Базилика Святой Елизаветы Сетон
Церквушка утопала в невероятно уютном полумраке, нарушаемом лишь танцующими огоньками от сотен свечей, величественно расставленных по подсвечникам. В душе не осталось места тревогам и сомнениям, хоть некое волнение от происходящего и заставляло разум сотрясать тело мелкой, едва ощутимой дрожью. Сердцебиение замедлилось. Четырёхклапанный орган то и дело пропускал удары. Грудная клетка вздымалась через раз, потому как спокойно дышать не позволяли эмоции, перебивающие друг друга. Трепет, восторг и нескончаемое ощущение счастья от осознания того, что вот-вот, прямо сейчас, случится одно из самых важных событий в нашей с маленькой мисс О’Нилл жизни. И пусть формально срок наших отношений, если брать в расчёт именно дату, с которой всё всерьёз закрутилось, на три дня не дотянул до сотни, для меня время летело одновременно молниеносно и казалось вечностью. Я не успевал насытиться своей девочкой, дóлжно выражать любовь, уделять достаточно времени, но намерен был это исправить, к тому же, сейчас явно не тот момент, чтобы о чём-то сожалеть. Окрыляющий шаг, единственно верный, как логичный этап продолжения наших отношений. Нашей любви. Не первая, но такая важная ступень от «долго и счастливо» до «навсегда и счастливо». Массивные двери медленно растворились, и перед центральным нефом показалась Сара, слегка неуверенно сжимающая в ладони букет белоснежных гипсофил, что вручил ей перед входом в церковь Эван, от сердца пожелав счастья. — Смелее, моя девочка… — прошептал я, или только подумал, глядя на свою невероятную невесту. Девушка замерла перед ковровой дорожкой, а я почувствовал, как она дрожит. Эмоции настолько взрывали сознание, что О’Нилл, да и мне самому, было сложно дышать. Но, собравшись, она улыбнулась и сделала шаг навстречу мне, медленно, но решительно приближаясь к алтарю, где я покорно ждал. Ждал момента, когда холостяцкая жизнь — совершенно бессмысленная пустая жизнь —останется позади. Не верилось, что так бывает, но так действительно было. Всё прошлое перечёркивалось, ведь больше не имело ни веса, ни значения. С каждым мгновением, с каждым стёртым сантиметром между нами, Сара шла всё смелее, всё ярче сверкая акварельными глазками, в которых сейчас мелькали миллионы секунд, разделённых вместе. Конечно, я имел удовольствие любоваться своей девушкой в этом обличии целый вечер, но именно сейчас ноги подкашивались от осознания, что её наряд — это не просто белое платье, а самый настоящий, пусть и импровизированный, образ невесты, готовой связать свою жизнь узами брака. Со мной. Со мной, нарушающим все возможные правила, и даже венчание не стало исключением. Со мной, косячащим на каждом шагу. Со мной, готовым пойти абсолютно на всё ради одной лишь улыбки моей любимой женщины. Маленькая мисс остановилась, устроив букет на небольшой столик, на котором уже лежали наши кольца, снятые с цепочек и ожидающие своего часа на золотистом блюдце. И вот теперь я окончательно потерял и дыхание, и покой. Ещё шаг. Я протянул невесте раскрытую ладонь, и она, широко и уверенно улыбаясь, вложила свою в ответ. Шаг. И вот, Сара Эммелин О’Нилл поднимается к алтарю и становится рядом со мной, Майклом Джеймсом Тёрнером, перед священником, готовым свершить обряд венчания. В ускользающий канун Рождества. Двадцать четвёртого декабря одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. — Боже, Ты — сама жизнь и любовь… — настоятель раскрыл библию и принялся читать молитву Наречённых, а время, кажется, остановилось. Голос словно бы отдалился, и лишь иногда звучавшие слова мягко и ненавязчиво пробивались в сознание сквозь необъяснимый туман, затянувший разум. — Благодарим Тебя за то, что мы встретили Тебя и познали Тебя… Любимая, казалось, тоже особенно-то не вслушивалась в текст, украдкой поглядывая на меня, а акварельные глазки рассказывали о глубине её чувств лучше всяческих слов. — Соделай, дабы мы возрастали в благодати, в Твоей любви и исполнении заповедей Твоих. Аминь. — Аминь, — прошептала Сара, умиротворённо опустив ресницы. — Аминь, — вторя ей, сипло произнёс я. — Возлюбленные Майкл Джеймс Тёрнер и Сара Эммелин О’Нилл, вы слушали слово Божие, напомнившее вам о значении человеческой любви и супружества. Теперь от имени святой Церкви я желаю испытать ваши намерения. Майкл и Сара, имеете ли вы добровольное и искреннее желание соединиться друг с другом узами супружества? Сердце гулко ухнуло где-то в пятках, а мурашки разбежались даже по кончикам волос. — Да, — уверенно ответил я, сжав хрупкие пальчики в своей ладони. — Да, — так же уверенно произнесла моя девочка, тоже сжимая мою руку в ответ. Её «да» было ценнее всего белого света. — Имеете ли вы намерение хранить верность друг другу в здравии и болезни, в счастии и в несчастии, до конца своей жизни? Разве можно было желать чего-то ещё? — Да, — слегка кивая головой. — Да, — ответила Сара. Дыхание совершенно сбивалось, ведь все эти слова были не просто красивым набором речевых оборотов, а по-настоящему выворачивали душу наизнанку, обнажая самые искренние мои желания. Боже, наши желания! Именно сейчас я чувствовал уверенность любимой даже кожей. — Имеете ли вы намерение с любовью принимать детей, которых пошлёт вам Бог, и воспитывать их в христианской вере? — Да, — громко, даже чересчур, заявил я, вскидывая подбородок. — Да, — девушка же произнесла это тихо, едва уловимо, и украдкой смахнула выступившую слезинку с пушистых ресниц. Одна только мысль о самом сокровенном, о рождении Сарой наших детей, о том, как она прочувствовала этот момент, заставила вздрогнуть и обронить слезу и меня. — Хорошо, — отложив книгу, священник подошёл ближе. — Повернитесь лицом друг к другу. Возьмитесь за правые руки. На наши соединённые ладони легла стола, и настоятель связал её — и наши судьбы. О’Нилл зачарованно наблюдала за каждым действием служителя Господа, слегка подрагивая телом, а я не мог оторвать взгляда от неё, пытаясь всем разрывающимся от трепета сердцем запомнить этот момент во всех мельчайших подробностях. Как рвано вздымалась девичья грудь. Как легонько вибрировали её ладошки, зажатые в моих. Как очаровательно дрожали пушистые ресницы. Как таинственно сияли акварельные глазки и как блестели в них непролитые слёзы счастья. — Время произнести клятвы, повторяйте за мной. Обращаясь в слух, я пропускал через себя каждое, чёрт дери, слово. — Я, Майкл Джеймс Тёрнер, беру тебя, Сара Эммелин О’Нилл, в жёны и обещаю тебе хранить верность в счастии и в несчастии, в здравии и болезни, а также любить и уважать тебя во все дни жизни моей. Навсегда, моя девочка. — Я, Сара Эммелин О’Нилл, беру тебя, Майкл Джеймс Тёрнер, в мужья и обещаю тебе хранить верность в счастии и в несчастии, в здравии и болезни, а также любить и уважать тебя во все дни жизни моей. Её тихий, но такой уверенный голосок забирался под кожный покров, впитываясь в подсознание. Я чувствовал, что для любимой, как и для меня, всё сказанное — не просто набор буквосочетаний. — Что Бог сочетал, того человек да не разлучает. И заключённый вами супружеский союз я подтверждаю и благословляю властью Вселенской Церкви во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. — Аминь, — прошептали мы синхронно. Священник вновь приблизился, дабы снять столу, и спустился вниз для благословения наших колец. Колец, что мы столько времени носили рядом с горящими, влюблёнными сердцами. А я не смел, да и попросту не мог и не хотел оторвать взгляда от сплетённых ладоней, пропуская через себя буквально каждый удар сердечка своей… супруги. — Теперь же обменяйтесь кольцами, — произнёс настоятель, поднимая со столика блюдце и протягивая его нам. Четырёхклапанный орган в очередной раз отказался функционировать, перестав биться, и я потянулся за золотым ободком, уверенно поднимая его неслушающимися пальцами. — Сара Эммелин О’Нилл, прими это кольцо как знак моей верности и любви. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — Господи, и я в действительности надел колечко, идеально севшее по размеру, на безымянный палец левой руки девушки. Придёт время… Кто бы мог подумать, что так скоро? Любимая взяла с блюдца серебряный ободок и мягко улыбнулась, тоже явно вспоминая те наши клятвы друг перед другом, что больше не казались наивными, детскими или глупыми. — Майкл Джеймс Тёрнер, прими это кольцо как знак моей верности и любви. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — нежное касание дрожащей ладошки, и увесистый ободок оказался на безымянном пальце моей левой руки, а я в тысячный раз замер, с неким удивлением рассматривая кольцо, что тоже село идеально, будто так и было предначертано. Ещё одна молитва, произнесённая нами за настоятелем, выворачивала внутренности и будто переламывала кости, настолько сильно прочувствовалась. — Отче наш, в руки Твои мы вверяем нашу совместную жизнь. Пребудь с нами в наших скорбях и радостях, благослови наш труд и усталость, благослови наш отдых. Помоги нам добросовестно исполнять обязательства, которые мы взяли на себя. Научи нас истинной верности, глубокому смирению по отношению друг к другу и любви, лишённой эгоизма. Даруй нам терпение и мудрость в воспитании наших детей. Пусть наша семейная жизнь будет наполнена любовью, которая других людей привлечёт к Тебе, а каждый миг нашей совместной жизни дай прожить во славу Твою. Аминь. Ещё мгновение. — Таинственный брак, запечатлённый и дополненный, нерасторжим. Майкл Джеймс Тёрнер, Сара Эммелин О’Нилл, вы обручены, — произнёс священник, закрыв Библию. — Документ у вашего свидетеля, — и удалился в келью, оставляя нас наедине. «Мир замер», «время остановилось» и прочие подобные определения не могли и на толику описать того состояния, в котором мы пребывали. Тихое. Невероятно тихое, тёплое, духовное. Трепетное. Наполненное безграничной, безусловной, всепрощающей вечной любовью. Благословением, дарованном нам Небесами. — Боже, — прошептала девушка, еле сдерживая слёзы. — Сначала фото, потом плакать! — тихонько смеясь, она принялась активно махать ладошками перед порозовевшим личиком. — Жена… — несмело улыбнувшись, впервые произнёс я, пробуя это слово на вкус, а затем поцеловал левую руку Сары прямо в обручальное кольцо, будто всё ещё не верил в то, что это мне не снится. И О’Нилл кинулась ко мне в объятия, нежно расцеловывая лицо. Я перехватил пухлые губки своими, сливаясь в первом трепетном поцелуе со своей уже супругой. — Не могу передать, как люблю тебя, — взволнованно протараторила девушка тихим голосом. — Маленькая моя… Больше всего на этом свете. Люблю, — а вот мне не страшно было и всплакнуть, и я обронил скупую слезу на светлую макушку. А потом ещё одну. И ещё. — Боже, жена! Неведомое ранее чувство благодати затопило душу до краёв. Спокойствие и уверенность в некогда туманном «завтра» обволакивали сердце теплом, а умиротворение, разлившееся по кровотоку, дополняло тот спектр чувств, что сейчас бушевал как штормовое море. — Как это возможно? — помотав головой, Сара внимательно посмотрела на меня, словно тоже всё ещё не могла поверить в происходящее. Возможно. Ради тебя в этом мире возможно совершенно всё. Так мы и простояли какое-то время, наслаждаясь растянувшимся мгновением, и не было счастья сильнее, чем прижимать своё сокровище к сердцу. — Домой хочу… — прошептала О’Нилл, чуть отстранившись, когда мы хоть на толику, но стали спокойнее, принимая происходящее. Мы сделали несколько кадров с такого важного для нашей родившейся семьи события и, не торопясь, побрели на улицу, бросив последний взгляд на алтарь. Перед тем, как закрыть двери церквушки, подарившей нам возможность именовать друг друга мужем и женой перед Господом, массивные часы на фасаде здания пробили полночь. Вот и наступило Рождество…Дом О’Нилл
Добирались мы до дома в полнейшей тишине, крепко держась за руки. Говорить не хотелось вовсе, эйфория от случившегося затопляла душу до предела, а потому мы с Сарой только иногда чуть сильнее сжимали ладони друг друга, как бы напоминая о своём присутствии, о своих чувствах. — Спасибо, что разделил с нами этот момент, — улыбнулась О’Нилл Вишне на прощание. — И за букет невесты спасибо! — Разделил я его, конечно, условно, но и вам спасибо, — возвращая девушке мягкую улыбку. — Всю дорогу думал, как же так вас угораздило… Но вы счастливы, это видно, и это — главное. — Спасибо, — кратко пожав товарищу руку. Мы забрали объёмную сумку из машины и, помахав Эвану на прощание, медленно побрели к крыльцу, любуясь плавно кружащимися снежинками, падающими с неба. — Два часа назад я и подумать не могла, что вернусь в этот дом замужней, — нежно протянула Сара, прижимаясь ко мне. — Жизнь непредсказуема, — я вдохнул полной грудью, наслаждаясь мгновением. — Ты веришь, что это вообще происходит? — С твоим появлением в моей судьбе уже верю во всё. Сам, наверное, не знаешь как, но волшебным образом превращаешь сказку в быль, — проведя пальчиком по моей щеке. Я достал из кармана ключи и отомкнул дверь. Поднял свою очаровательную девочку на руки и перенёс через порог. — Я люблю тебя, — прошептал это так тихо, что практически неразличимо. Помог Саре снять шубку и скинул кожанку, после чего снова подхватил супругу и направился в комнату. — Муж… — впервые произнесла О’Нилл, заливаясь румянцем. Трепет мгновения заполнял собой не только организм, но и всё пространство дома. Я нежно вытянул заколку из волос девушки, и светлые локоны рассыпались по белоснежному платью. — Какая же ты красивая… — в глазах в очередной раз защипало. Я прильнул к ней с осторожным поцелуем, едва касаясь острых лопаток ладонью. Ответные прикосновения пухлых губ были какими-то необычно чувственными, заставляющими тело вздрагивать. И хоть мы уже знали друг друга вдоль и поперёк, сейчас казалось, что знакомились заново. Сара прервалась, проведя по моему лицу левой рукой, украшенной обручальным кольцом, и тихонько расплакалась, запустив пальчики под ворот рубашки. Эмоциям нужен был выход, а потому я не особо-то пытался успокоить, не лез с глупыми вопросами по типу: «Ты чего?», ведь и сам еле сдерживался, чтобы не дать волю слезам, в очередной раз готовым пролиться на щёки, только аккуратно гладил спину мисс О’Нилл, трепещущую в моих руках. — Эй, маленькая… — чуть погодя прошептал я. Но жена не ответила, принявшись за пуговицы на моей рубашке. Тихо усмехнувшись, я снова приподнял её над полом, чтобы переместить на кровать, куда и уложил прямо в платье. — С ума сойти, первая брачная ночь, — произнесла Сара, очерчивая ладошками мои плечи, и притянула к себе, трепетно целуя. Её пальчики путешествовали по моей спине, всё ещё сокрытой белой тканью, будто изучали. Каждое невесомое касание разгоняло кровь и приглашало толпу мурашек пробежаться с головы до ног. А я не мог ею надышаться. О’Нилл приподнялась на месте и вытащила рубашку из джинсов, до конца её расстёгивая и скидывая на пол. — Кольца на цепочке нет, как же непривычно… — улыбаясь уголочками чувственных губ. — Теперь оно на месте, — как и душа и сердце. Тоже на месте. Как и вообще всё в этом мире. Я снова вовлёк девушку в мягкий поцелуй, докасаясь замка на платье, медленно спуская собачку вниз, снова вызывая дрожь в хрупком теле. Сара выгнула спину, позволяя аккуратно снять рукава подвенечного наряда. Бархатная кожа, усыпанная мурашками, так и манила покрыть её губами, что я и сделал, нежно целуя каждый сантиметр любимой. Жена запустила пальчики в мои волосы, крепко прижимая к себе. Мы неспешно разделись до нижнего белья, продолжая только целоваться. Когда напряжение в паху стало уже нестерпимым, я аккуратно расстегнул ажурный лиф, придерживающий упругую грудь, и, избавившись от него, лёг с девушкой рядом, поглаживая плоский животик, постепенно перебираясь к последнему элементу гардероба на до исступления желанном теле. О’Нилл сладко застонала, направляя мою руку вниз, и я с нескрываемым удовольствием сорвал с неё кружевную ткань, тут же удобно устраиваясь между ног, продолжая целовать внутреннюю поверхность бёдер, постепенно поднимаясь к сердцу желания. Но стоило мне буквально прикоснуться к ней губами и несколько раз провести языком по пылающей слизистой, как моя девочка едва различимо задрожала, поднимая меня наверх. — Тебя, всего, целиком, — отрывисто прошептала она, обвивая спину тонкими руками. — Как того желает супруга, — улыбнулся я, скидывая боксеры. Момент слияния тел и душ прошиб разрядом. Казалось, что настолько ярких эмоций не вызвал у нас обоих даже первый раз. Впервые затянувшаяся прелюдия практически уже довела до оргазма, а потому надолго нас не хватало, и Сара сдалась первая, громко всхлипнув. — Боже, — прошептала О’Нилл, дрожа всем телом, а я продолжил в ней толкаться, усиливая экстаз, и, словив губами очередной всхлип, наконец тоже капитулировал, кончая. Жена распахнула глаза в удивлении, но я лишь накрыл распухшие от бесконечных поцелуев губки своими и притянул девушку к себе за талию. — Если в этот раз пронесёт, то со следующего цикла точно предохраняемся, — поспешил заверить я Сару. — Охотно верю, — хихикнула О’Нилл. — Ну что, в душ? — Да, завтра у нас ответственный день, — вздохнул я. — Боже… — прошептала супруга, поднимая левую руку и рассматривая колечко, обрамляющее тонкий пальчик. — Неужели это всё правда? — Теперь точно не отвертишься, — улыбнувшись, я ткнулся носом в острую ключицу. — И не планировала, — нежно проведя пальчиками по тыльной стороне моей левой ладони, мимолётно затрагивая серебряный ободок. — Устала? — Немного, — слегка приподнимая уголки губ. Расправившись со всеми делами, мы наконец увалились в постель, сплетаясь в объятиях. — Я люблю тебя, жё-ё-ёнушка… — пробегаясь пальцами по волнистым волосам. — И я тебя люблю, родной, — выдохнула моя девочка. Мы долго ещё шептали друг другу нежности, пока не уснули.Двадцать пятое декабря, 1986 год. Дом Тёрнеров
— Заходите скорее, холодно, — донеслось из-за двери, и она распахнулась. Родной дом встречал теплом и головокружительными ароматами празднества, к которому здесь вовсю готовились. Матушка растерялась, глядя на огромный букет, протянутый ей Сарой. — Рождество же, а вы с цветами? — удивилась женщина и, покраснев, приняла лилии. — Спасибо, мои дорогие… Молодцы, что на такси! Гололёд такой, Майкл, ты бы поставил мотоцикл в гараж, а то вчера принёсся, — громко цокая языком. — Я то же самое говорю, — хихикнула О’Нилл, нарочито строго стрельнув в меня взглядом. — Заладили! — закатывая глаза. Знали бы мои женщины, какие гонки по этой самой гололедице фееричные получаются! — Как же вкусно пахнет, — улыбнулась моя девочка. — Много дел ещё? Мы всё на свете проспали, давно пора было приехать, а то хлопоты по кухне только на ваши плечи… — принимаясь за пуговки на шубе. Когда только кружевной верх подвенечного наряда предстал перед внимательным взором миссис Тёрнер, женщина подозрительно притихла. — Сара… — мама, кажется, совершенно обомлела, когда моя жена скинула верхнюю одежду и осталась лишь в белоснежном платье. — Да? — Кольцо… — скользнув взглядом по левой ладошке супруги, украшенной золотым ободком. Зажав рот рукой, матушка покачнулась, ухватившись за комод. — Мам… — тихо произнёс я, дотронувшись до её запястья. — И у тебя… — направляя взор уже на мою ладонь, сжавшую её руку. — Нет, ничего мне не говорите! — женщина, споткнувшись, спешно скрылась на кухне и включила воду, кажется, на всю. Девушка прикусила губу, растерянно буравя меня многозначительным взглядом. — Нам конец, — тихо рассмеялся я, скинув уже и кожанку. — Пойдём принимать наказание! — Ну вот, придумал всё ты, а огребать вместе, — вздохнула О’Нилл. — А как ты хотела, а? — чмокнув насупившуюся красавицу в щёку, я переплёл наши пальцы, и мы пошли на заклание. — Я не разговариваю с вами, — хмыкнула миссис Тёрнер, не оборачиваясь. — Что, даже не поздравишь? — я кивнул супруге на дрожащие плечи матери, и мы подошли ближе, заключая её в объятия. — И не подумаю! — отмахнулась женщина, промокнув глаза полотенцем. — Ну и ладно, — улыбнувшись, я легонько пощекотал её бок, но мать лишь скинула мою руку. — Отойди лучше на безопасное расстояние, — миссис Тёрнер поджала губу, и я тут же последовал этому совету. — А Эммелин в курсе? — Вы первая, — жена же крепче обняла матушку, аккуратно погладив по спине. — Даже думать не хочу, как давно вы всё решили! А знать, почему не захотели поставить в известность хотя бы меня, и подавно! Ну будто я хоть раз хоть слово сказала против! По-моему, всегда наоборот! Ну ладно, Тёрнер, тот без головы! Но, Сара, ты-то как могла? — выбираясь из объятий невестки. — Ну не обижайтесь, пожалуйста, ну моя дорогая… — О’Нилл широко улыбнулась женщине, всё же ухватив ту за запястье. — Так просто получилось. — Получилось?! Сара, я тебя, конечно, очень сильно люблю, но не надо рассказывать, что так «просто получилось»! Даже если ты в положении, думаешь, я не представляю, сколько бумаг нужно собрать для регистрации брака? А если нет, то тем более, обойти сколько инстанций! А разрешение родителей? — Мам, — вступился я. — Не бушуй, — мягко рассмеявшись. — Смешно тебе, да? Бесстыжая морда! Не понимаю! И понимать не желаю! Лишили старушку праздника… — И праздник ещё обязательно будет! — тут же заверил я. — Ну ты вообще платье её рассмотрела? — тыкая пальцем в белоснежный наряд. — Я как вчера увидел, не смог уже сдержаться! Ждать чего-то… К чёрту условности! Да и Сара сама узнала обо всём уже по дороге, и то потому, что один болтливый индюк, который вёз нас, настоял, что мнение девушки нужно учитывать, — я закатил глаза. — Я, правда, так не считал, только перед выходом из дома спросил, любит ли она меня, готова ли провести со мной жизнь. Утвердительных ответов мне было достаточно! — Я тебе слова не давала! — сложив руки на груди. — Майкл предложил разделить этот момент только на двоих… — уже не так смело улыбнулась О’Нилл и, покопавшись в сумке, что предусмотрительно прихватила с собой, извлекла оттуда конверт, заготовленный утром, после чего протянула его матери. — Что это, подкуп? — прищурилась миссис Тёрнер. — Открой, и увидишь! — хохотнул я, обнимая супругу. Матушка сдалась, надорвав заклеенную бумагу, и потрясла конверт над рукой. На её ладонь упала одна из фотографий, сделанная в церкви, и женщина несмело провела по ней пальцем. — Сара не беременна, во всяком случае, пока… Ну, или мы об этом ещё не знаем, — закатил глаза я, получив локтем любимой в ребро. — Да и в действительности, официально расписаться, как ты подметила, не так-то просто! — Вы меня совсем запутали… — качая головой. — Не венчают же за четыре недели до Рождества! И, вообще-то, оповещают церковь за три месяца! Причастия… Возраст! — А ещё священник ездит на самом дорогом автомобиле в городе и живёт в самом роскошном особняке Сентфора, — прыснул в кулак я. — Не вздумай говорить, что дал взятку, чтобы повенчаться… — шумно выдыхая. — За что мне такое наказание? — Так, всё! — я нахмурился. — Мам! Ну хватит! — Совсем с ума сошёл… — и миссис Тёрнер окончательно расплакалась, то и дело подбирая горючую воду подушечками пальцев. — Вы не рады? — О’Нилл вздрогнула, чуть отступая. — Ну что ты такое говоришь? — всхлипнула матушка и тут же обняла девушку, окидывая её тёплым взглядом через пелену слёз. — Просто… Как же… Родители хотя бы должны знать. Благословить… — Можно подумать, ты бы не благословила, — хмыкнул я, закинув виноградину в рот. — Майкл Тёрнер! Замолчи! И перестань таскать с тарелки, это к столу! — Ну конечно, — тяжело вздохнув, я в очередной раз закатил глаза. — Так не делается! — не унималась женщина. — Ну всё! Будешь и дальше ворчать, соберёмся и уедем! — я применил запрещённый приём и тут же об этом пожалел, потому как мать, отодвинувшись от Сары, схватила полотенце и принялась им от души меня херачить! — Жена! Спасай! — запричитал я, прикрывая голову. — Скажи спасибо, что не добавляет! — продолжала бушевать женщина. Избавил меня от праведного гнева родительницы в итоге только звонок в дверь, и я, громко хохоча, поспешил открыть. — О! Бобби, ну хоть ты пришёл, — резким движением втянув брата в дом, я выставил его перед собой, словно в действительности нуждался в защите. — Прибью к чёртовой бабушке! — мама показала мне кулак, а затем переключила внимание на замявшуюся в дверном проёме спутницу Тёрнера-младшего. — Кажется, Кэнди? — ахнула матушка, с удивлением окидывая девчонку взглядом. — Здравствуйте, — подала голос кудрявая заучка, переступив порог. Мама тут же поправила причёску, растерянно улыбаясь. — Я тут воспитательным процессом занималась, — засмущавшись. — Кэнди? — из-за спины свекрови выглянула и О’Нилл, так же удивлённо рассматривая подругу. — Неожиданно. — Я хотел бы представить официально, — Бобби по-деловому поправил очки на переносице. — Да уж знакомы все, — отмахнулся я. — Вот видишь, хоть у кого-то в этой семье есть совесть, — нахмурилась матушка, цыкнув на меня. — Представляй, сынок. — Мама, Майкл, Сара, это — Кэнди. С недавних пор мы вместе. — Зануда, — рассмеялся я, за что снова был огрет полотенцем. — То ли дело ты, да? — поджал губы брат и принялся снимать куртку. — Добро пожаловать, — одарив Нельсон формальной улыбкой, произнесла матушка. — Мы подумали, вдруг помощь понадобится, решили прийти пораньше, — протянула кудрявая заучка. — Очень вовремя, — закивал я. — А с вами двоими я ещё не договорила, — миссис Тёрнер многозначительно окинула нас с супругой взглядом, хмыкнула и молча удалилась обратно к плите. — Сара, ты очень красивая, прямо как настоящая невеста, — попыталась разрядить обстановку Кэнди. — Бери выше, — рассмеялся я, стискивая любимую в объятиях. — Да и ты, Майкл, в белой рубашке, прям как… — Нельсон задумалась на мгновение, после чего перевела взгляд на мою ладонь, а затем и на тонкую ручку подруги. — О… — Мам! Ну цветы-то в воду поставь! — фыркнув, крикнул я на весь дом, и, не желая что-то кому-то объяснять, снова утянул виновато улыбающуюся О’Нилл вслед за матерью. — Ох… Идите давайте сюда, — поманила к себе миссис Тёрнер, и, когда мы подошли, заключила в объятия. — Я в шоке, конечно. И я злюсь! — мама провела ладонью по моему лицу, мягко улыбнувшись. — А ещё я очень-очень рада. Очень, — сильнее обняв Сару. — Но, пожалуйста, поставьте уж в известность хотя бы родителей, когда в следующий раз что-то важное будет происходить в вашей жизни! Мы ведь тоже имеем право знать! Женщина смахнула снова накатившую вдруг слезу, окончательно выдохнув. — Фотографию-то в рамочку и на стеночку? — ехидно прищурился я. — И на твою бессовестную физиономию смотреть каждый день? — громко цокая языком. — Миссис Тёрнер, чем помочь? — кудрявая заучка заявилась на кухню, по-хозяйски протянув руку к фартуку. — Спасибо, Кэнди, я сама вроде как справляюсь, — слегка качнув головой. — Идите пока в гостиную, Майкл, музыку поставь! Сара, дорогая, вазу достанешь? — А вас не опасно наедине оставлять? — хохотнул я и, обняв свою девочку со спины, нежно чмокнул её в щёку. — Опасно здесь только тебе рот лишний раз открывать! — матушка жестом призвала захлопнуться, что я и сделал, отвалив в гостиную, не забыв зацепить с собой и Нельсон. Подплыл к граммофону, задорно насвистывая, и принялся выбирать пластинку. — А Бобби-то где? — перевёл я взгляд на бестолково мнущуюся возле дивана одноклассницу О’Нилл. — Пошёл переодеться, — улыбнулась она. — Майкл, а я могу поинтересоваться? — Нет, — пожал плечами я. — А… — Кэнди, правда, не забивай себе голову чем-то, кроме учёбы, — растягивая губы почти что в искренней улыбке. — Ну, и Бобби ещё. — Что там Бобби? — подал голос брат, спускающийся с лестницы. — Говорю твоей малышке, чтобы побольше времени тебе уделяла, а не пыталась вникнуть во что-то, её не касающееся, — закатив глаза. — Тебе не кажется, что это некрасиво? — поджал губу Тёрнер-младший. — Нормально, — бросил я через плечо, наклоняясь над проигрывателем. — О чём спор? — супруга, появившаяся на пороге гостиной, мягко улыбнулась. — Опять Майкл! — хмыкнул Бобби. — Так, никаких «опять», я просто прошу не лезть не в своё дело. Ничего личного, — отмахнулся я. — Родная, подарки! И, шлёпнув себя по лбу, потащил Сару наверх. — Ты чего раздухарился? — тихонько хихикнула девчонка, как только за нами закрылась дверь в комнату. — Ну не могу я воспринимать нормально твою подружку, — изображая рвотный позыв. — Ещё и с расспросами пристаёт! Ну какая ей разница, а? — А ты не думал, что кольца на наших пальцах у всех будут вызывать вопросы? — хитро прищуриваясь. — Это логично, конечно, — потерев подбородок. — Что говорить будем? — Ну, Вишня в курсе, Джейку, Роуз и Стефани скажем как есть, — пожала плечами Сара. — А остальным? — Будем говорить, что не их дело? Только опять не начинай, что я тебя стесняюсь или что-то такое! — поморщившись. — Или как хочешь? Мне всё равно, хоть на лбу напишу, что женат и счастлив! — Как ни странно, я с тобой согласна, — вздохнула супруга. — Не для того мы венчались тайно даже от родителей, чтобы потом всем и каждому рассказывать об этом. — Иди ко мне, — я притянул О’Нилл к себе, нежно целуя в нос. — Что там у нас, пазлы на сейчас? — Ага, — мягко улыбнулась любимая. — Доставай! — Ну что, дорогие мои, — начала мама. — Год назад я и подумать не могла, что жизнь нашей семьи так перевернётся. Что за праздничным столом нас будет уже аж пятеро, а не трое, как последние годы. Джеймс был бы счастлив видеть вас, таких взрослых, красивых, влюблённых… — украдкой смахивая слезу. — Я счастлива, действительно счастлива, что у вас всё хорошо. И пусть с некоторыми вашими решениями, например, умолчать о чём-то важном, я не всегда согласна, — метая в нас с Сарой красноречивый взгляд, — это ваш путь. Мои сыновья выросли, и я не могу с этим не считаться. Оставайтесь всегда, мои родные, самими собой. Берегите своих девочек, не обижайте, цените, а я всегда буду рядом. Мы обменялись объятиями и приступили к трапезе, болтая обо всякой ерунде. О’Нилл, практически на правах хозяйки, то и дело бегала на кухню, сняв эти заботы с плеч моей матери, чему последняя была несказанно рада, хоть и пыталась посопротивляться для вида. Бобби задвинул какой-то скучный тост на тему учёбы, здоровья и самодисциплины, а кудрявую заучку я даже слушать не стал, сбежав на перекур под неодобрительные взгляды всех присутствующих. — Нет, я можно только Саре всё скажу? — когда очередь дошла и до меня, я заныл, чуть было не спрятавшись под стол. — Это традиция! Подводить итоги года! — ворчала матушка. — Ни разу ещё за этим столом никто не отказывался от речи! — Ну что нового вы от меня услышите? — тяжело вздыхая. — Кажется, тебе есть, что сказать, о чём брат не в курсе, разве нет? — прищурилась миссис Тёрнер, а Бобби тут же напрягся. — Мам! Ну я уже начинаю жалеть, что в курсе ты, — словив шлепок от женщины по руке. — Правда, ну не хочу во всеуслышание… Кэнди, кажется, поняла, что хоть и была приглашена на семейный ужин, частью этой самой семьи пока не являлась, а потому и откланялась в уборную, фыркнув что-то типа того, что раз я не соизволил её выслушать, то и ей не интересно присутствовать при моём дурацком тосте. — Бобби, мы поженились, — я приподнял левую ладонь и продемонстрировал ошалевшему Тёрнеру-младшему кольцо. — Принимаем поздравления, открытки, пожелания, — довольно кивая. Что началось! Брат метал молнии и кидался в меня всем, что попадёт под руку, буквально истерил, что я испортил ему не только жизнь, но и даже момент знакомства зазнобы его сердца с семьёй, перетянув внимание на себя и свои личные свершения. Сокрушался, что ещё одной миссис Тёрнер не вынесет не только этот дом, но и весь Сентфор, и всё прочее. За этим безобразием наблюдала вернувшаяся из ванной Нельсон, и без того, очевидно, догадавшаяся в общих чертах о происходящем, как бы мне того не хотелось. — Ну вот, теперь я злюсь чуточку меньше, — довольно улыбнулась матушка, когда все копья переломались. — Вообще, моя очередь говорить, — с места поднялась Сара, поднимая бокал с игристым. — Год был ужасным, — мы все дружно с интересом уставились на девушку, ожидая продолжения речи. — На мою семью свалилось всё разом. Бессчётное число неудач, карьерных провалов родителей, да и долгов, что заставили продать всё и уехать в Сентфор, где сначала казалось, что я в кошмаре наяву. Город тепло не принял, — хмыкнула она, сжав столешницу пальцами. — А потом появился он, — слегка кивая на меня. — И жизнь заиграла новыми яркими красками. Не стану рассказывать обо всех наших переживаниях и приключениях, их было достаточно, да и всё же хотелось бы кое-что оставить только в нашей памяти, — тихонько хихикая. — Но скажу только, что благодаря Майклу и благодаря вам, миссис Тёрнер, я поняла, что такое нормальная семья. В этом доме всегда чувствовала, что мне рады. Это, наверное, слишком высокопарно звучит, но говорю, как чувствую, я обрела ещё одну маму… — её голос сорвался, и О’Нилл всхлипнула, утерев слёзы кулачком. — Спасибо вам, моя родная, что вы всегда с нами. За нас при любых обстоятельствах. Что прощаете нам всё, что принимаете меня. Я вас очень люблю, люблю вашего сына. И никогда не подведу. — Иди сюда, дочка, — матушка встала с места, заключая мою жену в объятия. — И мы тебя очень любим! — Ой, всё, опять потоп начинается, — фыркнул я, а у самого глаза вдруг предательски заплыли. — Ворчун, вставай, — миссис Тёрнер подняла меня за шкирку и тоже прижала к себе. Так тепло и по-семейному почти закончился вечер. Хоть изначально мы и планировали переночевать в отчем доме, дабы соблюсти традиции касаемо утра, в которое принято открывать подарки, наше венчание внесло свои коррективы и, конечно, нам с Сарой хотелось побыть наедине как никогда раньше. Потому мы дружно приняли решение вскрыть коробки перед тем, как вызывать такси. — Это, конечно, далеко не Полароид, — рассмеялась О’Нилл, протягивая мне подарок, в котором лежал просто нереально мягкий, а, главное, большой плед с рождественским принтом и уютный светлый свитер, который я тут же и напялил. Поблагодарив любимую, вскрыл коробку и от мамы, получив шарф и наставления не забывать его надевать. Бобби ограничился наборами канцелярских принадлежностей для нас с Сарой, чему мы совершенно не удивились. Матушка долго восторгалась варежками и набором для ванны, рассыпаясь в благодарностях, да и Тёрнер-младший, можно сказать, постарался, выбрав для женщины набор кухонных полотенец. Последним на очереди был подарок от свекрови к невестке, переданный моей любимой с каким-то особенным трепетом. — Когда думала, что подарить, я, конечно, и близко не догадывалась о тех обстоятельствах, которыми вы меня сегодня ошарашите, — улыбнулась матушка, накрыв руку О’Нилл своей. — Но теперь тем более уверена, что не прогадала. Сара, явно заинтригованная, потянула за края атласной ленты, и я тоже не удержался от того, чтобы запихнуть нос в коробку. На нас смотрела совершенно не примечательная книга, местами даже чуть потрёпанная, и Сара взяла её в руки, вопросительно глядя на свекровь. — Это был любимый сборник с Рождественскими сказками Майкла. Когда он был совсем маленьким, четыре годика только исполнилось, попросил подарить его своей жене. Он, конечно, вырос и наверняка забыл об этом, но я почему-то почувствовала, что теперь эта вещь обязана перейти к тебе, моя девочка. И видишь как… Помню, как он уснул, а я вышла из комнаты и записала его слова на листочке. Мы с Джеймсом тогда долго смеялись над этим, мол, что там малой понимает! Всё он понимал… О’Нилл открыла форзац, и оттуда действительно выпала бумажка с ровным почерком матушки: «Ты эту книгу потом моей жене подари, чтобы она тоже могла читать её перед сном моим детям. 21.12.72.» В который уже раз за вечер Сара всхлипнула, прижав к сердцу совершенно особенный подарок, который, хоть и не был материально ценным, но по значимости — совершенно неоценимый. — Ну вот, а если бы я на ней не женился, разбазарила бы реликвию, — фыркнул я, но меня, на удивление, проигнорировали, даже не стукнув этой самой реликвией по голове. — Спасибо… — прошептала моя жёнушка, крепко обнимая миссис Тёрнер.Дом О’Нилл
Мы вернулись домой почти к полуночи, зажгли все гирлянды и уселись перед ёлкой, наслаждаясь чем-то особенным, живущим с нами давно, но сейчас особенно остро ощущающимся всем сердцем. — Майкл! — супруга посмотрела на меня чуть ли не с ужасом, подскочила с места и унеслась в комнату без объяснений. — Что такое? — я даже испугался, так же подрываясь за ней, но О’Нилл, не позволив опомниться, уже бежала обратно, перепрыгивая через ступеньки. — Звезда! Звезду-то не повесили! — тут же всхлипнув и приготовившись натурально разрыдаться, жена протягивала мне игрушку, что шила в сундучок с семью конвертами, взяв с меня обещание повесить её на первую совместную рождественскую ёлку. — Ну так желания же сегодня загадывают, самое время! — поспешил я успокоить Сару, нежно притянув к себе за талию. — Надо было с неё начинать украшать, первая игрушка… — поджав губки. — Эй, ну и потерялась бы она во всей остальной красоте! А так на самое видное место сейчас пристроим, да и символичнее всё же именно сегодня. Чего ты расстраиваешься, маленькая? Хорошо, что вспомнила, — поцеловав любимую в висок. — А даже если бы и не вспомнила, в чём я сомневаюсь, ничего страшного бы не произошло, повесили бы хоть в другой день, хоть на первую ёлку уже в своём доме! Ну не хватало ещё слёзки лить из-за такой мелочи! Мисс О’Нилл подняла на меня акварельные глазки, одним только расстроенным взглядом разорвав сердце на молекулы, и всё же улыбнулась, хоть и, кажется, немного грустно. — Пойдём скорее, отличное время! И смотри, как волшебно всё… И так вокруг сказка, ещё и символ такой важный, — подталкивая супругу к дереву. — Даже не знаю, что теперь загадывать, — тихо произнесла Сара, чуть подумав, и протянула мне звезду. Я перехватил верёвочку, и мы вместе взялись за игрушку, подыскивая ей место среди бессчётного числа шариков. — А я на Рождество загадаю дочку, — мягко улыбаясь. О’Нилл слегка покраснела и, кивнув, потянулась к свободной ветке, куда мы и определили звёздочку из ткани с пайетками, так удачно выделяющуюся на фоне россыпи классических украшений. Крепко-крепко прижав жену к себе, я расплылся в улыбке, ощутив сполна, как сильно люблю её, и как нереально счастлив разделять с этой невероятной девочкой каждый момент своей жизни. Осознание, что так теперь будет всегда, обволакивало теплом и спокойствием, а ещё и благодатью, дарованной нам небесами. Так правильно. Ещё никогда не было так правильно…КОНЕЦ ПЕРИОДА МЕЖСЕЗОНЬЯ.