Приюти меня в своём сердце

      — Отец, можно к вам?       — Конечно, солнышко, иди скорее.       Чонгук садится на кровати и тянет руки к сынишке, который тут же подбегает к родителю, держа своего плюшевого медвежонка, и угождает в крепкие отцовские объятия.       — Только тише, Тэён-и, папа уже спит.       Малыш понятливо кивает, обнимая альфу за шею и прислоняясь своей щёчкой к его, а Чонгук тает от этой нежности, прижимая к себе маленького омежку.       — Я скучал. Ты сегодня не ужинал с нами, — расстроенно шепчет ребёнок и смотрит на отца, кусая свои пухлые губки.       — Прости, котёнок, мы с дедушкой решали важные дела, я не смог приехать раньше. Я заходил к тебе, но ты уже спал.       Тэён хмурится, но снова кивает, перебирая пальчиками пижамную рубаху альфы, и думает о чём-то своём, пока Чонгук не тормошит его легонько, спрашивая:       — Что делал сегодня?       — Собилал ягодки! — тут же оживился омежка. — Мы ходили на полянку!       — С папой?       — Да, а ещё с Джуни-хёном! Плеставляешь, он мне все свои ягодки отдал!       — Представляю…       Ребёнок ещё что-то тихо рассказывает альфе о своём дне, в котором было полно Хёнджуна. Снова! Этот альфа уже шесть лет не отстаёт от его сыночка, его радости, его котёночка! И ключевое тут «ЕГО». С малых лет порывается нянчиться с маленьким омегой, вечно около него крутится, чуть ли не переехал из родительского дома к ним! И ладно только Хёнджун, так и Тэён в этом мелком альфаче души не чает, иной раз между Чонгуком и Хёнджуном выбирая второго, что отцу вот совсем непонятно. Чем он хуже в строительстве песочных замков? А в поисках сокровищ? Даже лучше!       Пока что Тэён Чона называет любимым альфой, ладно, но Чонгук-то всем своим нутром чует, что это только пока. Омежке шесть, и с каждым годом привязанность мальчика только растёт. Альфа головой всё понимает, вообще-то, но отцовское сердце каждый раз негодует, когда на горизонте появляется Хёнджун и, к примеру, невинно чмокает в макушку его лапочку, который, кстати, после этого светится ярче рождественской ёлки.       Когда семья собирается вместе по праздникам, все дети кучкуются и придумывают себе игры, и только эти двое держатся особняком, развлекаясь вдвоём. Все умиляются, а Чонгук сидит недовольным баклажаном, и сдерживает его только хихикающий над ним супруг, легонько поглаживающий по плечам. Ощущение, что тут только над ним по жизни ржут!       Ему уже сейчас сложно отрицать, что Хёнджун является прекрасной партией для его сына, правда… Но он никогда не простит ему это наглое «мой омега»!       — Опять ваши полуночные разговоры? — слышится позади сонная усмешка Тэхёна, и проказники одновременно оборачиваются, невинно улыбаясь.       — Мы тебя разбудили? Прости…       — Да, плости, папочка.       — Всё в порядке. — Омега тихо кряхтит, садясь на кровати, и трёт кулачками глаза, а Чонгук откровенно виснет, умиляясь. Потому что… Потому что Тэхён иногда всё такой же милый невинный малыш… — Я не слышал, как ты пришёл, — виновато смотрит он на супруга, который тут же подползает к нему с ребёнком на руках и целует в щёку.       — Как себя чувствуешь? — Альфа опускает сына на постель, а сам ладонь кладёт на округлый живот, поглаживая тот через тонкую ткань ночной сорочки.       — Пинаются…       Чонгук счастливо улыбается, не переставая гладить активных альфочек. Чжихван утверждает, что омега вынашивает двойню, а в том, что там именно альфочки, счастливый отец уверен на все сто процентов, потому что Тэён, конечно, тоже был бойким, но тут… Однозначно альфы! Да и запах Тэхёна в разы насыщенней… В общем, у Чона двойная радость.       — Блатики делают папочке больно? — Малыш поднимает удивлённые глазки на отца, ожидая ответа и взволнованно сжимая своего медвежонка.       — Они просто хотят побыстрее встретиться с тобой, Тэён-и, — улыбается альфа и гладит мягкие тёмные волосы сына, который тут же обнажает свои молочные зубки в счастливой улыбке, а в глазах загорается нетерпеливый огонёк.       — А долго ещё?       — Нет, осталось совсем немного. А сейчас нам всем пора спать, котёнок.       Чонгук уже собирается встать, чтобы отнести ребёнка в его комнату, но его останавливает слабая хватка на рукаве рубахи.       — А можно с вами поспать?       — Конечно можно.       Тэён на слова родителя счастливо пискает и лезет к папе под одеяло, удобно устраиваясь и хлопая по месту рядом, чтобы Чонгук поспешил лечь, что тот тут же и делает. Омежка сразу подползает к нему и прижимается к крепкой груди отца, и Чонгук млеет от этой нежности, чувствуя, что его сердце вот-вот лопнет, а ещё и Тэхён добивает, мягко целуя в губы. И вот так объятия твоего ребёнка и трепетный поцелуй мужа как рукой снимают всю усталость прошедшего дня… Он до боли в груди любит своих омег!       Альфа осторожно просовывает руку под голову сына, чтоб тому было удобней, и ей же приобнимает, трогательно укладывая подбородок на взлохмаченную макушку. Он смотрит на Тэхёна, что улыбается ему и закрывает глаза, находя ладонь супруга своей и сжимая ту.       Трудно поверить, что прошло десять лет, в течение которых Тэхён утопал в любви ежедневно, как трудно поверить и в то, что за это время они с альфой ни разу не ссорились. Всё просто, на самом-то деле: омега по натуре своей неконфликтный, а Чонгук попросту старше и готов уступить младшему в чём бы то ни было… С рождением Тэёна страсть не притупилась, не стала меньше, просто появилась необходимость контролировать её, а от этого ощущения, между прочим, только ярче.       Тэхён вырос как писатель, написав семь книг, пять из которых получили широкое признание общественности. Поначалу издательство отказало в печати самой первой книги, толком не объяснив причину, а потом к ним наведался Чонгук… Омега в тот день просто расстроенным вернулся, с мужем поделился, сказал, что на следующий день пойдёт в другое место, совершенно ни о чём не просил и даже мысли не допускал, что старшего ситуация заденет куда больше, чем его самого.       Последние три года Тэхён популярен, про него печатают статьи в газетах, узнают на улице и просят автограф. Первый серьёзный доход, что принесло писательство, омега, посоветовавшись с супругом, принял решение пожертвовать своему бывшему детскому дому и в целом попросил Чонгука подробнее рассказать ему о тонкостях благотворительности.       Гувернёра для Тэёна решили пока что не нанимать. Тэхён сам научил ребёнка читать и писать, регулярно занимался с ним другими предметами, необходимыми в его возрасте, а Чонгук, изъявив желание всецело поучаствовать, обучил счёту и проводил уроки окружающего мира. Только одно «оте-е-ец, я отень устал, давай поиглаем», жалобные глазки, и альфа был не в состоянии сопротивляться, тут же сворачивая занятие и начиная играть с сыном, получившим власть над человеком, над которым не удавалось её получить никому из деловых партнёров и конкурентов, являющихся, на минуточку, взрослыми и тоже влиятельными людьми. Тэхён, как ни странно, в этом плане оказался к ребёнку куда строже своего мужа. Но через год, когда они наймут мальчику преподавателей, лафа закончится, хотя, надо отдать Чону должное, отцовские поблажки на качество знаний маленького омеги не повлияли.       Когда узнали, что у Тэхёна, скорее всего, родится двойня, Хосок пошутил, что теперь-то точно у него дома будет детский сад, если ему привезут сразу девять внуков, и счастливо смеялся, наблюдая за младшим сыном, почти прыгающим до потолка. У Намджуна трое, у Юнги трое, теперь вот и у Чонгука будет!

***

      Тэён растёт, привязанность юных влюблённых становится всё больше, а нервов у Чонгука всё меньше. Не сосчитать, сколько раз альфа заставал их за целыми объятиями! Всегда бухтеть начинал, что нечего пятнадцатилетнему, шестнадцатилетнему, а сейчас уже девятнадцатилетнему альфе ребёнка зажимать. В такие моменты его обычно оттаскивает от парочки Тэхён, как правило, в их спальню, где вопросы решать намного проще.       А недавно вообще случилось из ряда вон выходящее!       — Чонгук, — мягко произносит омега, кладя ладошки на надутые щёки супруга и удобнее устраиваясь на его бёдрах, — он просто его обнюхает в первую течку. Ты сделал со мной так же, — напоминает и невесомо чмокает в губы.       — Я уже был твоим мужем!       — Чонгук… — тихо выдыхает Тэхён, перемещая руки на широкие плечи и оглаживая те. — Хёнджун с нашего сына пылинки сдувает с малых лет, ты же видишь это не хуже меня, он не позволит себе большего. Ты ведь когда-то не позволил. — Он улыбается, сопровождая свои слова нежными поцелуями.       Дело в том, что у Тэёна со дня на день должна начаться первая течка, поэтому они с Хёнджуном отправились в домик у озера родителей омеги, тот самый, который хранит в себе много памятных и тёплых моментов…       — Я был старше и сознательнее, — гнёт своё альфа, выглядя абсолютно по-детски.       А Тэхён давно привык, так что просто усмехается, умиляясь, и продолжает:       — Чонгук, — ловкие пальцы играются с пуговицами на альфьей рубашке и медленно, очень медленно вынимают их из петелек, — Хёнджун его ждёт, ни на одного другого омегу даже не смотрит, альф от него похлеще тебя гоняет. Ему только Тэён-и нужен, и он дождётся нашего сына… Ну чего ты?       — Там узкая кровать…       — Ничего, мы с тобой всегда помещались.       — Это мне и не нравится!       — Чонгук…       — Они будут совсем одни…       — Ничего, нам с тобой это очень даже нравилось.       — Да что ж ты всё заладил…       — Господин Чон, — Чонгук даже слегка вздрагивает от строгих ноток в голосе и смотрит на младшего, — у тебя растут двое альф, — напоминает он, — так вот скажи мне, муж любимый, ты от них омег отгонять собрался?       — К чему ты это?       — А к тому, Чонгук, что их ты будешь учить ни за что не отступаться от своей любви.       — И?       — И то, что Намджун учил своего сына тому же.       — Но…       — Всё, я думаю, разговор закрыт. Займись уже делом, Чон Чонгук, пока детей нет дома, — горячо шепчет Тэхён в любимые губы, мёртвой хваткой вцепляясь в ремень на альфьих брюках и разделываясь с ним за считанные секунды.       И кто этот Чон Чонгук такой, чтобы устоять? Тэён, сколько бы беспокойный отец не бухтел, действительно в надёжных руках, и Хёнджуну не доверять оснований у него нет никаких. Повода молодой альфа никогда не давал… Но и спуску Чонгук ни за что не даст! Тэён всё ещё его ненаглядное солнышко. Всегда им будет!       А сейчас… Он с удовольствием насладится желанным телом.       — Оу... — Тэхён закусывает губу, когда крепкие руки с силой сжимают его зад. — Господин не теряет хватку.       — Ты смел во мне сомневаться, Мышонок?       Омега в мгновение ока оказывается на спине, придавленный грузным телом, и смеётся, обнимая супруга за шею.       — Ни в коем случае…

***

      Тэён ловко спрыгивает с лошади, подаренной родителями на пятнадцатилетие, и передаёт поводья альфе, который уже успел привязать своего жеребца. Всю дорогу они ехали в неловкой тишине и сейчас тоже молчат, за руки идя к дому.       Да, в том, что все в семействе в курсе вашей истинности и являются свидетелями развития ваших отношений, есть свои явные минусы. Юная парочка накануне подверглась жутко смущающим разговорам как вместе, так и по отдельности… С Хёнджуном поговорили родители, а Чонгук предельно доходчиво объяснил, что Намджун сына не спасёт ни разу от его родительского гнева, если что-то пойдёт не так.       Тэёну повезло больше, потому что ему хотя бы расправой никто не угрожал. Папа просто деликатно поговорил, предварительно вытолкав отца с его «Котёнок, если что, сразу между ног бей!» за дверь, и рассказал, что делать не стоит, а что — даже очень.       — Хён, тебе ведь тоже неловко? Прошу, скажи, что да… — нервно смеётся омежка, но на старшего, успокаивающе сжимающего его ладони в своих, не смотрит.       — Безумно, если честно, — хмыкает Хёнджун, — тебе тоже досталось?       Тэён кивает.       — Но мне кажется, я отделался малой кровью… Отец с тобой говорил?       — Ага…       На лице альфы расползается улыбка при виде взволнованного личика младшего.       — Не обижайся на него… А? Он меня любит очень… Волнуется.       — Даже не думал, — улыбка становится шире, — он всё равно понимает, что у нас с ним одни цели, — говорит Ким и осторожно прижимает к себе омегу.       — Это какие?       — Ну… Волноваться за тебя, защищать тебя, — перечисляет Хёнджун, — любить.       Тэён смущается, пряча красные щёки на альфьей груди, но хён не даёт этому длиться вечность, аккуратно цепляя пальцами младшего за подбородок и заглядывая в шоколадные глаза. Смотрит долго, будто решается на что-то, и омега уже почти задаёт волнующий вопрос, как вдруг его губ касаются чужие, очень тёплые и мягкие.       Это первый их поцелуй, раньше Хёнджун позволял себе только чмоки в макушку и один в щёку, за который получил пинок от Чонгука, очень вовремя, как он сам считает, зашедшего на кухню.       Тэён робеет, не шевелится совсем и глаза прикрывает, позволяя нежно сминать свои губы. Никто из них даже мысли не допускает, насколько неуклюже, неумело, трогательно и невинно это выглядит со стороны, а просто наслаждается теплом, что растекается по венам.       — Твой отец надерёт мне задницу, если узнает, — тихо выдыхает альфа и оставляет влажный поцелуй на лбу младшего, который улыбается смущённо, а потом шепчет:       — Он не узнает… — И привстаёт на носочки, уже самостоятельно прижимаясь к губам хёна. Он, конечно, хороший мальчик, который ничего не утаивает от отца, но об этом можно и умолчать. Тем более ради блага дорогого сердцу альфы. Задница ведь ещё пригодится? Вот и Тэён так думает.       Да и не думал же Чонгук, что они ни разу не поцелуются? Ну… скажем, очень надеялся.       — Хочешь искупаться? Или…       — Потом… — Омежка заливается густой краской. — Скоро н…начнётся. Живот тянет…       — Тебе страшно? — Хёнджун снова находит маленькие ладошки и сжимает их, вглядываясь в каждую эмоцию на очаровательном лице.       — Поверь, страшнее, когда отец испепеляет тебя взглядом, — шутит парнишка и кладёт голову на грудь альфы, вдыхая сладкий аромат персиков и ощущая, как руки ласково гладят по спине.       Хёнджун переживает до дрожи в коленях, но младшему этого ни за что не покажет… Его хрупкий маленький омега ни в коем случае не должен почувствовать неуверенность со стороны хёна. Ким в лепёшку расшибётся, но соберёт себя в кучу… Обязательно.       — Значит, всё-таки страшно?       — Немножко…       — Иди ко мне.       Альфа ведёт Тэёна к кровати, укладываясь вместе с ним на белоснежное постельное бельё. Он нежно играется с волосами на затылке омежки, периодически целуя того в щёку и нос, успокаивает, прижимая к себе, и чувствует, как запах макадамии постепенно наполняет маленький домик. Хёнджуну становится душно, в паху всё сводит, но виду он не подаёт, осторожно убирая влажные волосы со взмокшего лба.       — Тебе больно?       — Да, но… Ты так пахнешь… — бормочет мальчишка, вжимаясь носом в шею парня. — Мне… мне очень хорошо, Джун-а…       — Ты позволишь мне? — спрашивает альфа, невесомо ведя пальцем по пульсирующей жилке, а Тэён только робко кивает.       Хёнджун привстаёт, нависая над омежкой, а у самого тело будто ватное, потому что запах любимых орехов забивается в лёгкие под завязку, и дышать очень трудно. Тэён лежит под ним, волнуется очень и явно ждёт дальнейших действий от старшего, показывая, что полностью доверяет. Парнишка знает его всю свою жизнь, Ким тот, кто постоянно рядом, он тот, кто опередил отца и первым посадил его на велосипед, а потом получил (только словесно стараниями папы) от него же за содранные коленки, он тот, кто заявлял о своих чувствах и намерениях не один раз как при всех родных, так и наедине, он тот, кто нужен ему как воздух…       — Джун-а…       Омежка вздрагивает от прикосновения тёплой ладони к животу и чувствует жаркое дыхание на шее. Хёнджун невесомо водит носом по ней и не сдерживается, приникая к сладкой коже губами, а парнишка ойкает, цепляясь за ткань рубашки на альфьих плечах и откидывая голову назад.       — Я сделал больно? — обеспокоенно вопрошает альфа, вновь внимательно глядя на лицо Тэёна и впитывая каждую эмоцию.       — Н-нет… мне очень п-приятно…       Хёнджун счастливо улыбается, любуясь красными щёчками, и коротко в губы искусанные целует, продолжая своё занятие. Он смелее ведёт носом ниже, к часто вздымающейся груди прижимается, снова и снова вдыхая слишком насыщенный аромат, от которого бедного альфу уже нехило штормит.       Омега громко дышит персиками, ощущая горячую влажность в штанах, которые уже совсем мокрые, стонет едва слышно и рефлекторно сжимает парня между своих ног, крупно вздрагивая, когда внизу живота туго и сладко стягивает, тут же растекаясь большими волнами удовольствия. Он вскрикивает прямо Хёнджуну на ухо, не зная, куда себя деть от нахлынувших ощущений, и слышит сквозь вату приятности, которые шепчет ему старший.       — Малыш… — улыбается Ким донельзя смущённому омежке.       — Я…       — Тихо-тихо, всё в порядке.       Тэён кивает, получая ласковые поцелуи, и понимает, что облегчение от полученной разрядки было недолгим…       — Джун-а…       — М-м?       — Я… ещё хочу.       — Конечно, Тэён-и.

***

      Хёнджун разлепляет глаза, ощущая тяжесть на своей груди, и смотрит на спящего омегу, что очаровательно сопит и дёргает носиком, обнимая старшего. Он приподнимает голову, разглядывая Тэёна, и задерживает внимание на молочной шее, где красуется бордовое пятнышко… Кажется, альфа слишком увлёкся вчера.       — Мне конец, — шёпотом заключает парень, но счастливая улыбка сама расползается на лице, и он теснее прижимает к себе любимого мальчика.