Пианист в Доме Грусти

-Вы действительно считаете, что спешка уместна в этом случае? -Это не спешка, Билли, а запланированная операция. -Да. В этом я не сомневаюсь. Но… Разве вы сами не говорили, что мальчишке понадобятся силы, чтобы пережить ее? -Именно для этого тебе было поручено следить за ним все эти дни. Я верю твоим отчетам, Билли, но сейчас я начинаю думать, что ты… -Нет, сэр. -В самом деле? -Вы же знаете, что для меня в этом тоже есть своеобразная выгода. -Хм. С этим сложно спорить, пожалуй. -Но вы должны понять. Это практика, от которой зависит моя будущая карьера. Еще один летальный исход и… -Не в этом случае. В моем договоре с мистером Байерсом четко прописаны детали. Мальчишка должен выжить. Это условие его отца. Я бы не стал рисковать своей репутацией и столь крупными суммами, не находишь? -Кстати, о его отце. Он не приедет, верно? -Не в этот шторм. Не скажу, что он очень хотел этой встречи, но таковы правила. -... -... -Его давление всегда такое низкое. Это не станет проблемой? -Проблемой может стать только твоя неуверенность. Ради всего святого, Билли, еще чуть-чуть и я решу, что ты волнуешься за маль… -Вы не правы. -Ты уверен? Я вижу в тебе потенциал, но ты не единственный мой ученик. -Не сомневайтесь во мне так же, как я не сомневаюсь в вас! Мне плевать на пацана. Просто я не хочу, чтобы все мои старания пошли к черту. -Старания? Хм. -Я кормил его с ложечки эти дни. Поверьте, док, заставить его открыть рот не так просто… -Охотно верю. Что с кровью? -Порядок. Физически он готов, если не брать в расчет недостаток веса. -Многие страдают от ожирения после процедуры. Переживать не стоит. -Подготовку начинать…? -После завершающей терапии. -Понял вас. Тихий разговор прервался только что или несколько часов назад? Это было очередной провал в сознании или Бреннер и Билли действительно куда-то ушли? Был ли этот разговор на самом деле? Уилл не знал. Как и не знал того, где он. Сколько времени он здесь находится. Как долго еще будет находиться. Что с ним сейчас. Что с ним было. Что с ним станет. Границы между явью и туманными провалами были настолько размыты, что он не до конца понимал, где заканчивается сонный бред, а где начинается суровая реальность. Кажется, он никогда не существовал на самом деле. Пятнадцать прошедших лет теперь представлялись ему размытым пятном, которое тяжело было назвать жизнью. Или же он только думал так, пока барбибураты усыпляли его тело и разум во всех смыслах этого слова. Быть может, виной всему были крепкие ремни, фиксирующие его запястья и щиколотки. Или Билли, без особых церемоний запихивающий ему в рот нечто безвкусное и холодное. Санитар ласково называл это трапезой, но на деле весь процесс больше напоминал пытку. В те моменты, когда Уилл был в сознании. Он не знал значения слова «похмелье», но тревожная красная лампочка в его голове, которая не должна была работать еще несколько лет, часто мигала, подсказывая определение коматозного состояния, граничащего между тошнотой и помутнениями сознания. Юноша скрупулезно пытался заставить мозг работать, но даже на элементарные вещи у него уходило слишком много времени. Он помнил свое имя — Уильям Байерс. Все вокруг называют его Уилл. Джонатан когда-то в шутку звал его головастиком из-за огромных глаз. Лукас пару раз называл его странным. Майк употреблял «Зомби-бой», что из его уст звучало скорее ласково, чем обидно. Билли Харгроув зовет его Биллом. С недавних пор он пациент Сэдхауса. Его диагноз неизлечим. Его участь необратима. Он любит рисовать, теплый дождь, комиксы, свой ржавый велик, способность старшего брата веселить его в самые грустные моменты жизни, старенький плеер Джонатана, который перешел к нему в последнее Рождество, но больше всего он любит свою мать. Джойс Байерс. В их последнюю встречу она сказала, что навестит его в ближайшие выходные. Последнее, что он услышал от нее: Я заберу тебя сразу, как только пожелаешь. Не слушай отца, милый. Скоро мы снова будем вместе. В то солнечное утро, когда Лонни увез его из Хоукинса, Джойс обнимала крепче, чем когда-либо. И сейчас Уилл помнил это. И он помнил Майка. Каждую минуту их вылазок, каждое невысказанное слово, каждый молчаливый взгляд. Он бережливо хранил это в памяти, используя как спасательный жилет. Несколько раз, балансируя между чернотой и реальностью, он слышал, что Билли и Бреннер упоминали Майка. Его имя звучало громче прочих слов, но юноша был уверен, что ему не кажется. К сожалению, он не мог уловить смысл разговора, но даже от звучания этого имени что-то в его голове возвращалось на место и напоминало — он еще жив. Задумывался ли Уилл о том, что операция давно позади и нынешнее состояние и является тем «впечатляющим» результатом, о котором самозабвенно твердит Бреннер? Безусловно. Байерс приходил в настоящий ужас, когда допускал мысль о том, что ему предстоит всю свою жалкую жизнь мириться с этим тошнотворно-коматозным состоянием. Он надеялся, что помутнение в сознании понесет за собой и полную дезориентацию, но этого не происходило. Порой он чувствовал все слишком отчетливо. Слышал дыхание Харгроува, который постоянно находился где-то рядом, чувствовал запах лекарств и антисептического средства, покрывающего плотные перчатки санитара, когда тот вливал в него новую порцию снотворного. Он мучительно ясно осознавал время, которое текло слишком медленно. И это подкашивало. Уилл уставал даже физически, пусть и был прикован к кровати. Иногда, когда сил хватало лишь на то, чтобы открыть глаза, он с надеждой смотрел по сторонам, но вокруг по-прежнему были желто-зеленые шторы, отделяющие его кровать от остального кабинета, небольшая тележка с лекарствами и жесткий металлический стул, на котором обычно сидел Билли. Харгроув молчал большую часть времени. Уилл чувствовал на себе его взгляд, иногда распознавал легкие касания к коже, но на этом все заканчивалось. Казалось, Билли сторожит его, как надежный вклад во что-то грандиозное. Будто боится, что безвольный Байерс сможет навредить себе и испортить будущую «игрушку». Игрушка. Именно так Билли назвал его, когда вернулся после разговора с Бреннером. Он пообещал, что скоро все непременно закончится. Что скоро станет легче. Что скоро у него появится новая симпатичная игрушка. Уилл слышал это, пусть и лежал с закрытыми глазами. Он предпочел никак не реагировать на колкие слова, даже не предполагая, что они могут значить. Это Билли. От него можно ждать всего. Все изменилось на третий день, когда очередная попытка Харгроува покормить Уилла закончилась провалом. Именно тогда Байерсу позволили быть в сознании чуть дольше обычного. Он даже смог полусидеть в кровати, пусть это и вызывало сильную тошноту. Это был первый раз, когда юноше представился шанс хорошо разглядеть помещение, в котором он находился. Это была просторная комната без окон, но с хорошим дневным освещением. Ширма, отгораживающая кровать пациента, в это время была собрана и оставлена у стены слева. В помещении стояло еще две кровати, но они были пусты. На жестких матрасах аккуратно лежали свернутое одеяло, подушка и пустая медицинская карта. Все это ждало новых пациентов, очевидно. Уилл поежился, замечая эти мрачные детали. Жизнерадостности картине не придавали и фиксаторы конечностей, не очень умело спрятанные под матрас. Грубые широкие ремни, которые большую часть времени сдавливали его запястья и щиколотки, разрушали слабую иллюзию нормальности. Ничего здесь не было нормальным. Ни звенящая тишина, нарушаемая только писком приборов из соседней комнаты, ни четыре полупустые тележки для медикаментов, стоящие вдоль стен, ни мигающая крайняя справа лампа. Все это угнетало и лишний раз напоминало Уиллу о том, где он находится. Он знал, что ему стоит наслаждаться этой возможностью более-менее трезво оценивать ситуацию, но каждая секунда бодрствования лишь добавляла ему уверенности в том, что это конец. И от этих мыслей хотелось вновь погрузиться в тяжелое и темное ничто. Звук открывающейся двери отвлек юношу. Билли вошел в палату и, даже не взглянув на Байерса, стал рыться в небольшом шкафу с препаратами. Он осторожно, но ловко двигал банки и пробирки, пока не добрался до самой задней части шкафа, откуда выудил высокую и узкую колбу. Уилл спокойно наблюдал за этим, отчего-то уверенный в том, что содержимое пузырька никак к нему не относится, но он быстро переключился на дверь, которую Харгроув оставил открытой. В соседней комнате обстановка была кардинально другой. Тот небольшой участок, который был открыт взору Уилла, безошибочно наталкивал на мысль об операционной. В центре комнаты находилось кресло, подобное тем, что стояли в кабинете дантистов. Над креслом медицинская лампа, состоящая из трех округлых частей. Свет этой лампы был настолько яркий, что юноша не сразу заметил, что в кресле кто-то есть. Зато этот «кто-то» моментально заметил его. Шатен нахмурился, чувствуя на себе чей-то взгляд. Острый. Любопытный. Он уже сталкивался с ним. Как только уставшие глаза привыкли к яркому освещению операционной, Уилл приоткрыл рот в немом ужасе. Напротив него, всего в нескольких метрах, сидела Джейн. На ее лице был написан тот же шок, который испытал в эту секунду юноша. Он сглотнул, бегло оглядев девушку. Она не была зафиксирована в кресле и, можно предположить, спокойно сидела в нем, пока не увидела Уилла. Теперь же ее поза была крайне напряженной. Тонкие пальцы вцепились в подлокотники, а ноги с силой уперлись в две выдвижные ступеньки. Узкие запястья стянуты бинтами, а синяки под глазами казались такими же темными, как и в темной палате Третьего корпуса. Байерс поморщился, вспоминая слова Майка. Она пыталась покончить с собой. В зеленых глазах отразилось сожаление, которое Джейн моментально уловила. Ее лицо заметно изменилось. Девушка поморщилась, будто терпя сильную боль, но это не было похоже на нечто физическое. Ее взгляд блестел от подступивших слез, словно она смотрела на раненное животное. На маленького котенка, который мучился от несовместимых с жизнью травм. Которого легче убить, чем спасти. Казалось, она твердо намерена встать, но путь ей преградил широкоплечий Билли. Уилл успел о нем забыть. Харгроув вернулся в операционную и закрыл за собой дверь. Байерс только тогда осознал, что успел ровно сесть в кровати и согнуть ноги в коленях. В точности как Джейн. И теперь ему оставалось лишь откинуться на подушку и шумно выдохнуть. Он пытался хоть как-то идентифицировать понимание во взгляде девушки, но ему не хватило на это буквально секунды. Она смотрела так, будто знает все. Абсолютно все. Будто хочет самолично вывести его из этого места, потому что знает дорогу. Конечно же, она знает дорогу. И она смогла бы отвести его к Майку. Она бы их обоих привела к Майку. Уилл больше не чувствовал ревности, потому что он буквально увидел себя. Изнуренного человека, чужой волей прикованного к операционному креслу. Джейн напоминала ему себя, а он наверняка напомнил ей ее. Юноша закусил губу, старательно прислушиваясь к звукам из соседней комнаты, но дверь не пропускала ничего. Боже, надеюсь, ты в порядке.

***

-Последний сеанс, Уильям, — Бреннер улыбался ему через стол, постукивая пальцами по плотной папке перед ним. Это была не палата Уилла и не операционная. Третье помещение, в которое можно было попасть прямиком из светлой комнаты с устрашающим креслом. Сюда его привел Билли, он теперь сейчас сидел за громоздким телевизором. Это так напоминало комнату, в которой Уилл проходил терапию отвращения, что желудок болезненно сжался. Видимо, это отразилось на бледном лице, потому что Бреннер неопределенно хмыкнул. -Твои физические показатели в норме, но я должен узнать, как ты себя чувствуешь? — мужчина открыл папку почти в самом конце. Там, в переплете, уже лежала тонкая ручка. Бреннер взял ее и поставил крошечную точку в самом начале страницы. Он приготовился записывать, однако Уилл не собирался отвечать. Он молча смотрел перед собой, ощущая неприятную горечь во рту. Длинная челка лезла в глаза, но юноша не торопился ее убирать. За несколько месяцев он привык к быстрому движению головой, благодаря которому слишком длинные волосы отбрасывались от лица, и сейчас он очень хотел это сделать, но почему-то решил вообще никак не проявлять какую-либо активность. Никак. Он лишь смотрел на собственные руки, покоящиеся на столе перед ним. Худые и болезненно костлявые, из-за чего казалось, что пальцы стали длиннее. Ногтем большого пальца правой руки, скрытым от посторонних глаз левой ладонью, он выводил незатейливые круги на подушечке среднего пальца. И это было единственное движение во всем его теле. Бреннер терпеливо ждал около минуты, после чего положил ручку, которая сразу же скатилась к переплету из-за множества пузырящихся от обилия записей листов. Уилл чувствовал на себе колкий взгляд директора, но успешно задавил желание посмотреть в ответ. -Мы звонили твоему отцу, Уилл. Всего вторая попытка, но уже попадание в яблочко. Байерс дернулся и поднял голову. Он не мог знать, что спровоцировало его. Сам факт звонка Лонни или то, что Бреннер впервые назвал его Уиллом. Все это в равной степени удивляло. Губы мужчины совсем немного дрогнули. Конечно же, он ликовал от такой скорой победы. -Правила требуют его присутствия здесь сейчас, но из-за шторма… -Правила, — фыркнул Уилл. Совсем беззвучно, но Бреннер уловил этот тихий выдох и удивленно вскинул бровь. -Лонни здесь не будет, — слишком резко закончил свою мысль доктор. Уилл снова фыркнул. Он очень устал для того, чтобы анализировать эту дерзость, которая просыпалась в нем каждый раз, когда он «общался» с Бреннером. Тот был для него мощнейшим триггером, который срабатывал безотказно. Всегда. -Твои дела были не очень, когда ты только поступил к нам, — мужчина постучал пальцами по страницам и чуть склонил голову. — Но доктор Кларк добился неплохих результатов. На основе одного из его выводов я принял решение приступить к финальной части твоего лечения. Полагаю, ты уже знаешь, что это будет? Уилл, все еще глядящий в голубые глаза напротив, медленно кивнул. Лоботомия. Конечно же. Было забавно, что Бреннер вовсе не скрывал от него своих намерений. У Уилла все равно нет шанса избежать этого «лечения». -Это прекрасно. Я впервые буду работать с пациентом, который в полной мере осознает все происходящее. Бреннер действительно был воодушевлен. Ровно как и Билли, вдруг проявивший себя тихим хмыканьем. Уилл медленно посмотрел на санитара, чувствуя, как желудок разъедает от переизбытка желчи. Они действительно находят всю эту ситуацию прекрасной? Юноша на пару секунд закрыл глаза и сглотнул, пытаясь унять жжение в груди. Прямо сейчас он обсуждал свою смерть с человеком, который приведет его приговор в действие. Прекрасно ли это? Уилл сомневался. -Понимаю, тебе страшно. Но бояться здесь абсолютно нечего… -Вы убьете меня, — тихо прервал его Байерс, будто этот аргумент действительно мог подорвать саму идею Бреннера. -Вовсе нет, — доктор улыбнулся. — Физически ты будешь полностью здоров. Скорее всего. Мне удалось значительно усовершенствовать процедуру. Процент смертности снизился с шести до одного, но это точно не твой случай, Уильям. Операция немного скорректирует твою личность, но не думай даже сомневаться! Эти изменения пойдут только на пользу. Его улыбка была настолько ироничной в этот момент, что Уилл вновь поспешил закрыть глаза. Он не хотел этого видеть. Бреннер просто издевается над ним. Он как никто другой знает, во что выльется эта «коррекция». -Итак. Опираясь на отчеты Кларка и некоторые происшествия, я сделал определенные выводы, — Бреннер кивнул Билли и тот подкатил тележку с телевизором к столу. — Скотт выделил типаж, на который больше всего реагировало твое тело. И мозг, разумеется. Этим он подтвердил твой диагноз и даже смог понять, кто нравится тебе больше. Уилл хмурился, совершенно не понимая, к чему ведет директор. -Общую картину дополнила пропавшая фотография одного из пациентов, — сердце Байерса замерло и провалилось меж ребер в пузырящийся от кислоты желудок. — Я думаю, это очень удачное совпадения. Ты выбрал нужного человека, Уильям. Сейчас я покажу тебе кое-что из истории этого пациента. Точнее, я наглядно продемонстрирую тебе, к чему приводят такие наклонности, от которых страдаешь ты, — мужчина потянулся к большой квадратной копке, но его рука замерла в сантиметре от нее. — Гомосексуализм несет в себе жестокость и насилие. Сейчас ты в этом убедишься и поймешь, что я действительно хочу помочь тебе бороться с этим. Тонкий жилистый палец нажал на кнопку. В верхнем правом углу темного экрана появилась надпись, сообщающая о дате и времени записи пленки. Это было чуть меньше года назад. Уилл сжался на стуле, понимая, что именно он увидит. Качество картинки было ужасным, но во многом это зависело от тусклого света пустой комнаты, в которой сидел Майк. В кадре не было ничего, кроме стула и календаря, висящего на стене позади парня. Уилер был напряженным, но при этом очень вымотанным. На экране его кожа казалась синеватой, что Уилл воспринял как неверное восприятие камеры бледности Майка. Брюнет смотрел в пол, от чего темные кудри скрывали его лоб и отбрасывали жуткую тень на худое лицо. Байерс поежился, не сразу понимая, что взгляд Уилера устремлен не в пол, а прямо в камеру. Темные глаза было практически невозможно различить в тени волос, но секундный блеск зрачков выдал фокус внимания брюнета. -Итак, Майкл, расскажи мне, что именно твой отец делал с тобой? — спокойный голос за кадром узнавался слишком легко и быстро. Взгляд темных глаз немного поднялся, впиваясь в человека, который сидел за камерой. Майк смотрел на мистера Кларка с плохо скрываемым раздражением. Он злился из-за этого вопроса, а Уилл неосознанно сжался на стуле еще сильнее. Он не хотел это слушать. Только не в подробностях, которых потребует Кларк. А он точно потребует. -Вы прямо сейчас в мои первые показания смотрите? — медленно произнес Майк, подняв бровь. Он поймал Кларка, от чего тот неуверенно кашлянул и улыбнулся, что было слышно по голосу. -Все верно. Это то, что ты рассказал нам, когда попал сюда. -И что из рассказанного вам непонятно, сэр? — Уилер продолжал раздраженно пялиться поверх камеры. -Видишь ли, эта история едва ли может считаться достоверной. Ты рассказал нам это в состоянии аффекта. Ты был шокирован. Теперь же, когда ты успокоился, мне необходимо повторить опрос, чтобы в конечном итоге сопоставить твои слова. -Мои слова не изменятся из-за того, что вы ждали два дня, — Майк фыркнул, совсем как Уилл пару минут назад. Очевидно, парень на записи еще не умел спокойно и холодно реагировать на происходящее. Он злился, это было заметно по плотно сжатой челюсти. Не нужно быть психологом, чтобы заметить. -Хода нашей встречи они тоже не изменят, ты же это понимаешь? — Кларк звучал мягко, что было самой выигрышной тактикой. — Тебе нужно только честно отвечать на мои вопросы. Договорились? Майк думал несколько секунд, жуя нижнюю губу, прежде чем кивнуть. Спокойствие Кларка располагало, действовало на парня так, как должно было. -Ты утверждаешь, что твой отец совершал над тобой насильственные действия. Какого характера было это насилие? Физическое, моральное, психологическое, сексуальное? Доктор будто зачитывал варианты ответа на вопрос «Как вы предпочитаете проводить свободное от работы время?». И это злило. Не только Майка, но и Уилла, следящего за всем этим с сильнейшим волнением. Он дрожал изнутри, разваливаясь от желания оказаться по ту сторону экрана и заткнуть Кларка. Просто оказаться около Майка и исправить его состояние. А ведь в то время он сам наверняка хорошо проводил время со своей семьей, даже не думая, что где-то страдает человек, на котором однажды сосредоточится весь его мир. -Все, — коротко ответил Майкл. -Что ты имеешь в виду? — за кадром слышалось быстрое шуршание карандаша по бумаге. -Все, что вы описали. -Хм, — доктор задумчиво мычал, пока снова не воцарилась тишина. — Он тебя бил? -Когда я не хотел делать то, что он просил, — Майк чуть задрал подбородок и повел нижней челюстью из стороны в сторону. Он сдерживался- понял Уилл. Он физически давил в себе желание поддаться эмоциям. Собственные руки переместились на подлокотники и крепко вцепились в металл. -Каковы обычно были его просьбы? — Кларк вновь начал записывать. — Он любил что-то определенное? Уилер еле заметно дернулся на слове «любил», но лишь сильнее сжал челюсти. -Тишина, — одними губами произнес он. -Что это значит? -Он любил, когда я был тихим, — брюнет чуть прищурился, будто зная, что совсем скоро эта фраза обретет для него новый, не менее устрашающий, смысл. Уилл вновь поежился. Он уверен, что Кларк тоже. Доктор вновь прочистил горло, понимая, о чем говорит парень. -Почему ты не рассказывал никому? Друзья в школе, учителя, родственники, полиция? -Мне не верит даже психолог, который должен на раз-два разбираться в подобных историях, — Майк не усмехался, но в его голосе определенно была ирония. -Так ты боялся, что тебе не поверят? -Скажут отцу, а он… Я не в том положении, чтобы злить его, — Майк вдруг опустил взгляд к своим рукам, и Уилл только сейчас заметил, как сильно они дрожат. Уилер не употребил слово «был». Он все еще чувствовал себя под влиянием отца. Байерс в отвращении поджал губы. -Твоя младшая сестра видела что-то из того, о чем ты говоришь? — мистер Кларк явно не желал называть вещи своими именами. Как не профессионально. Но что-то в его словах выдавало волнение за Майка. Доктор верил ему. Это было очевидно. -Нет, — брюнет мотнул головой. — Но даже если так, то она вряд ли поняла, что происходит. -А ты понимал? -Не сразу, — Уилер провел пальцами по губам, будто желая этим жестом заставить себя молчать. — Сначала он просто долго обнимал меня перед сном. Мама всегда делала это. Потом… все изменилось. -Ты должен рассказать. -Нет. -Майкл, это для твоего же блага. -Да? И он так говорил! — Майк вновь поднял голову, но теперь в его глазах был совсем иной блеск. Уже через мгновение этот блеск размазался по щекам неровными дорожками. -Он прикасался к тебе или заставлял делать это с собой? — Кларк был все таким же мягким, на что было сложно не купиться. Только вот Уилл чувствовал раздражение. Его бесила эта способность доктора задавать верные вопросы. -Чаще всего он делал все сам, — Уилер провел по щеками основанием ладоней. -Только прикосновения? Я говорю сейчас именно о сексуальном насилии. Уилер вновь прикусил губу и медленно мотнул головой. Уилл с шумом выпустил воздух из легких. Он вспоминал мужчину, который приезжал к Холли. Высокий и молчаливый. Безобразный. До этого момента шатен старался не думать о том, в чем конкретно заключалось насилие Тэда над Майком. Были ли это только касания или нечто большее. Но теперь он знал все. И самое мерзкое в этой ситуации было то, что он совершенно этого не хотел. Его заставляли смотреть пленку и слушать допрос. Кларк замялся, для чего-то листая бумаги. Быть может, он и сам не был в восторге от этого разговора? В конце концов, кому понравится опрашивать подростка о том, как его насиловали? -Он тебя бил? –отклонение от основной темы внесло в происходящее немного расслабления. Если это вообще можно так назвать. Уилер кивнул. -Покажи мне, пожалуйста. Стоп. Что?! Уилл резко выпрямился на стуле, не смея даже вдохнуть. Он не был готов к тому, что Майка попросят демонстрировать следы рук отца, которые наверняка еще остались на нем. Но Уилер уже поднялся со своего места, из-за чего кудрявая голова пропала из кадра. Он спокойно поднял футболку, обнажая темные асимметричные разводы на светлой коже. Ребра, живот, позвоночник. Парень медленно прокрутился на месте, после чего сел обратно. Байерс был вынужден закрыть глаза. Он теперь никогда не сможет забыть эти пятна на теле Майка, которые выглядели как грязь. Они и были грязью. Кларк долго молчал. Он вновь что-то писал. -Бил ли он твою сестру? -Нет! — Майк сжал руки на коленях. -Проявлял ли он к ней такое же внимание? -Ей четыре! — Уилер скривился, терпя сильнейшую ненависть. -Если верить твоим словам, Майкл, то твой отец болен. А для таких людей не существует моральных ограничений. Грань между «допустимо» и «запретно» для них настолько размыта, а иногда она отсутствует вовсе, что они не осознают в полной мере свои деяния. -Хотите сказать, что он мог трогать Холли? — казалось, Майка сейчас стошнит. -Разве не об этом ты подумал, когда решился остановить его? Брюнет выглядел пойманным. Он тяжело дышал, сведя темные брови к переносице. Однако услышать его ответ Уиллу было не суждено, потому как экран с тихим хлопком потух. Байерс увидел в темном отражении собственное лицо. Испуганное и болезненное выражение, которое он наблюдал у Майка несколько мгновений назад. Контролировать эмоции сейчас казалось чем-то недоступным. Он когда-нибудь вообще умел это делать? Кажется, нет. Будто всегда все чувства и мысли Уилла были на поверхности. И такой хладнокровный и чужой человек, как Бреннер, мог легко прочитать его. Что он и сделал. Уилл повернулся к столу и обнаружил перед собой разложенные фотографии. Когда доктор успел сделать это? Шатен хмурился сильнее, поочередно разглядывая снимки. Уже на втором его взгляд затянуло пеленой из-за подступивших слез. Злость, тревога, боль, несправедливость… Везде был Майк. Его покрытые отметинами и синяками руки, бедра и шея. Кое-где были отчетливо видны очертания широких ладоней и длинных пальцев, а на виске под густыми прядями скрывалась ссадина. Он не выглядел, как жестокий подросток, убивающий маленьких животных и пытающийся причинить вред своему отцу. Год назад Майк был намного младше. В широко распахнутых глазах лишь страх, который передавался через снимки. Он обхватывал себя руками, словно желая спрятаться от столь пристального внимания к себе, но вспышка фотокамеры все равно находила все самые болезненные места. Год назад...Это было так недавно, но сейчас Уилер казался другим человеком. Более спокойным, более взрослым. Он был вынужден стать таким в этих условиях. Уилла тошнило от этого. Вот она –идеальная терапия отвращения. Он горел изнутри от ненависти к человеку, которого видел раз в жизни. Он даже забыл о наблюдателях, которые внимательно следили за его реакцией. Бреннера и Билли больше не существовало. Только он и Майк, держащий себя руками. Тонкий голосок в голове напоминал, что это всего лишь уловка Бреннера, но черт… Она работала. Уилл не мог думать о чем-то другом, поэтому тихий голос доктора медленно и ненавязчиво коснулся его сознания: -Теперь ты видишь, что происходит, когда с этим ничего не делать? Байерс резко выдохнул, что больше походило на всхлип, все еще глядя на снимки. Мучительно медленно он понимал, к чему клонит Бреннер. Вновь нахмурившись, он поднял на мужчину глаза. -Я не такой, — твердость в голосе удивила самого юношу, но он не выдал этого, а лишь крепче сжал челюсти. Воздуха было критически мало. Директор кивнул, но мимолетная улыбка, коснувшаяся его тонких губ, портила все впечатление от этого жеста. -Мы не можем знать этого наверняка, Уильям. Он задыхался. Часто хватал ртом воздух, не понимая, когда разговор начал принимать такой оборот. Его пытались убедить в том, что он опасен для общества? Что он непременно вырастет насильником? -Я бы…я бы никогда… -Ты знаешь, что будет дальше? — Бреннер поднялся и, все еще касаясь кончиками пальцев стола, двинулся в сторону Билли. –Этот человек докажет невменяемость своего сына. Он уже почти сделал это. Добьется его пожизненного заключения здесь. А потом вернет себе дочь. Как ты думаешь, подвергнется ли она такому же насилию, что и Майкл? Бреннер хитро прищурился, остановившись. Уилл замер. Они верили. Они все это время знали, что Майк говорил правду! Но все равно заключили с его отцом договор, согласно которому парень полностью принадлежал им и являлся их собственностью… Он готов был взреветь и опрокинуть стол, но вместо этого оцепенел. Тело отказывалось реагировать на что-либо, в то время как Бреннер явно ждал от него чего-то, сохраняя невозмутимое выражение на своем лице. -Мы почти уверены, что девочке не угрожает опасность. Видишь ли, этот мужчина вряд ли когда-нибудь заинтересуется своей дочерью по причине того, что… -Нет! — Байерс стукнул кулаком об стол. Он ненавидел эту идею сравнить его с отцом Майка. Пророчить ему такое же будущее. Нет. нет. И еще сотню раз нет. -Но и истина в его словах тоже есть. Я полагаю, что из-за его отклонения сбой произошел и в психике его детей. Этот человек, которого ты сейчас видел, крайне агрессивен. У Майкла проблемы с контролем. Он жесток. Конечно же, причин у этого может быть масса, но я опираюсь на ту, которая кажется мне самой очевидной. Как говорится — у больной суки и щенки будут ненормальные. Прости мне мое просторечие, — Бреннер хмыкнул, забавляясь собственной шуткой. Билли на фоне тоже тихо посмеялся. Уилл буквально сидел с открытым ртом. Ему не хватало воздуха, чтобы нормально дышать, но он едва ли думал об этом сейчас. Все, к чему вел Бреннер, было отвратительно. Паршиво. Ненормально. Новый приступ тошноты не заставил себя ждать. Байерс поморщился, но сдержал порыв зажмуриться и переждать наваждение. -Именно поэтому то, что свершится сегодня, положит начало моему новому радикальному лечению! — директор торжественно улыбнулся. — Я излечу твои наклонности, а затем уничтожу всю жестокость в твоем предмете обожания… — мужчина скосил глаза к фото Майка. Байерса будто прошибло током. Не от того, что Уилера буквально назвали его зависимостью, Бреннер даже не подозревал, насколько он был точен в этом определении. Майк следующий после Уилла окажется здесь. Билли хмыкнул громче, отпустив какую-то мерзкую шуточку про Уилера и его личном предмете обожания, но шатен больше не слушал никого. Он не мог сдерживаться. И было абсолютно плевать на то, что он сейчас раскроет себя. Все, что нужно было — сделать хоть что-то. Его судьба предопределена, верно? Что он теряет? Что теряет Майк, которому сюда уже заказана дорога? -Вы не сделаете этого, — юноша резко поднялся, ощутив небывалую силу в своих руках. –Вы не прикоснетесь к нему и к кому-либо еще в этом мерзком месте, чертовы уроды! — увидев, что Билли дернулся в сторону, Уилл начал пятиться назад. Конечно же, он запнулся о стул, на котором сидел, но за короткое мгновение смог схватить его и теперь использовать как защиту. Харгроув медленно обходил стол, выставив ладони перед собой. Он больше не улыбался, но его глаза горели от возбуждения. -Какой ты строптивый, Билл. Знал бы ты, как я это обожаю… — парень вновь дернулся, пугая юношу, но тот среагировал совсем иначе. Прижавшись спиной к стене, он швырнул стул в стоящего в другом углу комнаты Бреннера. Директор явно этого не ожидал, с интересом наблюдая за развернувшейся картиной, поэтому не успел увернуться от летящего в него предмета. Удар пришелся в плечо и голову. Мужчина зашипел, прижав ладонь к виску. Сквозь его пальцы сочилась кровь из рассеченной ножкой стула головы. Яркая, густая, но отчего-то такая грязная и противная. Наверняка вонючая и горькая. И это было последнее, что увидел Уилл. Он торжественно улыбнулся, совсем как директор несколькими мгновениями ранее, а после его с силой ударили о стену. И именно в этот момент что-то щелкнуло в его голове — вид окровавленного Бреннера действительно был последним, что он увидит. И это был не самый худший вариант.