Make love, not war

«И если всё это игра, то кто тогда проиграл?»

      Первое, что увидел Ванечка, проснувшись — это янтарные глазищи Гришки. Кот умиротворенно сидел на плече незнакомца, стоящего у окна, и пялился на хозяина, слегка подёргивая светлыми усиками. Гришка выглядел вполне довольным жизнью: мявкал от удовольствия, пока парень почёсывал его мохнатую спинку, и мягко жамкал коготочками по его джинсовой куртке в знак благодарности.       Ванечка медленно поднялся с постели, с трудом приняв сидячее положение. Голова гудела так, словно он выпил не графин, а пару канистр водки. Честно говоря, сейчас Светло искренне жалел, что не придумал вчера ничего умнее, чем нажраться вдрызг. Да и нет чтоб вина взять, так нет же! Водки ему приспичило! Несколько лет назад, сидя на кухне и наблюдая в окно за тем, как его Ваня уходит, первое что Светло сделал — выпил залпом целый стакан водки. Она была горькой, горло обжигала так же, как и боль от всего происходящего с ним. Поэтому вчерашнее решение снова «залить» свои переживания от нахлынувшей на него волны воспоминаний показалось ему единственно верным. Однако сейчас он уже так не считал. Всё тело ломило, пить очень хотелось, да и присутствие какого-то, непонятно откуда взявшегося в его собственной комнате, мужика его крайне напрягало.       Взгляд скользнул по висящей на спинке стула сумке. Ванечка какое-то время молча рассматривал незамысловатый значок на ней в виде небольшого чёрного сердечка, перечеркнутого розовой линией, и пытался хоть что-то сгенерировать в своей голове. Нужно было проводить незваного гостя, хотя вчера-то, конечно, скорее всего, он был очень даже званный, и подумать над тем, что он вчера натворил. В голове внезапно всплыл факт, что он ещё и с родителями вчера столкнуться успел. Это, пожалуй, было самым паршивым. Ибо Ванечка уж точно не хотел, чтобы они видели его в таком состоянии. Даже как-то совестно стало и гаденько, от осознания, что, скорее всего, мама снова очень расстроилась.       В комнате пахло сигаретами. Стоящий всё это время к нему спиной незнакомец, молча курил, глядя в окно, а затем медленно выдыхал дым, пуская полупрозрачные колечки. Ванечка ещё какое-то время позалипал на сие действие, а затем, наконец, решил подняться, скинув с себя одеяло. Обнаружив, что он спал полностью голый, Светло тут же прикрылся обратно. По телу, словно электрический разряд, пробежал страх. Чем он тут вообще занимался? Хоть убей, голова была пустая. Он вообще ничего не помнил! Стыд-то какой! Уловив боковым зрением, что незнакомец обернулся, Ванечка неловко откашлялся, стараясь не смотреть в его сторону.       — Послушай, приятель, — сбивчиво начал он, вперившись взглядом в свои острые коленки, — Я нихуя не помню, как ты здесь оказался, но… Я думаю, что тебе лучше уйти.       — Ты уверен?       Фраза буквально вспорола нависшую на секунду тишину. Ванечка резко повернул голову и наткнулся на огромные серые глаза с голубой дужкой по краю. Он медленно поднялся с постели, напрочь забыв о своей наготе, и, нащупав на столе домашние очки, медленно нацепил их на нос. Ванечке хватило секунды, чтобы понять, кто перед ним стоит. Весь мир в одно мгновение сузился до чёрной серёжки с огромной бусиной. Все слова, которые Светло хотел ему сказать, словно кость в горле застряли. Кололи изнутри, пока взгляд скользил по шраму на щеке. Подойдя ближе, Ванечка слегка приоткрыл рот, но так и не смог выдавить из себя ни единого слова. В груди всё сжалось в один большой комок, до боли, до немого крика, что стоял в его горле. Светло молчал, всматриваясь в каждую морщинку возле глаз, понять пытался, чудится ему это всё или же взаправду происходит. Неужели это он? Ваня. Его Ваня, а не очередной сон. Фаллен подошёл к нему ещё ближе, почти вплотную, коснулся пальцами татуировок на кисти, затем поднял взгляд и медленно провёл ладонью по колючей щеке, шраму, по чёрным как смоль волосам… не было больше белокурой, мягкой, слегка вьющейся шевелюры. Ощутив до боли знакомый запах, Ванечка на секунду забыл как дышать. Хотелось уткнуться в родное плечо и чувствовать. Вдыхать всё без остатка, завернуться в этот запах, как в плед, пропитаться им полностью, но…       — Какого чёрта? — прошептал Светло, чувствуя, как ладони потряхивает.       — Это всё, что ты хочешь у меня узнать? — спокойно спросил Рудбой, закрыв окно и задвинув штору.       Светло тут же нахмурился, отстранился, потратил ещё несколько секунд на то, чтобы собраться с мыслями, а затем решительно стянул кота с Ванькиного плеча.       — Не трогай его. Нечего у чужих на руках сидеть… — сквозь зубы процедил Фаллен и, уложив Гришку на кровать, принялся собирать разбросанную по полу одежду.       — А ты похудел, — с легкой усмешкой сказал Ваня, когда Светло в очередной раз нагнулся, поднимая рубашку с трусами.       Благополучно пропустив мимо ушей слова про «чужого», Руд подошёл ближе к кровати и слегка ссутулившись, снова погладил кота. Ванечка замер, медленно выпрямился, а затем, натянув на себя трусы, обернулся:       — Откуда в тебе это?       — Что?       Ваня выпрямился, глядя Светло прямо в глаза.       — Эта наглость?       — Не понимаю, о чём ты, — отозвался Рудбой, отводя взгляд.       — Как ты смеешь, вот так говорить со мной? Будто ничего не произошло? Будто…       — Послушай… — начал было Ваня, но Фаллен тут же его перебил:       — Нет, это ты послушай. Ты не можешь заявляться ко мне спустя столько лет и вести себя так, словно ты в магазин за хлебом выходил.       — Если смотреть на ситуацию с точки зрения вечности, то так оно и было, — ответил Руд, разведя руками, — Ванечка, ты же философ. Мысли глобально. Жизнь — это просто чуть подзатянувшийся квест и…       Руд замолк на полуслове, заметив, как Светло на него смотрит.       — Квест? — переспросил Ванечка, — То есть для тебя, всё то, что я пережил, всего лишь игра? Я сидел на этом вот полу и говорил сам себе, что умру без тебя, а ты мне заявляешь, что это ёбаный квест?       — Но ты живой, — ответил Ваня.       — Прости, что?       Светло был на столько в шоке от услышанного, что был готов ударить Рудбоя. Всё это больше смахивало на абсурд, нежели на реальный разговор.       — Ты говорил, что умрешь без меня. Но ты живой.       — То есть ты ещё и разочарован в том, что я живой? — повысив тон, уточнил Ванечка, — Ты серьёзно?       — Нет. Я к тому, что…       — Хватит.       Глаза предательски защипало. Не так себе Ванечка представлял их встречу. Совсем не так.       — Я ждал тебя столько лет…       — Я тебя об этом не просил, — ответил Рудбой, — Я ничего тебе не обещал.       — Как же это? — выдохнул Светло.       — Мы были счастливы. Тогда. Да, так получилось. Твой отец, он влез в наши отношения и всё закончилось. Однако моё отсутствие не означает, что я не люблю тебя. Мы можем снова быть счастливы. Только не нужно строить из себя жертву.       Светло молча слушал всё, что говорил ему Рудбой. Каждое его слово эхом отдавалось в пустых коридорах Ванечкиной души, которую изрядно потрепало за эти годы. Фразы будто ножи резали его и без того разбитое когда-то сердце.       — Знаешь, — почти шепотом сказал Ванечка, — уходи.       — Почему? Я не уйду никуда. Я люблю тебя и я…       — Нет, Вань. Ты никого не любишь.       — Это не правда!       — Это правда. И ты это знаешь. Разве любящий человек оставил бы меня одного? Разве любящий человек перестал бы мне писать? А? Вань? Не строй из себя жертву. Я не строю… Я просто не понимаю, как так вышло, что вместо того, чтобы объясниться, ты ещё и обвиняешь меня в чём-то.       Ванечка бы хотел рассказать ему о том, как сильно его любит. Он бы хотел, чтобы Руд знал, сколько бессонных ночей он провёл в поисках его и как мечтал о том, что однажды, они встретятся. Вот только встреча оказалась совсем не такой, и Ваня, кажется, тоже.       — Я не обвиняю тебя. Да, я перестал писать, потому что…       Руд вдруг замолк. Ванечка всматривался в его глаза, в надежде на то, что он сейчас расскажет невероятную историю о том, как он попал в какую-нибудь передрягу, потерял адрес, да хоть на Луну улетел, не важно. Главное, чтобы это была веская причина. Светло был готов поверить во что угодно, но Руд почему-то продолжал молчать.       — Почему, Ваня? Почему ты перестал мне писать?       Руд приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но смолчал, так как просто не мог соврать Ванечке. Сейчас ведь представился отличный шанс выйти сухим из воды. Руд видел в каком Светло состоянии. Уязвимый, несчастный и полный надежд на то, что всё-таки он важен и о нём думали. От этого осознания на Рудбоя обрушилась лютое чувство стыда за то, что не было никаких причин не писать. Он просто перестал это делать. Ваня просто начал забывать его… Означало ли это, что единственный предатель в этой комнате — это он?       Не получив ответа, Ванечка горько ухмыльнулся и взгляд отвёл. Вот оно — разочарование. Светло каждый день, лёжа в постели, перед сном, оправдывал этот Ванин поступок, придумывая для себя версии, почему он вдруг решил больше не писать. Этих версий было миллион. Ванечке было интересно какую он услышит, если вдруг представится возможность, и насколько же он сейчас был разочарован поняв, что Ваня просто не захотел больше писать.       — Уходи… — снова сказал Ванечка. Он отвернулся, оперевшись ладонями на стол, — Уходи. Если всё, что между нами произошло, для тебя всего лишь игра, то я готов проиграть. Уходи. Если тебе будет так проще, то я даже скажу, что не люблю тебя.       Рудбой несмело подошёл к нему сзади и почти шепотом, на ухо, спросил:       — Да? И поэтому в моей кожанке ходишь до сих пор? Или это, — ткнув в записи и открытки над столом, — это тоже? Забавы ради? От «нелюбви»?       Для Светло сказанная фраза прозвучала словно пощёчина, задев за живое. Ванечка губу до крови закусил, кулаки с такой силой сжал, что ногти впились в мягкую кожу на ладонях. Он шумно выдохнул, стараясь не потерять самообладание, а затем выпрямился и решительно сорвал всё, что висело на стене: фотографии, карту, списки городов, — всё. Фаллен со злостью срывал всё до последней бумажки и бросал в урну, ощущая как внутри становится легче, а стоящий всё это время позади Рудбой молча наблюдал за всем происходящим. В момент, когда Ванечка наконец остановился, он снова подошёл к нему со спины и обнял, обхватив руками за плечи. Да ещё так крепко, что даже дышать стало тяжело.       — Давно бы так…       — Что? — выдохнул Фаллен, сжав его запястье и пытаясь выпутаться из его объятий.       — Тебе же легче стало, верно? — полушепотом спросил Руд.       Светло почувствовал, как от этого коленки подкосились. Он резко развернулся, лицом к лицу столкнувшись с Ваней:       — Нет… Это так не работает теперь, — сбивчиво ответил он и оттолкнул Рудбоя, — я сказал, уходи.       — Ты же хочешь чтобы я остался.       Ванечка усмехнулся.       — Да откуда тебе знать, чего я хочу? Кто ты? Чтобы так говорить…       Рудбой ещё какое-то время смотрел ему в глаза, а затем, едва заметно кивнув, молча вышел из комнаты. Ванечка видел, как Рудбой пересёк двор и скрылся в арке. Точь-в-точь, как тогда, много лет назад. Только на этот раз уже было не так больно. Фаллен достал из лежащей на подоконнике пачки сигарету, закурил и ощутил, как глаза снова предательски защипало. Он ведь, и правда, так его ждал… так верил в их общее будущее. Но эта Ванина надменность, самоуверенность убивала всё. Он пришёл и даже не нашёл слов, чтобы извиниться. Однако, чтобы не произошло, бешено колотящееся в груди сердце твердило абсолютно другое. Ванечка прекрасно понимал, что после сегодняшнего разговора, он ещё долго будет отходить. Но лучше так: переболеть, выстрадать и вырвать, чем тянуть и ждать, когда там у Вани наступит очередной кризис или трудности какие возникнут, и он снова свалит в закат. Ненавидеть конечно проще, чем прощать, но Ванечка, если честно, заебался выбирать сложные пути.       Докурив, Светло вернулся обратно в постель. Сил не было никаких ни моральных, ни физических.       — Надеюсь, я больше не встречу тебя… — устало прошептал Ванечка.       Он повернулся на бок и снова наткнулся взглядом на сумку со значком в виде чёрного, перечеркнутого розовой полоской, сердечка. Светло тяжело вздохнул, поднялся и заглянул внутрь. Паспорт, ключи, фотоаппарат…       — Теперь ты и уйти спокойно не можешь, блять… — пробубнил Светло, положив сумку обратно на стул.