Приюти меня в своём сердце

      Чонгук переворачивается на другой бок, приоткрывая один глаз, и усмехается. Этот омежка снова спрятался с головой под одеялом вместо того, чтобы видеть уже десятый сон. Постоянно теперь так делает и думает, что Чон не знает… Тэхён каждую ночь тихонько сидит, шелестя страничками книги, которую за эту же ночь и «проглатывает». И отыскал же ведь лампу где-то, о существовании в собственном доме которой Чонгук и не знал.       — Опять не спишь? — вполголоса произносит альфа и касается рукой области, где по его предположениям должно находиться плечо младшего, который тут же вздрагивает и тихо ойкает.       — Вы тоже не спите… — шепчет Тэхён, медленно стягивая с себя одеяло и виновато смотря на альфу, чьё лицо растянулось в глупой улыбке. — Я Вас разбудил? — Хлопает глазками, в которых так и читается грусть и сожаление.       Чонгук невольно засматривается на маленькие искорки от лампы возле радужки и чуть зависает, не сразу обрабатывая вопрос парнишки.       — Нет, не разбудил, — отвечает альфа, не переставая улыбаться, и тянется к светлой макушке, разглаживая торчащие во все стороны наэлектризованные волосы. — Почему снова полуночничаешь, м-м? — Чон опускает руку, как бы невзначай задевая нежное ушко подушечкой пальца.       Тэхён вмиг смущается, понимая, что альфа знает про его ночные проделки.       — Простите… — Чон еле удерживается, чтобы не закатить глаза. Этот омежка постоянно за всё просит прощения… Сколько можно? — Я уже всё.       Альфа неотрывно наблюдает за младшим, который в следующий момент закрывает книжку, кладя её на тумбочку возле кровати, и гасит лампу, а после отправляет её туда же, оставляя их в полумраке. Слышит, как тот начинает копошиться, видимо, устраиваясь поудобнее.       — Почему ты читаешь по ночам? Только зрение портишь, — наставительным тоном говорит старший, когда возня прекратилась.       — Раньше я всегда так делал… Привычка…       — Делал бы это тогда уж хотя бы за столом в библиотеке, — хмыкает Чон, подкладывая руку себе под голову.       Ответом служит тишина. Омега либо над чем-то сильно задумался, либо… Либо что?       — Что такое? — спрашивает альфа, когда молчание затянулось.       — Там страшно ночью… — тихо признаётся Тэхён, и Чон почти физически чувствует его смущение. — И идти обратно тоже… — Тэхён молчит некоторое время, что-то обдумывая. — Я вовсе не трусишка! — вдруг заявляет омежка, а Чонгук начинает хихикать, умиляясь. — Просто…       — Просто трусишка, — издаёт смешок альфа, а Тэхён забавно дует свои губки.       — Смеётесь надо мной? — так по-детски и обиженно возмущается омежка, что хочется потискать.       — Ни в коем случае, — голос слишком довольный, Чон, — просто хочу тебя обнять. Позволишь? — Чонгуку надо бы научиться вовремя прикусывать язык.       — Что?       — Можно я тебя обниму? — Альфа терпелив, но пальцы уже приятно покалывает от предвкушения, и Чон может поклясться, что, откажи ему сейчас Тэхён, он притянет его к себе силой.       Двадцать секунд тишины кажутся вечностью, а потом Чонгук слышит тихое-тихое «обнимите» и уверен, что он самый счастливый человек в этом мире. Альфа медленно кладёт руку на спину парня, чувствуя, как под пальцами дрогнуло юное тело, и прижимает к своей груди, довольный до невозможности.       Омега лежит, молча уткнувшись в ключицы носом, и позволяет себе сделать полноценный вдох, наслаждаясь ароматом старшего и ощущая его сладкий привкус на языке.       «Вкусно», — удовлетворённо мурлыкнул в своей голове Тэхён, пряча улыбку на альфьей груди.       — Нравится? — слышится от Чонгука, и омежка понимает, что вовсе не в своей голове он мурлыкнул…       — О чём Вы? — бормочет светловолосый, надеясь на самнезнаетначто.       — Я всё слышал.       — Но я ничего не говорил.       С каких пор Тэхён такой уверенный?       — Сомневаешься в моём слухе? — щурится альфа, откровенно забавляясь.       — Ну… — Тэ всё так же прячет лицо в Чонгуковой рубахе, — У Вас уже тот возраст, когда могут начаться с ним проблемы… — И хихикнул.       У Чонгука сердце не железное, и вообще ему надо выпить… Тэхён. Хихикнул. Он сейчас над ним подшутил? Чону можно считать это своей заслугой?       — Ты меня сейчас старым назвал?! — наигранно возмутился альфа после затянувшейся паузы, во время которой он пытался собрать себя в кучу, потому что в одно мгновение превратился в множество розовых сердечек и с этим надо было что-то сделать.       Омега не отвечает, а лишь продолжает беззвучно хихикать, отчего Чонгуку так тепло-тепло… Но он это просто так не оставит.       — Я заставлю тебя поплатиться, — медленно, растягивая каждую гласную, шепчет Чон и улыбается своей идее.       Тэхён даже испугаться того, что перегнул и позволил себе лишнего, не успевает, как чувствует сильные ладони на своих рёбрах, а потом и пальцы, которые не сильно, но ощутимо впиваются в нежную кожу через ткань ночной сорочки, а в следующую секунду начинают щекотать. Омега всю свою жизнь думал, что не боится щекотки, потому что за всю эту самую жизнь щекотали его только две маленькие омежки своими слабенькими пальчиками, и это практически не ощущалось. Но как же он, оказывается, ошибался…       — Ай-йа-йа-йа-яяяяяяяй! Карау-у-ул! — визжит бедный омежка, пытаясь увернуться, но что он может против здоровенного альфы, который при желании может прихлопнуть его аки муху одним своим мизинцем? Нет, конечно, Тэхён преувеличивает, совсем чуточку, но смысл от этого не меняется.       — Сейчас весь дом на ноги поднимешь, — смеётся Чонгук, не прекращая своих действий и откровенно наслаждаясь тем, как младший извивается и брыкается, делая тщетные попытки избежать щекотки. Ладно, хорошо. Откровенно наслаждается он телом в своих руках.       — Прекратите! Прошу, прекратите! — хрипит сквозь хохот омежка, пытаясь отодвинуться. — Я сдаюсь, сдаюсь…       Чонгук коварно ухмыляется, но всё же отпускает, а парень быстренько натягивает на себя одеяло, оставляя лишь макушку и глаза, которые слегка блестели в лунном свете. Альфа млеет, слушая чужое тяжёлое дыхание, и внезапно понимает, что, если не отвлечётся от навязчивых пошлых мыслей, это приведёт к проблеме. В его штанах…       А Тэхён, всё пытаясь отдышаться, продолжает подхихикивать, и альфе даже на секунду кажется, что над ним элементарно издеваются. То есть вот ему совсем-совсем нормально с ним в одной постели? Абсолютно ничего не ёкает? Ну это даже обидно как-то… И завидно.       Засунув в задницу своё альфье самолюбие, Чонгук раскидывает руки в стороны, точнее, только одну, а вторую подсовывает под голову омежки.       — Вернись обратно, — говорит он и знает, что совершенно себе не помогает. Но Тэхён сегодня не против обниматься (пусть альфа и просил его об этом впервые)… Так что Чон будет идиотом, если не воспользуется таким шансом, к тому же не зная, когда подобный представится в следующий раз.       — А Вы точно не будете снова щекотать? — Тэхён с подозрением щурится, а альфа диву даётся. Он в самом деле опасается только щекотки?       — Точно, — улыбается, — но ты больше не называй меня старым!       — А я не называл, — отзеркаливает улыбку омежка и подползает ближе, позволяя вновь себя обнять.       И то ли это новый уровень их взаимоотношений, то ли просто разовая акция, но Чонгук в любом случае рад. Тэхён всё время стесняется, боится чего-то, вздрагивает и жмурится, когда альфа просто поднимает руку, чтобы, например, заправить выбившуюся прядку ему за ухо. А сейчас такая, можно сказать, роскошь…       Чонгук, чего уж отрицать, пытается ухаживать. А именно «пытается» потому, что омега не воспринимает всё в романтическом плане или же попросту игнорирует жалкие потуги старшего. Тэхён вовсе не похож на сучку, поэтому, скорее, первый вариант. Альфа ему вот комплименты говорит, а он смущается. Нет, действительно смущается, а не делает вид, дабы получить ещё больше, отчего Чону непривычно. Он-то привык… Ладно, он вообще привык к тому, что омеги после одного слова — неважно какого — у его ног. Тут другое. Совершенно другое… Эта природная скромность парня ставит Чонгука в тупик.       И нет, он не преследует цель соблазнить собственного мужа, хотя — его член, прости Господи, не даст соврать — этого тоже хочется до потемнения в глазах и стёртой — Чонгук не верующий, но снова прости Господи — в мозоли ладони. Омега не делает каких-либо намёков на романтику, не говоря уже о чём-то большем, а Чонгук что? Чонгук не желает показаться парню озабоченным омежником*, да и стать ближе к младшему явно в приоритете…       Тэхён оказался очень интересным человеком, с которым, кажется, можно разговаривать о чём угодно. У альфы часы их разговоров о той или иной книге пролетают за секунду. Омежка сначала боялся спорить, потом всё перешло в стадию «ой, простите, я увлёкся, Вы, наверное, думаете иначе», а позже сменилось на «извините, но Вы ошибаетесь!» Радует? Несомненно. И Чонгука никто и никогда так быстро не убеждал в своей правоте… Конечно, гореть ему в адовом огне за то, что слушал младшего иной раз в такие моменты вполуха, засматриваясь больше на то, как тот мило размахивал руками и дул щёчки, выпячивая пухлые малиновые губки, когда отстаивал свою точку зрения, но ведь суть-то он улавливал и соглашался.       С омегой было интересно обсуждать что угодно… Будь то погода или же что съесть на ужин. Тэхён словно маленькое солнышко, любящее всё вокруг, без злобы и лицемерия. Тэхён словно маленький ангелочек, который по чистому везению выжил в этом жестоком мире. Тэхён тот, кого хочется оберегать, кого хочется чувствовать рядом… Тот, кого хочется любить. В общем, Чонгук чувствует острую необходимость в том, чтобы укрыть омежку мягким покрывалом из нежности, заботы и любви, а ещё… А ещё никому не показывать, но об этом он обязательно подумает позже.       Младший никогда не говорит про свою жизнь в приюте. Оба также, каждый по своей причине, не затрагивают вопрос о том, почему именно омежка попал туда. Тэхён до сих пор боится показаться старшему нелепым врунишкой, а Чонгук попросту не хочет давить и планирует вновь спросить об этом попозже… Тогда, когда младший станет ещё ближе, больше доверяя…       Сейчас омега снова притих, не шевелясь, и только сопит куда-то в шею старшего. Неплохо бы было уже уснуть наконец, но Чонгук всё, Чонгук проснулся, и в данный момент его почему-то пробивает на очередное «потрындеть».       — Расскажи мне что-нибудь, — вполголоса просит альфа и одаривает Тэхёна, который тут же поднял на него глаза, улыбкой, совсем невесомо скользя ладонью по спине, успевая себя одёрнуть до того, как спуститься к пояснице.       Их лица непозволительно близко, но Чон предпочитает думать о милых пони, красивых цветочках и ещё куче чего-нибудь невинного. Только вот получается лишь мысленное чертыхание и вселенское сожаление, что когда-то научился разговаривать.       — Например? — интересуется Тэхён, вырывая альфу из своих мыслей.       Чонгук закусывает губу, коря себя за то, что не придумал ничего заранее и теперь наверняка выглядит глупо.       — Ну… Почему ты привык читать ночью? — находится он. — Вам запрещали?       Чуть отстранившись, Тэхён удобнее устраивается на альфьей руке.       — Нет конечно, — отвечает он, — у нас была библиотека. Просто днём были другие дела… Занятия, уборка. Ещё я почти всё время проводил с Сынми и Чанми.— На немой вопрос в глазах альфы Тэхён улыбается и поясняет: — Это две сестрёнки-омежки и по совместительству мои подружки. Такие непоседы… — Омега улыбается ещё шире, вспоминая семилетних девочек.       — Скучаешь по ним? — догадывается Чон.       — Очень, — кивает парень. — Они сейчас в новой семье, так что у них, думаю, всё хорошо.       — Это главное, — соглашается альфа, приготовившись слушать дальше.       — Вот и все причины. — Тэхён молчит пару секунд, а потом добавляет: — Да и днём как-то в целом было шумно… Другие ребята, мои соседи… Могли безобразничать. — Омега снова замолкает, над чем-то размышляя, в то время как Чонгук начинает хмуриться.       — Они тебя обижали?       — Нет, — сразу же мотает головой омежка, — просто иногда задирали, ничего такого…       — Почему задирали? — не унимается Чонгук, уже злясь на всех и вся, кто посмел хоть слово плохое сказать этому славному малышу.       — Я страшненький и странный, — пожимает плечами, — а люди таких обычно опасаются…       У Чона челюсть обязательно бы поцеловалась с полом, находись он в вертикальном положении. Во-первых, его поразило то, с какой лёгкостью Тэхён сказал это, а во-вторых, какого чёрта? Чонгук понимает, что дети, а подростки в особенности, жестоки… Но то, что из-за банальной зависти они наверняка оскорбляли его кроху, всё равно злит до сжатой челюсти.       — Послушай меня, — как-то слишком резко начинает альфа, отчего парнишка вздрагивает, — и хорошенько запомни, — уже мягко продолжает он, цепляя пальцами омежий подбородок, — ты красивый, Тэхён, очень красивый, — произносит Чон по слогам, наслаждаясь расширяющимися от удивления глазками. — Поверь мне, как взрослому альфе, я могу оценить объективно.       «Так объективно, что сейчас слюной изойдёшь», — ёрничает внутренний голос, но Чонгук благополучно отмахивается от него. Сейчас важно убедить Тэхёна, что он ошибается.       — А странный… Кроха, — пальцы с подбородка перемещаются на макушку и начинают нежно перебирать мягкие волосики, — эти самые люди любят путать искренность со странностью или же просто приравнивать эти два понятия. Ты лучше — это уже повод недолюбливать. И дело далеко не в тебе…       Чонгук искренне надеется, что сумел донести главную мысль, и теперь терпеливо ожидает ответа.       — Спасибо… — шелестит Тэхён. — Мне кажется, Вы просто тоже немного странный… — Тихо-тихо так, что альфа кое-как разобрал.       — Это ещё почему?       — Просто…       Тэхён мнётся, взвешивая все «за» и «против». С одной стороны его давно волнует этот вопрос, а с другой… С другой некрасиво как-то. Он в упор смотрит на альфу, который тоже не спешит отводить взгляд, ожидая.       — Просто? — всё-таки подталкивает он.       — Просто нам говорили там… Что в нашем случае замужество — это самый худший исход из всех возможных. Пугали различными издевательствами… А Вы…       — А я?       — А Вы полная противоположность ожиданиям. То есть… Я хочу сказать, что Вы добрый. То есть… — Тэхён жмурится, пытаясь собраться с мыслями, ибо отчего-то занервничал. — Вы не кричали, с самого начала относились как к хорошему человеку…. Вот. Это странно…       — Странно только потому, что я не оказался тираном? — смеётся Чон.       — Ну, нет… Просто…       — Отец учил меня по-доброму относиться ко всем людям. А что касается тебя… Ты и есть хороший человек, Кроха.       — Вы… — шепчет омега и прикрывает глаза от удовольствия, когда Чонгук начинает гладить двумя пальцами где-то за ушком, — и правда так считаете?       И льнёт ближе, бормоча тихое «спасибо».       — Вы очень тёплый, — зачем-то говорит Тэхён, а альфа в своей голове сидит и душит дьявола, который чуть не ляпнул «могу, вообще-то, быть ещё и горячим». Он бы не пережил такого позора…       — Давай спать, — лыбится Чон, зарываясь носом в макушку и вдыхая полюбившийся запах. Такой неяркий… Чонгука не покидает ощущение, что он упускает что-то очень важное, что-то очевидное. Что-то то, что у него под носом…       — Спокойной ночи, господин, — уже в полудрёме желает омежка, даже не думая выбираться из крепких объятий, а Чонгук, собственно, и не собирается отпускать.       — Спокойной, Кроха.

***

      — Как Вам этот? — интересуется Тэхён, демонстрируя альфе чёрный галстук с изящным зелёным узором.       — А тебе? — вопросом на вопрос отвечает Чонгук, пытаясь застегнуть манжеты изумрудной рубашки.       — Мне нравится…       — Тогда давай.       Омежка, улыбаясь, подходит к супругу и протягивает выбранный аксессуар. Уже стало привычным помогать альфе собираться. И это не столько было необходимо, сколько приносило удовольствие обоим.       — Помоги мне, Тэхён-а, — растягивает губы в широкой улыбке Чонгук, любуясь румяными щёчками младшего.       — Вы же знаете, что у меня ужасно получается, сколько бы я ни практиковался, — грустно и вместе с тем смущённо выдыхает светловолосый, рассматривая носки своих мягких тапочек.       — Завязывай, — с напускной серьёзностью произносит альфа, внутри себя радуясь похлеще ребёнка, когда Тэхён наконец слушается и привстаёт на носочки, чтобы было удобней закинуть галстук на шею.       И плевать, что у омежки действительно получается так себе, как плевать и на то, что Юнги снова пошутит про висельную петлю и даже предложит свою помощь, чтоб не мучился. Чонгук уже смирился, что единственный из своих братьев ходит влюблённым идиотом и сверкает довольной физиономией, за что получает вагон колкостей в свою сторону и гаденькое хихиканье отца в качестве вишенки на торте. Ну и пусть, ну и пожалуйста. Высунутый от усердия язычок, сведённые к переносице бровки и эта до сердечного приступа милая стойка на носочках из-за разницы в росте несомненно того стоят.       К слову об отце и братьях…       — Кстати, — произносит Чон, отвлекая омежку, — совсем забыл сказать.       — Что? — Бровки заинтересованно поползли вверх, а руки так и замерли на галстуке.       — У моего отца через неделю день рождения. И мы приглашены, — подмигивает.       А у Тэхёна медленно рот открывается от понимания, что…       — То есть…       — Да. Сокджин с Чимином тоже там будут, — улыбается альфа, предвкушая реакцию мужа.       Та и не заставляет себя долго ждать: губы приобретают форму прямоугольника, а глазки начинают светиться неподдельной радостью.       — Правда-правда? — На всякий случай.       — Да.       Тэхён не сдерживается и повисает на альфьей шее, поздно одёргивая себя и после пытаясь отстраниться, но уже чувствует крепкую хватку на собственной талии…       А Чонгук что? Чонгук влюблён.