be my light

Chord Overstreet — Hold On Isak Danielson — Stay Here NF — Paralyzed Jaymes Young — What Is Love Red — Let It Burn Jaymes Young — Infinity Смерть близкого человека является самой болезненной и ошеломляющей утратой в жизни каждого. К этому невозможно быть готовым. Даже, зная, что он умрет, ты никогда не будешь готов это принять как должное. И это нормально, ведь смириться с потерей всегда сложно. Это событие навсегда меняет жизнь и навсегда оставляет глубокий шрам на сердце. Все после этой трагедии делится на два временных промежутка, и время без него будет уже совсем другим. Жизнь приобретает оттенки серого. Простые мелочи уже не вызывают такую улыбку, как раньше, а многие вещи активируют болезненные воспоминания, потому что постоянно напоминают о потере. Чонгук знает это не понаслышке, ведь он потерял несколько лет назад отца. Несмотря на то, что прошло уже пять лет с того жуткого дня, боль по-прежнему не уходит и не уйдет, наверное, никогда. Она все так же больно ранит сердце, когда он думает о нем. Он по-прежнему скучает так же сильно и часто ему не хватает его, чтобы попросить у него совета или просто поговорить о всякой ерунде. Его смерть была резкой и неожиданной. В таких случаях боль приходит не сразу, а лишь с переходом от одной стадии принятия горя к другой. Но когда ты живешь в ожидании смерти близкого человека, то боль накрывает гораздо быстрее, потому что понимаешь, что его жизнь скоро оборвется, и с ужасом ждешь этой секунды. Так бывает, когда человек страдает от тяжелой и продолжительной болезни. Но что еще хуже — когда ты не знаешь, будет ли жить твой близкий человек или скоро умрет. Тот момент, когда он буквально балансирует между жизнью и смертью — вот что хуже всего. Пугающе до дрожи, когда его жизнь зависит от кучи различных факторов, а ты просто бессилен что-либо сделать. Все зависит, например, от профессионализма врача, проводящего операцию. От того, хорошо ли он выспался сегодня, чтобы сосредоточенно проделать эту важную работу, или не поругался ли дома с женой, чтобы думать только об операции. Или от работы организма самого пациента, лежащего на операционном столе. От того, насколько сильно его сердце стремится жить, когда в двух миллиметрах от него застряла пуля, и сколько еще он может выдержать боли, прежде чем сдаться. А еще от того, сколько драгоценных минут или секунд было потеряно впустую, пока не приехала помощь к месту происшествия, и сколько литров крови потерял пострадавший. Чонгук сидел на жестком металлическом стуле в комнате ожидания городской больницы Сеула. Белый яркий свет раздражал глаза, гул от голосов за дверью давно превратился в белый шум и вызывал сильную головную боль. Он опирался на свои колени локтями и был полностью погружен в свой маленький мир. Сейчас он думал только о том, когда сможет увидеть его снова, пусть всего лишь на мгновение, но ему это необходимо. Он должен убедиться, что Чимин жив, но все это под большим вопросом. Он разглядывал свои пальцы, которые все еще были покрыты засохшей кровью Пака и пытался не разложиться морально раньше времени. Врачи сказали, что все очень плохо. Пуля попала в грудную клетку, раздробила ребро и застряла в паре миллиметров от его сердца, немного повредив легкое. Чимин потерял слишком много крови, и его состояние, когда привезли в больницу, было критическим. Чонгук все еще слышал в своей голове душераздирающий или крик, или даже скорее вой, пронизанный болью и отчаянием. Как оказалось, это был его собственный крик, когда тело Пака стало сильно холодеть, а он не мог нащупать его пульс. Он слышал и те голоса врачей, передающих друг другу непонятные термины о его состоянии, и тяжелый звук колесиков каталки, на которой везли его окровавленное тело по больничному коридору. Все происходящее было, как какой-то кошмар наяву, он не понимал до конца, что происходило. Полная женщина среднего возраста, оттаскивала его за руки от дверей с надписью: «Не входить. Посторонним вход воспрещен», когда он продолжал стоять у них. Она пыталась успокоить его и убедить пойти в комнату ожидания. И эти минуты были не самыми тяжелыми в его жизни, тяжелее было просто сидеть и ждать. Прямо сейчас Чимин находится за белой дверью реанимационной, над которой горит надпись: «Идет операция». Его пытается спасти лучший хирург этой больницы уже долгое время. Пак находится на волоске от смерти, и вытащить его с того света могут только чудо или Господь Бог, а может, золотые руки врача. Черт его знает, плевать, что это будет, главное пусть его спасут. Чон не помнит, сколько времени они ехали в больницу. Для него весь мир замер, когда его парня ранили. Но все это время он сидел в машине скорой помощи рядом с ним, и держал его ледяную ладонь. За это время Чимин так и не приходил в сознание. Он не мог сам дышать, поэтому врачи сразу же надели ему кислородную маску в особняке и в машине подключили к аппарату искусственной вентиляции легких, но сердце продолжало биться. Очень медленно и слабо, но оно до сих пор продолжало бороться за жизнь. Время тянулось бесконечно долго и мучительно. Каждая секунда превращалась в минуту, а каждая минута в час. Тишина и белые стены давили на голову, и хотелось просто сбежать отсюда, но он никуда не уйдет, пока лично не убедится, что Пак жив и его жизни ничего не угрожает больше. Чонгук не понимает, сколько уже времени сидит здесь. Наверное, достаточно долго, потому что шея ужасно затекла, а ноги онемели. Он несколько раз медленно моргает, наклоняет голову в разные стороны с громким хрустом, и переводит взгляд в сторону, замечая, что рядом, через несколько стульев сидит Тэхён. Он сам выглядит еле живым, но продолжает ждать, пока закончится операция брата. Ким не решается близко подходить к Чону, не зная, как тот будет реагировать на него после того, что узнал. Но на самом деле, он даже не злится на него. Может быть, всего несколько минут, когда только услышал всю правду. Но даже больше из-за того, что он скрывал от него правду, из-за которой пострадали Чимин и Юнги. Вот кого Чон ненавидит сейчас всем сердцем, но в то же время ему жаль этого человека. Он видел невероятный страх в его глазах, когда тот понял, что натворил. Они были полны сожаления и отчаяния. Мин Юнги просто сломленный и несчастный. Он один из немногих людей, который сам бы встал под пулю ради Пака. Но если из-за его глупости Чимин умрет, то Чонгук убьет его собственными руками и не пожалеет об этом ни на секунду. Он тяжело вздыхает, запрокинув голову, и закрывает глаза. — Как ты? — тихо спрашивает он. Тэхён ерзает на стуле и тоже вздыхает. — Мне страшно, — так же тихо отвечает Ким. — А ты? — Лучше тебе не знать. Где Юнги? Я не видел его здесь. — Ушел, как и обещал, — отвечает друг. — Сколько уже прошло времени? Я не совсем понимаю, — говорит Чонгук, потирая уставшие веки. — Не знаю, если честно, но очень много. Скоро должно закончиться, — говорит он, пожимая плечами. Только непонятно что именно: операция или силы Чимина бороться. Чон напряженно вздыхает, глядя перед собой. Господи, ожидание — это самое отвратительное, что только могли придумать. Каждая секунда дается с таким неописуемым трудом. Кажется, что время многотонным грузом ложится на плечи и грудь, и давит, затрудняя дыхание. Неожиданно дверь в комнату открывается, и забегает медсестра, небольшого роста в полном обмундировании для операционной. Она сдвигает маску на подбородок и запыхавшимся голосом спрашивает: — Кто из вас Ким Тэхён? Тэ сразу же вскакивает на ноги и удивленно моргает, делая шаг вперед. — Вы? — спрашивает женщина. — Хорошо, какая группа крови у вас? — Первая отрицательная, — немного задумавшись, медленно отвечает он. — Прекрасно, точно такая же. Скорее пойдемте со мной, — говорит медсестра, хватая его за руку. Чонгук поднимается на непослушных ногах и кое-как выдавливает из себя слова: — Куда вы его ведете? Зачем? — Налево по коридору, кабинет «025». Быстрее идите, — говорит медсестра Тэхёну и подгоняет его в спину, а затем оборачивается к Чонгуку. — Он сказал врачам при оформлении пациента, что является братом пострадавшего. Сейчас парню необходимо переливание. Мы проверим пригодность его крови, и если все хорошо, то используем ее. — Я тоже хочу помочь. — Какая у вас группа? — Вторая положительная. Она отрицательно качает головой. — К сожалению, не подходит. Первой группе, такой как у пострадавшего, нужно переливать только такую же группу, иначе можно навредить. К счастью, его кровный родственник с такой же группой здесь, и он универсальный донор. У нас есть немного ее в запасе, но этого недостаточно. Если с его кровью все хорошо, то он нам поможет. Не волнуйтесь. — Как операция проходит? Что вообще с ним? Когда она закончится? — обеспокоенно спрашивает Чонгук. Женщина мягко гладит его по плечу и понимающе заглядывает в карие глаза. От нее исходит такое тепло, что на секунду ему становится легче. — Я понимаю ваше состояние, но нужно дождаться доктора. Я пока не могу ничего сказать. Он жив пока что, но все может измениться в любую секунду. Ожидайте новостей и окончания операции, — говорит она и быстро уходит за дверь. Комната ожидания снова погружается в тишину, а Чон медленно опускается обратно на стул и запускает пальцы в волосы. Ожидание — самая страшная вещь на свете. Это всегда дарит надежду, и хорошо, если она в конечном итоге оправдывается, но иногда надежда бывает ложной. И нет ничего хуже, чем получить ложную надежду, когда твой любимый человек лежит на операционном столе. В какой-то момент теплые и родные руки обвивают плечи парня, и он вздрагивает, поднимая голову. Он видит, как мама сидит перед ним на коленях и прижимает его в успокаивающих объятиях, Чонгук мгновенно отвечает на них и вдыхает родной запах. Больше всего на свете он хотел сейчас видеть рядом именно ее. Только она могла понять без слов все его переживания. — Я сразу же приехала, как узнала, — тихо говорит женщина, гладя его по волосам. — Мне так жаль. — Откуда? — удивляется Чон, закрывая глаза. — Тэхён позвонил. Он рассказал, что Чимин попал в больницу, что его ранили. И сказал, тебе нужна поддержка сейчас. Чонгук тяжело вздыхает и мысленно благодарит его за эту мелочь. Даже в этой ситуации он позаботился о нем. Он сам побоялся подойти, опасаясь его реакции, но позвонил его маме, зная, что она поможет. И зная, что она тепло относится к Чимину. — Спасибо, мам, — говорит он, сжимая ее в объятиях. — Все будет хорошо, милый. Чимин очень сильный человек. Он справится, — говорит женщина, целуя сына в макушку. — А если нет? — спрашивает Чон дрожащим голосом. — Я совершенно не представляю, как буду без него. — И не нужно. Не думай о плохом. Всегда нужно верить в хорошее. — Мне так страшно. — Я знаю, милый. Знаю, — тихо говорит Джунг, успокаивающе гладя его по голове. — Я так люблю его, мам, — прорывает парня. — Ты не представляешь, как мне страшно было, когда я понял, что он умирает. — Ш-ш-ш, мальчик мой, все хорошо, — шепчет женщина. — Чимин поправится, обязательно. Он борец. Он сильнее нас всех вместе взятых. — Это точно, — усмехается Чон. — А где Тэ? — спрашивает Джунг. — Его забрали для переливания крови. Первая отрицательная, а у Чимина такая же. — Какое счастье, что у него есть брат, и что он был рядом в такой нужный момент. Ох черт. Чонгук распахивает глаза, и его вдруг озаряет мысль. А что, если Минхо забрал Тэхёна к себе и держал в полной безопасности именно для этого? Может быть, он боялся, что подобное может случиться, и сыновьям или ему потребуется кровь? Скорее всего, ее они унаследовали от него, раз матери у них разные, а группа и резус идентичные. Тэ и Чимин универсальные доноры друг для друга и для него самого. Да для всех, ведь их кровь можно переливать любому человеку, но им самим для спасения нужна только их группа. С образом жизни Минхо не удивительно, что это все действительно могло быть правдой. Он мог держать сына рядом с собой именно ради этого, как некий живой банк. Чонгук качает головой и пораженно усмехается. Что же, сегодня этот ублюдок впервые сделал что-то хорошее и спас жизнь своему старшему сыну, возможно, даже никогда не планируя этого. Если бы он тогда не забрал Тэхёна и не берег его в своем замке, если бы не познакомил их, то они бы даже не общались и не знали, что могут стать друг для друга спасением. Хотелось бы верить, что он берег их друг для друга, а не для самого себя, как возможный шанс на выживание в его ненормальной жизни. Черт его знает, что было в голове этого человека, этого уже никто не сможет узнать. В любом случае Чон мысленно говорит ему спасибо за эту возможность для Чимина. Спустя какое-то время в комнату ожидания возвращается Тэ с повязкой на руке и немного бледный. Чонгук стремительно приближается к нему и крепко обнимает. Друг неуверенно обвивает его рукой и облегченно выдыхает. — Ты не злишься на меня? — осторожно спрашивает он. Чон усмехается в его плечо. — Ты моя семья, Ким Тэхён, что бы ни случилось. Забыл? Только обещай мне, что больше никаких секретов. — Обещаю, — отвечает Тэ и улыбается уголком губ. — Там приехали из полиции, я видел их в коридоре. — Черт, — выдыхает парень, как раз в тот момент, когда дверь открывается, и заходят люди в форме. Они пришли из-за случившегося. Огнестрельное ранение не могло не привлечь внимание врачей, которые по правилам вызвали полицию. Офицеры коротко представляются и рассказывают о цели их визита, а затем задают несколько вопросов парням, как свидетелям случившегося. — Так вы можете сказать, что именно случилось в доме семьи Пак? — спрашивает мужчина, по очереди глядя на обоих. Чонгук бросает быстрый взгляд на друга, и тот вдруг уверенно отвечает: — Это была случайность, офицер. Не думаю, что его действительно хотели убить. — Случайность? — удивляется коп. — Огнестрельное ранение в грудь? Мало похоже на случайность, учитывая тот факт, чей именно сын Пак Чимин. — Да, я тоже думаю, что это была случайность, — повторяет Чонгук, потирая затылок. — Похоже, какой-то грабитель проник в дом. Он не ждал, что мы приедем за вещами. Ведь там нет некоторое время охраны, и никто не жил, а дом богатый и можно много чего унести. Тэхён быстро кивает, включаясь в игру. — Хорошо, — говорит мужчина, записывая его слова. — Вы видели напавшего на господина Пака? Сможете описать? — Нет, — отрицательно качает головой Тэхён. — Понимаете, была гроза, и свет в доме отключался из-за нее несколько раз. В тот момент было довольно темно. Невозможно было что-то рассмотреть, к сожалению. — Жаль. Значит, совсем никаких зацепок. И куда он сбежал, вы тоже не видели? — спрашивает офицер. — Когда он выстрелил, то мы бросились к пострадавшему. У нас был шок, поймите нас, — Чонгук делает паузу и снова бросает взгляд на друга. — Мы никогда не видели раненого человека. Столько крови было, жуть. Мы были так напуганы, что совершенно не думали о том, куда он побежал. Мы думали только о том, как быстрее помочь Чимину. — Ладно, конечно. Я все понимаю, — вздыхает коп, закрывая блокнот. — В любом случае, мне предстоит поговорить с пострадавшим, когда ему станет лучше. Может быть, он что-то скажет. Мужчина вежливо прощается и уходит с другими людьми, ничего не заподозрив, а Чонгук облегченно выдыхает. — Господи, — вырывается из Тэхёна. — Поверить не могу. — Очень интересно, — раздается голос Джунг, пристально смотрящей, то на одного, то на другого. — Что? — вскидывает брови Чон, чувствуя неладное. — Один хорошо проверенный радар, мне говорит о том, что ты только что нагло лгал, сынок, — говорит женщина, рассматривая его покрасневшие уши. — Не хочешь мне рассказать, зачем вы двое, только что соврали органам власти? — спрашивает она, складывая руки перед собой, как какой-то детектив на допросе. Чонгук тяжело вздыхает, понимая, что деваться ему некуда. Мама не отстанет, пока не узнает правду и лучше ее расскажет он ей сам, в легкой форме, чем Чимин в лоб со всеми подробностями. — Это очень долгая история, — говорит он. — Мы все равно ждем, пока твой молодой человек вернется к нам. Так что, приступай, дорогой. Я слушаю, — отвечает Джунг.

***

Чонгук бесшумно ступал по серому полу, боясь издать какой-либо звук. Реанимационная палата выглядела очень стерильной и пахло здесь соответственно: медикаментами и хлоркой. Прошли сутки. Целые, чертовы двадцать четыре часа, прежде чем ему после долгих уговоров позволили его увидеть. Операция закончилась много часов назад, но Чимин по-прежнему находился без сознания и не дышал самостоятельно. Врач убеждал, что его состояние стабилизируется, и нужно было просто ждать, но это, если честно, совершенно не успокаивало. Он проходит вглубь палаты и зажимает рот ладонью, наконец-то видя его. Пак лежит на белых простынях с закрытыми глазами и с кислородной маской на лице. Следы от серьезной операции на груди закрывают белые бинты. Аппараты, подключенные к его телу через несколько проводов и датчик на пальце, монотонно гудят и пищат. На мониторе пикает и двигается зеленая линия, показывающая его сердцебиение, но он жив, и это самое важное, что нужно знать. Парень тихо подходит ближе к его кровати и садится на стул рядом. Он внимательно рассматривает его, и на глаза сами собой наворачиваются слезы. Больно видеть его таким. Его кожа, всегда сияющая и цвета карамели, сейчас выглядит белой и практически прозрачной. Под глазами видны яркие, фиолетовые полумесяцы. Он лежит неподвижно и спокойно, как будто просто спит, но на самом деле он все еще продолжает бороться за свою жизнь. Наркоз давно должен был отпустить его, но он до сих пор не приходит в себя. Чон осторожно берет его ладонь и мягко сжимает своими пальцами, поднося к губам и целуя бледные костяшки. — Привет, — тихо шепчет Чонгук, глядя на него и быстро вытирая глаза. Жаль, что Чимин не может сейчас улыбнуться ему или, как всегда, игриво ответить с какой-то шуткой. Он сейчас больше всего на свете хотел бы увидеть любимую, наглую ухмылку, которая всегда заставляет его сердце биться чаще. Хоть что-то, он бы был рад даже шевелению его мизинца или шевелению длинных темных ресниц, но увы. Пак неподвижно лежит, и только его грудь спокойно поднимается и опускается в ровном дыхании. — Ты меня так напугал, — шепчет Чон, проводя костяшками по его скуле. — Ты ведь знаешь, что ты мастер по запугиванию, да? Помнишь, как началось наше общение? — его губы трогает легкая улыбка. — Я был в ужасе от тебя. Думал, сойду с ума из-за твоих поступков. Я даже не заметил, как ты стал для меня, чем-то большим и чем-то особенным. Я думаю, что для меня все изменилось в тот момент, когда ты впервые меня поцеловал. С той секунды для меня обратной дороги не было. Я не мог перестать о тебе думать. И куда мы в итоге пришли? — усмехается парень. — Сутки не могу без тебя прожить. Какой-то аппарат издает громкий звуковой сигнал, но Чонгук не понимает, что это значит. Он ждет, какой-то реакции от Чимина. Может, ему стало лучше или хуже, но совершенно ничего не происходит. Он снова целует его руку и тяжело вздыхает. — Тебя нет всего сутки рядом, а я так по тебе скучаю, — шепчет Чон, гладя его руку пальцами. — Вернись ко мне, пожалуйста. Ты так сильно мне нужен, Чимин. Я не знаю, слышишь ты меня сейчас или нет, хотелось бы верить, что да. В палату тихо заходит медсестра. Она быстро вводит какое-то лекарство в катетер на вене пациента и затем, мягко улыбаясь, говорит: — Он обязательно очнется. Операция прошла хорошо. Не бойтесь, что он все еще без сознания. Всему свое время. Чонгук неуверенно кивает, смотря на нее. — Вам бы самому отдохнуть. Вы ведь сидите здесь с тех пор, как его привезли, — говорит женщина с нотами беспокойства. — От того, что вы себя изводите, ему лучше не станет. Нужно просто верить в лучшее и ждать. Он чувствует вашу любовь, где бы вы ни находились. — Я понимаю просто, — он замолкает, смотрит на лицо парня и тяжело вздыхает, поглаживая его пальцы, — мне нужно было его увидеть. Убедиться, что он жив. Я чуть с ума не сошел. Медсестра понимающе кивает. — Он сейчас ходит по тонкой грани. Гуляет между тем и нашим миром, но всегда нужно верить в лучшее. Он вас слышит, поэтому говорите ему приятные и важные вещи. То, что вызвало бы у него улыбку, будь он в сознании. Но не забывайте о том, что ему нужен покой, а вам отдых. Поэтому через десять минут поезжайте домой, или я вас выгоню отсюда сама. Как только появятся какие-то новости о его состоянии, мы вам позвоним, не беспокойтесь. Женщина мягко гладит его по плечу, а затем так же тихо и быстро выходит из палаты. — Слышал, да? У нас всего десять минут и потом меня выгонят, — говорит Чон, улыбаясь уголком губ. — Я бы не уходил до тех самых пор, пока ты не откроешь свои прекрасные глаза. Но я не хочу спорить с персоналом, они здесь такие суровые. С трудом уговорил меня впустить. Пришлось использовать твои методы: уговоры, обольщение и флирт, — улыбается он. Чонгук закрывает глаза на несколько секунд, собираясь с мыслями. — Мы с тобой столько всего прошли вместе. Когда я об этом думаю, то не верю, что я бы смог пройти это все сам. Мы справились с этим, только потому что были вместе, — Чон пристально рассматривает его лицо и вздыхает. — Я никогда не думал, что буду испытывать чувства к человеку, который хотел меня убить. У нас было странное начало. Но чем больше я узнавал тебя, тем больше хотел быть для тебя эпицентром всей твоей жизни. Ты часто мне говоришь о том, что я лучшее, что есть у тебя, но я никогда не говорил этого раньше, — он делает паузу, опуская глаза на их руки. — Ты — это лучшее, что случилось со мной, и я ни о чем не жалею. Я бы прошел все это снова, чтобы в итоге полюбить тебя. Беспокойство по-прежнему сидит внутри него, но уже не так сильно поглощает. Чонгук немного успокоился, когда увидел его. Но все же это еще не конец. — Ты только поправляйся, пожалуйста. У нас столько планов и времени впереди. Ты ведь не можешь оставить меня, нам нужно создать еще столько счастливых воспоминаний вместе. И я обещал показать тебе Осаку. Парень смотрит на спокойное лицо Пака и снова тяжело вздыхает. Он выглядит невероятно слабым и обессиленным. Таким хрупким, как будто одно неверное движение может навредить ему. Чонгук старается вести себя, как можно тише и мягче, чтобы не создавать лишний шум. — Я очень надеюсь, что самое худшее в нашей жизни закончилось, и когда ты откроешь глаза, все будет совсем по-другому. Если нужно, я готов бросить все и уехать с тобой на край света, лишь бы этот кошмар наконец-то прекратился. Я готов отдать тебе всю свою жизнь, только бы никогда больше не чувствовать эту боль, когда теряю тебя. Я ведь уже не могу без тебя, — шепчет Чон, глядя на него, и мягко целует его ладонь. — Ты кое-что мне должен, ты же не забыл? — он бросает взгляд на аппараты рядом с кроватью. — Так вот, я хочу забрать наконец-то должок. Вернись ко мне. Это единственное, что мне нужно от тебя. Он некоторое время молчит, слушая ровное и спокойное дыхание и звуки аппарата, говорящего о том, что сердце парня бьется тихо и уверенно. — Юнги сбежал. Я так злюсь на него, за то, что он сделал, — тихо говорит Чонгук и замолкает, коротко вздыхая. — Но знаешь, мне его очень жаль. В глубине души я понимаю его, ведь ты так много значишь для него. Он просто сломленный человек, которого разрушает глубокая депрессия и алкогольная зависимость. Я знаю, что он бы никогда осознанно не причинил тебе боли. Наверное, поэтому я не сдал его офицерам полиции. Представляешь? Я не стал этого делать и Тэ тоже. Не от страха, а потому что не хочу сломать его окончательно. Я не желаю ему зла. Но если ты не очнешься, то я обещаю, что прикончу его. На самом деле, я хочу, чтобы ты ему помог, когда поправишься сам. Ведь он твой лучший друг, и он нуждается в тебе, а ты скучаешь по нему. Чонгук все позволенное время сидит, ведя свой монолог, глядя на обессиленное тело самого важного человека в его жизни. Это невыносимо тяжело не видеть любимых глаз и родной улыбки. Хочется до хруста сжать его в объятиях, зацеловать эти желанные губы, но нельзя. Ему необходим покой, он очень слаб, поэтому остается только ждать и верить в лучшее. — Я очень люблю тебя, — тихо говорит парень, заботливо целуя его в лоб. Он слышит глубокое и тихое дыхание под кислородной маской, и этот звук успокаивает его сердце. Он жив и нет ничего важнее, с остальным Чимин обязательно справится. Где бы ни было сейчас его сознание, оно обязательно придет на его голос. Он обязательно найдет путь домой. Путь к нему. — И буду тебя ждать. Но не заставляй меня быть долго в одиночестве, ведь без тебя моя жизнь не имеет никакого смысла, — шепчет Чон и снова целует его. Он нежно гладит его по волосам, а потом с щемящей тоской в сердце выходит за дверь, оставляя его в тишине и покое. Все это время его ждет в коридоре Тэхён. На его лице отражается смесь страха с волнением, когда он видит выходящего друга из палаты. Он боится за брата, и это приятно греет душу Чонгука. Так привязался он к нему. Он один из немногих людей, кто говорил, что Чимин гораздо лучше, чем кажется со стороны. Он не знал его близко, но верил, что он хороший в глубине души, несмотря на его поступки. — Ну что? Как он там? — обеспокоенно спрашивает Тэ. — Паршиво, — отвечает Чонгук, запуская пальцы в волосы. — Он выглядит таким слабым. Никогда еще его таким не видел, он даже не дышит сам. — Он справится, просто нужно подождать, — говорит Ким и крепко обнимает его. — Поехали домой. Тебе нужно принять душ, поесть и немного поспать, а затем вернемся. — Да, — коротко отвечает Чонгук, валясь с ног от усталости. Он прав. Чон хоть и отмыл руки от крови Чимина в туалете больницы, но под этим белым халатом вся его футболка до сих пор пропитана ею. Ему необходимо смыть это с себя, очистить кожу от этих жутких воспоминаний и хотя бы несколько часов поспать. Но перед тем, как вернуться сюда, он должен сделать еще кое-что. То, что нужно было сделать уже давно. — Поехали, — говорит Чон. — Но только, после небольшого отдыха, ты должен помочь мне кое с чем.

***

Тэхён держит в руках огромную, металлическую канистру и выливает из нее горючую жидкость на мраморные полы. Сильный запах бензина стоит в теплом воздухе, и от него уже начинает немного подташнивать. Парень уже облил всю мебель в холле и гостиной, и медленно двигается к парадной двери. Он бросает взгляд на Чонгука, который выливает остатки горючего из такой же канистры на крыльцо дома, а затем ставит ее на землю, и отходит на несколько шагов. — Знаешь, это самое веселое, что я делал за всю свою жизнь, — улыбаясь, говорит Тэ и подходит к нему. — Когда еще будет возможность устроить поджог абсолютно легально? Формально, это мой дом и я имею право его сжечь. Кто тебя надоумил на это? Ты бы никогда раньше даже не подумал о таком. Чонгук тихо смеется и достается зажигалку, которую нашел в вещах Чимина в их уже общей квартире. Она выглядит очень старой и сильно потрепанной. Он даже не подозревает, что именно ее тот украл у отца, когда был ребенком, чтобы наносить себе повреждения. Это даже символично, что все это дерьмо с этим домом он закончит именно ей. — Пак Чимин — мой личный дьявол на левом плече, — отвечает Чонгук. Он натягивает капюшон на голову, укрываясь от мелкого дождя, и чиркает колесиком зажигалки, на несколько секунд задумываясь и решаясь сделать последний шаг. Внутри него трепещет приятное волнение и почему-то радость. Интересно, именно это чувство испытывал Чимин, когда сжигал к чертям его дом? Адреналин и чувство какого-то морального удовлетворения наполняет его, медленно растекаясь по венам и проникая в самое сердце. Он мысленно считает до трех и бросает зажигалку на крыльцо. Яркое пламя мгновенно вспыхивает и быстро бежит по дорожке бензина прямо вглубь особняка. — Вау! — громко восклицает Тэхён. — Ты только что сжег мой дом, Чонгук. — Прости, но мне совершенно не жаль, — смеется парень. — Черт, мне определенно нравится, как на тебя влияет мой брат, — говорит друг, обнимая его за плечо. — Когда ты был слишком правильным, то от тебя несло скукой за версту. Теперь ты будешь со мной ходить на вечеринки? — Почему бы нет? — отвечает он ухмыляясь. Внутри огонь быстро охватывает мебель, лестницу и холл, облитые горючей жидкостью, а затем быстро и с треском, уничтожая одну комнату, перекидывается на другую. Пожарная сигнализация не срабатывает, потому что хозяин ее отключил. В воздухе стоит плотным столбом черный дым и запах горящего прошлого семейства Пак. Чонгук глубоко вздыхает и с наслаждением закрывает глаза. Стремительно весь дом охватывает пламя, быстро пожирая и второй этаж. Старый особняк горит, как сухой лист бумаги: легко, быстро и красиво. Соседи, замечая пожар, выбегают из своих домов и в панике кричат, суетятся и вызывают специальные службы, а тем временем владелец горящего особняка стоит на лужайке перед ним, обнимая друга за плечо, и радостно кричит во все горло. На лице Чона появляется облегченная улыбка, когда он смотрит на этот проклятый дом, полностью охваченный адским огнем. В этом пламени горит не просто особняк вместе с мебелью и прочим, но и вся кровь, которая пролилась в нем. Вся боль, которой он был пропитан за все время своего существования. Горит его мерзкая история. Вместе с ним Чонгук сжигает все прошлое, которое следовало за Чимином все это время, и ставит огромную жирную точку на этом. Хватит с него. Хватит с них всех всего этого дерьма. Телефон в его кармане вдруг вибрирует и он, беря его в руки, видит незнакомый номер. — Да, — коротко говорит он, поднеся телефон к уху. — Господин Чон? — спрашивает женский голос. — Да, это я. — Вас беспокоят из городской больницы. Ваш номер указан, как близкого родственника одного из пациентов, которому можно разглашать данные о его состоянии. У меня для вас новости относительно состояния Пак Чимина. Сердце замирает в ожидании. Ему стало лучше или хуже? Он зажмуривается на несколько секунд, боясь услышать ответ на свой вопрос. — Боже, хорошие или плохие? — спрашивает парень хриплым голосом, глядя на горящий дом. — Господин Пак пришел в себя, — отвечает она. Тяжелый камень падает с его плеч, и становится легко и спокойно. Он справился, он вернулся к нему. Черт возьми. Счастье неожиданно сильно разрывает его, такое ощущение, что его душа сейчас покинет тело от избытка чувств, и из его груди вырывает громкий радостный крик. — Да! — кричит Чон, поднимая голову к ночному небу, и его лицо озаряет счастливая улыбка. — Я сейчас приеду. Они быстро садятся в машину и едут в больницу. Чонгук, нарушая правила, доехал буквально за десять минут. От радостной новости его сердце готово выпрыгнуть из груди. Тэхён остался ждать лифт, а он побежал по пожарной лестнице на третий этаж. Он не мог ждать ни одной лишней минуты и даже секунды. Ему жизненно необходимо было увидеть родные карие глаза с чертовщиной во взгляде и убедиться, что это все не сон. — Стой! — кричит ему медсестра, которую он видел в палате Чимина, и он резко останавливается. — Халат надень, Ромео, — смеется женщина. Он на ходу надевает его и бежит по коридору к палате номер «013». Сердце бьется неимоверно быстро от бега и от невероятной радости, переполняющей парня. Ноги дрожат от волнения, а руки неожиданно холодеют. Он дрожащими пальцами берется за ручку двери и тихо открывает ее. Еще не видя его, он уже слышит его мягкий голос, и в этот момент в его душе все ликует. Внутри будто расцветают цветы или целый сад. Он слышит его голос. Он жив и находится в сознании. Пак мягко ворчит, обращаясь к медсестре, и она шутливо отвечает ему тем же. Чонгук замирает у двери, наблюдая за ними. Женщина перекрывает вид Чимину и он не видит гостя, тем самым, позволяя тому немного посмотреть на живого, говорящего и самостоятельно дышащего парня. Парень сидит на своей кровати, потирая сонные глаза, и медсестра с большим трудом заставляет его поесть. — Я не хочу сейчас, Лиса, — ворчит он. — Я потом поем двойную порцию. — Ты должен. Силы ты где будешь брать для восстановления, а? — спрашивает женщина, поднося ложку к его рту. — Давай, быстро. Хотя бы несколько ложек. Твой желудок скажет тебе спасибо, он ведь ел одни лекарства последние двое суток. — Нет. Не хочу, — отрицательно качает головой Пак. — Это не больничная еда, это должно быть очень вкусно. Давай же, не упрямься. — Что за еда, если не больничная? — Твоя мама принесла. — Моя... кто? — удивленно спрашивает он, напрягаясь. — Да нет, быть того не может. — Твоя мама, она в коридоре сидела вместе с тем милым парнишкой. — Джунг? — удивленно спрашивает Чимин, приподняв бровь. — Точно, так она себя называла. А теперь ешь. Давай, несколько ложек всего, — отвечает Лиса, держа еду перед ним. Парень заметно расслабляется. Он шумно и недовольно вздыхает, а затем послушно ест, это вызывает глупую улыбку у Чонгука. Чимин похож на маленького ребенка, который капризничает, а женщина терпеливо и заботливо заставляет его поесть. Это умиляет, ведь он не видел его таким прежде. Пак с большим усилием съедает несколько ложек и надувает губы. — Все, — твердо говорит он. Медсестра, недовольно качая головой, убирает ужин. — Ладно, вредный мальчик. Пока хоть так, но я вернусь, — угрожает она ему пальцем. — Обезболивающее скоро отпустит. Как только появится боль, зови меня. Я поставлю новую дозу лекарства, — говорит женщина и заботливо гладит его по волосам. — Лиса, ты просто чудо. Ты же это знаешь? — говорит Пак с очаровательной улыбкой, которая всегда безотказно работает на женщин и мужчин. Чонгук закатывает глаза и беззвучно смеется в кулак. — Ой, будь я на двадцать лет помоложе, то не устояла бы, Пак Чимин, но у меня иммунитет на такие штучки за столько лет работы, — отвечает она, смеясь, и поворачивается к двери, где замечает посетителя. — О, у тебя гости, проказник. Чонгук с нескрываемой от радости улыбкой выходит из своего укрытия и направляется к самому дорогому человеку. — Ради Бога, заставь этого мальчишку поесть, — говорит женщина, обращаясь к нему, и идет к двери. — Я попробую, — отвечает он, смеясь. Чимин выглядит гораздо лучше. Цвет кожи заметно улучшился, синяки под глазами все еще есть, но не такие сильные. В его нос идут кислородные трубки, облегчающие дыхание, но он все же дышит сам. Видно, как он наслаждается каждым вдохом, сделанным самостоятельно. И видно, как каждое движение дается ему с большим трудом и болью, ведь он пережил очень серьезную операцию. Его пухлые губы расплываются в нежной улыбке, когда он осматривает парня с ног до головы. Чон садится на край кровати и мягко берет его ладонь. — Привет, — говорит парень, внимательно рассматривая лицо Чимина. — Привет? — удивленно спрашивает Пак. — Просто «привет»? И все? Я же с того света вернулся, твою мать, а ты мне говоришь просто «привет»? — снова спрашивает он и резко притягивает к себе за шею, впиваясь в его губы. Знакомое и приятное тепло стремительно разливается по телу. По рукам и позвоночнику Чонгука пробегают мурашки от прикосновения сильной руки к задней области шеи. Все внутри него трепещет, когда язык Чимина по-собственнически проникает в его рот и жадно исследует. Он целует его так, будто не делал этого целую вечность и, если честно, для них это и была маленькая вечность. Чон тяжело вздыхает и глухо стонет, обнимая его за плечи, и Чимин улыбается, не разрывая их поцелуя. Что может быть лучше, чем чувствовать вкус любимых губ, когда ты уже не надеялся на это? Правильно, ничего. Разве только чувствовать тепло родного тела под своими пальцами, нежно прикасаясь к плечу и мягко сжимая. Или слышать тихий вздох облегчения, когда эти любимые губы отрываются от тебя. Пак ласково проводит носом по щеке парня, закрыв глаза, и затем целует ее. — Как же я по тебе скучал, — тихо говорит он. — Знаешь, как я скучал? Я думал, с ума сойду. — Прости, — отвечает Чимин, гладя его по щеке. — Не пугай меня так никогда больше, — серьезно говорит Чонгук, осторожно обнимая его за плечи и боясь причинить боль. — Я постараюсь, — с мягкой улыбкой отвечает Пак, утыкаясь в любимое местечко у основания шеи, и глубоко вздыхает. Его нос наполняет такой родной и хорошо ему знакомый аромат свежести, нежности и чистоты. Так пахнет Чонгук. Так пахнет его дом и его любовь. Но сейчас он улавливает почему-то еще и запах гари. — От тебя пахнет дымом, — удивляется Пак, обеспокоенно заглядывая в родные глаза. — Где ты был? Чон тихо смеется. — Скажем так... теперь мы квиты, — поясняет он. Пак осторожно ложится на кровать, с его помощью, потому что чувствует, что его сил еще недостаточно, чтобы долго сидеть. — Что ты имеешь в виду? — приподнимает парень бровь. — Мы с Тэ сожгли особняк, — отвечает Чонгук с довольной улыбкой. — 1:1. Чимин откидывается на подушку и громко смеется, но вдруг резко прекращает это делать и шумно втягивает воздух сквозь зубы, чувствуя острую боль в груди. Черт возьми, они, правда, сделали это? Это была его мечта последние десять лет. Жаль, что он не видел своими глазами, как это логово Сатаны пожирало пламя. Он бы не просто посмотрел, а еще бы подкинул дров, чтобы ярче горело. — Я плохо на тебя влияю, Чон Чонгук, — говорит он, глядя на него с гордой улыбкой. — Ты уже совершаешь поджог, а это противозаконно. — А мне нравится, как ты на меня влияешь. Ты меняешь меня в лучшую сторону. Придаешь мне смелости и уверенности, — отвечает Чонгук и наклоняется, чтобы коротко поцеловать его в губы. — Я учусь у тебя быть немного ненормальным, и мне это чертовски нравится. Чимин довольно ухмыляется. — Я так люблю тебя, — говорит он и удерживает его за футболку, не давая ему выпрямиться, а потом снова втягивает в мягкий поцелуй. — Что бы я делал без тебя? — А я люблю тебя и совершенно не понимаю, что бы я делал без тебя, — серьезно отвечает Чон и берет его ладонь. — Твою мать, стоило вылезти с того света, чтобы услышать вот это, — довольно улыбаясь, произносит Пак. — Значит, правда есть что-то там? Ад, рай, свет в конце тоннеля и все такое? Чимин снова ухмыляется своей наглой ухмылкой, и сердце Чонгука просто плавится от этого. — Да, — коротко отвечает он. — Определенно, там ведь не было тебя. Значит, это и есть ад. По рукам пробегают мелкие мурашки от этих слов, и Чон улыбается, опуская глаза в смущении. — И как ты смог из этого выбраться? — спрашивает парень, поглаживая его теплую кожу на руке. Пак беззаботно пожимает плечами, и мягко поднимает пальцами его подбородок, заглядывая ему в глаза. — Я просто шел на мой яркий свет, который ждал меня здесь, — отвечает он, переплетая их пальцы.