«Если тебе будет грустно Приходи туда, где провожали мы закат»
— Может чайку? — отложив спицы в сторону, предложила Елизавета Григорьевна. Ванечка отрицательно качнул головой и, сняв пиджак, растянулся на диване, пристроив голову у мамы на коленях. Женщина умиротворенно вздохнула и, улыбнувшись, перевела взгляд на экран телевизора. Её длинные тонкие пальцы легонько перебирали мягкие волосы сына, как-то незаметно его успокаивая. Будто в детстве. Когда Ванечка простужался и лежал с температурой, Елизавета Григорьевна, глаз не смыкая, ночи напролёт проводила у изголовья его постели, да всё макушку непослушную поглаживала, обещая, что скоро всё пройдёт, только потерпеть нужно. По телевизору шла передача «Что? Где? Когда?», в которой, используя метод мозгового штурма, команда из шести игроков искала в течение одной минуты правильный ответ на специально подобранный вопрос. Ванечка никогда её не любил, слишком скучная, но всё равно смотрел, потому что маме эта передача очень нравилась. Она даже когда-то говорила, мол, вот сынок, будешь хорошо учиться, тоже в команду знатоков попадёшь! А в итоге что? Ванечка вздохнул тяжело. Жаль, что эти самые «знатоки» не могли ответить на волнующие его вопросы. — Сынок, у тебя точно всё хорошо? — ласково спросила Елизавета Григорьевна. Ванечка, честно говоря, не знал, что на это и ответить. Вообще-то ничего страшного не случилось. Но отчего-то внутри было так гадко и тошно, что словами не описать. — Мам… я не знаю, что мне делать дальше. Я запутался, — почти шепотом ответил Ванечка. Он почувствовал, как всё внутри сжалось в один большой нервный комок. На языке вертелся вопрос о том, может ли он снова вернуться домой, ведь для этого он пришёл сегодня сюда, а сердце колотилось как бешеное и буквально кричало: «Не вздумай! Ничего не говори!» В коридоре послышался звон ключей. Это Иван Сергеевич вернулся с работы. — Если ты запутался, начни сначала, — улыбнулась Елизавета Григорьевна, а затем добавила, — пойдём отца встречать. Ванечка кивнул молча, с дивана поднялся и, поправив воротник рубашки, вышел в коридор вслед за мамой.***
Семейный ужин прошёл на ура. Отец впервые за столько лет был дружелюбен и не смотрел на сына волчком. Ванечке даже в какой-то момент показалось, что всё это не взаправду. Сидя за столом, он лишний раз моргнуть боялся, опасаясь, что это всего лишь сон, а он вот-вот проснётся и снова окажется наедине со всеми своими проблемами. Ему и так понадобилась почти неделя для того, чтобы прийти сюда. Однако сообщить о своём желании вернуться Ванечка так и не решился. Почему? Он и сам понять не мог. Пару раз предоставлялась отличная возможность поднять эту тему, но слова будто ком в глотке застревали. Создавалось такое ощущение, будто Ванечка что-то теряет. И до этой потери всего лишь шаг, который он так и не сделал. — Может останешься с ночевкой? — предложила Елизавета Григорьевна, выходя из-за стола, чтобы проводить сына. — Нет, мам. Если хочешь, я могу завтра забежать после собеседования. — Какого такого собеседования? — тут же оживился Иван Сергеевич, отложив в сторону свою трубку. — У нас в университете на кафедре философии человека требуется преподаватель. Евгений Дмитриевич говорят на пенсию собрался… Ну вот я и подумал… — Это же здорово! — воскликнула Елизавета Григорьевна, бросившись обнимать сына, — Ты такой молодец! Ванечка улыбнулся, взгляд на отца перевёл, который в свою очередь молча губы поджал, словно и не рад был таким кардинальным переменам. — Пап, а ты что скажешь? — спросил Ванечка, заглядывая родителю в глаза. — Это твоя жизнь. Если ты так решил, я всегда тебя поддержу, — ответил Иван Сергеевич. Ванечка на это лишь кивнул молча, накинул пальто и уже почти вышел из квартиры, как отец окликнул его: — Вань… Светло-младший остановился в дверном проёме. — Ты только не соверши ошибку, о которой жалеть будешь. Хорошо? Я… бы не хотел, чтобы ты жил чужой жизнью. Ванечка задумался на секунду. В голове снова промелькнула сказанная мамой фраза: «Если ты запутался, начни сначала». — Я понял тебя, — ответил он и вышел из квартиры, плотно закрыв за собой дверь.***
Ванечка медленно брёл по проспекту, даже не пытаясь укрыться от внезапно начавшегося ливня, легко преодолевая неуют зябких и острых дождевых капель. В какой-то момент он остановился, глядя по сторонам. Люди бежали кто куда. Укрывались капюшонами и прятались под зонтами, хлюпая ботинками по грязной мостовой. Разговоры вокруг воспринимались как бы издалека, а дождь всё шёл и шёл, омывая землю в прямом и переносном смысле. Ванечка стоял как вкопанный, не в силах и шагу сделать. Внутри бешеной волной нарастало беспокойство. Какая-то необъяснимая тревога. Воздух был переполнен ожиданием, словно вот-вот должно случиться что-то значимое, что-то великое… И вот уже вокруг ни души. Темно, зябко. Переполненный запахами воздух, мокрые серые строения и постепенно стихающий дождь. Ванечка обернулся. Если он сейчас свернёт и спустится на пару кварталов ниже, он выйдет на Сенную. Зачем? Не понятно, но хочется. Ноги сами собой понесли его в ту сторону, а Светло и не пытался сопротивляться. Он почему-то уверен был, что поступает правильно.«Если ты запутался, начни всё сначала…»
Ванечка шёл быстро, не оглядываясь, словно боялся увидеть там что-то такое, из-за чего он может передумать. И в конце концов дорога вывела его к старой заброшенной многоэтажке. Той самой, давно предназначенной под снос, но до сих пор служащей прибежищем для непризнанных гениев.«Начни всё сначала…»
Ванечка видел, как небольшая компания воровато осмотревшись, вошла внутрь здания, но даже это его не испугало. Он решительно направился к огромной железной двери. На удивление, она оказалась не запертой. Войдя в тёмную парадную, Светло прислушался. Где-то на этажах была слышна музыка. Возможно квартирник проходил, либо здание давно превратилось в сквот. Шляться по темным коридорам в таком виде было не самым умным решением, однако Ванечка сейчас об этом даже не задумывался, взбегая вверх по лестницам. В памяти мелькали картинки многолетней давности. Даже несмотря на своё состояние, Ванечка помнил некоторые надписи на стенах. Он остановился на секунду, рассматривая ярко-красные буквы, складывающиеся в односложное предложение. «Вдохновлённые свободой» Ванечка помнил, как они с Рудом спускались с чердака и останавливались здесь. Вдвоём. За руку держась. И будучи вдохновлёнными. Ваня — свободой, а Ванечка — Ваней. Светло пошёл дальше. Ещё пара пролетов и вот она — старая деревянная дверь, ведущая на крышу. К счастью, она легко поддалась и через минуту Ванечка уже вывалился в осеннюю прохладу. Осмотрелся. Тихо-тихо. Красиво. Только звёзд не видать. Сейчас бы желание загадать, чтобы всё это закончилось. Ванечка ведь многого не просил никогда, он просто хотел быть счастливым. — Пожалуйста… — прошептал Ванечка, — Небо, дай мне знак… Он медленно подошёл к самому краю, поднялся на возвышенность, похожую на бортик, и посмотрел вниз. По спине пробежал лёгкий холодок и он обернулся. Интуитивно. Как вдруг на другом конце крыши он заметил знакомую фигуру. Человек сидел, ссутулившись немного, и, как всегда, смолил своими любимыми сигаретами. Ванечка тихонько спустился обратно на поверхность крыши и подошёл ближе. Взгляд сфокусировался на чёрной бусине на серёжке. Тишина давила. Казалось, что биение Ванечкиного сердца слышал весь район, но он подошёл уже почти вплотную. Руд резко повернул голову в сторону, ощутив прикосновение. Светло присел на корточки и упёрся лбом в его верхние шейные позвонки, чувствуя как внутри становится теплее. Удивительно, что спустя столько лет жизнь всё равно сталкивала их не смотря ни на что. Был ли Ванечка этому рад? Безусловно. Но разделял ли Ваня его чувства оставалось большой загадкой. И ведь даже не спросишь напрямую, ведь они разучились слышать друг друга от слова совсем, но каждый раз оказываясь на расстоянии выдоха, с ума сходили, словно никого в этом мире больше не существует кроме них. Может в этом и крылся ответ? Может быть и не нужны все эти слова? Может быть молчание и было лучшим проявлением любви? — Как ты? — почти шепотом спросил Руд. — Нормально, а ты? — Теперь намного лучше, — ответил Ваня, нащупав Ванечкину ладонь.