***
Как только Чимин вернулся, Джин поспешил поделиться с младшими тем, что ему сказал Чанмин. В тот вечер некоторые омеги, включая самого Чанмина, стали насмехаться, шутить, фантазируя, что же их может ждать после замужества. Пафосно загибая пальцы, они перечисляли и перечисляли, а сердце Тэхёна уже знакомо сжимала ледяная рука страха. Чимин, казалось, и вовсе не слушал, а Джин старался периодически отвечать, взывая не пороть чепухи, хотя и самому становилось не по себе. Но для него выйти «на свободу» — шанс… Первые дни они вновь и вновь сталкивались с гнусными шуточками и насмешками, а потом всё стало сходить на нет. И так прошло три недели. Все, включая самих омег, и думать забыли об этом слухе, полагая, что всё слухом и останется. Но в один поздний вечер их грубо будят. Снова этот чёртов коридор. Снова эта лестница. Они никогда не приносили ничего хорошего. Тэхёна мелко затрясло, ибо дежавю. Его уже так однажды подняли, тоже повели. И в итоге что? В итоге он здесь. Ким смотрит на Джина с Чимином, которые, было очевидно, тоже переживают. Казалось бы, может ли что-то быть хуже этого места? Видимо, может. — Бедные омежки, — гаденько улыбнувшись, тянет настоятельница, как только они зашли в этот злосчастный кабинет. — Вы потеряли святую возможность искупить свои грехи. Отныне, — она подходит к Чимину, цепляя пальцами его подбородок, отчего тот еле сдерживается, чтобы не сморщиться, — вы будете жить, зная, что сгорите в аду за свои деяния. Ну и, конечно, помучаетесь в этом мире… — Куда ещё больше… — задаётся вопросом Тэхён и только потом осознаёт, что сказал вслух. Щёку привычно обожгло. — Напоследок, — скалится Сестра, — неблагодарный щенок… Все документы уже оформлены и подписаны. Кстати, — она один раз хлопает в ладоши, — человек, что вас купил, видать, весьма состоятельный. Так что радуйтесь. Будете элитными игрушками. — Омега издаёт мерзкий смешок и осекается. — К моему глубокому сожалению, — искусственно сокрушается женщина, — это наша с вами последняя встреча. Идите собирайте постель, тапочки можете оставить себе на память, — очередная гаденькая ухмылка, — а потом направляйтесь к парадному выходу, вас уже ждут.***
Омеги выходят на улицу, слегка съёжившись от прохладного ветерка. Кажется, скоро начнётся дождь: небо затянуто чёрными тучами, а вдалеке сверкает молния. Жутко… Они видят возле ворот три машины, тусклый свет фар которых падает на асфальт и пару кустов на обочине, что только-только зацвели. Тэхён тихо охает. — Разве нас купил не один и тот же человек? Разве мы будем не вместе? — тихонько дёргает он Чимина за рукав. — Я тоже не понимаю… Тэхён начинает плакать. Нет, на самом деле, он вовсе не плакса. Просто не хочется снова оставаться одному, не хочется потерять возможность обнимать близких людей, разговаривать с ними… Омежка поворачивается к старшим, которые тоже уже осознали, что тут их пути расходятся, и прижимается сразу к обоим, обвивая руками их талии. — Я не хочу… Я не могу так больше, — словно в бреду, шепчет парень, слыша, как Чимин шмыгает носом. — Тэ, — Джин гладит по спине и тоже не сдерживает слёз, — что мы можем сделать? Даже бежать сейчас бессмысленно. Да и куда? Давайте посмотрим на это с хорошей стороны, — предлагает он, хотя прекрасно понимает, что всё это сродни бреду, — у нас будет кров, вода, еда, наверняка место, где мы сможем спать. Может, не всё так плохо… — Кто знает... Я люблю вас, — произносит Чимин. — Кхм… — внезапно раздаётся сбоку, и омеги вздрагивают. Повернувшись, они видят двух, судя по отсутствию запаха, бет в чёрных свободных штанах, таких же рубахах, а на их головах красуются картузы. — Чон Тэхён, Мин Чимин, — обращается один из мужчин, — пройдёмте, а Вы, Ким Сокджин, идите к той машине, — указывает он, — и, прошу, побыстрее. Время уже позднее. Джин, удивившись такому обращению, молча наблюдает, как уводят омежек и усаживают в машины. Сам он чуть позже направляется к той, на которую ему указали. Немного потоптавшись возле, опасаясь, он всё же открывает переднюю дверцу и залезает внутрь. — Господин Чон?! — Получилось слегка громче, чем планировалось. Джин ожидал чего угодно, но никак не увидеть здесь самого порядочного и уважаемого альфу из всех, что он встречал в своей жизни. — Я уже и так не молод, а ты меня раньше времени оглушить хочешь, — смеётся альфа. — Здравствуй, Сокджин. Давно не виделись… — Вы… — Ох, нет-нет! — Хосок выставляет вперёд ладошки. — Я не твой муж, не переживай, — успокаивает он, замечая, что омега немного расслабляется от этих слов. — Тогда… — Намджун. Мой сын. Уверен, ты слышал о нём… — Зачем? У Джина в голове каша, он совершенно ничего не понимает. Господин Чон, его сын, который теперь омеге является мужем… — Решил идти с сыном свататься, а тебя нет, — улыбается альфа. — Понимаю, что сам слишком долго собирался, но были дела… Омега трясёт головой, надеясь, что так информация лучше уляжется, но не помогает. По сути, причин не доверять Чон Хосоку нет. Но это же странно… И что насчёт Тэхёна с Чимином? — А… — А твои друзья будут с другими моими сыновьями, — словно прочитав мысли, сказал Хосок. Альфа не перестаёт улыбаться, но глаза его полны печали. Он пришёл в ужас, когда увидел Джина. Тот омега, которого он помнил, светился, был полон энергии, жизни. Сейчас от того позитивного парня осталось только имя. Омега, сидящий рядом, сильно исхудал, отчего ключицы и скулы сильно выпирали, блеск в глазах пропал; пусть освещение сейчас плохое, но всё равно видна болезненная бледность, губы обветрены... «Ничего-ничего, всё наладится…» — Значит… — Это значит, что они в безопасности, — Хосок слегка касается плеча вздрогнувшего омеги, — не переживай. Мои альфы слишком уважают себя для того, чтобы причинить вред беззащитным омегам. Не то чтобы стало что-то понятнее, но облегчение определённо теплом растеклось по всему телу. Многое не укладывалось в голове, а больше всего тот факт, что в городе, не говоря уже о стране, полно омег. Правильных омег. Неиспорченных омег. Почему? — Почему? — озвучивает Джин. — Потому что меня устраиваешь ты. — А Тэхён и Чимин… — Мне показалось, что ты не подружишься с плохими людьми… — А как же... — Каша в голове определённо мешает связывать слова в предложения. — Они разве плохие? — Нет, но… — Ну вот, видишь, я не ошибся, — снова смеётся Хосок. — Или следовало оставить их там? — кивает он на здание приюта, от которого они так и не отъехали. — Нет, но… Я всё ещё не понимаю, какая Вам выгода… Какова цель… — Хочу семью для своих детей. Хочу, чтобы они возвращались в тепло и уют. Светские омеги этого не обеспечат. Их зачастую семья не волнует совершенно, — просто отвечает Чон, пожимая плечами. — Вы ошиблись, — говорит Джин, имея в виду, что он сам из светской семьи. — Нет, друг мой, ты другой, — мягко улыбается альфа, — я сам прекрасно видел, как тебя всё это не интересует. Скажешь, что не так? Омега не отвечает. — Ну вот… — Сколько мы стоим? — внезапно интересуется парень, сам не до конца понимая, зачем ему эта информация. А Хосок по-доброму усмехается. — Как тридцать килограммов элитной говядины, — сравнивает он, а Джин грустно улыбается. — Я не купил вас как скот, ты не подумай, — спешит оповестить мужчина. — У вас будут документы, место в обществе. Единственное что… Каждый из вас всё же является собственностью моих сыновей. Но с этим я ничего не могу сделать… Таковы порядки. Ты не хуже меня знаешь… Так у всех. Джин неуверенно кивает. — И всё же… Как отплатить за такую… щедрость? — Просто полюби моего сына, — подмигивает Хосок, и машина трогается с места.«И только долгое эхо разлуки Звучало тихо в ночном переулке, И в небе пасмурном таяли звуки…»