Мекчаба

Следующую ночь Траун спал очень плохо. Возбуждение, остававшееся в теле, и тревога за травмированного адъютанта не давали ему уснуть, а когда он всё же отключился, проспал всего пару часов и проснулся от неприятного сна. Сначала ему снились йилу, проводившие ведьминские ритуалы, убивавшие своих мужчин и пожиравшие их плоть. Затем им на смену пришли лаи, которые поклонялись ему как богу, а потом решили, что им нужно помочь мекчаба вернуться в сундри, убив его смертное тело. Проснулся он, когда во сне его приковали к жертвенной плите, и даровали честь заколоть его энсину Вэнто, и ещё несколько секунд после пробуждения искажённое ненавистью хмурое лицо адъютанта стояло у него перед мысленным взором. Траун протер глаза и огляделся — никто не нарушал его уединения пока он спал. Он снова сложил из валиков-подушек опору и медленно и аккуратно сел. Движение тут же отозвалось болью в ноге, но это было уже меньше чем вчера. — Интересно, смогу ли я согнуть колено, — вслух подумал он и осторожно потрогал ткань, под которой конечность фиксировали несколько обмотанных железных прутьев. Кожа под ней ужасно чесалась. Ему определенно необходимо было помыться. И сходить в туалет. И поесть. Однако ничего из этого без посторонней помощи он сейчас сделать не мог, и это просто ужасно злило. — Вэнто бы сказал, что я этого заслуживаю, — пробормотал он, прогоняя остатки сна. — Эй, кто-нибудь? — крикнул он, ожидая, что за плотными занавесями окажется его адъютант или хотя бы кто-то из лаи. — Мекчаба, — отозвался женский голос, и как и вчера занавес раздвинулся, вычертив дневным светом силуэт. Чисс немного забеспокоился — вчера он был резок с Илаем, и сегодня его не было поблизости, а состояние его между тем было непредсказуемо. Внутри него все сжалось от чувства вины. И ему совсем не хотелось впускать незнакомую туземку в личное пространство. — Вы спали очень мало. Чем я могу вам помочь? — Где мой сакджи? — Дух уныния одолел его, — она подошла ближе и забрала пустую со вчера чашу. — Он лежит на полу в зале соги и молится о пришествии мекча чулина. — И что это значит? — Он сказал что вы отвергли его, а без вас он не желает продолжать свой путь. — О нет… — мрачно протянул Траун. — Он не успел навредить себе? — Нет, мекчаба, — ответила она. Её тон оставался благостно-спокойным. Траун облегчённо выдохнул. — Вы правда его отвергли? — Нет. Вовсе нет. Он понял меня неправильно. Прошу, передай ему, что… он нужен мне. — Конечно, мекчаба. Желаете ли вы, чтобы я наполнила вашу чашу? — Нет. Пусть это сделает он. Думаю это отвлечёт его от желания покончить с жизнью, — последнее сказал Траун скорее сам себе. Лаи коротко кивнула и покинула его, оставив наедине со всё ещё требующими реализации физиологическими потребностями и возрастающим беспокойством. Случилось именно то, чего он боялся, хотя и не по худшему сценарию. Вчерашняя вспышка ярости ничуть не помогла Вэнто вспомнить настоящего себя, и чуть не закончилась его гибелью. Траун раздражённо выдохнул сквозь зубы — ему нелегко было смириться с нынешним зависимым положением и с тем, что самый здравомыслящий человек в его окружении утратил свою личность и теперь был почти полностью во власти местных верований и собственных физиологических порывов. Он невольно спрашивал себя — была ли причиной этих порывов божественная природа мекчаба, или же то было проявление его настоящих чувств, которые человек глубоко скрывал под панцирем раздражения и злости на вмешательство чисса в свой жизненный план. Однако узнать ответ на этот вопрос пока было невозможно. Спустя около получаса — по крайней мере так показалось Трауну в отсутствие техники и иных временных ориентиров — занавес снова раздвинулся, и перед ним показался уже Вэнто. Вся его фигура выглядела поникшей, на коленях были заметны свежие гематомы, от взгляда на которые у чисса в ногах отдалась фантомная боль. Взгляд человека был опущен и почти не виден за всклокоченной чёлкой, в руках у него был поднос, в центре которого стояла чаша с водой, а вокруг неё разложены украшения. — Илай? — обратился к нему Траун, нервированный его молчанием. Человек ещё немного помялся у края занавеса и наконец вошел. Он приблизился и опустился на колени, но продолжал молчать. С этого расстояния Трауну стали видны мозоли и маленькие ранки, покрывавшие его пальцы. Когда Илай поставил поднос, он перехватил его запястье и потянул на себя, чтобы рассмотреть поближе. — Что с твоими руками? — спросил он как можно мягче, аккуратно рассматривая повреждения. — Я… сделал это для вас, мекчаба, — ответил Илай, кивнув на украшения, все ещё не поднимая взгляда. Голос его был охрипшим. — Я был не очень ловок, но я надеялся, что вы найдёте их достойными. Если мне не суждено продолжать свой путь рядом с вами, то пусть хотя бы часть меня останется на ваших руках. — Илай, — обратился к нему Траун, придвинувшись немного ближе и коснувшись его лица, чуть приподняв за подбородок. — Посмотри на меня. Человек нервно вдохнул, вжав голову в плечи. Он явно противился его жесту, но все же заставил себя подчиниться. Их взгляды встретились, и сердце Трауна сжалось, когда он увидел, какими опухшими и уставшими были глаза Илая. Определенно он плакал всю ночь, и возможно простыл. И теперь вместо вчерашней злости Траун чувствовал только вину за то, что не сдержался и оттолкнул его. — Я все ещё хочу, чтобы ты был моим сакджи, — сказал он как можно спокойнее и провёл кончиками пальцев по смуглой щеке. Взгляд человека стал чуть менее несчастным, уголки губ дрогнули, и он болезненно улыбнулся. — Даже если иногда я на тебя гневаюсь, я все ещё не хочу никого другого. Прости меня, — Траун закусил губу, взвешивая уже сказанное, но чувствовал, что этого недостаточно. Сакджи желал его любви. И Траун действительно чувствовал её очень глубоко внутри, но совсем не хотел говорить о ней в таких обстоятельствах, где со стороны она была больше похожа на одолжение и божественную милость, чем на его искренние чувства, которые он никогда не надеялся разделить с человеком, видевшим в нем исключительно виновника всех своих несчастий. Однако Илай все ещё молча ожидал, и в чертах его снова отразилась тревога. Медлить и сомневаться было нельзя, ибо от этого могло зависеть, доживет ли его адъютант до их возвращения в Империю. — Я люблю тебя, Илай, — произнёс он, сглотнув ком в горле. Голос его дрогнул неожиданно для него самого, а перед мысленным взором снова встал разгневанный Вэнто из недавнего сна, бросающий ему в лицо обвинения и замахивающийся кинжалом. — И я хочу, чтобы ты и дальше шёл со мной по… моему смертному пути. Он наклонился ещё сильнее, жестом привлекая Илая ближе, и тот наконец приподнялся с колен и нерешительно обнял его плечи. Траун положил ладонь ему на талию и притянул к себе, осторожно коснувшись губами губ. Человек страстно и долго поцеловал его в ответ, и чисс не стал сопротивляться, хоть и хотел бы, чтобы их первый поцелуй произошёл совсем не так. — И я люблю вас, мекчаба, — хрипло прошептал Вэнто и спустился ладонью ниже, как и вчера ласково оглаживая грудь и живот, и когда он чуть сильнее надавил, Траун вспомнил, что его мочевой пузырь всё ещё был переполнен. — Вообще-то мне всё ещё нужна твоя помощь, — сказал он, перехватив его руку, но в этот раз сделав это как можно более плавным жестом. Илай разочарованно вздохнул, и тогда Траун нежно поцеловал его исцарапанные пальцы и добавил: — А после ты сможешь надеть на меня все эти замечательные украшения. *** Позже, когда Траун позволил сакджи исполнить обещанное, тот заметно повеселел. Чисс не мог не отметить, что созданные Вэнто украшения выглядели неожиданно искусными — он никогда не подозревал в адъютанте такого таланта подбирать гармонирующие друг с другом элементы. Они отличались от тех, что лаи подарили человеку. Илай сделал подарок своему мекчаба куда более массивным, соответствующим сильному крупному телу, и использовал намного больше крупных грубоватых золотых деталей, выгодно смотревшихся на голубой коже. Теперь Траун выглядел более внушительно чем сам вождь Чоль Кри — на его руках и ногах блестели широкие браслеты с выбитыми в металле узорами, с шеи и пояса свисали длинные цепи, оплетённые самоцветами, и даже в его чуть отросшие волосы Илай исхитрился заплести бусы с кроваво-красными камнями. — Ты сделал все это сам? — спросил Траун, рассматривая один из браслетов на своём запястье, размышляя о том, как искусство лаи воплотилось в этих украшениях, преломленное через мысли и чувства молодого человека. Илай определенно был очень талантлив, и его возможности всегда были шире, чем сведение цифр, которое он считал своим определяющим умением. Выполненная им работа не была похожа на грубую поделку, какой можно ожидать от того, кто никогда не занимался подобным. — Мне помогали. Я ничего не помню, но лаи быстро обучили меня, — сакджи явно гордился своей работой, и совершенно справедливо. — Это было проще, чем я думал, — он улыбнулся, и в этой улыбке на мгновение промелькнуло что-то от прежнего Илая. — Благодарю тебя, — Траун взял его за руку. Прямо сейчас он говорил искренне — несмотря на обстоятельства, он был глубоко тронут тем, что кто-то добровольно подарил ему сотворённое им искусство. — Мекчаба, вы хотели пить, — сказал он, протягивая к губам чисса чашу. У местной воды был странный запах, и Траун допускал, что лаи, подобно многим подобным цивилизациям, очищали ее, смешивая с алкоголем. Или же у них и вовсе не принято было пить воду. Или дело было в том, что он был мекчаба, и простая вода была его недостойна. Или же он выдумал это отличие, чтобы хоть как-то объяснить себе собственные чувства. Илай улыбался так, словно прошлой ночи не произошло, но Траун не мог отвести взгляд от синяков на его коленях. Он думал о своей вине перед ним, но в его мысли все активнее просачивались совсем иные образы. Он хотел бы сам омыть их также, как человек только что омывал его больную ногу. Хотел бы натирать их согревающим маслом и разминать руками, чтобы кровоток как можно быстрее рассосал гематомы. А потом он хотел бы целовать все его тело, и делать с ним то, о чем сам сакджи чуть ли не умолял. Илай отхлебнул из чаши сам и наклонился. Траун быстро понял, что он собирается сделать, и приоткрыл рот. Губы человека коснулись его губ, и через поцелуй он передал прохладную жидкость. Совсем немного. Недостаточно, чтобы утолить жажду. И дело было не только в воде. — Я хочу ещё, — прошептал Траун, почти захлебнувшись в этом долгом поцелуе, и Илай повторил свой жест. Он отметил, что дышать стало труднее, и воздух стал казаться прохладнее, но к температуре в комнате это явно не имело отношения. Жара, утомление и странный напиток мешали сконцентрироваться, возрастающее желание близости с доступным как никогда возлюбленным совершенно путало мысли, и тело словно жило своей жизнью. Он обхватил его руками и притянул к себе, не желая прекращать поцелуя, и возможно зашёл бы дальше, но тут резкая боль заставила его опомниться. Траун вскрикнул и крепко сжал в ладонях плечи Илая, который тут же снова испугался — не то крика, не то того, что мекчаба сейчас вновь прогонит его. — Что… что такое? — взволнованно спросил сакджи, который сам был так возбуждён, что едва мог связать пару слов из-за участившегося дыхания. На смуглых щеках выступил румянец, делая голубые линии на них ярче, и это выглядело настолько красиво и гармонично, что Траун едва снова не забыл о том, где он и с кем. — Нога, — чисс болезненно улыбнулся. Боль, пронзившая колено, протянулась по нервным окончаниям пульсирующей раскалённой нитью. — Я забылся и попытался её согнуть. Думаю… нам стоит быть сдержаннее, — он сделал глубокий вдох и тряхнул головой. — Пока мы не вернёмся в Империю и я не получу должное лечение. — О нет… вам нужно ещё обезболивающей настойки? — Нет-нет. Это пройдёт. Просто… мне нужен покой. Но я совсем не против того, чтобы ты был рядом, Илай. — Хорошо, тогда лежите спокойно. Я всё сделаю, — Илай с улыбкой пересел и наклонился к кусочку бордовой ткани, свисавшему с пояса Трауна. Тот не сразу осознал, что происходит и потому не успел вовремя среагировать, когда ладонь человека легла на его член. Траун вздрогнул и почти вскрикнул от обнявшей его возбуждённый орган неожиданно-приятной прохлады. Несколько секунд он не мог вымолвить и слова, пока Илай, довольный тем, что не встретил сопротивления, нежными движениями ласкал его. Несколько раз чисс неуклюже тянулся, чтобы перехватить его руку, но нервные импульсы, сходившие с ума и рассыпавшиеся по телу горячими всполохами, снова и снова сбивали с попыток концентрации, и он хватал воздух. — Илай… ос… остано… вись… — с трудом выговаривал он, но подозревал, что его хриплый возбуждённый шёпот было совсем не разобрать за шумным частым дыханием. — Не надо… я… сейчас… — он зажмурился и запрокинул голову, ощутив, как сконцентрировавшееся внизу живота возбуждение рвётся наружу. Сопротивляться этому уже не было смысла — долго желавшее выхода напряжение наконец готово было разрешиться. Он кончил, и мягкой волной его наполнило умиротворение. Однако это продлилось совсем недолго. Почти сразу он почувствовал стыд и раскаяние, и резким движением подавшись вперёд сумел ухватить Илая за руку. Тот испуганно посмотрел на него и снова весь сжался, будто ожидал удара. — Мекчаба… вы… вам не понравилось? Я что-то сделал не так? — Мне понравилось. Очень. Но… Илай, ты не должен этого делать. — Я… я не понимаю. Вы… вы выглядите таким печальным, почему? — Поверь, всё что ты делаешь… это всё очень мне приятно. Но я не хочу, чтобы ты жалел об этом, когда к тебе вернётся память. Ты… настоящий ты… ты был бы сейчас очень зол на меня, — рывок эмоциональных качелей оказался столь резким, что на глазах Трауна выступили слёзы. Откуда-то из другой реальности воображаемый голос энсина Вэнто бранил его всеми известными ему ругательствами, и даже парочкой неизвестных, и прямо сейчас ему нечего было возразить. — Тогда я не хочу, чтобы она ко мне возвращалась, — решительно сказал сакджи и поднялся с ложа. — Я хочу остаться с вами здесь, навсегда! — Что? Нет, мы не можем так… — Траун дёрнулся, снова хватая его за руку, и это стоило ему ещё одной вспышки боли, — послушай. Если я действительно мекчаба, и вся эта туземная ахинея имеет отношение к реальности, то посуди сам. Я выжил после того взрыва, а значит мекча хотели, чтобы я продолжал свой путь среди смертных. Что, учитывая избранное мной тело подразумевает, что я не должен оставаться на Лаидри. Иначе почему я не воплотился одним из них? Эмоции сменяли друг друга на лице Илая. Наконец, он расслабил плечи и отвёл взгляд. — Простите меня, мекчаба. Я позволил эмоциям затмить мой рассудок. Я заслуживаю ваш гнев. — Я не гневаюсь на тебя. Но я хочу вернуться на «Кровавый ворон». Вместе с тобой. И я хочу чтобы ко мне вернулся тот ты, которого я избрал в свои спутники. Ворчливый, вечно недовольный, но при этом умный, талантливый и… — Траун запнулся, удивляясь тому, что сам говорил. Он испытывал много чувств к этому молодому человеку, и сейчас речь была вовсе не о похоти, которую Илай так активно стремился удовлетворить. — Я скучаю по тебе. По тому тебе, которого ты забыл. И я расстроюсь, если эти изменения окажутся необратимы.