День рождения. Обычно принято радоваться этому празднику, Хакайна бы с этим не согласилась. Сегодня она вступает в брачный возраст, а это значит, что через несколько дней состоится их с Хаширамой свадьба. Еще три недели назад куноичи и задумываться над этим не стала, но сегодня ее не переставали терзать мысли о совместном будущем с другом детства. Хотя, каким бы хорошим ни был Хаширама, его даже «другом» Хакайна называла с трудом. Ну совсем не ее человек. Они будто бы были с разных планет. За все шесть лет, что они росли вместе, девушка так и не узнала его. Наверное потому, что не видела в том смысла, считая, что выполнит долг перед семьей во что бы то ни стало. А сейчас… Неужели ее решимость поубавилась? Конечно нет. Она по-прежнему до последней капли крови верна клану и готова пойти на что угодно ради его благополучия. Однако это не мешает скребсти кошкам на душе, изнывающей по черноглазому шиноби.
Это не был праздник ее рождения. Ни разу. Все только и делали, что готовились к предстоящему бракосочетанию, при том не всегда даже замечая наследную принцессу клана Араши. Но ей не привыкать. Отец никогда не относился к дочери, как к девочке, за исключением того времени, как раздумывал с помощью нее заключить союз с более влиятельным кланом. И дней рождений как таковых у нее никогда и не было. Разве что в глубоком детстве, когда была жива мама. Но и ее отец не любил, как женщину. Их брак так же был договорным в угоду семьям.
«До свадьбы меньше недели. Я больше не смогу его увидеть», — с горечью думала она, печально глядя в сторону леса. — «Сегодня. Последний раз».
Каждую неделю в одно и то же время, не сговариваясь, они оба приходили туда, где встретились впервые. Это должна была стать их третья и последняя встреча. А ведь Хакайна до сих пор не знает имени того, кого так трепетно любит. Она и не надеялась испытать когда-нибудь это чувство, а влюбиться с первого взгляда и вовсе считала невозможным, но у судьбы на то свое мнение.
Шиноби не мог дождаться наступления сегодняшнего вечера. Подумать только, эта девчонка с каждым днем завладевала его мыслями все больше. Дошло до того, что пару дней назад он хотел было бросить все и отправиться искать ее. Он готов был прочесать весь лес вдоль и попрек, если понадобится, спалить все к чертям, лишь бы найти свое сокровище. В прошлую их встречу мужчина еще сомневался, но сейчас был абсолютно уверен. Плевать, кто она, из какого клана, он заберет ее. Сегодня. Минуты в ожидании ее появления казались вечностью. Может, забыла его? Испугалась? Да, в прошлый раз он едва ли не потерял над собой контроль, но больше этого не повториться. Стоять на месте было не в моготу, и вскоре Учиха начал ходить взад и вперед, словно тигр в клетке. Он уже сто раз успел поругать себя за то, что не удосужился запомнить ее чакру. Долгожданный шорох листвы знаменовал прибытие юной девы, мягко приземлившейся за его спиной.
— Здравствуй, — мягко произнесла она, стоило ему повернуться.
Волнуется. Боги, как приятно ее волнение. Значит, не испугалась. Значит, думала о нем все это время. Но взгляд необъяснимо печален.
— Не рада меня видеть? — надев уже привычную ей маску веселости, произнес мужчина, а у самого на душе стало неспокойно от таких глаз. Сердце пропустило удар, стоило ему услышать ответ.
— Очень рада, — едва слышно обронила Араши, опуская ресницы.
— Непохоже, — аккуратно произнес шиноби, сохраняя ледяной спокойствие, как вдруг его взгляд переменился.
У того, кто провел ни одну сотню смертельных боев в своей, рано или поздно открывается так называемое «шестое чувство», предвещающее угрозу. У Хакайны было такое чувство, и сейчас оно вдруг кричало, как оголтелое, при том в отношении любимого мужчины. «Бред какой-то», — стоило ей только подумать об этом, как пришлось на деле убедиться в верности своей интуиции. Девушка ловко увернулась от кунаев и в непонимании уставилась на шиноби, но тот, очевидно, был настроен более чем решительно. Атаки посыпались градом, Араши еле успевала от них уклоняться, а уж об ответных выпадах и вовсе говорить не приходилось. Задаваться вопросами в духе «что на него нашло?» было некогда, шиноби нападал с четким намерением убить. Даже в первую их встречу он не воспринимал ее всерьез настолько, чтобы использовать нинджуцу, но в этот раз все было иначе. Хакайна, без шуток, почувствовала, что может не выстоять этот бой, если не выложится по полной. Уличив момент, она увернулась, ушла вниз и ногой ударила в солнечное сплетение, предварительно сконцентрировав в стопе чакру. Мужчина отлетел на три метра, явно не ожидая подобного выпада. Он довольно усмехнулся. Усмехнулся? В любом случае у девушки не было времени анализировать нечто подобное; это была единственная возможность сложить печати, а для использования ее техники их требовалось предостаточно.
Она расцепила пальцы, и между ее ладонями образовался сгусток белой энергии, искрящийся молниями в разные стороны. Учиха было подумал, что сейчас Араши швырнет его, но ошибся. Через секунды он стал меняться, приобретая форму какого-то оружия, при том оружия в половину ее роста, и оказался…луком. Хакайна натянула тетиву, образуя стрелу, и выстрелила в противника. Тонкая и, казалось бы, хрупкая стрела при ударе о землю разразилась громом и оставила за собой небольших размеров кратер и пепелище. Если бы шиноби не успел увернуться, то был бы уже угольком. Жуткая техника, хоть и весьма живописная.
— Так значит, твой конек — дальние дистанции, — с интересом резюмировал мужчина, продолжая уворачиваться от оглушительных выстрелов, лишь взрывная волна которых могла нанести серьезные повреждения; благо скорости ему хватало. — В таком случае, — не успел он договорить, как снова пришлось уворачиваться.
— Не надейся! — старалась перекричать раскаты грома Хакайна; она воистину была повелительницей этой стихии, заставляя мужчину восхищаться собой еще больше. — Я не позволю тебе подойти ближе!
Куноичи и в самом деле вынуждала шиноби отступать все дальше, валя деревья и приводя почву в негодность многочисленными оврагами. Но это мешало и ей самой, загораживая обзор, а сенсором она была все же слабеньким, чтобы безошибочно засечь вражескую чакру. Шиноби прекрасно помнил об этом и, оставив теневого клона отвлекать поглощенную сражением девушку, обогнул поле и незаметно подкрался сзади. Все осложнилось, когда Хакайна все-таки задела ударной волной его клона, и тот с характерным звуком превратился в облачко, маячившее где-то за поваленными деревьями. Девушка старалась обострить все свои чувства, но даже ее интуиция в такие моменты была бессильна. Сделав верное предположение о замыслах своего противника, она развеяла технику и вновь сложила печать, в следующую же секунду растворившись в воздухе. «Ясно», — заключил довольный Учиха, — «гендзюцу. Не поможет». Признаться, гендзюцу Хакайна владела неплохо, но вот для боя с таким противником, как у нее, подобного уровня было совсем недостаточно. Минуты не прошло, как шиноби едва не пригвоздил Араши к дереву, метая кунаи в ткани ее одежды, но девушка отделалась царапиной, рассекшей левую щеку. Секунда, и Учиха уже был возле нее, успев перехватить руки так, что та не могла и дернуться, не то что оказывать сопротивление. Резко вскинув голову, она вновь почувствовала близость его лица, а алые глаза заставили ее замереть в неприкрытом ужасе.
Хакайна была уверена, что тогда на краю сознания сквозь черную толщу колючей воды ей лишь показалось, но очевидно это было не так. Учиха — кровные враги ее семьи, ее будущей семьи. Она не смеет общаться с ними вне поля боя, иначе это будет выглядеть, как предательство, и ее порешат, весь ее клан приговорят к смерти. Должно быть впервые за очень долгое время ей стало действительно страшно. Но не успела Араши подумать о чем-то еще, как тот, кого она должна ненавидеть, выкинул невообразимое. Он резко притянул к себе Хакайну и с жаром поцеловал. Ситуация была настолько дикая, что девушка просто поддалась мгновению. Они только что бились не на жизнь, а насмерть, адреналин в крови еще зашкаливал от ощущения вездесущей опасности, и сейчас ее источник страстно сминал ее губы. Побежденный страх обернулся пьянящем весельем. Шиноби, по-прежнему державший ее запястья, прижал их к бедрам, вынуждая встать на носочки и тянуться к нему. Хакайна поддалась, и мужчина тепло улыбнулся сквозь поцелуй. Опасность и близость сильного мужского тела возбуждали. «Он безумен и сводит меня с ума», — думала Араши. Мягкие, ласкающие губы шиноби пылали, разжигая в девушке желание. Вдруг Учиха отстранился. Игриво и как-то невероятно страстно ухмыльнулся.
— Нашел время и место, — осуждающе произнесла она, успев забыть о недавней смертельной опасности.
Как обычно неожиданно, мужчина посерьезнел и произнес, глядя девушке в глаза:
— Здесь и сейчас ты чувствуешь жизнь, ее биение, пульс. Здесь и сейчас смогла почувствовать меня оголенными нервами. Потом кровь в венах потечет медленнее, краски потускнеют. Иначе это стало бы очередным поцелуем с очередным парнем для тебя, девушкой для меня.
— Я не очередная? — с придыханием произнесла она, еще не отойдя от поцелуя.
— Нет.
«Коротко и ясно. Он, как пламя: то взрывается, выбрасывает снопы искр, то переходит в спокойный ровный гул, но никогда не гаснет. Не сгорю ли я в твоем пожаре, Учиха?» — думала она, осторожно и изучающе смотря в уже почерневшие глаза.
Привычное лукавство снова заиграло в них:
— Еще немного задержимся и станем не очередными, а последними друг для друга, — странно произнес он, и не успела Хакайна что-либо осознать, тем более, спросить, как провалилась в темноту.
Очнулась она в доме их клана, хоть и не сразу признала это место, поскольку болела нечасто. Сюда обычно попадали раненные шиноби, а девушку временами хозяйка дома приглашала на чай со сладостями. Араши была той еще сладкоежкой, так что никогда не отказывалась от возможности «поболтать» с милой старушкой по душам. Не успела Хакайна прийти в себя, как почувствовала на себя чей-то тяжелый и недовольный взгляд. Так ощутимо на нее мог смотреть только один человек.
Тобирама стоял напротив татами, опираясь спиной о дверной косяк. Скрещенные по привычке руки и особенно хмурый вид предвещали очередной неприятный допрос, от осознания этого девушке хотелось застонать в голос, но она лишь обреченно опустила голову. «Стоп!» — в ужасе распахнула она глаза, не меняя при том положение головы. — «Он что, следил за мной?! Или все же просто нашел? Хотя, если следил, Учиха мог почувствовать его чакру… Точно. Это объясняет его нападение!.. Или же все это просто ужасное совпадение, и напал он для того, чтобы сделать наш поцелуй особенным. Бред конечно, но он и сам странный… В любом случае, даже если Тобирама все видел, по официальной версии на меня напали, оглушили, Сенджу меня нашел. Точка, абзац». Араши вновь смерила мужчину скучающим взглядом.
— Ты вообще в своем уме?
Его вид и тон, с которым шиноби сказал это, заставили Хакайну судорожно сглотнуть. Ей частенько приходилось видеть Сенджу раздраженным, в конце концов именно она выводила его больше всего, но сейчас Араши поняла насколько ошибалась, думая, что видела этого человека в гневе. Лицо Тобирамы потемнело, заходили желваки, а раскосые глаза стали еще уже в надвигающейся ярости. «Значит, все же следил. И многое ты видел?» — Страх сковал все ее тело. — «Что если расскажет? Конечно расскажет, что за глупости! Запятнана честь его клана. Кто я такая, чтобы меня выгораживать? Нас всех перебьют», — смиренно приняла она эту мысль, и все же предательская дрожь не желала униматься.
— О чем ты? — тихо спросила она, не выдавая ни единой мышцей на лице свои подлинные эмоции.
Сенджу злобно сощурился и процедил:
— О том, почему дрожат твои руки.
— Меня едва не убили, — нахмурившись, выдала девушка. Чтобы ни произошло, она будет стоять на своем до последнего: если Тобирама в самом деле следил за ней, то видел их бой, а значит ему не в чем ее осуждать. Даже тот поцелуй не в счет, ей как-никак перехватили руки, она и дернуться не смогла бы при желании.
— Я бы поверил в это, — справедливо признавал Сенджу, — если бы
лично не знал твоего нападавшего. К нему ты все время сбегала?
— Что за вздор! — вскипела Араши. — Я даже имени его не знаю, а то, что он Учиха, выяснилось лишь в ходе боя, — к слову, ей даже врать не приходилось. И Тобирама, как ни странно, чувствовал это.
— Небольно ты и сопротивлялась, когда он целоваться полез, — скептически произнес шиноби, сверля ее взглядом, точно рентгеном.
— Ты бы тоже не смог, лишившись последней чакры, — неожиданно даже для самой себя выдала девушка в привычной для себя издевательской манере. А у самой невольно вспыхнули в воображении столь несуразные сцены: Учиха достает Тобираму из воды, Учиха делает Тобираме искусственное дыхание, возбужденный Учиха берет Тобираму вскоре после спасения… Хакайна из последних сил сдерживалась, чтобы не заржать в голос, аж слезы выступили. Страх как рукой сняло, даже злобная физиономия Сенджу не спасала положение.
Тобирама в который раз убеждался, что с ней невозможно говорить серьезно. От нервного напряжения дернулся глаз. Шиноби еле сдерживался, чтобы не задушить Араши подушкой. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, о чем сейчас думала малолетняя куноичи.
— Дура, — холодно выдал он и вышел из комнаты.
Стоило седзе закрыться, скрывая за собой фигуру шиноби, как до него донесся громогласный хохот. Хакайна явно не сдерживалась в своем веселье. Глаз мужчины вновь нервно задергался, на этот раз одним разом не обошлось. Стиснув зубы, он пошел прочь, подальше от этого дома, подальше от этой тупоголовой идиотки и от этого веселого заливистого смеха, звенящего точно колокольчик.
— Тобирама-сан, куда вы? — удивилась женщина, вышедшая ему навстречу с подносом в руках, на котором уже стояли чайник, три чашки и вазочка со сладким. — Я только чай приготовила, — расстроенно произнесла она, понимая, что столь решительно настроенного мужчину не уговорить одними лишь сладостями.
— Спасибо, не стоит, — сухо бросил он, уходя прочь.
Госпожа Сенджу Иошико мягко пожаловалась на неприветливость мужчины Хакайне, что девушка списала на смену погоды. Они разговорились, делясь новостями последних дней, женщина поздравила Араши с днем рождения, даже вручила маленький подарок — заколку с выровненным символом их клана. Вскоре речь зашла о предстоящей свадьбе, и девушка сникла.
— Не переживай, — участливо произнесла госпожа, — все невесты боятся этого. Я тоже в свое время боялась, даже пыталась сбежать.
Хакайна в изумлении посмотрела в морщинистое лицо:
— Но вы были так счастливы вместе, — ее муж скончался несколько лет назад, девушка хорошо его помнила, мужчина по-отечески любил ее, невольно поощряя шуточки в адрес Тобирамы, и вообще любил ее живой и веселый нрав, который девочка скрывала ото всех, желая казаться суровее, чем есть на самом деле. — Мне казалось такой любви не бывает, — робко произнесла она, вглядываясь в дно своей чашки, — чтобы до старости, до конца, — последнее она обронила едва слышно.
— Все было, — произнесла женщина, — и горести, и радости. Главное, чтоб достойный человек был рядом с тобой. — На какое-то время она замолчала, предаваясь воспоминаниям, но скоро вернулась к разговору, отвечая на слова девушки: — У тебя тоже так будет. Хаширама достойный человек, он никогда не даст тебя в обиду и не обидит сам. Я знаю его очень хорошо, Хакайна, верь мне. Тебе очень повезло с мужем.
— С мужем, — выдохнула она смиренно. А хотелось кричать от отчаяния! — А вам никогда не казалось, — осторожно начала она, — что господин Киомару просто не ваш человек?
Женщина взглянула на Араши с тенью изумления, но все же ответила:
— Никогда достоверно не знаешь, что твое, а что нет. Ты думаешь, что уже успела узнать Хашираму? Но ведь вы даже не жили под одной крышей. — Но следующие слова повергли девушку в шок. — Ты думаешь, что знаешь того Учиха? — с той же интонацией произнесла Иошико, и у Хакайны по коже пробежал холодок; этой милой старушке удалось напугать ее похлеще, чем Тобираме. — Но ведь вы не знакомы с ним и месяца, так? — светлые глаза Сенджу блеснули хитринкой. — Я не осуждаю тебя, — выдержав паузу, произнесла она, — но хочу помочь. Оставь ты это. Будь с тем, с кем тебе предназначено быть. Смирись и будешь счастлива.
— Вы правы, — произнесла Хакайна, до конца не веря в праведность своих слов, но так нужно было сказать.
Вернувшись домой, она зашла к отцу, доложить, что с ней все в порядке и не о чем волноваться, оказалось он и вовсе не знал, что ее весь вечер не было. Собственно, ничего удивительно. Тот же Сенджу Киомару, ныне покойный, дал ей больше отеческого тепла, чем этот интриган. Свадьба через неделю. «Звучит, как приговор», — тут ее сознание резанула мысль: — «А я ведь так и не сказала ему!». Хакайна мчалась на сегодняшнюю встречу, чтобы сказать, что она последняя, что из-за скорой свадьбы куноичи больше не сможет видеться с ним, не говоря уже о том, что ей нельзя видеться с ним из-за вражды кланов. А еще этот поцелуй.
Она и в самом деле особенная для него? В такое трудно было поверить, казалось, такое возможно лишь во сне. Так может госпожа Иошико не права, и «красная нить судьбы» все же существует? В таком случае, они еще встретятся. Вот только к лучшему ли это? Терзаемая подобного рода мыслями, Хакайна долго не могла заснуть, но насыщенный день и накатившая за него усталость дали о себе знать. «Все же это был лучший подарок», — с мыслями о поцелуе она и уснула.
— Поскорей бы это все закончилось, — с такой фразой Хакайна встретила день своей свадьбы.
С раннего утра ее дом охватили свадебные хлопоты. Араши даже не знала этих девушек, а тех, кого более менее знала, не помнила имен. Хотелось вышвырнуть их всех и заявиться на бракосочетание в тренировочном костюме, но Сенджу этого явно не оценят, а отец и подавно. Хакайна обреченно выдохнула, понимая, что в подобной суете продлится весь ее день. «Нет уж! Последний день «свободы» я им так просто не отдам. Свадьба на закате? Значит, прибуду немногим раньше, чтобы успеть собраться». — Заключив это, Араши была решительно настроена сбежать. И у нее, надо сказать, получилось.
— Сбегаешь из-под венца? — насмешливо прозвучал знакомый голос, да так неожиданно, что Хакайна чуть не взвизгнула. — Ты чего?
— Тобирама, чтоб тебя, — прорычала она; он застукал ее как раз в тот момент, когда девушка, опасливо озираясь, вылезала из окна своей спальни на крышу. — Хочешь, чтоб я померла со страху?!
Мужчина хотел было ей что-то колко отметить, да не успел: Хакайна зажала ему ладонью рот и, прижимаясь до неприличия близко, впечатала в стену. Все его естество обдало жаром. От такой близости он даже чувствовал биение ее сердца и очень надеялся, что она не слышит его. Хотя если бы Хакайна посмотрела на Сенджу в эти мгновения, у нее не осталось бы сомнений в природе его чувств.
В спальне девушке раздался взволнованный женский голос:
— Я слышала ее здесь!
Услышав приближающиеся к окну шаги, Араши вжалась еще сильнее и тяжело задышала ему в шею. От ее жара мужчина дернулся, чувствуя прокатившейся по спине сноп приятных мурашек. «Оказывается, ты такая малышка», — тепло думал он, понимая, что выше почти на полторы головы, и тут же себя отрезвил. — «А недомерок при этом я». В таком положении они находились еще несколько минут, и все это время Тобирама неотрывно изучал ее лицо. «И что я в тебе только нашел?» — сколько он задавался этим вопросом, столько тот оставался без ответа.
Хакайна расцвела так быстро. Несмотря на их непростые отношения, шиноби всегда считал ее красивой. Даже когда задирал ее, у него язык не поворачивался назвать Араши уродиной. Соперничая, они стали близкими друзьями, хоть продолжали цепляться друг к другу, не желая признавать очевидного. Но в какой момент эта несносная девчонка стала для него нечто большим? Ведь осознал он это совсем недавно.
***
— Тобирама.
— М?
Братья лежали на траве, восстанавливая дыхание после ожесточенного спарринга.
— Ты знаешь Хакайну лучше меня.
— Да и что, — небрежно бросил он, устало выдыхая воздух. Мужчина чувствовал, как Хаширама замялся, словно хотел оставить этот разговор.
— Какие цветы ей нравятся? — все же сказал Сенджу. — Скоро она станет моей женой, такое расточительство как по мне, — печально заметил он, Хашираме в самом деле было искренне жаль девочку. — Я думаю, вы бы стали лучшей парой.
— Вздор! — воскликнул он, поднимаясь корпусом, брат оставался лежать на траве, беспечно наблюдая за плывущими облаками и размышляя о чем-то своем. — Мы цапаемся вечно, как кошка с собакой, если ты не заметил! К тому же она, — он не нашел, что сказать.
— Она? — повторил Хаширама, не скрывая своей говорящей улыбки. Очевидно слова брата не только не разубедили его, но и подтвердили праведность догадки.
— Несносная, взбалмошная, наглая, конфликтная, беспринципная, эгоистичная, высокомерная дура, — на одном дыхании выдал младший брат.
— Ого, — удивился тот подобному количеству нелестных эпитетов. — Готовился?
— Очень смешно, — фыркнул Тобирама и намеривался было уйти, однако прежде чем скрыться в тени деревьев бросил через плечо: — Ромашки.
***
Полевые ромашки. Смотря на эту девушку, усомнишься, любит ли она вообще хоть что-нибудь. Такая колючая и неприступная. А тут — ромашки. Хаширама не стал допытывать у брата подробности, почему именно эти цветы, и уже было думал, что он сказал наобум первое, что пришло в голову. Но видя, как заблестели глаза у холодной минуту назад Хакайны, у Сенджу не осталось сомнений. Он, наверное впервые видел у нее такую улыбку. Теплую, бесхитростную, настоящую. Араши тут же зарылась с носом в букет, вдыхая полной грудью, хотя там и вдыхать, прямо скажем, было нечего, а вынырнув из него, просияла улыбкой.
— Спасибо, — сказала она и порывисто чмокнула мужчину в щеку, чего тот не ожидал от слова совсем.
— Не думал, что они настолько тебе нравятся, — признался Хаширама, своими словами вгоняя девушку в краску, — оказывается, сделать тебя счастливой так просто, — он посмотрел на нее и заметил как девичьи щеки покрылись легким румянцем, а сама она смотрела сейчас так, словно ее застали врасплох. — Ты такая милая, когда смущаешься, — с теплой улыбкой произнес Сенджу, заставляя несчастную девушку смущаться еще больше. Она даже отвернулась от него, чтобы Хаширама не видел ее лица.
Случайным свидетелем этой сцены стал Тобирама. Он никогда не видел, чтобы Хакайна вела себя с кем-то подобным образом. Отчего-то ему стало больно, наблюдая эту сцену. Шиноби казалось, он знает девушку вдоль и попрек, что ближе него у нее никого нет и будет, а брат за одну встречу вызвал у Араши такие эмоции, какие сам младший Сенджу не мог вызвать за все восемь лет.
***
С того дня он стал угрюмее, чем обычно. Странно косился на Араши, а вскоре стал замечать за собой, что намеренно ищет с ней встречи. Ноги против воли вели его то на тренировочное поле, то к ее дому — ее график он знал наизусть уже давно. И она ни разу не взглянула на него так, как тогда на Хашираму, хотя считала его придурком, пусть и тайно восхищалась им, как шиноби.
Но однажды, не найдя ее в привычном месте, шиноби ни на шутку занервничал и даже отправился было на поиски, однако встретил ее на границе клана мокрую и растерянную. Он чувствовал, что девушка напугана, а это ей было явно несвойственно. Не ранена, значит, не сражалась. Тогда почему?
Еще эти ее слова, брошенный столь небрежно: «не твоя же невеста». А может он и хотел бы, чтобы была его! По крайней мере в таком случае она бы уж точно так просто не отделалась в подобной ситуации. Может, он бы и рад признаться, да только его на смех поднимут. К чему тогда эти унижения? Или что, она бросится умолять отцов выдать ее за другого брата? Хотя Хаширама, должно быть, не раз поднимал эту тему, раз уж заметил интерес Тобирамы раньше него самого. Видимо, это бесполезно. Рэйден хочет, чтобы его зять был наследником кекке генкая их клана, а это Хаширама. И старик ни за что не пойдет на уступки, даже ради счастья своей дочери. В таком случае тем более не стоит откровенничать. Но ведь Тобирама даже при всем желании не сможет выкинуть ее из головы, если она все время будет рядом. Было бы намного проще, если бы девушка уехала с концами, не мозолила бы глаза, а так… Они будут жить в одном доме, спать под одной крышей, вот только она с его братом. Сенджу даже думать не хотел, что будет происходить в их спальне, но сознание против воли рисовало откровенные сцены. Да и какого будет старшему брату, знай он о страданиях младшего.
Шорох седзе знаменовал об уходе любопытной девицы, и Хакайна, выдохнув с облегчением, отпустила мужчину и отступила от него на пару шагов. Все это время Сенджу не отрывал взгляда от ее лица, размышляя о событиях минувшего месяца и до сегодняшнего дня. Все так стремительно изменялось. Возможно ему стоит действовать решительней, пока не стало поздно.
— Хакайна, — странно произнес он, но стоило ей посмотреть в глаза, как говорить стало значительно труднее. — Что ты думаешь о предстоящей свадьбе?
Девушка шумно выдохнула, ей явно не хотелось обсуждать это:
— Спрячешь меня так, чтоб нас никто не нашел до конца дня, — вдруг выдала она, — отвечу на все твои вопросы. Идет? — задорно спросила она, и глаза ее заблестели лукавством.
— Ладно, — согласился Тобирама. Признаться, это было неожиданно. Араши была уверена, что он станет упираться или того хуже, толкнет речь о том, как это безответственно и по-детски. Но задавать лишних вопросов не стала, а лишь лучезарно улыбнулась и играючи толкнула в бок.
Самым лучшим секретным местом, по мнению Тобирамы, оказалась его комната. Что ж, здесь ее и в самом деле искать никто не станет, а в случае чего можно соврать, что наведалась к жениху и ошиблась дверью. Комната шиноби была пропитана аскетизмом, ничего лишнего, все по своим местам, даже не по себе как-то. Осматриваясь, девушка продолжала ощущать на себе его изучающий взгляд, не замечать (а вернее делать вид) который с каждой минутой становилось все труднее.
— Говори уже, — теряя терпение, выдохнула Хакайна и, заметив вопрос в его глазах, пояснила: — Ты во мне дырку битый час сверлишь. Хочешь о чем-то спросить — спрашивай.
«Как у нее все просто», — фыркнул Тобирама. Знала бы она, о чем на самом деле хотел спросить друг ее детства.
— Кто для тебя Хаширама?
