Приюти меня в своём сердце

      — Он так на тебя похож, — ласково шепчет Чонгук, поглаживая крохотную ножку сына.       Тэхён кормит омежку, прислонившись спиной к груди мужа, что одной рукой помогает держать младшему ребёнка. Слова альфы наряду с его пристальным взглядом отчего-то смущают, и парень тихо бубнит:       — Ты всегда собираешься смотреть? — Тэхён, если честно, не против вовсе, просто щёки горят, когда мужчина так наблюдает. А наблюдает уже неделю утром и вечером стабильно. Он бы и днём с удовольствием это делал, но работать тоже приходится.       — С каких пор ты меня снова стесняешься, Мышонок? — посмеивается Чон, целуя омегу в висок, а малыш засыпает, расслабляя губки и отрываясь от груди папы. — Наелся крошка. — Он снова не может оторвать глаз от чада, а Тэхён нежно улыбается и встаёт с кровати, с чем ему заботливо помогает альфа, и идёт к люльке, куда аккуратно укладывает сына.       Чонгук сзади обнимает, кроватку слегка покачивает, укладывая подбородок на омежье плечо, пока младший пижаму свою застёгивает, чуть морщась, когда задевает тканью соски.       — Саднят? — Тэхён, наверное, никогда не привыкнет к тому, что от глаз старшего ничего не ускользает.       — Совсем капельку, — отмахивается омега и откидывает голову на Чонгуково плечо, прикрывая глаза от приятного ощущения тёплых губ на своей шее. — Так хорошо… — не столько довольно, сколько благодарно выдыхает Тэхён, когда альфа начинает легонько массировать ему плечи.       Чонгук мягко отстраняется и наклоняется к спящему омежке, чтобы поцеловать пухлую щёчку, а потом разворачивается к мужу и берёт его за руку.       — Иди сюда, — шёпотом говорит он, ведя парня к кровати, а потом, подхватив на руки, аккуратно укладывает на спину.       — Ты чего? — не понимает Тэхён, когда альфа коротко целует в губы, нависая сверху. — Нам же нельзя ещё, — с грустью в голосе напоминает он, ведь с рождения ребёнка прошла только неделя.       — Я ничего такого не сделаю, — успокаивает Чонгук, целуя шею, хотя, Боженька не даст соврать, мужа хочется безумно, — просто немного расслаблю тебя, Кроха. — Он ещё раз целует в губы и принимается расстёгивать пуговицы на рубахе омеги.       — А с моим возбуждением ты что делать собираешься потом? — усмехается Тэхён, прищуриваясь, и видит в ответ хитрый блеск любимых глаз.       — Не переживай, сходим в ванную, — Чон толкается языком в щёку, — сделаю всё в лучшем виде.       — Тогда продолжай, — улыбается омежка и откидывается на подушки, раскидывая руки в стороны и чувствуя, как Чонгуковы губы вернулись на его шею.       Тэхён в последние дни сильно утомляется, хоть альфа и помогает ему абсолютно со всем, и напряжён постоянно. Доктор Ким сказал, что после родов это обычное дело и скоро всё придёт в норму.       — За какие хорошие дела в прошлой жизни мне достался такой муж… — удовлетворённо бормочет Тэхён, когда альфа начинает массировать ему икры, — можно повыше, Чонгук-и, пожалуйста… — просит он и довольно выдыхает, ощущая сильные пальцы на своих бёдрах.       — Так хорошо? — Улыбается.       — Очень… — кивает омега, расслабляясь ещё больше. — Спасибо.       Альфа возвращается к нежной шее, спускаясь к груди и распахивая ранее расстёгнутую пижаму.       — Всё ещё болит? — интересуется он, почти невесомо оглаживая животик с небольшими растяжками, и получает слабое мотание головой.       — Уже почти прошло, не переживай.       — Только не молчи, Тэхён-и, — просит альфа, — я всегда должен узнавать первым обо всём, что тебя беспокоит, помнишь?       Тэхён любовно оглаживает щёку Чона и кивает, а тот наклоняется и широко лижет один из сосков, вызывая тихое «ох» от неожиданности. Старший, будто сорвавшись с цепи, принимается яростно зализывать набухшие пуговки, слыша тяжёлое дыхание омежки, что с силой сжимает волосы на его затылке.       — Ч…Чонгук-а… — шепчет парень, — ещё немного, — судорожный вдох, — и ты оставишь нашего сына без еды. — Он находит в себе силы усмехнуться, когда видит удивлённую мордашку альфы, что отстранился и теперь смотрит на него.       — Да я ж не покушался, — шёпотом возмущается он, а Тэхён еле сдерживает себя, чтобы не расхохотаться на весь дом.       — Я пошутил, — мило улыбается он и притягивает мужа к себе для поцелуя.       Чонгук не успевает войти во вкус, как из кроватки слышится кряхтение, а через секунду и плач, заставляющий молодых родителей мгновенно встрепенуться и отпрянуть друг от друга. Альфа быстро встаёт и подходит к люльке, беря малыша на руки.       — Тэён-и, папа пошутил, я не собирался красть твой завтрак, — уверяет Чонгук, покачивая сына, — честно! Ты что, собственному отцу не веришь?       — Давай его к нам, — хихикает Тэхён, застёгивая рубаху и откидывая одеяло, а альфа слушается, устраивая всё ещё хныкающего омежку посередине кровати.       Чонгук, улёгшись рядом, улыбается младенцу, что смотрит на него своими маленькими чёрными глазками и губки мило дует так, что у родителя сердце от восторга сжимается.       — Если ты пытался сразить меня своей очаровательностью, то у тебя получилось, но спать всё равно придётся, — хихикает альфа, беря двумя пальцами маленькую ладошку, и утыкается носом в пузико. — Боже, как же вы восхитительно пахнете, — с упоением произносит он и смотрит на мужа, чья рука всё это время лежала на ножке ребёнка.       Тэхён улыбается супругу, тоже втягивая ещё совсем слабенький, но для родителей ощутимый, запах макадамии*, да в Чонгуковы волосы рукой зарывается, мягко их перебирая. Всё это до сих пор иногда напоминает какой-то долгий сладкий сон, в котором омега забылся и совсем не желает просыпаться.       — Всё в порядке? — Чонгук млеет от ласковых касаний.       — Да, просто задумался, — омега кладёт ладонь на щёку, — о том, что я самый счастливый, — видя вопрос в глазах напротив, говорит он.       — В очередь, Тэхён-а, только после меня, — хмыкает альфа и укрывает своих омег одеялом, — спите, мои маленькие, поздно уже. Кстати, с чем тебе помочь завтра?       — Ни с чем, — успокаивает Тэ, — Джин-хён с Чимин-хёном приедут пораньше, и мы всё сделаем. Да и нам будет кому помочь в случае чего. Отдохни в выходной, и так носишься со мной…       — Ничего я не ношусь, — отвечает Чон, слыша в ответ тихое «ну, конечно…», — тем более мы завтра собираемся отметить рождение Тэёна, предлагаешь мне в стороне сидеть?       — Не предлагаю, — смеётся Тэхён, — потискаешься с племянниками и сыном, пока мы будем готовить.       — Научился у Джина готовить, и теперь всё? Я на кухне тебе не нужен? — смешно бурчит Чонгук, а омега хихикает, ероша чёрные волосы супруга.       — Ты всегда мне нужен.       — Ладно-ладно, понял я. — Альфа укладывает голову на подушку и тоже укрывается. — Завтра, к слову, ещё одна дата, которую стоит отметить, помнишь?       — Забудешь тут… — тихо хмыкает Тэхён, прикрывая глаза.       Ведь как забыть? Уже два года как нет того ужасного места…

Flashback

      Чуть больше двух лет назад.       — Я не понимаю, где ошибка… — грустно выдыхает омежка, присаживаясь на колени мужа, и кладёт свою тетрадку с расчётами на стол.       — Давай посмотрю, Мышонок. — Чонгук улыбается и принимается внимательно изучать записи. — Ну, ошибки в применении формулы нет. Просто пересчитай. Наверное, в арифметике ошибся.       — Ладно, — кивает парень и целует супруга в щёку, — спасибо. — И встать собирается, но Чонгукова ладонь, мягко лёгшая на плечо, его останавливает. — Что-то не так?       — Да, мне… Поговорить с тобой надо.       — Н-не томи, говори, п-пожалуйста, скорее, — Тэхён начинает нервничать, — пугаешь только…       — А ты не бойся. — Чонгук целует в плечо и не знает, с чего начать. — В общем…       — Ты… больше не хочешь со мной быть? — боязливо предполагает омега, когда старший так и не продолжает. Ну, а что ещё ему думать сейчас? Чонгук явно сидит и пытается подобрать слова…       — Глупый ребёнок, — по-доброму усмехается мужчина, а Тэхён смущается из-за ерунды, что пришла в его голову. — Просто…       Чонгук кусает щёку, всё не зная, как сказать омеге об этом, реакции даже опасается…       — Дело в том, что мы разобрались с… приютом. — Парень в его руках вздрагивает, заслышав о месте, в котором провёл не так уж и много времени, но которое сильно повлияло на его жизнь. — И осталось последнее.       — Что?       — Послушай меня, Кроха, — альфа обнимает младшего, прижимаясь губами к затылку, — если вы не захотите, мы вас заставлять не будем, слышишь?       — Чонгук, в чём дело, ты скажешь мне или нет?       Тэхён уже на взводе, а старший всё не говорит главного.       — Надо будет поговорить с журналистами, рассказать всё… Для общественности. Сейчас просить омег, которых только-только освободили, очень проблематично. И, в общем… Если ты не захочешь, Тэ…       — Я… расскажу…       — Солнце…       — А хёны тоже пойдут? — Омежка разворачивается к мужу.       — Намджун и Юнги с ними тоже только сегодня поговорят.       — А ты побудешь со мной, если они не согласятся? Джин вот, например, беременный, а тут волноваться будет… Я просто не хочу один…       — Конечно, Мышонок, — перебивает Чон, — только думаю, что согласятся. — Альфа успокаивающе поглаживает бедро мужа и чувствует, как тот расслабляется.       Несколько месяцев назад крупнейшему конгломерату наконец удалось выкупить большую часть земель монашеского ордена вместе с приютами для омег, включая и тот приют, в котором когда-то находились Тэхён, Джин и Чимин. Для многих омег Хосок постарался найти работу, с чем ему помогали сыновья, тех, кто в преклонном возрасте, он определил в дома престарелых, которые тоже находятся под опекой конгломерата, а совсем юных омежек отправил в пансионы доучиваться. Конечно же, поползло много слухов. Кто-то Чон Хосоком восхищался, кто-то не придавал этому значения, а нашлись и те, кто осуждал, но в суть всего так никто и не вникал.       При осмотре территории приюта работники, которым поручили строительство небольшого филиала на его месте, обнаружили безымянные могилы, где покоились, как выяснилось позже, около ста неизвестных омег. «Находка» стала огромным шоком для всех, а альфы только от одной мысли, что там могли оказаться их мужья, пришли в ужас. Люди стали всё больше и больше узнавать, стало появляться всё больше и больше вопросов, и на этой волне всеобщего негодования был сделан вывод, что омегам стоит дать интервью печатным изданиям, дабы раскрыть всю правду окончательно и привлечь всех виновных к ответственности.       Джин с Чимином в итоге тоже согласились на интервью, которое состоялось через два дня в главном здании корпорации. Чонгук с Намджуном и Юнги приняли решение присутствовать во время процесса. Чонгук боялся, что Тэхёну без него будет некомфортно, Намджун переживал за беременного мужа, которого и так еле отпустил, а Юнги остался, чтоб морды начистить тем журналюгам, которые посмеют хоть заикнуться о причине попадания омег в приют, ибо были предупреждены, что вопросы можно задавать только про жизнь в том месте. Альфы с ужасом слушали о рабстве, избиениях, насилии, круглосуточной работе, о том, как многие омеги неоднократно получали травмы и увечья во время стирки и других занятий, которыми их загружали, о том, что никакая медицинская помощь им не оказывалась… Им, можно сказать, повезло, что за относительно короткий срок пребывания там с ними случилось минимум того ужаса, который переживали омеги, находящиеся в приюте долгие годы.       Тэхён держался стойко, вспоминая, как их наказывали, как наказывали его за то, что отказался бить Джина, который после этого упоминания не выдержал и расплакался, а Намджун тут же поспешил его вывести. Он с сочувствием говорил, что омеги, которые там находились уже долгое время, потеряли всякое чувство индивидуальности, что у всех отбирали свидетельства о рождении и все личные вещи, что у них даже не было календарей и что некоторые не могли понять, когда их день рождения. И только потом вечером, когда всё закончилось, омежка позволил себе расплакаться, уткнувшись в грудь мужа.       Никто бы и не узнал о стольких искалеченных судьбах ни в чём неповинных омег, если бы не публичный скандал, разгоревшийся в связи с выходом многочисленных статей во всей стране…       Родители омег были ошарашены, ибо большинство из них не подозревали и о проценте того кошмара, что творился в приюте, куда они отправляли своих детей, думая, что тех ждёт перевоспитание в виде усердной учёбы и послушания.       Джиновы родители, с которыми омега случайно столкнулся за пару месяцев до интервью, были не в состоянии поверить, что собственноручно кинули своё дитя в этот ад. На всё сразу, будто по щелчку пальцев, было посмотрено с иной стороны, рождение ребёнка вне брака уже не казалось таким ужасным и грешным, а свою невероятных размеров вину они и не представляли, как можно загладить. А мать в ужасе чуть не наложила на себя руки, что чудом обошлось в самый последний момент.       Не было и дня, чтобы папа Чимина не предпринимал попыток что-либо сделать, чтобы вытащить сына из приюта. Но муж, до последнего убеждённый в виновности омеги, был категорически против даже того, чтобы супруг подходил к тому зданию. После того, как Чимина забрали оттуда, а убитый горем родитель по чистой случайности об этом узнал, когда вновь тайком от главы семьи пришёл к воротам, он всё пробовал выяснить, куда же попал его ребёнок, но ничего… Хосок тогда отлично постарался.       С бывшим детдомом Тэхёна Чонгук лично разобрался, позаботившись о громком увольнении директора и всех работников, за исключением одной доброй, по словам омежки, нянечки, которая всегда была радушна к детям, и заменив их людьми, в которых была уверенность. Среди них, к слову, были и омеги из приюта. Чонгук бы, по правде говоря, не только бы уволил того урода, но Тэхён просил ничего не делать. А просьба Тэхёна — закон.       Чимин, всё время боявшийся показаться дома из-за отца, тогда всё же решился сделать это из-за папы, места себе не находящего почти два года. Юнги, разумеется, пошёл с ним, в частности и для того, чтобы посмотреть в глаза старшему альфе, который по итогу даже не вышел к ним то ли из-за сильного чувства вины, то ли, оставшийся верен своим убеждениям, из-за презрения.       Было много слёз, извинений на коленях, как и когда Сокджин повторно встретился с родителями, когда мать впервые посмотрела на внука и взяла его на руки, когда отец целовал руки сына, прося простить, хотя и понимал прекрасно, что извинениями прошлого не изменишь. Не передать словами, как Джину было тяжко, как было больно и как одновременно с этим пришло непонятное облегчение. Злится ли он на родителей? Никогда не злился. А вот обида и тупая боль в груди были с ним на протяжении всего времени. Осадок после, конечно, остался, но омега искренне верил, что рано или поздно и это пройдёт.       А Тэхёну не с кем было вот так встретиться, пусть и для не самой приятной беседы в своей жизни. Он редко грустил из-за родителей, но всегда находил утешение в Чонгуке, в самом дорогом человеке. А в тот раз человеком, крепко обнявшим, ласково прижавшим к себе, был Хосок, и тогда омега впервые назвал его отцом, сразу смутившись и попросив прощения. Альфа на это только тепло улыбнулся и сказал, что вовсе не против.       Вся эта история с приютом слишком хорошо закончилась, что даже и не верилось, а Хосока и альф представили к государственным наградам.

End flashback

      — Ну-с, где тут счастливый папочка? — раздаётся на весь дом семьи Чон, а через пару секунд в гостиной появляется Юнги с двумя омежками на руках.       — Тэхён на кух… — пытается ответить Чонгук, сидящий на диване, но его перебивает громкий смешок.       — Ах, вот же он! — хлопает один раз в ладоши Намджун, зашедший за Мином, и указывает на младшего братца, что нахмурился и сильнее прижал к себе сыночка.       — Ваши шутки уже мне поперёк горла, — бубнит он, а старшие только хохочут, подходя ближе, да племянника рассматривают.       — Вылитый Тэхён, — улыбается Джун, легонько гладя маленький носик указательным пальцем, а Чон только кивает довольно.       — Добро пожаловать в ряды омегомётов, — хмыкает Юнги, вспомнив это забавное прозвище, что они с Кимом получили от отца, и опускает детей на пол, чтоб те тоже познакомились с новым членом семьи.       Тэхён улыбается, наблюдая за мужчинами из кухни, и передаёт Чимину вишню для пирога. Джин покинул их на пару минут, чтобы уложить Хёнджуна, а то тот мало спал ночью и может под вечер начать капризничать.       Парни болтают обо всём сразу, смеются, глядя на своих альф, что забавно возятся с маленькими омежками. Вокруг приятная суета, семейная атмосфера… И вот вроде так уже не впервые собираются, а Тэхён всё никак не избавится от всепоглощающего тепла и радости в сердце, что бьётся часто-часто при виде счастливых улыбок своих хёнов, мужа с сыном и отца, который только что пришёл и сразу направился к младшему, чтобы прижать к себе и поздравить с рождением малыша.       — Смотрю, Чонгуку уже невтерпёж, — хихикает Чимин, когда они снова остаются одни, и кивает на шею ничего не понимающего Тэхёна.       — Ну хён… — краснеет омежка и чувствует ладонь Джина на своём плече.       — Зачем тонсена мне смущаешь?       — Я ничего такого не сказал, — невинно пожимает плечами омега, а комнату снова наполняет звонкий смех.       Как сложились бы их судьбы, произойди всё иначе? Джин наверняка бы и в таком случае вышел замуж за Намджуна, только не как за последнюю надежду в своей жизни, а как за сына богатейшего человека в стране. Он поначалу бы долго брыкался, огрызался, вёл себя высокомерно по отношению к нему, не желая признавать тот факт, что его выдали замуж по договорённости, а потом бы разглядел в Киме самого милого и прекрасного альфу на планете, готового для него, своего дерзкого, но невероятно нежного омеги, на всё что угодно.       Наверное, Чимину тоже отец подобрал бы отличную, по его мнению, кандидатуру, а папа не смог бы заступиться за сына, ведь альфа и так пошёл всем на уступки, когда дал добро на брак старшей сестры омежки. Это теперь он сильно изменился из-за произошедшего, а тогда бы… А сейчас он чертовски счастлив. Счастлив с Юнги, счастлив, что помогает ему, можно сказать, официально устроившись его секретарём, что с папой часто видится и даже как-то предлагал ему переехать к ним, но тот отказался, сказав, что у него всё хорошо. С отцом он так и не виделся…       Что касается Тэхёна… Он, сколько бы ни размышлял насчёт своей «альтернативной» жизни, всё склонялся к тому, что, скорее всего, попросился бы остаться в детдоме, чтобы работать там. О замужестве он бы и не думал вовсе, посвятив себя чужим детям, обделённым родительской любовью и счастьем в этом мире. Омега старался бы делать так, чтобы они попадали к хорошим людям, как Чанми и Сынми, которых он, к слову, тремя месяцами ранее задался целью разыскать. А с помощью Чонгука это удалось очень быстро. Омежки безумно обрадовались, когда увидели на пороге своего любимого оппу, говорили, что очень расстроились и испугались, когда утром не застали его, расспрашивали обо всём, в том числе про большой животик омеги и дяденьку (Чонгука), что пришёл с ним.       — Вам помочь? — Намджун появляется слишком неожиданно, обвивая Джинову талию.       — Да, неси это в зал. — Омега берёт две большие тарелки с салатами и отдаёт супругу. — Хотя… нет, — он забирает тарелки обратно, — позови Юнги лучше, а сам разбуди Джуни сходи.       — И Чонгука тоже позови, — просит Тэхён.       — Он там в своём мире, — смеётся Хосок, также решивший узнать, не нужна ли помощь, — сына с рук не спускает. Так что давай мне, — улыбается альфа и берёт из рук Тэхёна большое блюдо.       Впятером они справляются быстро и уже через десять минут сидят за столом. Чонгук всё от Тэёна глаз не отрывает, каждый раз почти пищит, когда омежка зевает и носик морщит. С него все смеются, умиляясь, а Тэхён, привалившись к Хосоку, время от времени хихикает, думая, когда же супруга «отпустит».       Снова весёлые разговоры, детский смех и лепет, много поздравлений новоиспечённым родителям, а главное — никаких партнёров по бизнесу и разговоров о деньгах. Хосок безумно любит такие семейные посиделки…       А с внуками возиться просто обожает. Дети иной раз оставляют счастливому деду заботу в виде трёх шумных омежек и одного смышлёного не по годам альфочки, а сами на конюшню все вместе уезжают. Вот теперь и четвёртого оставлять будут.       К слову, об альфочке. Тот всё не перестаёт беспокойно ёрзать на коленях отца, а в какой-то момент слезает и уверенно направляется к Чонгуку, что сначала даже и не заметил ребёнка. А Хёнджун подходит вплотную к альфе, с интересом разглядывая маленького крошку на его руках и принюхиваясь, и вдруг, привстав на носочки и опёршись на Чонгуковы колени ладошками, звонко чмокает нежную пухлую щёчку малыша.       Все замирают, а у Чонгука сейчас глазные яблоки выпадут.       — Ты чего? — поражённо выдавливает он.       — Мой омега, — уверенно заявляет Хёнджун, огорошивая всех присутствующих.       А Чонгук воздух ртом хватает.       — Мой! — только и может сказать альфа.       — Твой омега Тэхён-хён, — продолжает гнуть своё ребёнок.       И ведь не поспоришь!       — Они оба мои. — Звучит жалобно, и Чонгук поднимает глаза на старших, ища поддержки, а те только лыбу давить начинают, пожимая плечами.       — Этот, — указывает альфочка пальчиком на Тэёна, — мой.       — Мой!       — Йа, Чонгук, остынь, — встревает в перепалку Намджун, — если он в таком раннем возрасте почувствовал его запах, ты сам знаешь, что это значит… — И усмехается.       И вот лучше бы Чонгуку не знать!       — Держи своего сына в узде, Ким Намджун! — возмущается альфа. — Ближайшие лет двадцать пять! Нет… Тридцать! А ты… — переводит он взгляд на серьёзно настроенного племянника. — Вон, у Юнги-хёна два одинаковых. Вот у него и забирай!       — Эй! — вклинивается ранее упомянутый, грозя кулаком. — Женихов не перекидывать!       Омеги с Хосоком уже где-то под столом.       Ну уж нет, Чонгук сам ещё эти щёчки не нацеловался. Да ни за что!       — Ч…чего? — косится альфа на Тэхёна, очень уж странно на него смотрящего.       — Милый мой, — вкрадчиво произносит омежка, мило складывая руки на альфьем плече и укладывая на них подбородок. — Тебе напомнить, сколько мне было лет? — Тэхён, еле сдерживая смех и пытаясь не раскраснеться от многозначительного «о-о-о-о» от всех присутствующих, серьёзно смотрит на насупившегося супруга. — Что-то тебя это не остановило.       — Это другое!       — То же самое, — хихикает Тэхён и целует альфу в щёку.       По залу разносится громкий смех, а Чонгук смотрит на всех, как на предателей, а потом на солнышко своё ненаглядное, что снова сладко зевает у него на руках, и прикидывает, от скольких женихов ему придётся отбиваться. Или… Стоит всё же доверить это дело Хёнджуну? Но только лет через пятнадцать минимум! Или… Нет-нет, это только его чудо…       — Моя прелесть… — бубнит он, вызывая очередной приступ смеха.

Тэхёну негде было жить, и Чонгук приютил его в своём сердце. И теперь у них впереди вечность, наполненная счастьем. Как и у остальных…