Кэт жертва насилия — она понимает.
Вергилий ушел — кошмары вернулись.
Прячется. Данте видит. Смотрит на темную макушку сверху вниз, кусает губы. Злится. Понимает, что Кэт все чувствует, когда опускает голову еще ниже. Данте молчит. Молчит, когда берет плащ в руки (накинет уже на улице — прогонит зуд в руках). Молчит, когда чувствует потерянный взгляд на затылке. Молчит, когда со вздохом берет протянутую пачку сигарет. Данте молчит, потому что понимает. Кэт сейчас на слова реагирует острее, чем на действия. Он мог сказать, куда идет и чем будет заниматься. Но он уйдет, а Кэт вновь будет собирать вещи. Он вернется, она — тяжко вздохнет и предложит двигаться дальше. Спросит о самочувствии — даст нужное зелье — и слабо улыбнется на попытку Данте разрядить обстановку. Продолжают думать о том, что делать дальше. Косо поглядывают друг на друга, следят за состоянием, а затем напряженно расходятся по комнатам. Не в порядке. Молчат.Данте не боится, ничего не боится.
Но Данте волнуется, а Кэт молчит.
Она не задерживается в ванной, стоит под душем (переминается с ноги на ногу). Если бы ее разум был не в порядке (полностью), она бы увидела тени (силуэты). Почувствовала бы знакомую дрожь во всем теле. Присела бы от боли в низу живота и прислонилась к стене. Один — закрывает глаза. Поначалу темнота дарит желанный комфорт, чувство абсолютного несуществования. Тонет. Тихое счастье забыть, кто ты есть. Два — игнорирует атрибуты для ванны (теряет контроль над глазами, впиваясь в большую бутылку, — пенка, с ароматом карамели). Берет в руки, вертит. Душит любопытство еще в зачатке. Возвращает на место, берет шампунь. Три — дергает нервно руками, когда мылит голову. Мычит от болит, когда наклоняет голову вперед, не успевая закрыть глаз, но продолжает смывает остатки шампуня с головы. К концу лихорадочно вскидывает голову и глубоко дышит. Осматривает помещение. Вновь прячется за шторкой. Четыре — помечает в голове необходимость купить новую мочалку. Морщится, когда видит на ней кусочки кожи. Данте вчера изрядно потрепали на вылазке. Единственное, что осталось целым — это плащ (с кровавым отпечатком ладоней владельца), карманы которого были набиты лекарствами. Вертит головой, прогоняет из головы непонятный взгляд серо-голубых глаз. Глупо. Пять — обхватывает саму себя руками, когда слышит шаги. Сильнее жмется к стене. Прикрывает глаза. Меж бедер вспыхивает фантомная боль. Заставляет себя успокоится. Понимает, что за дверью стоит Данте, который прислушивается. Знает неприязнь той к ванным комнатам, полагается на свой слух, чтобы услышать сквозь разбивающиеся о ванну капли сердцебиение Кэт. Знает, что должен быть уверен в ней, но все равно вслушивается в удары. Одновременно выдыхают от странного спокойствия. Он стоит и ждет, разминает шею, придумывает причину своего появления (обязательно такую, чтобы заразить своей уверенностью в завтрашнем дне ее, увидеть, как та заходит в комнату и… спит, просто спит, крепко, не пряча рваные вздохи в подушку). Она — восстанавливает дыхание. Выходит.Данте впервые сталкивается с таким видом дерьма в жизни.
Кэт устало погружается в него, не вбирая воздух.
Говорит. Нет. Тихо надрывно шепчет в плечо, пока собственная дрожащая рука гладит ворох жестких волос (не удивлена, правда, но не останавливается). Не смотрит в глаза. Не поднимает голову. Сдерживает тошноту от запаха кровавых бинтов и проспиртованных рваных тканей. Вспоминает прошедшую ночь — жмурит глаза в надежде сдержать слезы. Постоянно шепчет «прости». Нервно дергает губами и смотрит прямо в глаза Данте. Тот немного сбит с толку тем страхом. Чешет затылок, открывает рот… Закрывает. Не привык. Уязвим сейчас. Молчит. Начинает говорить (отнекиваться), когда слышит слова (мольбу) прекратить рваться так на рожон. Сжимает губы, когда вспоминает причину. Бросает косой взгляд на нее — скрывает полуулыбку. Ее мысли заняты сейчас им (не в том плане, который он хотел, конечно). Ее глаза снова смотрят на него (не так, как он бы хотел), следят за тем, как тот ест (кивает самой себе, отмечая его хороший аппетит), как сосредоточенно чистит пистолеты. Ее поведение все еще странное. Данте чувствует себя на гребенном перекрестке ее настроения. Понимает, что может в любой момент вспыхнуть, как его блядская зажигалка (поэтому и сбегает зачищать территорию так часто).Данте сильный.
Кэт слабая.
Кэт с недоверием смотрит на незнакомую женщину, которую вырвал из отвратительных лапищ каких-то тварей Данте. Это были демоны, на всякий случай. Женщина таковой не была. Но Кэт все еще ей не верила. Смотрела на ее дрожащие руки (подчеркивая их опрятность в плане ран), смотрела в глаза (старалась поймать ее взгляд), смотрела на тело (прикидывала, насколько ей придется увеличить объем потребления пищи, чтобы выглядеть также здорово). Закрывает глаза на гонения Данте (тот тоже чувствует что-то неладно, но затем смотрит на новую знакомую и сглатывает). За пару минут ничего не случится. Она все равно вернется в какой-то там центр помощи. Они идут в комнату Данте, Кэт — в ванную. Он действительно зря попросил ту сделать им кофе, когда уводил Кэт на личный разговор. Кэт зря думала, что снотворное (ее и соответствующее только ее прихотям) было добавлено лишь одному человеку, поэтому закрыла глаза на переглядывания незнакомой женщины (выбрасывает ее имя каждый раз, когда оно вертится на языке) и Данте.Он хотел, наконец, расслабиться.
Она хотела, наконец, выспаться.
Не получилось.
Толчок. Еще толчок. Тяжелое дыхание сквозь грубые мужские руки. Толчок. Сильный. Заставляет закатить глаза, сжать губы, стиснуть зубы, чтобы не проронить ни слова. Не шевелит руками (уже едва ли чувствует их). Не прячет мутного взгляда (еще не отошедшего). Не старается просить перестать так сжимать ее бедра. Толчок. Боль. Темнота.Данте просыпается один.
Кэт хочет заснуть навсегда.
Данте мечется. Кэт стонет. Данте находит буквально по запаху ту суку и выбивает из нее дерьмо. Кэт перестает чувствовать второе запястье, не смотрит в черные глазницы, даже когда ее бьют по щеке (резко выдыхает и широко раскрывает рот, намереваясь откусить хотя бы одному хотя бы один чертов палец, не может контролировать свое тело). Данте чувствует фантомное касание где-то в области сердца, резко разворачиваясь, повинуясь чему-то противоречивому. Кэт откусывает кому-то ухо, когда агрессивные толчки меж бедер доходят на того уровня боли, когда теряешь сознание (хрипло смеется осознав, что это был тот самый первый сукин сын). Данте широко раскрывает глаза, когда окончательно принимает абсолютное безразличие в свою сторону и впитывает иную (наихуевейшую) мысль, о которой… Думал. Думал в первую очередь. Но гнал прочь ее, как и невыносимую боль в висках. Кэт широко раскрывает глаза, когда вместо очередного тела на нее падает плащ. Возвращается. Смотрит.Он здесь.
Она рядом.
Не молчит. Бесконечные вопросы (самые ненужные и глупые в ее жизни). Смотрит — аккуратно, скрывая жалость настолько, насколько возможно. Смачивает губы языком, цепляясь за голую спину. Давит в себе все противоречивое. Направляет воду на волосы, прося закрыть глаза. Видит перемотанные запястья (от бинтов нет толку, черт возьми). Затем, ругаясь под нос, помогает подняться, рычит, когда слышит болезненный стон. Старается не сжимать сильно в руках, когда несет в свою комнату. Одевает в относительно чистые вещи, накрывает одеялом, садится в кресло и… думает. Слышит тяжелое дыхание — оно граничит со скулежом — готовит себя морально к вылазке (с Кэт, которой нужна помощь). Смотрит на свои запястья, сжимает их. Может сломать, но понимает, что к утру они уже будут целы (а Кэт — нет). Ищет в памяти имя, место и вновь смотрит на кровать. Отводит взгляд в сторону окна, всматривается — ничего нет. Хочет курить. Сжимает пачку сигарет в кармане и бесшумно подходит, вдыхая запахи города. Не заснет. Сжимает губы, вновь ругается. Рычит, хочет уйти. Хочет вернуться к своему обычному состоянию. Посылает нахер любые мысли, связанные с братом. Прикрывает глаза на секунду, «доверчивый придурок, блять». Не может простить предательства, не может забыть радость воссоединения.Данте слабый.
Кэт сильная.
Она смущенно прячет взгляд, когда шире открывает рот, чтобы ложка вновь не опрокинулась. Но дорожка все равно плавно стекает. Уже хмурится, недовольна. Он прячет улыбку, тянется за полотенцем. Мило. Стирает прежде, чем девичья рука приходит в движение. Спрашивает о нужде в лекарствах, хмурится в ответ на легкое покачивание головы. Не верит, что не болит. Поэтому предлагает выпить чего-нибудь (среди полупустых полок находит пачку чая). Помогает присесть на диван в комнате рядом и спокойно отходит. Ее пустой взгляд скользит по страницам книги, тихий вздох тонет в тишине комнаты, когда Кэт старается перевернуть страницу сначала пульсирующим запястьем, а затем кончиком носа. Прислушивается к мыслям. Спокойствие. Безразличие где-то внутри. Перезагрузка. Данте напрягает слух, пока крошит таблетку в кружку. Смешивает с сахаром, вздыхает, смотрит на видимый кончик дивана. Думает, что сказать бы такого, чтобы не заметила. Честен с ней, потому что доверяет. Поэтому и остается в комнате. И уже ночью массирует запястья, чувствует, как медленно, но все-таки срастаются кости. Все равно держит, когда считает тихие всхлипы. Не позволяет тем подступить к горлу. С трудом сдерживает ярость, когда замечает синяки внизу живота. Не дает сжиматься в комок, сжать бедра. Аккуратно (насколько это возможно для него) тянет к себе, придерживая руки в изначальном положении. Греет теплом, сквозь зубы оттягивает руки от случайных открытых кусочков кожи. Помогает считать выдохи, ловит взгляд малахитовых глаз, позволяет увидеть в себе что-то такое, что можно считать доверием. И в ответ видит, как та прикрывает глаза, жмется к груди; находит спокойствие, когда практически обездвиженные пальцы касаются жестких узнаваемых волос. Не сама приходит к такому решение. Молчит, но позволяет уголкам губ дрогнуть в невидимой улыбке. Заполняет пунктами список для завтрашнего дня. Хочет побольше узнать о ситуации извне. Думает, как уговорить Данте покинуть ее. Тот совсем теряет себя здесь. Нуждается в отдыхе, там, в закоулках улицы. Она понимает. Все понимает. Поэтому непослушными пальцами начинает перебирать волосы, шепчет ему: «Иди». Хмурится, когда тот отказывается, ссылаясь на ее состояние. Задевает, но по-другому не знает, как заткнуть и вырвать на корню идиотские мысли. Блять, не сейчас. Давит в себе эти противоречивые чувства. Виноват. Отдохнул. Слабо выдыхает, когда видит действия таблеток. Кэт засыпает медленно, пряча благодарность за обидой. Чувствует покалывание на кончике носа, неосознанно, в полудреме чешет его о мятую майку, не обращая никакого внимания на медленного поднимающуюся мужскую грудную клетку. Спит. Спят, не обращая внимания на пистолеты в кровати.Кэт спит крепко.
Данте крепко обнимает.
Тяжело дышит куда-то в макушку, когда медленно погружается. Все еще полон сомнений, все еще предельно аккуратен. Не двигается. Ищет взгляд малахита, ищет отказ, сожаление, но прогибается под лихорадочной уверенностью. В который раз хочет спросить, зачем они это делают. Но затыкается, когда слышит: «Данте, это Данте, ты Данте». Тянется к губам. Все еще не двигается. Чувствует, как тяжело вздымается девичья грудная клетка, согревает собственной горячей кожей, жмется, продолжает аккуратно сжимать руки. Глотает ком в горле прежде, чем невесомо касается виска. Ловит ответный взгляд — начинает двигаться. Смотрит, следит за изменениями, дает ей время убедиться в том, кто он. Жалеет, что трезв, потому что видит. Все видит и слышит. Дышит часто. Прямо в теплые губы. Смотрит в серо-голубые глаза, слабо улыбается и тихо шепчет о глубокой будущей морщине на лбу. Ощущает вибрацию — прячет смущенное лицо в крепком плече. Прислушивается к ощущениям — подается бедрами, когда ощущает щекотливое чувство внутри. Тихо смеется, когда слышит: «Что-то болит?» Еще не совсем контролирует руки, поэтому крепче обхватывает мужские бедра, прижимая ближе. Не закрывают глаз, впитывают эмоции, впитывают чувство безопасности. Наблюдают изменения в лице, изменения где-то там — внизу, внутри… Глубже. Касается щеки — видит лихорадочный страх — жалеет. Держит крепко голову ладонями, кричит в лицо, «… это, блять, я, Я, Кэт…» Целует, поглощает всхлипы и мычание. Замирает. Моргает. Улавливает движение. Целует бледные, впалые щеки. Собирается прекратить. Останавливается, когда чувствует мягкие губы на подбородке. Вновь смотрит — вновь начинает движение. Мягко массирует тазовые косточки, тяжко выдыхает, ощущая холодные пальцы на щеке. Целует. Усмехается, когда чувствует, как крепнет хватка на бедрах. Берет на заметку хреновость положения. Цепляется взглядом за выпирающие ключицы — прикрывает глаза — останавливается — тянет согревшееся тело на себя — заполняет, кусает предплечье, усеянное веснушками, — подстраивается под движения, потянувшись к приоткрытым губам, — сходит с абсолютно, блять, трезвого ума, прижавшись лицом к мягкой груди.Данте кричит.
Кэт слышит.
Тяжело дышит сквозь зубы. Не желает слушать, не желает понимать. Огрызается, носится из комнаты в комнату, срывается на крики, потому что «… какого хуя, Кэт?» Ломает стол, переворачивает к черту диван, часто дышит и смотрит на еле дышащую, блять, огромную проблему. Переворачивает склянки с зельями (те, что бесцветные с едва видными разводами фиолетового, выбрасывает в окно). Оборачивается на хрип, подходит – гладит по щеке, сжимает, наклоняется, глубоко дышит в холодные губы. Следит за пульсом. Смотрит в малахитовые глаза — хочет выдавить на пару секунд свои, чтобы не сравнивать с матерью. Не может. Блять. Не может слышать. Не может сказать, что «убьет, суку, когда увидит». Собирает сумки (потащит ее на руках, если потребуется), высматривает в окнах знакомый силуэт, выдыхает, радуется, что паранойя выдает желаемое за действительное. Возвращается в комнату, садится на кровать, прижимает к себе дрожащее тело, бурчит о дурости, пытается быть тихим. Спрашивает: «Нашла?» Желает видеть слезы. Но видит едва уловимую улыбку. Скрипит зубами. Уходит.Данте теряет что-то.
Кэт находит вновь.
Проходится языком по нижней губы, когда поглядывает на темную макушку на кухне. Не знает, как сказать ей, что «… ну, ты же понимаешь, что мы не можем быть вместе? Блять, ты же знаешь меня…» Знает. Поэтому позволяет уйти поздно вечером. Поэтому утром со спокойным взглядом (не видит ничего негативного) дает таблетки от боли в голове и просит поспать. Ведет себя обычно. Забирает грязные, пропитанные потом и женскими духами, вещи (не стер даже помаду с шеи и живота) и уходит. Данте чувствует неприятное где-то там, меж ребер. Берет одеяло и со злостью елозит тканью по коже. Свободнее. Лучше. Как их там звали? Хм. Все равно. Он хочет спать. Последний раз смотрит в сторону и недовольно качает головой, улавливая шепот, который позже становится более связным. Напевает что-то под нос. Тяжело вздыхает, виновато чешет затылок. Закрывает дверь (на самом деле, оставляет маленькую скважину). Ложится.Что-то не так.
Смотрит на далекий силуэт. Морщится от огромного комка противоречий, ставшего поперек горла. Оглядывается назад — сдерживает желание уйти к херам. Заносит одну руку назад для меча, другой — загораживает Кэт. Морщится, когда видит реакцию на чужой (знакомый) голос. Кричит что-то едкое в ответ, дает всего пять минут на разъяснения. Смотрит в знакомые (уже, сука,Данте вспыхивает.
Кэт светится.
Вергилий погружается.