Мекчаба

Следующую ночь он позволил сакджи провести рядом с ним. Тот отреагировал крайне радостно, а Траун теперь мог быть немного спокойнее о его судьбе. Однако в остальном он оставался слишком взволнован, чтобы спокойно спать. Во многом из-за того, что теперь Илай лежал вплотную к нему, аккуратно положив руку ему на грудь. Он спал крепко, и во сне перебирал пальцами тяжёлые бусины украшений, и Трауну было любопытно — было ли подобное свойственно ему всегда, когда он спал? Человек впервые был к нему так близко в подобной обстановке, и чисс не мог отказать себе в удовольствии любоваться его умиротворённым лицом, прекрасно видимым в темноте. Но к удовольствию примешивалась возрастающая тревога. Неопределённость его положения и необходимость ждать вызывали в нём всё большее желание ползти хотя бы ползком прочь из этих роскошных покоев, чтобы добраться до шаттла и запросить помощь. Но он останавливал себя — сперва следовало убедиться, что сервер был утрачен, а значит — их задание провалено, и на основе этого уже приготовиться к разговору с капитаном Росси, который при любом исходе обещал быть напряжённым. — Если бы ты пришёл в себя, было бы гораздо проще, — пробормотал Траун, погладив костяшками пальцев щёку спящего адъютанта. — Ну уж нет, — сонно ответил тот и нахмурился, — сам разруливай своё крайтово дерьмо, синяя ты катастрофа. Траун резко вдохнул и замер, внимательно глядя на лицо Илая, прислушиваясь к его дыханию. Он определённо спал и говорил во сне, и ограниченных познаний чисса в медицине хватало чтобы предположить, что его мозг постепенно восстанавливается и, возможно, вскоре его настоящая личность вернётся. Сердце Трауна забилось чаще, и он улыбнулся этим мыслям. Даже такая надежда была лучше, чем абсолютное отсутствие ориентиров. Он запустил пальцы в лохматые коричневые пряди, аккуратно, чтобы не разбудить спящего сакджи — несмотря на этот проблеск сознания, резкое пробуждение могло свести на нет все его успехи, а этого нельзя было допустить. Всего за пару дней его уединение в выделенных ему покоях сделалось мучительным. Пусть Илай и не утратил своего интеллекта, от разговоров с ним Трауну было не по себе, так как тот с готовностью соглашался с абсолютно любыми его словами, а на вопросы, касающиеся чего-то связанного с их миссией, империей и другими расами и планетами в целом, не находился что ответить и тут же впадал в самобичевание. О том, чтобы почитать местные книги, не было пока и речи — пусть лаи и говорили с чужаками на своей версии сай-бисти, их настоящий местный язык был бесконечно далёк от всех знакомых чиссу языков, а местная письменность была куда сложнее и искуснее чем ограниченный тремя десятками букв ауребеш. Ему необходимо было что-то делать, но пока все, что он мог, это разглядывать узоры на набедренных повязках, украшениях и занавесах. По ним он успел рассудить, что обществу лаи было свойственно расслоение, в чём-то похожее на то, какое бытовало среди чиссов. Одни отвечали за добычу еды, другие за создание инструментов и одежды, третьи за искусства и сохранение знаний исторических и божественных, четвёртые же были подготовленными воинами, и каждой социальной группе покровительствовали разные духи. Пока неочевидно было, насколько сильный перепад был между их положением, но по цветовой палитре и обилию вышивки в изображениях воинов Траун сделал вывод, что они стоят выше остальных. А значит он, как мекчаба иру, был для них покровителем и прямо сейчас стоял выше всех прочих. Нужно было лишь проверить, насколько далеко могла простираться его власть здесь и сейчас. С этими мыслями Траун наконец-то смог уснуть, и в этот раз его сновидения были не такими пугающими. Он снова видел Энсина Вэнто, продолжавшего причитать и обвинять его, но теперь не чувствовал обычного раздражения. И его терпение было вознаграждено — закончив длинную речь, Илай неожиданно обнял его, после чего он проснулся. Сакджи уже ждал его, сидя на краю кровати с большой чашей и полотенцем. По выражению его лица было ясно — короткий проблеск прежней личности снова утонул глубоко в подсознании, уступив растерянному восторженному юноше, знающему лишь безграничную любовь к своему богу. — С приходом в новый день, мекчаба, — сказал он с улыбкой и обмакнул край полотенца в чашу. Не дожидаясь ответных слов, он провёл влажной тканью по лбу и щекам Трауна. Прохладные прикосновения оказались весьма кстати, быстро отогнав остатки сна. — Илай, — он улыбнулся в ответ, прислушиваясь к остальным ощущениям тела. Благодаря военной дисциплине он умел спать неподвижно, так что прямо сейчас боль в ноге почти не беспокоила. Однако она неизбежно вернулась, когда сакджи снова снял с него повязку, чтобы омыть запревшую кожу. Вся введённая в ногу бакта уже исчерпала свой эффект, и его оказалось недостаточно, чтобы срастить кость, а дополнительной дозы при них не было. Вся голень выглядела как одна большая гематома с трещиной посередине, в том месте, где кость порвала кожу — заживляющего эффекта не хватило даже чтобы рана затянулась. Однако, возможно восстановление коленного сустава было более успешным. — Илай, я хочу попробовать согнуть ногу. Поможешь мне? Просто приподними её. — Конечно, — сакджи с готовностью выполнил просьбу и аккуратно приподнял его голень. Трауну удалось согнуть колено под прямым углом, прежде чем его снова прострелила боль, однако она была столь резкой, что он снова не удержался от вскрика. Затем, пересилив боль, он приподнялся на локте и ощупал пострадавшее колено. Помимо отёка, поврежденный сустав ощущался почти как прежде. — О, о нет… — взволнованно защебетал Илай, явно терявшийся что предпринять. — А теперь медленно опускай. А теперь ещё раз подними до той же точки, — сказал он, когда нога снова коснулась кровати. — Но ведь… это причиняет вам боль. — Чем скорее я разработаю колено, тем скорее я смогу встать. Хотя бы на костыли. Если я проторчу в этой комнате ещё пару дней, у меня мозг деградирует. — У вас такая сильная воля, мекчаба, — сказал Илай и снова поднял его голень. В этот раз Траун приготовился, стиснул зубы и вскрикнул лишь когда колено было согнуто почти на две трети. Связки и суставная сумка восстановилились достаточно, но каждое движение все равно ощущалось рискованным. К тому же от его действий боль проснулась и в травмированной голени, и чисс неожиданно для себя оказался не готов вытерпеть столько и сразу. — Думаю, пока на этом можно остановиться, — произнёс он сквозь зубы тяжело дыша, когда нога снова коснулась простыни. — Очень больно. — А я говорил взять больше бакты, — воскликнул Илай неожиданно едким тоном, окуная руки в сосуд с неизвестным туземным составом, пахнущим травами. Траун удивленно замер, узнав манеру речи и интонации адъютанта, и испытал одновременно радость и легкий испуг. — Но что же может случиться на такой мирной планете? — он занёс ладонь над голенью чисса и застыл, и его взгляд, на мгновение прояснившийся, снова стал потерянным. — Что я… такое… говорю? — его голос задрожал. Траун тяжело вздохнул. — Ты хотел намазать мне ногу. *** Весть о прибытии мекчаба на планету разлетелась по окрестным городам достаточно быстро для мира, лишенного электронных средств сообщения, и конечно привлекла к себе внимание, поэтому количество почетных гостей, желающих узреть воплощенное божество, увеличилось во много раз. Чуткий к желаниям своего бога сакджи, отлучившись за едой, вернулся к Трауну с новостью, что нынешним вечером он сможет покинуть свои покои и присоединиться к праздничному ужину, который обещал иметь грандиозные масштабы. Илай пояснил, что праздник посвящён событию из далекого прошлого, которое лаи называли «сошествием огня справедливости». Согласно легендам, тогда за считанные минуты ударившее с небес белое пламя выжгло всё живое в том самом ущелье, стерев с лица Лаидри столь нелюбимый здесь народ йилу. Легенды не объясняли причин такой смешанной со страхом ненависти, но благодаря фрескам, увиденным в одной из их пещер, Траун догадывался о них. Равно как и догадывался, что йилу уничтожили древние ситхи, которым не понравилось возрастающее могущество этих ведьм, с лёгкостью убивших одного из них. Но конечно же в легендах источником огня была светлая воля мекча, которые естественно разделяли отвращение лаи и суи перед тёмными практиками йилу. В некоторых легендах даже говорилось, что кровь йилу из-за их колдовства изменила цвет. Всю эту информацию он получал от пары рослых сильных лаи, которых сакджи призвал, чтобы помочь мекчаба готовиться к торжественному ужину. Траун предполагал, что ему не позволят просто спокойно принимать пищу и наблюдать за окружающими, и оказался прав — вождь Чоль Кри настоял на том, чтобы воплощённое божество обслуживали и представляли по самым торжественным канонам. Это включало в себя ещё больше церемониальных украшений, растираний пахучими маслами и перевозку на паланкине, к радости чисса снабжённом крышей и занавесью — он подозревал, что вне его относительно прохладных покоев лаидрианская погода была всё также немилосердна. Прежде чем пристроить на Трауна приготовленные украшения, Илай вызвался начертить на его коже достойные воплощённого бога узоры сыпучей алой краской. — А что будет, если я откажусь от… части почестей? — чисс напрягся, представив, как окрашенные участки будут зудеть под жарким солнцем. Илай замер с занесённой над его грудью рукой, но промолчал, так и оставшись растерянно моргать. — Ваша воля священна, мекчаба иру, — сказал один из стоявших позади него лаи. — Но вождь захочет узнать причину вашего отказа, и решит, что это мы вас прогневали. За такое нас могут изгнать из хаичо. — Это будет совсем не мудро с его стороны. Вы двое хорошие воины, — отметил Траун, окинув обоих взглядом. Высокий рост, структура мышц, манера движения, боевая аура — очевидно эти двое были высокочтимыми храмовыми стражами. Вождь явно выделил лучших бойцов для почётной миссии — нести божество на общую трапезу. — Уверен, даже в Империи оценили бы ваши умения. Что ж, я не буду ставить вас в столь неудобное положение, — он взглянул на Илая и заставил себя улыбнуться. — Продолжай то, что начал. Спустя около получаса всё его тело было покрыто геометрическими узорами. Сакджи снова справился со своей задачей безупречно — все углы были прямыми, все рисунки — строго симметричными. Математика, столь любимая человеком в его нормальном состоянии, пребывала в его уме даже сейчас, выражалась в искусстве, которое он творил. Пусть Трауну и не нравился контекст происходящего, его раздражение уравновешивалось противоречивым ощущением радости от того, что его тело стало холстом для неосознанного таланта энсина Вэнто. Когда Илай нанёс последний мазок и отстранился, отряхивая краску с рук, Траун не выдержал, потянулся к нему и поймал его губы коротким поцелуем. Илай удивлённо вдохнул, но тут же ответил — очень сдержанно и аккуратно, боясь задеть и размазать часть рисунка на лице. — Спасибо, Илай. Это очень красиво, — сказал Траун, обведя рукой покрывавшие его тело узоры. — Я и не знал… что ты так умеешь. — Я и сам не знал, мекчаба, — Илай поклонился и собрал с подноса несколько тяжёлых браслетов и бусы — столь крупные, что способны были почти полностью закрыть грудь. Затем, закончив надевать их, взял новую расшитую набедренную повязку, намереваясь надеть её на место предыдущей, более короткой и скромной. Траун протестующе выставил руку. — Господа… я не знаю ваших имён, — обратился он к лаи. — Я Муглук Чогал. Это мой соратник Ксалар Черды. — Что ж, Муглук и Ксалар, я прошу вас… посмотреть в сторону занавеси хаичо иру, пока сакджи обнажает моё смертное тело. Лаи послушно отвернулись. Илай вопросительно взглянул на Трауна, затем приподнял его повязку и понял в чём причина — его член снова полностью показался и твёрдо стоял. Очевидно не только разум, но и тело среагировало на прикосновения, наносившие краску. Увидев это, сакджи решительно наклонился, чтобы удовлетворить столь явную нужду своего господина. Траун глубоко вдохнул, намереваясь выразить протест, но осознал, что шум скорее всего вынудит лаи повернуться и полюбопытствовать, что происходит. Поэтому он лишь выставил руку, попытавшись поймать его лоб, но Илай увернулся и, аккуратно уперевшись ладонью в неокрашенный участок кожи, припал губами к его члену. Траун старался дышать максимально сдержанно, производя как можно меньше звуков. Сакджи быстро добился результата — всего за пару минут прикосновения мягких влажных губ довели его до разрядки. И пока он лежал, приходя в себя, заполненный смесью удовольствия и вины, Илай аккуратно приподнял его за талию и заменил повязку. — Вы можете повернуться, — обратился Траун к лаи. — Благодарю вас за право вновь созерцать вас, мекчаба. — Я полагаю, мы можем выходить. — Осталась ещё одна небольшая деталь для вашего торжественного облика, — сообщил Илай и поднял откуда-то из-за изголовья его ложа массивный головной убор, представлявший из себя металлический шлем, похожий на клюв огромной птицы и спадавшие водопадом с боков бусы из красного камня. По тому как напряглись мышцы на руках человека, Траун предположил что весил он около семи килограмм. А может даже и больше. — Вот же гриб червивый… — не выдержал он и выругался на чеуне, представив, как вся эта конструкция нагрузит его спину после того, как он несколько дней почти бездвижно лежал. Он скользнул взглядом по расшитой занавеси хаичо иру, на которой среди прочего возвышались несколько фигур в таких же шлемах. — Что ж, я… почту за честь участвовать в этой религиозной мистерии, — он принял головной убор из рук сакджи и пристроил себе на голову, которая тут же стала ощущаться вдвое тяжелее. Муглук и Ксалар поднесли паланкин к краю его ложа, и Илай помог Трауну сесть. Для больной ноги к единой переносной конструкции прикрепили фиксатор, обитый мягкой тканью, так что сидя на предоставленном лаи троне мекчаба мог не тревожиться о травме смертного тела. Когда все было готово, в покои вошли еще двое лаи, и вчетвером они столь ловко подняли свою ношу, что Траун ни на миг не потерял равновесия. Он оценил тот факт, что рост носильщиков был одинаковым, так что им не приходилось пригибаться, чтобы держать его ровно. Видимо это было причиной того, что сакджи не доверили участвовать — он был более чем на голову ниже и точно нарушил бы ритм, и очевидно этот факт его огорчал. Но у него все ещё была возможность идти с ними рядом на протяжении всего пути. Пройдя через лабиринт из колонн и занавесей, замещавших стены, они наконец вышли на открытый воздух, где их привечали звуки множества ударных и сотни местных выстроившихся в коридор, по которому предстояло пройти божеству. Траун огляделся — храм позади него был пирамидальным сооружением, как раз тем, что он ещё на подлёте к планете отметил как высочайшее здание в городе. Одно из многих похожих друг на друга, какие строили лаи во всех относительно крупных городах. Отсюда открывался вид на всю столицу, и первым делом Траун посмотрел в сторону плоских холмов, на одном из которых должен был стоять шаттл. Однако шаттла не было видно. Ни даже признака того, что он там когда-либо был. — Возможно я смотрю не в ту сторону, — тихо сказал он сам себе и чуть поежился от подступившего волнения. Тем временем носильщики продолжили путь — он лежал не прочь от храма, а напротив — к его усеченной вершине, к которой вели тысячи ступеней, выдолбленные угловатой спиралью по всей поверхности пирамиды. А значит — у Трауна была возможность увидеть город лаи со всех сторон. Отрешившись от оглушающего ликования местных, он продолжил осматриваться. Так и не найдя ничего похожего на шаттл в стороне холмов, он обратил свой взор на сам город — если по какой-то причине шаттл переместили, его серый корпус будет сразу заметен среди песочно-желтых домов, покрытых пестрыми узорами, выделявшими, как успел понять Траун, принадлежность здания к определенной хаичо. Постепенно они поднялись на такую высоту, что сперва ударивший в лицо жаркий воздух снова стал казаться прохладнее, а взгляд вниз на город заставлял в Трауне шевелиться страх высоты — у широкой церемониальной лестницы не было перил, и если бы один из его носильщиков имел неосторожность споткнуться, все могло закончиться плачевно. Он перевёл взгляд на стену, вдоль которой они шли, погрузившись в созерцание высеченных в камне историй. Архивы Империи были очень скудны на предмет сведений о Лаидри, поэтому ему стоило провести более тщательное изучение позже. Но сначала нужно было отсюда выбраться. Оказавшись на самой вершине, Траун ещё раз взглянул на холмы вдалеке, и лишь убедился, что зрение его не обмануло — их шаттла не было и в помине. Но зато отсюда же было видно и ещё кое что — взрыв, чуть не убивший его, оказался сильнее и разрушительнее, чем он предполагал: видневшийся вдалеке край каньона был покрыт трещинами и подпалинами на месте недавно обвалившейся породы. Если бы он веровал в высшие силы, он бы точно сказал, что то, что они с Илаем остались живы, было милостью богов. Однако, помимо их большой удачи это могло быть вероятным объяснением исчезновения шаттла — обвалившаяся часть каньона была очень близко к посадочным платформам, и сила взрыва могла столкнуть его вниз. — О, крифф, — пробормотал он себе под нос то, что определенно сказал бы Вэнто, будь он в своём уме. Но прямо сейчас его адъютант не смел проронить и слова в процессе их восхождения, а когда паланкин опустили на землю, он лишь уселся близ него, благоговейно коснувшись ладонью здоровой ноги. Несшие его лаи встали чуть позади по обе стороны как почетный караул. Вожди и жрецы этого и других племён отделились от ликующей толпы и повторили короткие поклоны, которые Траун уже видел когда вождь Чоль Кри признал в нем мекчаба. Сам Чоль Кри сейчас позволил себе восседать на собственном более скромно украшенном троне по его левую руку. Когда все почетные гости отбили поклоны, он вышел перед ними и опустился на одно колено. — Для нас великая честь привечать мекчаба иру на вершине иру киче в день славного праздника нарайилу дур, — сказал он, и стоявшие позади него издали утвердительный возглас. Траун, сохраняя как можно более бесстрастный вид, повторил жест, увиденный на одной из вышивок, изображавших мекча — поднял на уровень лица раскрытые ладони, затем сжал одну в кулак, а другую повернул параллельно земле. Он не знал точного значения этого жеста, но на основе изученных изображений сделал вывод, что так боги обещали лаи и суи мир и защиту. Эффект был точно такой, как он ожидал — все, кто стоял позади Чоль Кри, тут же пали на колени и трижды постучали ладонями по камням, выражая согласно их системе жестов благодарность и преданность. Траун удовлетворенно ухмыльнулся, но тут же помрачнел, осознав, что сейчас ему некому поведать о том, как хорошо он сумел прочитать чужую культуру. Илай — даже если сам почти не понимал происходящего — не задавал вопросов и вообще никак не реагировал, и в лице его читалось лишь удовлетворение от возможности сидеть у его ног. — Да начнётся пир! — обьявил Чоль Кри, и тут же десятки лаи из разных хаичо, двигаясь будто в танце, принялись сооружать длинный помост из светлых обструганных досок. На несколько минут вершина храма превратилась в движущуюся под ритм барабанов пеструю массу из тел, повязок, досок, блюд и бус, звеневших в такт. Траун старался уследить за всем вокруг со своего удобного возвышения, но всего было так много, что в какой-то момент он пожалел о том, что покинул скучную, но тихую комнату. Скоро возвышение, формой своей сложившееся в очередную сложную симметричную геометрическую фигуру, было готово, и все блюда на нём расставлены, и все, кто были на вершине храма, теперь усаживались каждый на своё место. Илай, всё это время остававшийся безучастным, поднялся и заговорил прямо над ухом Трауна, так как иначе в окружающем шуме невозможно было расслышать. — Мекчаба, какую пищу вы желаете чтобы я принёс? — Никакую, — устало выдохнул Траун, но заметив как Илай переменился в лице, тут же добавил. — У меня нет аппетита. — Но никто не начнёт есть без вас, — обеспокоенно сообщил сакджи. — Ладно. Возьми вина себе и мне, — он перешёл на стандарт. — И пока будешь там ходить — присмотрись к вождям и жрецам. У меня есть основание полагать, что не все из них такие технологически отсталые, как хотят казаться. — На что мне обратить внимание, сэр? — интонации Вэнто вновь стали похожи на него прежнего, и у Трауна в горле встал ком, но он быстро отогнал нахлынувшие эмоции. — Их настроение. Манеру речи. Отношение к моему присутствию. Ничего не предпринимай, просто наблюдай. Я потом задам тебе вопросы. — Будет сделано, — сакджи почтительно кивнул и удалился. Траун не знал точно, что он искал. Теперь, когда случившееся с шаттлом было почти очевидно, он готов был цепляться за любую возможность выбраться, и решил начать с того, чтобы удостовериться в полной технологической некомпетентности местного населения. Когда Илай вернулся с вином, он отметил, что пара жрецов была полна скепсиса и подозрений, и Траун решил тут же подозвать их. Лаи и суи, отличавшийся более зеленоватым оттенком темной кожи и длинными пальцами на босых ногах, подошли неохотно, оторвавшись от едва начавшегося пира, но все же почтительно поприветствовали воплощенное божество ещё одним поклоном. — У меня вопрос к вам лично, уважаемые. Я заметил на ваших лицах недовольство нашим праздником, — обратился к ним Траун тихо и спокойно, едва отхлебывая вино из костяного кубка. Затем добавил, отметив как почти неуловимо изменились их позы. — Это не угроза. — Ты — улчули со звезд, — сказал жрец лаи. — Они всегда приносят беду. — То есть, мои необычные глаза не вводят вас в заблуждение? — Ты вне всяких сомнений мекчаба иру. Даже будучи израненным, твоё тело излучает силу великого воина, — заговорил суи, и в голосе его был скорее страх, чем благоговение. Его набедренная повязка была зелёной, что означало принадлежность к хаичо виса, местной касте сказителей и творцов. — Однако ты должен продолжить свой путь к звёздам. Тебе нельзя оставаться на Лаидри. Улчули невежественны. Они решат, что это мы навредили тебе, и запутают нас в паутины лжи. — А ещё… — жрец лаи, также одетый в зелёное, шагнул ближе и заговорил почти шепотом. — Вождь Чоль Кри явно желает возвыситься. Ему не выгодно вас отпускать, и это угроза для баланса. Хаичо иру всегда считала себя выше всех, и ваше присутствие испытывает их гордыню. — Первая здравая мысль за последние дни, — Траун улыбнулся и взглянул на Илая. Тот явно гневался на их слова, но пока не смел вступать в разговор без приглашения. — Поверьте, почтенные, я стремлюсь покинуть это место как можно скорее. Но к сожалению сейчас мои возможности ограниченны. Мекчаба я или нет, сейчас я обычный смертный. Мне нужна ваша помощь. — Но что мы можем сделать? Мы мало знаем о тех, кто приходит со звёзд. Траун выпрямился и откинулся на спинку трона, затем заговорил громко и четко — так, чтобы стоявшие позади носильщики наверняка его слышали. — Приходите в мои покои по завершении пира. Так как это моя воля, никто и ничто не должно препятствовать вашему проходу ко мне в святилище хаичо иру. — Как будет угодно мекчаба, — ответил хор из нескольких голосов. Траун ухмыльнулся краешком губы — от офицеров Империи, которой он только начал служить, он пока не мог и надеяться на подобное послушание. Роль божества у примитивного народа все-таки таила в себе опасные искушения, способные усыпить бдительность. Слова же жрецов о настроениях вождя Чоль Кри вселяли тревогу — вероятно, падение шаттла в каньон было заслугой вовсе не взрыва.