Тот сон, которым Уилл был вознагражден ближе к рассвету, нельзя было назвать отдыхом в той степени, в которой юноша нуждался. Тревожные мысли терзали сознание, находящееся в лёгкой дрёме, из-за чего воображение рисовало порой ужасающие образы. Он то и дело просыпался, бесконечно ворочался и не мог сомкнуть глаз долгих несколько часов. Вскоре покорное ожидание сна превратилось в томительное ожидание рассвета. Быть может, тревога рассеется, когда в его жизни вновь появятся люди и звуки?
Еще больше волновали слова, сказанные доктором Бреннером на последнем приеме:
«Не волнуйся, Уильям, рано или поздно ты окажешься в моем кабинете. В этой больнице я лечу тех, кто сопротивляется больше всего».
Разве речь шла о сопротивлении, когда санитары везли неизвестно куда того бездыханного старичка? Если Уиллу не изменяла память, то этот пациент не был в состоянии самостоятельно кушать, какое сопротивление он мог оказывать?
Оставалось лишь дождаться завтрака и проверить свое предположение.
Желание рассказать все друзьям боролось с разумными опасениями. Что, если они поймут его не так? Сочтут настоящим маньяком, который не бежит от пациентов Тихого корпуса, а идет с ними на контакт, и сдадут его Кэрроу, а дальше дойдет и до Бреннера? Его переселят в Третий и выдадут темную форму? Тогда с билетом на свободу можно попрощаться.
Беспокоясь за это, Уилл принял решение рассказать друзьям лишь часть из своего ночного приключения. Он не мог носить все в себе, но между тем не желал рисковать. Тем более, парней распирало от желания узнать побольше о его вылазке, это было заметно по тому, как Лукас несколько раз после пробуждения порывался спросить его о чем-то, но строгий взгляд Дастина не позволял ему этого сделать.
Уилл знал, что они ведут молчаливую перепалку за его спиной по дороге на завтрак. Краем уха он слышал, как Дастин нетерпеливо шлепнул темнокожего по рукам, словно тот в своей привычной манере размахивал ими, доказывая свою правоту. В любое другое время его бы это даже забавляло, но сейчас он мысленно просил Хендерсона сдаться, чтобы ему не пришлось самому начинать разговор.
Первые несколько минут ребята завтракали в полной тишине. Ненавистная каша лезла в горло хуже обычного, а утренний фруктовый напиток казался чистой кислотой. Уилл устало ковырялся ложкой в бледно-желтой массе, не имея никакого аппетита. Сказывалось и то, что он провел ночь практически без сна. Казалось, будто в глаза насыпали песка, а по горлу прошлись крупной наждачной бумагой. Тело требовало возвращения в теплую постель, но впереди его ждал длинный и, несомненно, утомительный день.
-Уилл, как все прошло вчера? –Дастин терпел поражение.
Отодвинув от себя тарелку, он заинтересованно и хмуро смотрел на друга. Лукас рядом победно улыбался.
-Неплохо…-он не знал, почему сказал именно это. Хотелось дать себе знатный подзатыльник.
-И…ничего необычного? Никого не видел? –Хендерсон будто читая его мысли, решил докопаться до истины.
-Вообще-то…видел -оставив в покое бедную кашу, Уилл сложил руки на столе и выпрямился. Ему пришлось шептать, чтобы никто ни за что не услышал его слов –Это касается Бреннера. Я видел его ночью в коридоре у Тихого корпуса.
Дастин и Лукас приникли к столу, почти ложась на него корпусом. На их лицах лишь удивление и интерес.
-Помните мужчину, который всегда сидел у окна? –шатен с неким сожалением взглянул на пустое место, при виде которого у него обрывалось сердце.
-Да, он там постоянно сид…-Лукас прервался, когда понял, что в столовой не хватает как минимум одного пациента.
-Этой ночью санитары увезли его в Третий корпус! Я видел это из класса. Уже собирался уходить, когда заметил их. Он был без сознания, в кислородной маске и, кажется, в его руках были катетеры…
-И там был Бреннер? Черт, я опять все пропустил! –Лукас удивленно открыл рот, даже не скрывая того факта, что сожалеет, что не пошел с Уиллом.
-Да, сопровождал их. Он сказал что-то про подвалы…что с ними нужно разобраться, потому что он не может перевозить
их по нашим коридорам –шепот Уилла был настолько тихим, что парням пришлось склониться почти к самому его лицу, чтобы услышать хоть что-то.
-
Их? –Дастин хмурился –Он имел в виду того мужчину?
-Я думаю, что да –Байерс кивнул и, заметив, что на них обратили внимание санитары, поспешил сесть прямо.
-А у него был с собой какой-нибудь чемоданчик или…инструмент? –Хендерсон вновь взял ложку в руку, но лишь для видимости.
-Думаешь, он таскает все с собой каждый раз? –Лукас тщательнейшим образом натирал маленькое яблоко краем футболки.
-Я не заметил ничего в его руках. Но он был в халате — шатен в задумчивости посмотрел на пустой столик у окна –Думаете, тому мужчине просто стало плохо и они пытались ему помочь?
-Нет –с уверенностью в один голос произнесли парни, после чего Дастин добавил –Они же тебя не видели?
-Думаешь, я сидел бы здесь? –Байерс усмехнулся — Было еще кое-что странное. Когда я в последний раз был у Бреннера, он сказал, что я обязательно рано или поздно попаду на его лечение.
-А вот это уже ахренеть как стремно! –Синклер почти закричал, но вовремя заткнулся и теперь выглядел действительно напуганным.
-Почему ты раньше не сказал? –Дастин был шокирован, он даже не стал затыкать темнокожего, когда тот почти заорал на всю столовую.
-Ты вцепился в меня с расспросами о том инструменте, что я забыл… — в замешательстве Уилл почесал затылок –Это играет роль?
Хендерсон не ответил. Он явно думал о чем-то плохом, потому что лицо его темнело с каждой секундой. Казалось, к нему пришло озарение, но он настолько сильно не хотел верить в собственные мысли, что искал любые другие подходящие догадки.
-Дастин, ты что-то знаешь? Куда ты? — Байерс в полном непонимании наблюдал за тем, как поспешно кудрявый выбрался из-за стола и покинул помещение.
Встретив такой же удивленный взгляд Лукаса, юноша встал и хотел броситься за Хендерсоном, но прямо перед их столом будто из ниоткуда возник мистер Кларк.
-Доброе утро, господа –доктор вежливо улыбался ребятам, переводя добрый взгляд с одного лица на другое. Портила картину только Алекто Кэрроу, стоявшая за его спиной –Мистер Байерс, у меня для вас хорошая новость –с сегодняшнего дня начинаются ваши занятия в художественном классе. Как вы уже знаете, оставить вас там в полном одиночестве мы не можем, поэтому вас будет сопровождать мисс Кэрроу — при этих словах женщина раздраженно выдохнула и отвернулась –Доктор Бреннер также распорядился, чтобы она стала вашей моделью для этого урока! Желаю вам хорошо провести время. А вас, мистер Синклер, я сейчас сопровожу в свой кабинет.
Скотт Кларк был хорошим человеком, но он совершенно не умел преподносить ужасные вести. Если он искренне считал, что под описание «хорошее время» для Уилла попадает общество Кэрроу, то он очень сильно заблуждался.
В глаза бросалось и то, что Алекто и сама была не в восторге от идеи провести с Байерсом несколько часов. Буркнув что-то себе под нос, она направилась к выходу из столовой, а Уиллу оставалось лишь кивнуть на неутешительное пожелание Лукаса не сдохнуть и пойти следом.
Это был третий раз, когда он шел к художественному классу, но первый, когда он не хотел там быть. Казалось, что место, в котором он чувствовал себя в безопасности, теперь стало волчьим логовом. Что стоит Алекто войти туда, как все волшебство помещения рухнет и осыплется, как старая краска. Уилл тихо улыбался, представляя, насколько нелепо и громоздко этот тролль будет выглядеть в наполненном искусством классе. Даже Лукас, неуклюже ковыряющий пальцем подсохшие горшки, наверняка выглядел гораздо уместнее!
К тому же, Алекто предстояло быть его моделью… Уилл не припоминал, чтобы в классе были такие большие форматы холстов.
Мысленный каламбур грозил закончиться взрывом смеха, но Байерс стойко держался, лишь изредка прыская в кулак. К счастью, эти звуки не долетали до ушей грузной Кэрроу, которая самой не женственной походкой шествовала впереди.
Стоило отдать ей должное, потому что она сохраняла молчание вплоть до пункта назначения. Там, широким и сильным жестом она распахнула шторы и уселась у окна на стул, который жалобно под ней застонал.
В свете дня Уилл это помещение не видел, поэтому потратил пару ценных минут на то, чтобы привыкнуть к истинным цветам предметов. Сложно было поверить, что именно здесь он находился всего несколько часов назад. Что смотрел на эти яркие горшки, которые после захода солнца поглощала тьма и превращала их в темные пятна. Что множество тюбиков с красками на самом деле представляли только радужные цвета, совершенно исключая темные оттенки. Что дверь в библиотеку казалась ему черной и тяжелой, но в действительности была изящным предметом ручной работы.
Кардинально менял всю картину и вид за окном.
Утреннее солнце уже поднялось над линией горизонта и позволяло своим лучам тонуть в разыгравшихся волнах океана, над которыми в известном только им порядке носились чайки. Они терпеливо набирали высоту, чтобы на грани возможностей в сумасшедшем пике броситься в воду и схватить маленького окуня — свой заслуженный завтрак. И если раньше зависть им казалась Уиллу глупой, то теперь…
-Долго ты так стоять будешь?
…он понимал, что это единственное светлое чувство, которое он испытает на протяжении последующих двух часов.
Проигнорировав раздраженные слова женщины, Уилл огляделся в поисках всего необходимого. Он был уверен, что не закончит работу за два часа, поэтому сразу взял в руки несколько карандашей и направился к мольберту.
Очень «умно» со стороны Бреннера было дать ему в модели именно Алекто Кэрроу. Желая отбить у юноши всякое желание изображать мужские тела и лица, он заставляет его рисовать самую уродливую на этой планете женщину. Байерс справедливо считал, что таким широким плечам и злобному оскалу может смело позавидовать любой мужчина. У Лонни бы точно поджилки затряслись, если бы он имел счастье встретиться с разъяренной Алекто.
Изобразить ее не составляло труда.
Лицо Алекто было абсолютно лишено изящества и утонченности, она была воплощением грубости и неприязни. Суровая и угловатая, она была словно вырублена из растущих в сырости дубов, окружающих территорию Сэдхауса. Невообразимо сложно было представить ее улыбающейся или влюбленной, казалось, ни одна из людских радостей не способна заставить этого человека чувствовать счастье. Маленькие черные глазки были абсолютно пусты, как два крошечных камешка. Уилл с б
ольшим трепетом изображал насекомых, нежели эти два злобных зрачка.
Женщина смотрела в окно, видимо, думая, что выглядит одухотворенно и расслабленно. Юноша не посчитал нужным портить ее представление.
-Так это правда, Байерс? — она отвернулась от окна, чтобы окинуть шатена полным безразличия взглядом — Ты из этих?
Еще в столовой Уилл решил, что его тактикой будет молчание. Возможно, проблем удастся избежать, если он не будет реагировать на провокации Кэрроу.
Алекто же тишину с его стороны восприняла как позволение к продолжению. Повернувшись к нему всем корпусом, она долгим презрительным взглядом измерила его с головы до ног, будто он был не достоин даже такой привилегии. Возможно, она искренне так считала.
И вновь покорное молчание было восприняло как согласие. Усмехнувшись, Кэрроу покачала головой и принялась разглядывать свои короткие ногти.
-Тогда ты здесь не надолго. Обычно такие, как ты, дольше пары месяцев не задерживаются… — она особо и не скрывала, что хочет максимально заинтересовать Уилла и заставить его задавать вопросы, но он упорно молчал, продолжая свою работу.
И не потому, что хотел побыть в тишине. Алекто действительно удалось его заинтриговать. Он весь обратился в слух, стараясь уловить любые звуки, будь то раздраженный вздох или фырканье. На мгновение Уилл даже забыл, что стоит перед холстом. Рука замерла, так и не доведя ровную линию до конца.
Это не укрылось от глаз Кэрроу, которая широко и ехидно улыбнулась.
-Ты что, думал, что ты первый здесь такой? Поверь, каждый сезон злые папаши привозят таких пацанов, как ты. За что твой тебя сдал? Небось поймал на том, как ты дрочил на фотки его друзей? Это самая распространенная причина –Алекто глухо каркнула, что в ее представлении наверняка должно было звучать как короткий смешок — Будь у меня такой сын, я бы тоже привезла его сюда. Или сдала бы в детдом, там прекрасно с такими разбираются — она яростно мотнула головой, в диком порыве принявшись жевать нижнюю губу. Казалось, переполняющая ее злость грозилась вот-вот вырваться наружу.
Уилл неосознанно переместился в сторону, мысленно воображая, как спина Алекто неестественно изгибается, а кожа покрывается волчьей шерстью. Она действительно напоминала ужасного переродка, готового броситься на свою добычу. Юноша предпочел не думать, что у этого человека действительно могут быть дети, если их еще нет. В таком случае он смог бы пожалеть даже Артура, которого сама природа не наделила красотой и умом.
Между тем Алекто сумела побороть мимолетный приступ ярости и, качнувшись на стуле, вновь уставилась в окно. Теперь молчание со стороны юноши ее заметно напрягало. То и дело она бросала на него косые взгляды, желая уличить в чем-то только ей известном. Быть может, хотела поймать момент, когда он шептал бы себе под нос адресованные ей проклятья и оскорбления, но Уилл продолжал молчать.
Он быстро потерял интерес и практически не думал о ней. Ее злость оказалась лишь личной неприязнью, а не чем-то действительно стоящим. К тому же, совсем не об этом человеке в этом классе он думал в те секунды. Странно и трепетно было осознавать, что у него есть по-настоящему серьезный секрет, который он не рассказал ни одной душе. И этот секрет принадлежал не только ему. Мысли вновь густым вихрем закрутились вокруг таинственного пациента Тихого корпуса, который вот уже дважды появлялся здесь именно тогда, когда Уилл решал спуститься после отбоя. Может быть, стоит делать так почаще? Возможно, было бы неплохо узнать этого парня получше? Подкупало то, что он совершенно не казался безумным или опасным, как то твердили все окружающие. Был ли шанс того, что он оказался в Третьем по ошибке?
-Наверное, повезло твоим друзьям-психам — Алекто, очевидно, считала, что без ее мнения Уилл не может сосредоточиться на работе — Должно быть, черный чаще картавого просит ублажить его, мне он изначально показался слишком озабоченным. Видно, совсем припадочный… Родаки его бросили на пороге, даже слова мистеру Бреннеру не сказали, только записку и адрес оставили, чтобы он им документы выслал — женщина снова каркнула и затряслась от беззвучного смеха.
Уиллу вновь пришлось остановиться, потому что атмосфера начала стремительно накаляться. До боли сжав зубами щеку изнутри, он изо всех сил старался не отрывать взгляда от холста, который расплывался перед глазами.
Это уже походило на чистое издевательство. Или в этом и заключалась суть работы Алекто и Амикуса? Они издевались над пациентами, потому что те не могли дать сдачи, а словам якобы больных людей никто не верил? Очень удобно.
-А картавый этот… И смех и грех. Говорят, он шибко умный, а я говорю, что больно он уродливый, чтобы нормальные люди себе его оставили –и вновь этот противный смех, который больше походил на кашель умирающего.
Байерс, почти ломая пальцами карандаш, добавил на портрет несколько грубых и жирных линий. В конце концов, это его терапия. Перед ним не стояло задачи создать идеальное изображение самого не идеального человека. Все уродство Алекто невозможно было нарисовать лишь карандашом, для этой задачи понадобилось бы несколько килограмм грязи, плесени и пару литров сточных вод. Возможно, только тогда появился бы шанс передать всю испорченность этой женщины.
-Что у тебя с лицом?! –Алекто встала, огромной тенью перекрывая солнечный свет.
Уилл не заметил, как все его мысли отразились на собственном лице, которое теперь было перекошено от ненависти. От плотно сжатых челюстей проступили желваки, а брови соединились над переносицей, придавая всегда доброму лицу злобное выражение.
-Я закончил –голос казался стальным, как у самого дьявола-Бреннера, из-за чего Кэрроу на секунду замерла, а затем рванула вперед и резким движением развернула к себе мольберт.
-Ты…ты! — ее раздувающиеся ноздри, казалось, вот-вот начнут выпускать пар. И без того уродливое лицо исказилось, будто под нос ей сунули лопату с навозом. Толстые пальцы крепко вцепились в подрамник, из-за чего он мелко задрожал и мог рассыпаться на щепки в любой момент –Что это?! –маленькие черные глазки яростно оглядывали изображенного на холсте человека. Дернувшись, Алекто развернула рисунок к юноше и, ткнув пальцем в изображение, вновь завопила –
ЧТО ЭТО?!
Байерс спокойно развел руками, будто он совсем не понимал, что не устраивает «модель». Он мог предположить, что ей совсем не понравился свиной пятак, которым он украсил ее лицо, но лично Уиллу казалось, что так даже лучше. Морщинистое, влажное от слюны, мерзкое рыло только подчеркивало яркую схожесть Алекто со свиноматкой. Возможно, самой женщине это не пришлось по душе, потому что она, поддавшись новой волне ярости, попыталась сорвать холст с подрамника, но сделать это оказалось не так просто.
-Как ты посмел?! — она почти выла, швырнув портрет о пол.
В оглушающей тишине было слышно лишь ее разъяренное дыхание и скрежет зубов.
Для Уилла эта картина была настолько забавной, что он, не чувствуя никаких признаков страха, позволил своим губам на долю секунды растянуться в усмешке. Терпеть не было никаких сил и, будь на то его воля, он бы уже смеялся, согнувшись пополам. Оставалось лишь дождаться момента, когда он сможет рассказать об этом Дастину и Лукасу.
Для Алекто же его мимолетная улыбка была сорванной чекой. Совершенное ею движение оказалось настолько стремительным и хлестким, что Байерс не сразу понял, что произошло. Он успел лишь заметить широкую взметнувшуюся ладонь, рассерженный вскрик женщины, а затем обжигающую боль во всей правой части лица. Казалось, будто его облили кипятком. Сильный удар тыльной стороной раскрытой ладони был неожиданным и молниеносным, поэтому у юноши не было шанса устоять на ногах. Упав на одно колено, он на несколько секунд потерялся в пространстве. Щека полыхала, а собственная рука, накрывшая пострадавшее место, казалась ледяной. Звон от удара исчез далеко не сразу. Сев на пол, Уилл затуманенным от боли взглядом наблюдал за тем, как Алекто пытается сорвать холст с подрамника. Потерпев неудачу, она схватила со стеллажа первый подвернувшийся под руку мастихин и принялась разрывать им холст, кромсая собственное изображение.
Очевидно, достоинство Кэрроу было задето. Не замечая ничего вокруг, она готова была рвать ткань зубами, лишь бы от ужасного портрета ничего не осталось. Уилл не сомневался, что его ждала та же участь. Он не видел никаких шансов на то, что женщина успокоится. Казалось, ярость в ней только начинала набирать обороты, грозя разрушить не только созданное Байерсом, но и всю комнату целиком.
-Мисс Кэрроу, что здесь происходит? — голос мистера Кларка казался светом во тьме.
Обернувшись, Уилл увидел того, стоящего у двери. В руках рабочий блокнот, а на лице искреннее непонимание.
-Этот…этот…- Алекто изо всех сил пыталась привести мысли в порядок и выцедить из своего ограниченного словарного запаса хотя бы одно слово, которое описало бы охватившую ее злость и при этом не оскорбило все еще сидящего на полу юношу.
-«Этот» кто, Алекто? –еще никогда раньше Скотт Кларк не выглядел таким сердитым — Кажется, перед вами стояла задача лишь приглядывать за пациентом, а не избивать его –незнакомая Уиллу сталь в голосе доктора удивляла и обескураживала. Впервые в этом голосе звучал авторитет и строгость, которым невозможно было не поддаться.
Видимо, на Кэрроу произнесенные слова произвели тот же эффект. Захлопнув рот, она бросила на шатена уничтожающий взгляд и стремительно покинула помещение.
-Ты в порядке? — тон голоса мужчины мгновенно поменялся и приобрел привычную мягкость.
Подойдя к юноше, он помог ему подняться и с неким сожалением посмотрел на лежавший на полу портрет.
-Что бы там ни было, я предлагаю поставить это на место и не трогать, все-таки это искусство –легкая улыбка коснулась губ мистера Кларка, что поспособствовало моментальному расслаблению Уилла.
В молчании они вернули подрамник на его законное место и синхронно отступили от мольберта, чтобы оценить конечный результат.
-Свинья?
-Ага.
-Превосходно.
Последовавшая после короткого диалога пауза продлилась недолго, потому что оба посетителя класса вдруг рассмеялись. В конце концов, через что бы ни пришлось пройти, а этот смех стоил обжигающей боли и полутора часов мучений.
-А теперь я хочу, чтобы ты внимательно меня послушал, Уилл –мистер Кларк присел, собирая с пола рассыпанные Кэрроу мелки и карандаши –То, что здесь произошло, не останется спущенным с рук. Алекто этого не забудет, даже не мечтай –налет строгости вновь вернулся в голос мужчины — Бреннер наделил этих двоих властью, перед ним они действительно имеют голос. Случалось такое, что эти двое забивали пациентов до смерти. Ты имеешь полное право не верить мне, но я искренне не хочу, чтобы однажды тебя нашли удушенным –вернув карандаши на прежнее место, доктор выпрямился и серьезно посмотрел на юношу –Ты хороший парень, Уилл, я искренне не понимаю, что ты здесь делаешь, поэтому и прошу тебя быть аккуратным. А еще…-обернувшись, он окинул комнату взглядом, будто ожидая увидеть притаившихся за мольбертами Кэрроу, а затем произнес шепотом — Держись своих друзей и доверяй им. Не ходи один. Тщательно смотри, что ешь и пьешь. И всегда проверяй, какие таблетки тебе приносят, уверен, ты уже знаешь, как должны выглядеть правильные. Эти…чудовища могут творить ужасные вещи, а ты их очень разозлил.
Слова мистера Кларка приводили в чувство. Только теперь, стоя у разодранного полотна, Уилл понимал, насколько сильно он рискует, позволяя себе вот такие выходки. Вряд ли он отделается обычным испугом, как в школе, вряд ли Джойс заявится к Бреннеру, чтобы разобраться с обидчиками ее сына, вряд ли кого-то здесь вообще волнует то, что происходит с пациентами.
Одно было ясно наверняка- Скотт Кларк был таким же противником установленной здесь системы, как и большинство пациентов. Его по праву можно было считать своим человеком.
В ответ на длинную предупредительную речь юноша молча кивает и, совсем позабыв о пострадавшей щеке, проводит рукой по лицу. Воспаленная кожа остро реагирует на прикосновение, из-за чего Уилл морщится и тихо шипит.
-И да, перед тем, как присоединиться к друзьям в комнате отдыха –загляни в перевязочную, пусть обработают — похлопав его по плечу, мистер Кларк покидает класс.
***
Он решает рассказать обо всем друзьям. Не о произошедшем в классе сегодня, а о незнакомом парне и о том, что Кларк рассказал ему о Кэрроу. Доктор прав –он должен держаться друзей и доверять им. К тому же, он не сможет больше выходить из комнаты по ночам, если Дастин и Лукас не будут ему в этом помогать. Из этого вытекала новая проблема –что, если парни захотят ходить с ним?
Почему-то ему не нравилась мысль, что его тайное знакомство станет их тайным знакомством. Он не знал, увидит ли еще хоть раз того человека. Не знал его имени и диагноза. Не знал даже, был ли это наверняка пациент Тихого корпуса. Он не знал о нем буквально ничего, а уже не хотел подпускать к нему людей, которым он реально доверяет?
Сумасшествие.
Друзей юноша нашел во дворике. После перевязочной ссадина на его щеке была покрыта бледно-желтой мазью, которая отвратительно пахла. Кожа все еще болела, но уже не так сильно.
Собравшись с мыслями, Уилл двинулся к Дастину и Лукасу, которые сидели у фонтана на скамейке в обществе… Робин. С этой девушкой он еще не общался, хоть и слышал о ней только хорошее. По словам ребят, она никогда не вызывала у кого-либо проблем и просто наслаждалась своим временем здесь.
Ее короткие волосы блестели на солнце, которое сегодня щедро одаривало мир витамином D. На вид Робин была очень приятной девушкой. Уилл даже находил ее красивой. На усыпанном веснушками лице всегда играла приветливая улыбка, а голубые глаза сияли умом и добротой. Робин была нормальной, тут и доктор не требовался.
Приблизившись, шатен понял, что не все в порядке. Робин и Дастин склонились к Лукасу, который раскачивался на месте, вцепившись в края скамейки.
-Ребят? –Уилл действительно испугался, увидев на лбу и висках друга огромные капли пота, словно его заставили пробежать несколько кругов вокруг всей лечебницы –Что происходит?
Лукас тяжело дышал, будто его охватывал настоящий приступ паники. Ответить он не смог.
-Лукас заговорил с дочкой мистера Кларка –спокойно пояснил Дастин.
-Точнее, он на нее наорал. Это было жутко –Робин поморщилась, успокаивающе гладя плечи темнокожего.
-Я просто… Я сказал ей «ЧЕ-КАК?», представляешь?! — голос Лукаса срывался –Она посмотрела на меня, как на психа, Уилл!
Байерс замер, не зная, как реагировать. Ему в равной степени хотелось поддержать друга и рассмеяться. По лицам Дастина и Робин он понял, что они тоже находят эту ситуацию крайне забавной, но ради Синклера держат мины.
-Так это дочь мистера Кларка? –присев на борт фонтана, Уилл пытался вспомнить, упоминал ли доктор когда-нибудь о своей семье.
-Да, ее зовут Макс — декларировал Дастин.
-Ма-а-акс, какое красивое имя! — Лукас почти хныкал, все еще не в силах поверить в свой провал — Она теперь меня даже видеть не захочет!
-С чего ты взял, дурень? –Робин мягко улыбнулась –Поверь, из всех местных ты здесь самый горячий. Уверена, в ее окружении нет таких парней…
-Ты правда так думаешь? –Лукас заметно успокаивался.
-Какой мне резон тебе врать? –девушка хмыкнула, вскинув брови.
Ее слова действительно звучали убедительно. Переглянувшись с Дастином, Уилл беззвучно рассмеялся в кулак.
-Что с твоей щекой? –Хендерсон хмурился, заведомо зная ответ.
-Ничего особенного — отмахнуться казалось лучшей идеей. Он расскажет все позже, когда рядом не будет лишних людей.
-Значит, ты Уилл? –девушка повернула к нему голову, прищуривая один глаз от солнца –Я Робин –она протянула ему руку и приятно улыбнулась.
-Привет, Робин –Байерс вежливо сжал удивительно мягкую ладонь.
-Что ж, детишки, разберетесь дальше сами? Мне голову напекло — похлопав Лукаса по спине, она поднялась и направилась в комнату отдыха.
Когда макушка Робин исчезла под крышей корпуса, Уилл повернулся к ребятам.
Он не знал, с чего начать и как преподнести информацию. Стоит ли вообще делать это здесь, посреди двора? Склонившись к сидящему ближе всего Лукасу, он произнес шепотом:
-Мне нужно вам кое-что рассказать.
-После ужина? –Дастин моментально уловил настроение предстоящего разговора.
Такой расклад устраивал всех. У Уилла была возможность подобрать слова, а у ребят отойти от приключения Лукаса, о котором он готов был рассказывать снова и снова еще долгие часы…
***
Никогда невозможно идеально подготовиться к тяжелому разговору. Уилл знал, что знакомство с парнем из Третьего приведет его друзей в ужас. Он отдавал себе отчет о том, что каждое его слово представляло огромную опасность минимум для двух жизней, а после завершения рассказа, для всех четырех.
Лукас, огорошенный новостью, долго и громко выражался, постоянно кляня чью-то мать. Несколько раз подряд он спросил, были ли у того человека заточенные под острые клыки зубы или запекшая под ногтями кровь. Что удивило сильнее –он действительно немного загрустил, когда узнал, что в ту ночь они встретили не призрака Генри Бауэрса, а настоящего живого человека.
-Это еще под вопросом! –вскричал он, без конца грозя Уиллу пальцем.
Дастина рассказ ввел в глубокие раздумья. Его очень интересовал сам факт того, что пациент Третьего корпуса смог выбраться в библиотеку. Он желал осмотреть черную железную дверь и понять, какой там механизм. К тому же, безрассудство Байерса поражало его до глубины души. Он прочитал целую лекцию о том, чем могла закончиться та ночь. Аргументы его были железными, но, к великому сожалению самого Дастина, в них уже не было никакого смысла.
Делиться же тем, куда он сам пропал этим утром, Хендерсон отказался, сославшись на то, что он так и не смог проверить информацию, а разбалтывать пустые предположения он не хотел.
-Так ты снова собираешься пойти туда ночью? –кудрявый задумчиво водил пальцем по нарисованным на спинке его кровати линиям.
Чуть раньше он объяснил Уиллу, что первое время он использовал их как солнечные часы. Во время заката он следил за самым ярким лучом, когда тот касался последней красной линии, ребята понимали, что Кэрроу уже спустились на второй этаж. Гениально и просто.
-Я думал над этим –Уилл зевнул, сидя на своей кровати –Сделаю это завтра, если Алекто не отравит меня за завтраком –хмыкнув, юноша лег на подушку.
Бессонная ночь и тяжелый день не оставили ему никакого шанса на ночную вылазку. Эту ночь он проведет в постели. К тому же, по его подсчетам, парень из Тихого корпуса не успел бы прочитать книгу за одни сутки, поэтому он наверняка не будет выходить сегодня из палаты.
Эти мысли обнадеживали.
В тот момент, когда долгожданный сон почти поглотил его сознание, Уилл успел осознать одну простую мысль — он сможет существовать здесь, в Сэдхаусе, если у него будет надежда, что в Третьем корпусе есть хорошие люди. Иначе просто быть не могло.
***
На следующий день Байерс четко знал, что точно пойдет этой ночью в художественный класс.
Во-первых, после долгого и крепкого сна он не помнил, что из увиденного им было правдой. Казалось, незнакомец стирался из памяти, становясь призраком, в существовании которого Уилл очень сомневался. По-детски наивно и искренне он верил, что в ту ночь он не придумал себе никаких образов и тот парень действительно был…нормальным.
Во-вторых, у него появилась разумная причина посещать класс. В этот день моделью для его терапии стала другая девушка, помогающая мистеру Кларку. Это была приятная особа, которая предпочла молча читать книгу у окна и не донимать Уилла разговорами. Рисовать ее было интересно, ведь в тонком лице сочетались необычные черты, благодаря которым девушка сочетала в себе что-то общее между азиатским и европейским типами. Чистые зеленые глаза имели восточный разрез, что лично для юноши было чем-то новым. Амелия — так представил свою помощницу мистер Кларк — оказалась очень утонченной и сильной натурой. Ее руки были ухожены, но она не испугалась поднять упавшую кисточку и испачкать о нее свои пальцы, сделав это без какой-либо неприязни. Наоборот, она тепло улыбнулась, аккуратно вытерла пальцы и вернулась к книге. Это очень напомнило ему Джойс, из-за чего положительное впечатление лишь возросло.
Как бы он ни старался, но закончить портрет не удалось. Уилл успел подойти к самому интересному, когда мистер Кларк прервал их и объявил об окончании урока.
Естественно, юноша намеревался не ждать следующего дня, а вернуться в класс ночью и продолжить свою работу. Проблемы с отсутствием хорошего освещения для него теперь не существовало, потому что он знал, в каком порядке лежат краски. К тому же, у него оставалось еще очень много работы карандашом, а разглядеть даже самые тонкие штрихи не составляло труда.
Оставалось лишь идеально просчитать время и добраться до класса.
-Мы идем с тобой –уверенно заявил Дастин, сбрасывая с себя одеяло.
Видимо, за сутки он тщательно обдумал идею Уилла поближе познакомиться с пациентом Тихого корпуса и нашел ее привлекательной. Ничто в нем не могло пересилить неудержимую тягу к интересному. Любая любопытная для Хендерсона дверь обязательно рано или поздно откроется.
-Эм, -Уилл замялся у двери, с благодарностью наблюдая за тем, как Лукас ковяряется скрепкой в скважине –вообще-то я думал идти один. Я же пообещал ему никому не рассказывать, помнишь?
-Да, но в первую встречу мы были все вместе –кудрявый развел руками.
-В первую встречу вы решили, что это призрак Генри Бауэрса. Прости, Дастин, но я все еще хочу идти один. К тому же, что будет, если кто-то из санитаров решит заглянуть в палату? Мне нужно прикрытие.
-А он прав — Лукас кивнул, не отрываясь от своей работы — Я очень хочу спать, Дастин, неужели ты заставишь меня тащиться в библиотеку на встречу с каким-то психом?
Хендерсон опустился на кровать, озадаченно смотря на друзей. Он пытался скрыть обиду, но это не получалось так хорошо, как он хотел бы.
-Я бы взял вас с собой, но это опасно, ты сам говорил мне сотню раз –Уилл чувствовал укол совести, но отступить не мог. Он очень пожалеет, если позволит Дастину и Лукасу нарушить ту мнимую связь с незнакомцем, которая между ними возникла. О каком доверии тогда может идти речь?
-Хорошо, –шепелявый улегся на место — но я дождусь тебя! Если не вернешься через час –я пойду за тобой –его самоотдача трогала до глубины души.
Улыбнувшись в ответ на взволнованный взгляд друга, Уилл забрал у Лукаса скрепку и выскользнул за дверь.
В этот раз страх не управлял каждым его шагом, заставляя неслышно красться в темноте. Скорее, им овладело предвкушение чего-то необычного, интересного. Такое чувствуют дети, когда ранним утром бегут к елке, чтобы распаковать свой подарок. Теплое и волнительное чувство будоражило каждую клеточку тела Уилла, пока он спускался по лестнице и на цыпочках почти бежал в художественный класс. Когда еще в нем билось такое сильное желание творить и нарушать правила?
Джойс бы не поверила, узнав, что ее младший сын на такое способен.
Класс был таким же, как и в любую предыдущую ночь — теплое пустое помещение и прекрасный вид из окна. Глаза мгновенно привыкли к темноте и воспринимать комнату в таком освещении было куда проще, чем днем.
Милая и приятная Амелия улыбалась ему с холста, как и несколькими часами ранее. Значительное сходство с оригиналом прослеживалось в мягких линиях и спокойном темпераменте, который Уиллу каким-то чудом удалось перенести на ткань. Оставалось лишь самое интересное –потрясающие глубокие глаза. Эта часть детализации была самой любимой для Байерса. Многие его тетради были изрисованы эскизами различных форм глаз, их выражений и глубины. Юноша был готов тратить на это долгие часы, его захватывал сам процесс. И если на противные глазки Алекто он не потратил и пяти минут, то глаза Амелии стоили долгих лет работы. Свою роль здесь играла ее незримая схожесть с мамой Уилла. Он заметно волновался, боясь испортить все и разрушить этот тонкий и дорогой сердцу образ.
Он не замечал, как быстро собственные пальцы испачкались грифелем, а их отпечатки появились на лице. Он то и дело в задумчивости сжимал кончик большого пальца зубами или проводил по лицу всей ладонью. Пострадавшая щека все еще отзывалась легкой болью, стоило лишь позабыть о ней и неаккуратно прикоснуться к коже.
Осторожно, еле прикасаясь к ткани, он прорисовывал мельчайшие детали, желая воплотить все вплоть до крошечных отблесков солнца на радужке. Искренне расстраивался, когда что-то не получалось, но вскоре ситуацию удавалось исправить и все становилось куда лучше.
В очередной раз он сделал пару шагов назад, чтобы оценить результат, как наткнулся на нечто теплое и мягкое.
Отскочив, юноша резко обернулся, но отойти на безопасное расстояние ему не дали крепкие пальцы, схватившие его за плечо. Прямо перед лицом возник тот самый незнакомый ему парень. Он громко шикал, приложив указательный палец к своим губам.
От неожиданности Уилл застыл, не имея никакой возможности не повиноваться. Молча и испуганно он наблюдал, как человек перед ним выпрямляется и одними губами произносит «прости», а потом по-прежнему тихо, шепотом:
-Я не хотел тебя напугать –выставленные вперед ладони и широко распахнутые глаза действовали успокаивающе.
И вновь это ошеломляющее осознание красоты, которое, как и в прошлый раз, буквально било по голове, выбивая из нее какие-либо другие мысли.
Тем временем парень перед ним поудобнее перехватил спрятанную под футболкой книгу и, еще раз бесшумно извинившись, исчез за дверью в библиотеку.
Уилл продолжал стоять на месте, даже не поворачиваясь к своей работе. Он все еще не мог отделаться от легкого испуга. За секунду его сердце от привычного ритма разогналось до непозволительной скорости, из-за чего в висках шумело. Хоть опасность и миновала, но в голове до сих пор возникали образы того, как позади него оказывается один из Кэрроу или сразу оба, а потом они усаживают его в инвалидное кресло и везут в Тихий корпус.
Видимо, увиденное здесь во время прошлого ночного визита еще долго будет терзать его.
Между тем незнакомец вернулся в класс с новой книгой, которая была бережно прижата к телу резинкой его штанов. Возможно, в другой ситуации Уилл посчитал бы такое обращение с книгой настоящим варварством, но, если учитывать положение этого парня, на такую мелочь можно было закрыть глаза.
Покидать класс незнакомец не стал. Остановился около Уилла и внимательно посмотрел на его работу, а затем на бледное лицо художника. Карие глаза не упустили небольшое темное пятно на светлой коже.
-Кэрроу? –спокойный голос привел шатена в чувство.
Повернув голову, он встретился взглядом с уверенными в своей правоте глазами.
Казалось, он нарочито добавил в предложение вопросительный знак, ведь иначе диалога бы не получилось.
Эта же мысль не позволила Уиллу отделаться обычным кивком. Указав через плечо на израненный холст, который все еще стоял в углу, юноша слабо улыбнулся.
-Нарисовал Алекто со свиной мордой –он удивился звучанию собственного голоса.
Несмотря на внутренний страх и дрожь, фраза звучала очень мягко и спокойно, словно он беседует со старым другом. Молча наблюдая за реакцией парня, Байерс допустил мысль, что он легко может представить этого человека своим другом. Возможно, познакомься они в других условиях, они могли бы крепко дружить. Может быть, с самого детства. Наверняка жили бы в разных концах Хоукинса, но все равно каждый день тратили бы по полчаса своих жизней на то, чтобы добраться к другу и похвастаться новым выпуском Людей-Х.
Удивленно взглянув на потрет Кэрроу, в котором теперь сложно было что-то разобрать, кудрявый одобрительно кивнул и тихо рассмеялся.
-Неужели ей не понравилось? Поверить не могу! — подойдя к холсту, он пальцами разгладил разорванные части, пытаясь восстановить рисунок, но из этого ничего не вышло.
Уилл молча наблюдал, в который раз мысленно сравнивая человека черед собой с тем образом, который для него создали Дастин и Лукас. Теперь мысль о том, что он наверняка попал в Тихий корпус по ошибке, не казалась такой бредовой.
Все еще улыбаясь, парень повернулся к нему лицом и протянул раскрытую ладонь.
-Майкл. Можно просто Майк.
Секунда.
Секунда, за которую внутри все оборвалось.
Уилл почти слышал, как сердце падает вниз, ударяясь о каменные стенки его страха и разбиваясь на маленькие крупицы.
«-Как Майкл Майерс?
-Да, как Майкл Майерс, только не Майерс, но его определенно зовут Майкл. Он был жесток и хладнокровен…»
Неужели перед ним действительно тот самый Майкл, о котором с таким ужасом рассказывали друзья?
-Ты можешь пожать мою руку, я не кусаюсь –он терпеливо ждал, в то время как Уилл без единой кровинки в лице пялился на протянутую ладонь.
Как в замедленной съемке он видел, как собственная рука поднимается и аккуратно стискивает тонкую ладонь. Майк не жал сильно или грубо, не сверкал острыми зубами-лезвиями, а под его ногтями определенно не было никакой запекшейся крови. Но почему тогда по жилам течет чистый страх? Будто безумный доктор вколол его внутривенно, позабыв о противоядии.
-Уилл — одними губами произнес шатен, поспешно пряча руку за спину.
В его голове велась ожесточенная борьба.
С одной стороны было то, что он слышал от друзей — один из самых жестоких пациентов Сэдхауса, по чьей вине другой парень пропал без вести. Покушение на убийство отца, издевательство над животными, неслыханная хладнокровность и жестокость.
С другой стороны было то, что он видел своими глазами — спокойный и вежливый парень, который с интересом разглядывает его работу и таскает из библиотеки книги.
Что из этого было верно?
Сейчас Уиллу было не до извращенных шарад, тем более, что на его представление Майк с улыбкой произнес:
-Я знаю –повернувшись к изображению Амелии, он невесомо коснулся края холста кончиками пальцев — Твои друзья не очень заботились о конспирации, когда кричали твое имя на весь коридор –тихий смешок вернул Байерса в реальность.
О чем он вообще думает, если истина прямо сейчас стоит перед его глазами? Он не может продолжать вот так пялиться, словно в ожидании того, что Майк в любой момент бросится к нему и перегрызть его шею. В конце концов, это может быть совсем другой Майкл, верно?
-Они просто напугались…тебя –поджав губы в улыбке, Уилл заставил себя подойти к мольберту и оказаться ближе к брюнету, который продолжал с интересом разглядывать Амелию.
-Да, я их понимаю. Сам очень испугался. Не каждую ночь здесь кого-то встречаю — тихий смех легкой вибрацией разнесся по классу.
Повернув голову, Майк долго и внимательно вглядывался в его лицо, будто желая увидеть в нем что-то конкретное.
-Ты видел…в ту ночь…? –он запнулся и сжал губы, словно никак не мог подобрать слов.
-Бреннера? –Уилл почти не дышал. Он и не думал о том, что кто-то так же мог стать свидетелем странной процессии.
Ответом ему послужил медленный кивок. Почему-то лицо брюнета моментально стало непроницаемым, будто он надел маску. Словно рядом с ним стоял строгий родитель, запрещающий ему выдавать семейные секреты.
-Ты знаешь, что это было? –Байерс задыхался в своей догадке. Глядя на парня широко распахнутыми глазами, он несколько секунд молча глотал ртом воздух. Казалось, все ответы сами пришли к нему, нужно было лишь протянуть руку –Ты знаешь, что он творит, Майк? –последнее слово легко и привычно сорвалось с губ, но на брюнета это подействовало.
Дернувшись на звуки собственного имени, он хотел было что-то сказать, но передумал. Прикусил нижнюю губу, опустив взгляд к своим рукам, которые нервно цеплялись за край серой вязаной кофты. Он долго думал, еле заметно покачивая головой, прежде чем взглянуть на Уилла полным решимости взглядом.
-Не сегодня. В следующий раз –проверив, хорошо ли зафиксирована за резинкой его штанов книга, он развернулся и направился к выходу.
-Как часто ты приходишь? –Уилл сгорал от нетерпения, но решил не спорить.
Парень обернулся у двери. На темном дереве его тонкие пальцы казались почти белыми, что по какой-то неизвестной причине ярко отпечаталось в сознании Уилла.
-Через ночь. Приходи один.
Мимолетно улыбнувшись, он выскользнул в темный коридор, оставив шатена в полном одиночестве.
Уилл, привыкший к незнанию того, что с ним случится через минуту или день, был абсолютно уверен в одном — на вторую ночь он снова будет стоять в этом классе и не уйдет отсюда, пока не узнает все о делах Бреннера.
