***
Хашибира нагнал Шинобу, которая не хотела даже обернуться в его сторону. Она продолжала идти в каком-то направлении, о котором зеленоглазый и не догадывался. — Возвращайся, Иноске. Хочу побыть одна. Скажи Канаэ, что сегодня я домой не вернусь. — Скоро дождь. Вы уверены? Может, нахрен все обиды? Лучше скажите о своих чувствах сестре, — спокойно отвечал Иноске, однако внутри ему хотелось рвать и метать, ведь упрямство Шинобу стало раздражать его. — Плевать я хотела на дождь. Мне есть, где укрыться. Уходи. — Но… — Иди домой, Иноске. Всё хорошо, — женщина постаралась улыбнуться, но вышло криво и некрасиво, так что Иноске даже не стал настаивать. Шинобу действительно следовало побыть одной. — Канаэ переживает, — бросил он напоследок и всё же пошёл в обратную сторону. Фиалкоглазая ощутила тяжесть на сердце после слов парня. Кажется, в душе зародилась искра сожаления и желание обнять свою сестру, несмотря на то, что та наговорила. Однако ноги шагали всё дальше, доставив женщину прямо к новым качелям, которые они сделали вместе с Шинадзугавой. Она присела и стала медленно покачиваться, ненадолго забывшись и отпустив все свои мысли в небытие. Послышался мягкий вздох. Женщина сняла заколку-бабочку с волос, внимательно в неё вглядываясь. Приятный мягкий пурпур и блестящий индиго. Когда-то давно это украшение подарила ей Канаэ, сказав, что бабочка — символ дружбы и мира в семье Кочо с давних времён. Тёмные волосы выпали из причёски и упали на плечи, а длинная чёлка стала щекотать глаза и нос. На колени упала первая капля. Вторая попала на макушку. Полил дождь. Сначала капельки были редкими, но крупными, затем хлынул ливень. Вода с неба была тёплой, ласкала кожу лица и рук. Шинобу прикрыла глаза и вскинула голову лицом к небу, чтобы полностью отдаться стихии. Быть может, Кочо любила дождь, а может, так она могла бы не замечать слёзы, что катились по её щекам и вискам, смешиваясь с падающей с неба водой. Вдруг дождь над головой прекратился, и послышался стучащий звук. Фиалковые глаза раскрылись, и перед ними предстали тонкие железные стержни и синяя ткань зонта. Кочо тут же перевела взгляд на того, кто держал этот зонт. Перед ней стоял Томиока, мокрые волосы которого обрамляли лицо так же, как у Шинобу. Его глубокие синие глаза с нежной грустью глядели на возлюбленную. — Не так я себе представлял эту встречу. На глазах Шинобу навернулись слёзы, как только она увидела причину ссоры с любимой сестрой. — Тебя я меньше всего хотела видеть, — Кочо-младшая села прямо, как подобает воспитанной леди, и не стала закатывать ещё больше истерики. Ей казалось, что на сегодня ссор с неё достаточно. — Ты заболеешь без зонта. — Я умру, коли ты будешь рядом находиться. Сделай одолжение: дай мне зонт и уйди с глаз долой, — она хмыкнула, пытаясь сдержать свой гнев и свою любовь. — Хотел просто посидеть и поговорить, как в старые добрые времена, — тон голоса Томиоки был неторопливым и успокаивающим, поэтому даже Шинобу не стала выгонять его с качели, когда тот присел рядом. — Я просил Танджиро пригласить тебя к речке, но всё произошло иначе. Я заметил тебя в окно. Сразу хотел пойти за тобой, но мне написал всё тот же Камадо, иначе я бы не догадался взять это, — Томиока чуть дёрнул рукой, держащей ручку зонтика. — Зачем ты мне это говоришь? — Чтобы завязать разговор. — Твоя прямота меня иногда убивает, — хихикнула Кочо, тут же приложив ладонь к губам, будто совершив что-то запрещённое. — Шинобу, я хочу, чтобы ты вспомнила день, когда мы расстались, — женщина заметила, что Гию стал слишком разговорчивым рядом с ней. — Зачем это? — Я много лет пытался с тобой объясниться, но что-то всё время мешало. Дай мне рассказать всё тебе сейчас. Фиалкоглазая недоверчиво посмотрела на него и заговорила: — Что ж, попробуй объяснить ту светловолосую девчонку, которой ты что-то мурлыкал, а потом отдал тетради? — Помнишь, я говорил, что у меня сюрприз? — И? — Это была моя одноклассница, которая занималась лепкой из глины. Она была довольно слаба в учёбе, и мы совершили сделку. Она делает подарок, а я отдаю ей свои конспекты. Тут мужчина достал из-за пазухи небольшой свёрток и протянул его женщине. На его лице читались облегчение и радость после разъяснения всех обстоятельств. Кочо развернула бумагу и узрела прекрасную стройную фигуру девушки, изящно выгнувшей спину и держащей на пальце симпатичную бабочку. Волосы, что струились по плечам и лопаткам, были окрашены под цвет тёмного плтья, на котором отчётливо виднелись различные узоры тонкой работы. Бледное личико с удовлетворённым выражением, розовые губки, хрустальная диадема и… небольшие крылья с очаровательными нарисованными чешуйками, словно крылья прекрасного насекомого. Шинобу приоткрыла рот в изумлении. Черты лица ей напоминали кого-то очень знакомого… — Тогда я хотел пригласить тебя в гости, чтобы подарить это. Я сам рисовал эскиз, — горделиво вздёрнул нос Томиока, даже не улыбаясь, но фиалкоглазая знала, что он сейчас доволен всем, что случилось. — Гию… Женщина взглянула на мужчину с сожалением. Она снова не могла сдержать свои эмоции. Все уроки сестры пошли коту под хвост, хотя на данный момент это не имело никакого значения, ибо Шинобу просто хотела выразить все чувства, как подобает обычным людям. — Прости меня, — послышалось от Кочо-младшей, а затем она всхлипнула и задрожала. — Столько лет прошло, а я всё никак не могла забыть обиду… Прости меня, дуру, которая только и знает, что думать о себе и слушать свою гордость. Томиока аккуратно положил ладонь ей на плечо, приобняв. Он стал шептать ей на ухо утешительные слова, но она не могла их расслышать из-за плача, практически пререкрывавшего голос синеглазого. — Шинобу, чего ты так распереживалась? В итоге же всё выяснилось. А время… Не задумывайся об этом. — Но я так долго мучила и тебя, и себя, — он не дал договорить, накрыв губки Шинобу своими губами. Поцелуй под зонтом во время ливня был особенно тёплым и нежным, хотя и влажным от дождя. Шинобу почувствовала лёгкость и удовлетворение, скинув с себя груз неприязни и расправив крылья. Она прижимала фигурку себя самой, ощущая от неё юношескую заботу, ту, которую она должна была получить ещё в тот злополучный день. Вдруг фиалкоглазой показалось, что она снова стала старшеклассницей, снова сидела после школы рядом с Гию в парке далеко от дома, чтобы никто знакомый им не мешал. Пара просидела на качелях под зонтом довольно долго, вспоминая различные моменты молодости. До вечера они гуляли по лужайке, вдыхая аромат земли и травы после дождя. Кочо наконец смогла освободиться от злобы на Томиоку, которая не давала ей жить последние годы. В её сердце зародилось нежное чувство, что делало её безумно счастливой. Когда солнце село, мужчина взял за руку возлюбленную, приобнял за талию и отвёл к себе домой. Этой ночью Шинобу Кочо видела прекрасные сны, касаясь носом оголённой груди Томиоки, который крепко обнимал женщину под тёплым одеялом.***
Канаэ всю ночь не могла найти себе места. Она волновалась не о том, где Шинобу будет спать, а о том, что после этого она может заболеть, но ещё больше женщину беспокоило её поведение, её слова в адрес родной сестры. В тот момент что-то в голове щёлкнуло и она разозлилась. Обдумав всё, что наговорила, Кочо-старшая поняла: ей не понравилось то, как Шинобу вела себя не только с Гию, но и с ней самой. Она не хотела мириться с Томиокой, но при этом не давала шанса на отношения между Канаэ и Санеми, ведь та ходила на свидание с Шинадзугавой. Только под утро старшая хозяйка дома смогла немного вздремнуть, однако через некоторое время пришёл полицейский. Дверь ему открыла Канао. Мужчина забежал внутрь и дождался прихода Канаэ, чтобы поинтересоваться, как та себя чувствует. — Всё нормально. Сегодня я поговорю с Шинобу. Надеюсь, она не держит на меня зла, — женщина тихо вздохнула, уже направляясь в свою комнату, но её остановил Санеми. — Канаэ, я знаю, сейчас не время, но я приехал, чтобы сказать тебе одну очень важную вещь. Кочо обернулась и взглянула на него уставшими глазами. Цуюри решила оставить пару наедине и умчалась на второй этаж, так что Шинадзугава мог не робеть перед другими людьми. Санеми взял ладонь Канаэ в свою руку и прикоснулся к её щеке, подойдя как можно ближе. — Мы с тобой дружим уже очень долгое время, и я всегда поддерживал тебя. Но… — Что такое? Что-то случилось? — обеспокоенно посмотрела ему в глаза возлюбленная, искренне переживая. — Нет, я просто… Вдруг в проходе коридора появилась невысокая фигура женщины. Она была выспавшейся, спокойной, но несколько печальной. Канаэ тут же бросилась обнимать Шинобу. Обе не смогли сдержать своих слёз и грустных улыбок. — Шинобу, прости меня! Я столько всего наговорила. Но я не хотела так давить на тебя, — всхлипнула Кочо-страшая. — Нет, это я должна извиняться перед тобой, сестра. Вчера я вела себя очень несдержанно, как школьница. Ты всё правильно сделала, — фиалкоглазая ещё крепче прижалась к телу старшей сестры. Санеми чувствовал себя немного не по себе, глядя на эту сцену. Его здесь не должно было быть в этот момент, поэтому он боялся пошевелиться и нарушить это трогательное воссоединение. Однако он видел мокрые от слёз, но счастливые глаза Кочо. Сестринская любовь пересилила горести и беды. Шинадзугава был очень рад за обеих женщин. Особенно отрадно было видеть сиявшую Канаэ, которая в миг стала той же ласковой и жизнерадостой леди, которую он всегда знал и которой он восхищался. Через нескоторое время, в течение которого сёстры плакали и обнимались, Шинобу заметила полицейского в гостиной и напомнила о нем Канаэ. — Послушай, сестрица, думаю, у этого человека тоже есть, чем тебя удивить, — она кивнула в сторону пепельноволосого. — Ах, извини меня, Санеми, — она смахнула слезинку с глаза и подошла к нему, когда как Шинобу удалилась. — Ты хотел что-то мне сказать? Он увидел мягкую расслабленную улыбку возлюбленной и почти потерял дар речи, но смог взять себя в руки. Наклонившись к её уху, Шинадзугава прошептал: — Ты самая невероятная женщина, что я встречал в своей жизни. Я хочу, чтобы ты была лишь моей, Канаэ Кочо. Щёки женщины заалели, а сердце быстро забилось. Она боязливо вскинула голову и посмотрела на давнего друга совсем иным образом. Женщина всегда думала, что такой равнодушный к окружающему миру мужчина не обратит внимание на такую неприметную особу, как она. Однако всё вышло совсем иначе. И Канаэ была этому действительно рада. Быть может, этот день стал самым счастливым в её жизни. Она приблизилась к нему вплотную и положила свою голову на плечо, обхватив его грудь руками. Он нежно обнял её за плечи, поглаживая по волосам. — Я согласна.