы… вернее, в кандалы — судя по ощущениям в запястьях и лодыжках — к этому ублюдку, Рэйвенвуду. Который, кроме того, что ублюдок, ещё и, по-видимому, садист.       Плюсы моего положения? Я жив.       Минусы? Скорее всего, жив я буду совсем недолго.       Всё это успевает промелькнуть в моём сознании за пару секунд, а тем временем Рэйвенвуд подаёт голос:       — Ну, вот мы и встретились, Галахад.       Мне очень хочется сказать что-нибудь крутое в духе Джеймса Бонда, но в голову ничего не приходит, и с языка срывается только:       — Найтшейд. Меня. Зовут. Найтшейд.       Голос звучит отвратительно.       Псих, похоже, ничуть не смущён.       — Твоё имя — Галахад Найтшейд. А меня зовут Рэнделл Рэйвенвуд. Можно просто Рэнделл. Приятно познакомиться.       Он ещё и улыбается.       — Что ты сделал с Кларенсом, сволочь?       Вот это уже ближе к агенту 007. Рэйвенвуд пожимает плечами.       — Ему будет лучше так… Кларенс там, где ему могут оказать помощь.       — Что за помощь, ты…       На меня находит приступ кашля. Не очень удобно кашлять, когда ты растянут между вбитыми в стену кольцами. Внезапно я с ужасом понимаю, что на мне нет одежды. Вообще никакой. Значит, псих — не только псих, ублюдок и садист. Он ещё и извращенец. С трудом мне удаётся подавить кашель.       — Что ты собираешься сделать?       — С кем?       — С ним. С Кларенсом.       Рэйвенвуд пропадает из поля зрения. До меня доносится его голос — тихий и как будто задумчивый.       — Меня впечатляет твоё благородство, Галахад. Но лучше бы тебе поинтересоваться, что я собираюсь сделать с тобой.       Да что тут спрашивать? Убивать будет. А перед этим пытать. И, возможно, насиловать. Мне становится невыносимо тошно и хочется вернуться вверх, к каплям дождя. Но я принимаю игру.       — Что ты собираешься сделать со мной?       — Хороший вопрос. Правильный. Я собираюсь тебя изучать.       — Диссертацию пишешь, да? — я даже пытаюсь цинично ухмыльнуться, но не очень получается.       — Нет, конечно. Это сугубо личное.       — Меня будут искать…       — Не будут. Даже если будут — не найдут. Пойми, Галахад, автостопщики пропадают гораздо чаще, чем об этом пишут в газетах. А ты убит.       — Убит?!       — Мёртв для мира.       Господи, у меня сейчас голова взорвётся. Неожиданно я понимаю, что за музыка играет здесь.       — Ино.       — Что?       — Брайан Ино. Не скажу точно, что, но что-то из эмбиентов. — Господи, сколько мы их переслушали с Шери! Тогда, в прошлой жизни. Ещё до смерти.       Рэйвенвуд опять попадает в поле видимости, теперь по его лицу можно прочитать любопытство.       — «Музыка для аэропортов», да… Ты снова удивил меня…       — Снова?       — Не в первый раз… сперва я думал, что самым любопытным в тебе будет реакция на препарат блокировки… Понимаешь, Галахад, ты должен был умереть, по-настоящему умереть. Но ты не умер. Это-то и есть самое замечательное. И поэтому я сохраню твою жизнь… наверное.       — Что?!       — Я пока точно не знаю.       Он осторожно касается моей щеки, затем спускается ниже, по шее и торсу. Его рука заметно дрожит.       Я непроизвольно зажмуриваюсь, а Рэйвенвуд шепчет:       — Ты… Тебя нужно подготовить…       — ЧТО, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ДЕЛАТЬ?! — Глаза я открываю исключительно силой воли.       — Не беспокойся. Так будет лучше.       Рэйвенвуд отходит в сторону, к хромированному столику на колёсиках, и подкатывает столик поближе. Я вижу два одноразовых шприца, баночку с какой-то, вроде как, серебристой субстанцией, жгут, миску, наполненную, кажется, водой и… опасную бритву.       — Это мне, — говорит Рэйвенвуд. Он наполняет один из шприцев субстанцией, затягивает на своем левом плече жгут и втыкает шприц в вену. Я замечаю, что она уже исколота во многих местах и мысленно добавляю к списку того, чем является Рэйвенвуд (ублюдок, псих, садист, извращенец) слово «наркоман». Затем он, уже медленнее, берёт второй шприц и также наполняет его из баночки.       — А это — тебе…       Я не успеваю даже среагировать, как игла вонзается мне во внутреннюю поверхность бедра: неожиданно движения Рэйвенвуда приобретают сверхъестественную скорость.       Как тогда, когда мы впервые столкнулись с ним лицом к лицу.       А потом Рэйвенвуд улыбается снова и снимает очки.       Его глаза.       Его глаза совершенно безумные — или, может быть, дело в зрачках разного размера, — а радужка цвета луны.       И он действительно похож на Дэвида Боуи из «Голода».       Я вижу, как под его кожей передвигаются змеиные чешуйки. А, может быть, это горы или облака.       И ещё он сияет. И весь мир сияет. И звуки сияют тоже. И сияет ниточка слюны, которая остаётся между нами после того, как он целует меня в губы и медленно отстраняется.       — Займёмся твоим телом, Галахад. Приведём тебя в порядок… — Голос звучит далеко, как раскаты грома, вплетаясь в золотые нити, заполняющие пространство.       Рэйвенвуд не спеша берёт опасную бритву.       Начинает он с лица.