Make love, not war

«Мы так любим дешёвые драмы Со смешными проблемами нашими. Да, играем мы препогано, Вот только любим по-настоящему» © Юрий Каплан

      «Метрополь» всегда считался одним из самых престижных ресторанов в Ленинграде. В основном здесь в качестве гостей принимали партийную элиту и иностранцев, хотя по обслуживанию он был на порядок ниже ресторана при гостинице «Европейской». «Метрополь» славился своей русско-европейской кухней и поварами, которых подбирали не по знакомствам и связям, а по таланту и опыту. Ленинградские гурманы очень ценили фирменный салат с куриным филе и «Юсуповский» рулет. А во время Масленицы, даже не смотря на то, что в СССР она не отмечалась, на дверях ресторана висело объявление: «У нас сегодня блины». Их по традиции подавали с красной или чёрной икрой, сёмгой, селёдкой, сметаной или сгущёнкой.       Последний раз Ванечка был здесь года четыре назад. С родителями. Поход в этот ресторан считался их семейной традицией. Елизавета Григорьевна очень любила княжескую индейку, которую здесь подавали, и частенько заказывала сразу две порции, чтобы одну забрать домой. Однако со временем в «Метрополь» всё чаще стали заглядывать офицеры, устраивающие шумные посиделки до двух-трёх ночи, фарцовщики, желающие подцепить очередного иностранца, и проститутки в ожидании своего принца на белом коне, ну или хотя бы какого-нибудь одинокого морячка при деньгах, но без фантазии, куда их можно потратить. Уютный семейный ресторан стал потихоньку превращаться в своего рода притон. Оставшиеся завсегдатаи наведывались с каждым годом всё реже и в основном в дневное время, либо по старой памяти заказывали банкеты, полностью бронируя зал, чтобы не было никого лишнего.       — Здравствуй, сын, — усаживаясь за стол, пробасил Иван Сергеевич.       Ванечка поднял на отца полупьяный взгляд и коротко кивнул. Светло-старший какое-то время всматривался в его лицо, хмурился густыми бровями, а затем, тяжело вздохнув, достал из кармана портсигар.       — Что? Снова мной недоволен? — ухмыльнулся Ванечка и, взяв со стола хрустальный графин, наполнил рюмку водкой, — Выпьешь со мной?       Отец отрицательно качнул головой:       — Там мать за столом сидит. Поздороваться не желаешь?       Ванечка медленно обернулся, расплывшись в хмельной улыбке, и размашисто помахал Елизавете Григорьевне. Женщина коротко кивнула ему в ответ и тут же отвела взгляд. По правде говоря, в глубине души Ванечка очень расстраивался, глядя на то, как родители его избегают. Однажды он подошёл к матушке в магазине, а она чуть ли не сбежала от него. Светло знал, что она любит его, но все эти бесконечные приводы в милицию, внешний вид… Маме было очень стыдно. Ваня это прекрасно знал, но иначе жить он уже не мог, да и не хотел. Он не винил родителей, но отчасти, они ведь тоже были не правы. Не влезь тогда отец в его отношения с Ваней, то, возможно, всё было бы по-другому. Но увы, всё сложилось так, как сложилось, и иначе уже быть не могло.       — За вас, — горько ухмыльнувшись, сказал Ваня и, отсалютовав рюмкой, одним глотком осушил её до дна.       — Что же с тобой стало-то… — проворчал отец, поднимаясь из-за стола.       — Не нравится — не смотри, — огрызнулся Светло-младший, вытерев губы.       Иван Сергеевич ещё какое-то время всматривался в глаза сыну, а затем молча вернулся к своему столу. Ванечка хмыкнул и достал из кармана пачку красных «Marlboro». Вытащив одну сигарету, он покрутил её в пальцах, а затем медленно поднялся, кинул на стол несколько купюр и направился к выходу, попутно махнув родителям рукой на прощанье.       На улице было достаточно шумно, повсюду какая-то полупьяная молодёжь, машины, суета. Вывалившись в прохладный после дождя воздух, Светло ощутил, как его качнуло. Голова вдруг закружилась от переизбытка кислорода и перед глазами всё поплыло. Склонившись над урной, Светло оперся ладонью о стену ресторана, ощущая как к горлу подкатывает тошнота и съеденная им пара бутербродов вот-вот выйдет наружу.       — Слышь, Руд, давай квартирник замутим? А? Ну что, мы зря новый альбом написали? — воскликнул Музыченко, приобняв Анну Серговну.       — Да, думаю можно. Я узнаю, как там сейчас дела обстоят, — ответил Рудбой, пряча в карманы подмёрзшие руки.       — Найс.       Ванечка вскинул голову к верху, запрокинув её назад, от чего стало ещё хуже. Почувствовав рвотный позыв, он снова согнулся пополам, пока содержимое желудка благополучно выходило наружу.       — Ой-ой, кто-то перебрал видимо! — хохотнул Музыченко, обходя блюющего парня.       Рудбой усмехнулся, не обращая внимания на незнакомца, но услышав сдавленное «блять», всё-таки обернулся. Ванечка в этот момент выпрямился, медленно присел на корточки, сплюнув вязкую слюну, и снова упёрся рукой в стену.       — Да пошли уже! — крикнул Юра, но Рудбой лишь отмахнулся и приблизился к парню:       — Ты в порядке?       — Нет, — коротко бросил Ванечка.       Он с трудом поднялся, слегка пошатываясь, и снова склонился над урной. Рудбой аккуратно собрал его волосы на макушке.       — Спасибо… — выдавил из себя Светло, выблёвывая остатки своего ужина.       — Ты его знаешь что ли? — тихонько спросил подошедший поближе Музыченко.       — Знаю… — проведя ладонью по Ванечкиной спине, кивнул Рудбой, а затем добавил:       — Вы идите, я попозже подойду.       — Может помощь какая нужна? — обеспокоенно спросила Анна Серговна.       — Да не… идите.       Ванечка наконец выпрямился, тяжело дыша, а затем, отмахнувшись от Рудбоевской руки, откинул назад отросшую донельзя чёлку. Руд стоял как вкопанный, рассматривая его в упор и боясь лишнее слово сказать. Да, это не самые лучшие обстоятельства, при которых они могли бы встретиться, однако сам факт, что Фаллен сейчас стоял перед ним, будоражил до мозга костей. Губы пересохли, язык, словно наждачка, царапал нёбо, как с похмелья. А Ванечка… Ванечка не смотря на свой весьма потрепанный внешний вид, как всегда был безупречен. Со всей этой своей усталостью на лице, опущенными вниз уголками губ и растрёпанными волосами. За эти годы он очень изменился. Заметно похудел. Черты лица стали более угловатыми, скулы появились, подбородок будто вытянулся, став чуть острее. В плечах немного возмужал, пропала детская несуразность. Да и, чёрт возьми, ему безумно шла эта старая кожанка Рудбоя.       — Чё уставился? — резко бросил Светло, повернувшись к Рудбою, но тут же замолк, чуть прищурившись.       У Вани сердце забилось как бешеное. Вот он, кажется, момент истины. Видимо пришло время ответить за свои поступки и объясниться. Фаллен медленно приблизился, положив ладонь Ване на щеку:       — Ты так похож на любовь всей моей жизни… — прошептал он, — очень похож, только у него волосы длинные, белые-белые…       Рудбой на автомате обхватил его ладонь своей, не в силах и слово из себя выдавить. А Ванечка продолжал смотреть на него стеклянными, поблескивающими от алкоголя глазами и продолжал говорить:       — Глаза у тебя такие… я уверен, что если я сейчас надену свои очки, ты уже не будешь такой. Слушай… А может переспим?       — Что? — еле слышно переспросил Рудбой, выходя из оцепенения.       — Давай переспим. Без имён и очков! А?       — Пошли-ка домой, — проворчал ему в ответ Евстигнеев и, как в старые добрые, закинув Светло к себе на плечо, направился в сторону его дома.       — А откуда ты знаешь, где я живу? — удивленно спросил Ванечка, минут через двадцать, когда Рудбой уже свернул в правильный двор.       — Догадался, — буркнул Ваня и, наконец, подойдя к нужной парадной, поставил Светло на землю.       Ванечка неспешно порылся в карманах и, достав ключи, снова уставился на Рудбоя.       — Ну так что?       — Что?       — Ты останешься? Ну только давай без прелюдий, ты просто меня тра…       Ваня развернул Светло в сторону двери.       — Давай шевелись уже!       — М-м, мне нравится твой настрой! — ответил Ванечка, постоянно оглядываясь на своего «нового» знакомого.       Пока они поднимались по лестнице, Фаллен успел споткнуться раз пять, а когда с трудом открыл дверь и зашёл в квартиру, умудрился запнуться о порог, и чуть не навернулся на соседский стеллаж с какой-то кухонной утварью, благо Рудбой успел его перехватить за шкирку.       — Послушай, — стаскивая ботинки, пробормотал Фаллен, — ну, ты же зайдёшь?       — Да-да, давай заходи уже… — прошептал Ваня, подгоняя неугомонного Светло.       Добравшись до своей комнаты и справившись с замком, Ванечка, наконец, зашёл внутрь. Рудбой скользнул следом и, плотно закрыв за собой дверь, услышал тихий недовольный мявк. На подоконнике сидел Гришка.       — Ты ведь не уйдёшь сейчас? — не обращая внимания на кота и стягивая с себя кожанку, снова спросил Светло, — я не переживу, если меня снова бросят… пусть даже и его копия. Знаешь, я ведь ни с кем не спал уже давно, поэтому ты давай аккуратно, ладно? И быстрее, пока я пьяный, а то трезвый я не смогу… — Ванечка с трудом расстегнул застежку на ремне и стянул с себя джинсы, — Ты не пойми меня превратно, я нормальный, просто я… мне хочется что-то сделать, чтобы не думать о нём…       Рудбой молча наблюдал за тем, как Ванечка раздевается и просто не знал куда себя деть. Слыша все эти откровения, он испытывал давящее чувство стыда и никак уж не за Светло, готового переспать с первым встречным, а за себя. За свои поступки. За своё предательство.       — Помоги мне… — прошептал Фаллен, не в силах справиться с маленькими пуговицами на рубашке.       Рудбой шумно сглотнул, затем медленно приблизился к нему вплотную и аккуратно расстегнул несколько верхних пуговиц.       — Ты тоже раздевайся, — стаскивая куртку с его плеч, продолжал настаивать Фаллен. Его холодные руки скользнули под Ванину футболку и, обхватив его за талию, прижали к себе.       — Поцелуй меня… — прошептал Светло, — мне очень хочется…       Ваня ещё несколько секунд всматривался в его темные поблёскивающие глаза, а затем без тени сомнения сделал то, о чём Ванечка его попросил. Их губы соприкоснулись, языки переплелись и Руд почувствовал, как Ванечкина ладонь скользнула к его паху.       — Стоп, погоди… — отстраняясь, прошептал Ваня, — Давай ложись, я сейчас разденусь и…       — Точно? Ты не уйдёшь?       — Точно. Я не уйду. Обещаю.       Ванечка замер после этих слов. Вздохнул тяжело.       — Что такое? — настороженно переспросил Рудбой.       — Ничего, — усмехнулся Фаллен, — Просто я это уже слышал. Забудь. Просто, блять, трахни меня уже и убирайся.       Светло улёгся на постель, продолжая стягивать с себя остатки белья и бормотать что-то о любви и чувствах, которые он желает провертеть на хую. Рудбой нарочито медленно расстегивал свою куртку, пытаясь максимально тянуть время в надежде на то, что Светло всё-таки уснёт раньше, чем дело дойдёт до секса.       — Ну ты идёшь? — раздраженно, но уже полусонно пробурчал Ванечка.       — Иду-иду… — полушепотом отозвался Руд, поглаживая за ухом Гришку, который хозяина бывшего уже видимо признал и с огромным энтузиазмом тёрся о его руку.       Ванечка ещё немного поворочался и, наконец, окончательно вырубился, проиграв бой алкоголю. Ваня вздохнул тяжело, глядя на полностью голого Светло, а затем тихонько присел на край кровати. Аккуратно волосы убрал с его лица, по щеке погладил, одеялом накрыл. Фаллен перехватил его руку и тихонько потянул на себя. Рудбой лёг рядом с ним, прямо так, в одежде.       — Почему ты меня не целуешь? — возмутился Светло куда-то в подушку.       — Я целую-целую… — крепче прижимая его к себе, прошептал Рудбой.