Бесприданница

      — Предположим, ты та, за кого себя выдаешь, — без тени каких-либо эмоций выдал шиноби, словно и вовсе не замечая синеющее от нехватки воздуха лицо своей пленницы. — Почему мы не слышали о клане Араши раньше? Более того, никто не слышал.       Пальцы разжались, и девушка мешком рухнула к его ногам. Из-за резкого вздоха сознание сильно качнуло, и координация подвела куноичи, вынуждая ее выставить для опоры руку, аккурат возле ноги мучителя: «Он не сомневается в своей разведке ни на секунду. Либо он полный идиот, либо мне страшно представить масштаб его влияния».       — Потому что, — просипела она в ответ и тут же закашлилась, — потому что мы недавно эмигрировали в эту страну. Сенджу были нашими покровителями.       Учиха презренно фыркнул, а от его дальнейших слов по коже прошлась волна мурашек:       — Судя по тому, что ты до сих пор здесь, и в правду «были».       Хакайна даже не задумывалась, когда говорила ту фразу. Сейчас же, после его слов к девушке пришло осознание того, что Сенджу запросто могли разорвать былые договоренности с Араши. Отец наверняка серьезно ранен, ее похитили, ее клан был сейчас слаб как никогда. При желании Сенджу могли запросто перебить ничтожные остатки ее сородичей, ведь зная темперамент своих родственничков, те уже выказали им свое негодования от обещанной «защиты». В конце концов, по мнению Араши, наследник Буцумы даже невесту свою защитить был не в состоянии, что уже говорить о чужих людях. На этой почве Сенджу запросто могли преподать бунтовщикам урок. «Что же сейчас там твориться?»       Хакайна не могла точно знать, сколько пробыла без сознания. Она помнила, что временами приходила себя лишь на несколько секунд, а вот сколько проходило времени между ее коротким бодрствованием, она не знала. День, неделя, месяц?       — Сколько прошло времени после вашего нападения? — придя в себя окончательно, произнесла куноичи и начала медленно подниматься с холодной земли.       Мадара ответил не сразу, внимательно наблюдая за каждым ее движением.       — Достаточно, — неоднозначно бросил он. Шиноби заметил, как напряглась Араши от его слов. На лице не дернулась ни одна мышца, а вот глаза расширились в ужасе, пусть и на короткое мгновение. Девушка не так проста, как кажется на первый взгляд. Учиха явно ощущал силу ее чакры, пусть сейчас ее и было не много, в конце концов организм истощен. Признаться, такого рода энергию он чувствовал впервые, что подтверждало в ней уроженку другой страны. «Она владеет одной стихией молнии? Неудивительно, отчего их клан стоит на грани вымирания», — и все же мужчина чувствовал, что от Хакайны стоит ожидать сюрпризов. — Ты вовремя! — вдруг выдал он, не оборачиваясь.       Хакайне понадобилось какое-то время, чтобы сообразить, кому могло быть адресовано обращение Мадары. Сердце ушло в пятки. Прошла целая вечность, прежде чем она увидела вышедшего к ним из-за угла молодого человека. Изуна. Теперь она знала его имя.       Заметив ее, Учиха замер как вкопанный. Он до последнего убеждал себя, что колебания чакры лишь показались ему знакомыми, но нет.       Мадара вальяжно развернулся, оставаясь стоять меж ними вполоборота, и скучающе произнес:       — Мы тебя уже заждались.       Но Изуна сейчас словно и не видел старшего брата:       — Ты? — странно произнес он, глядя в упор на Араши.       Сердце девушки больно сжалось от этого взгляда. Он ненавидит ее? Почему? Что изменилось с их последней встречи?       — Не рад меня видеть? — со свойственными Хакайне дерзостью и бесстрашием произнесла она.       Мадара тактично молчал, делая вид, будто его тут нет вовсе. Он уже догадался, в чем было дело. Когда раскусил, что человек, которого он окликнул на улице, не был его братом.       — Кого? — в тон ей произнес Изуна. — Араши или Сенджу?       Куноичи все еще не понимала, причину его немилости. Почему-то ей даже в голову не пришло, что Изуна мог усомниться в правдивости ее слов, касательно принадлежности к клану Араши. В конце концов имя клана, о котором никто до селе ровным счетом ничего не слышал, вызывало вопросы. Вот и Изуна посчитал, что Араши — вымышленное имя, а девушка, учитывая ее свадебное одеяние и знакомство с Тобирамой, наверняка была Сенджу от рождения.       Хакайна же расценила его реакцию несколько иначе: то, что отныне она принадлежит к враждебному Учиха клану. Несправедливо. Что, если бы она приняла другую фамилию, стала бы другим человеком? Уголок ее губ дернулся вверх, Хакайна печально усмехнулась и тихо произнесла:       — А есть разница? — каких усилий ей стоило поднять сейчас на него глаза. Что если он ответит «да»? Значит, все, что было между ними действительно оставалось мимолетным увлечением? Хакайне казалось, что если он сейчас скажет «да», весь ее мир в ту же секунду рухнет. Секунды ожидания казались вечностью. Девушка металась между желанием закрыть уши и схватить Изуну за грудки, вытряхивая долгожданный ответ.       А каким он мог еще быть? «Конечно нет», — понимал Изуна. Как бы он не отрицал, что бы себе не внушал, сколько бы раз не повторял себе мантру об Учиха и Сенджу, её это не касалось.       После вопроса куноичи, Мадара как бы невзначай бросил взгляд на брата, читая в переполненном злостью и бессилием взгляде это «нет». Он догадывался, какими мыслями терзался брат, и все равно не спешил развеять его сомнения, касательно клана Араши: был ли он на самом деле или это лишь ложь талантливой куноичи. Правду, кроме Мадары, знал лишь Хиномару, и это было очень кстати для лидера. «Любовные терзания лишь ослабляют дух», — был убежден Мадара. — «Будет лучше, если ты сам избавишься от нее».       То было бы идеальным вариантом. Учиха хорошо знал младшего брата: вставать между ним и его любовью и силой прерывать эту связь, себе дороже. Изуна упрям и горяч, как бы он не скрывал свой искренний темперамент. И делать что-то наперекор его интересам — самоубийство, это известно всем в клане. А учитывая нынешнюю военную обстановку, ссоры, пусть и, как считал сам Мадара, «из-за пустяков», были очень не кстати. Другое дело, если Изуна сам разочаруется в своей избраннице.       Тишина, повисшая меж ними, отдавалась звоном в ушах. Воздух казался донельзя спертым и наэлектризованным, вот-вот должен был грянуть «гром». Вот только с чьей стороны?       — Мы можем поговорить? — едва слышно обронила Хакайна, кожей ощущая злость, исходившую от младшего из братьев.       — Говори, — хлестко парировал он, даже не взглянув. Он всегда всецело доверял брату, и единственная тайна, которая была от него, сейчас раскрыта. Так что же скрывать?       «И на том спасибо», — выдохнула куноичи. Несмотря ни на что он готов ее выслушать.       Мадара был удивлен. Признаться, он был уверен, что брат лгунью и слушать не станет, а лгунью-Сенджу и подавно. «Неужели у тебя все зашло настолько далеко?» Это немного осложняло его замысел. Все же Учиха рассчитывал разрешить данное недоразумение быстро:       — Это так необходимо? — скучающе произнес он, откинув голову назад и флегматично уставившись в небо.       Девушка бросила на него раздраженный взгляд. Поразительно, ей хватило каких-то пары мгновений, чтобы проникнуться к этому человеку чистой ненавистью. Эта надменность в каждом жесте, в каждой позе. Ледяное непроницаемое лицо, угрюмый вид, не в меру густые, торчащие во все сторону волосы (последнему она по-женски завидовала). Хакайна наблюдала, как он стоит вполоборота, скрестив на груди руки. Сама его поза так и кричала о его безразличии к ее судьбе. Но ладно к ее судьбе, это Хакайна еще могла понять и принять, но вот к судьбе младшего брата. Не ужели он не видит, как ему плохо? Она знает его не так долго, и то это замечает. А родной брат — нет? Или ему просто плевать? Араши негодовала.       Благо, хоть Изуна был на ее стороне. Пока.       — Я слушаю, — с деланным спокойствием отчеканил он, тем самым отвечая на вопрос брата.       Сейчас решалась ее судьба, а Хакайна впервые не знала, что сказать. Поэтому начала с самого начала.       — В последнюю нашу встречу, — несмело начала она, потупив взор, — я хотела рассказать тебе обо всем. Признаться, когда ты напал на меня, я даже испытала облегчение, — заметив, как издевательски-вопросительно изогнулась его бровь, пояснила: — подумала, ты всё узнал. Так было бы намного проще.       — Я напал на тебя, потому что…       — Решил спасти.       -…засёк хвост, — одновременно произнесли они и вернули свои взгляды к глазам друг друга. — Тобирама, да? — он скорее утверждал, чем спрашивал.       Девушка коротко кивнула:       — Мой деверь. Так, к слову, и не состоявшийся.       — Какая жалость, — не скрывая яда, процедил Изуна.       — Рада, что тебе не все равно, — источала сарказм Хакайна.       Тон и у одного, и у другой постепенно возрастал. Атмосфера накалялась. Мадара наблюдал за этой перепалкой и дивился, как точно попал в цель, говоря накануне брату, что они с пленницей одного поля ягоды. Но чтоб прям настолько! Оба горячие, вспыльчивые и не контролируемые в ярости (благо до последней было пока далеко), чувственные и чувствительные, касаемо близких, для всех остальных же скрывающие свое горячее сердце под толщей колючего льда.       — А с чего мне должно быть не все равно? — слова, будто удар под дых.       Хакайна набрала было в легкие воздух для столь же пламенного ответа, но замолкла. Ком подкатил к горлу.       — В любом случае, — куноичи нашла в себе силы продолжить, — это уже не имеет значения, — еще никогда подавление чувств и эмоций не давались ей с таким колоссальным трудом. Больно. Очень больно. Но правильно. Так и должно быть. Они изначально находились по разные стороны, и им никогда не быть на одной, по крайней мере не в этой жизни.       Незнающий ее человек запросто бы принял Хакайну на бессердечную суку, настолько сух и непоколебим был ее голос и холодно выражение лица. Такую ошибку допускал сейчас и Мадара, при всей своей проницательности не замечая предательское дрожание девичьих ресниц. Шиноби лишний раз убедился в сделанных ранее выводах, касательно коварной куноичи, вскружившей голову его брату. И чем ей только удалось его взять? Угловатой фигурой мальчишки или дерзким темпераментом, который был далеко не в чести для женщины их времени? Учиха искренне не мог понять, как Изуна умудрился предпочесть утонченной Микото эту безродную девку. Та и женственна, и красива, и скромна, в отличие от этой! Если бы не брат, давно бы была его. Возможно, допускал Мадара, сыграла разница в возрасте, Микото была всё же старше Изуны на три года, хоть это и не было особенно заметно ни внешне, ни при общении. Пожалуй, это была единственная причина, по мнению лидера. А что касается любви, то это было просто смешно! Мадара и влюбленность допускал с трудом, списывая всё на мимолетное увлечение, вызванное экзотической внешностью девушки. Не была бы она фигурой так похожа не мальчишку, он бы возможно и сам увлекся ей на одну ночь. Не более.       Изуна был зол. На нее, на себя, на Сенджу, на ситуацию в принципе. Но держался. А зная его непростой темперамент, удивительно стойко держался. Хакайна пусть еще не успела узнать эту его сторону личности, но как ни странно догадывалась. Чего только стоил их поцелуй прямо посреди схватки…       — Хотя, — вновь подола она голос. — Помнится, ты говорил, что я для тебя особенная, — без тени упрека произнесла куноичи, более не в силах поднять на него взгляд. Ей казалось еще чуть-чуть и она разрыдается прямо у них на глазах. Давно девушке не было так больно. И да, она прекрасно понимала, что у их пары нет и не может быть будущего, легче не становилось. — Что со мной будет? — безразлично бросила куноичи, моля богов об окончании этой пытки.       И снова секунды молчания складываются в вечность.       Мадара молчал, красноречиво давая понять, что всецело доверят судьбу пленницы брату. Но и Изуна не спешил с приговором. Шиноби пытался унять калейдоскоп собственных мыслей, сменяющихся столь стремительно и зачастую противоречащих друг другу. Наконец, он заговорил. Голос его был холоден и казался каким-то чужим, если и вовсе не безликим:       — Запирать тебя за решеткой, судя по всему, бесполезно, — отчеканил он.       Сердце куноичи ушло в пятки, и холодок пробежался по коже. «Если не заключение, то казнь», — прекрасно осознавала она. Никогда смерть не дышала ей в затылок столь явно. Стало страшно. Впервые стало страшно за свою жизнь. Даже во время боя с сильнейшими своими противниками она не испытывала подобного чувства. Напротив, на поле боя все было проще: вот ты, вот противник, выживет только один, всё честно. И если ты погибнешь в бою, это будет достойно, ты погибнешь за правое дело. А тут… Получается, зазря? «Сколько стоит моя жизнь?» — неожиданно для самой себя задалась вопросом Хакайна. Стоит того, чтобы погибнуть так нелепо? Может, стоит побороться? Да вот только сил нет. И дело тут не в физическом состоянии. У нее земля выбита из-под ног. Да куноичи сама секунду назад была готова сброситься со скалы от безысходности. А сейчас на нее будто ушат холодной воды вылили. «Нет уж! Я так просто не сдохну!», — решила она.       — Судя по всему, — вторила ему Хакайна, а сама уже была наготове.       Младший Учиха хмыкнул, исказив лицо вымученной однобокой усмешкой:       — Если Хиномару упустил тебя один раз, где гарантии, что он не сделает это снова? — Как ни странно, эта фраза показалась неоднозначной не только девушке. — От нас ты точно не скроешься, — медленно произнес Изуна, опасно сверкая глазами, он все еще был зол из-за нее. — Я распоряжусь, чтобы приготовили комнату.       Все эти дни Тобирама не находил себе места. В клане творилась полная неразбериха. Они понесли колоссальные потери, предводители кланов мертвы, не говоря уже о том, что союз висит на волоске. И казалось бы, что во всем этом водовороте проблем и событий, последнее, о чем стоит думать, это о плененных. В данный момент это просто не рационально. Сенджу нужно восстановить силы, во что бы то ни стало сохранить статус сильнейшего и, несомненно, отомстить.       — Тобирама, я всё понимаю, но то, что ты предлагаешь, чистой воды безумие!       — Знаю, — фыркнул тот. Он и сам прекрасно понимал, что идти сейчас в стан врага — сумасшествие, и до сих пор до конца не верил, что делает это. На него это совсем не похоже. Стратегия и холодный расчет — вот его несменные двигатели. Обычно. А сейчас? Но с другой стороны, что он мог поделать, если все мысли неустанно возвращались к ней?       — Я не могу. При всём желании, мне просто некого тебе дать, — пытался донести до него брат.       — Значит, пойду один, — Сенджу был настроен решительно.       — Исключено! Одного я тебя точно никуда не пущу. Тем более к Учиха.       — А это и не просьба, — как отрезал тот. — Официально тебя еще не признали главой клана, а это значит, что формально я не обязан следовать твоим приказам.       Разговор был окончен. Хаширама не пытался остановить его, зная брата, это все равно бесполезно. Если бы мог, он не раздумывая ни секунды бросился бы следом, лишь бы не отпускать Тобираму одного в эту авантюру, но сейчас были проблемы поважнее.       Некоторые Сенджу и вовсе считают, что Хакайна добровольно ушла к Учиха, мол все эти годы Араши поддерживали связь с красноглазыми, работая так называемыми двойными агентами. Это породило еще большие конфликты меж Сенджу и Араши. Благо, на данный момент холодные, не успевшие привести к резне, о которой боялась думать Хакайна. Во всяком случае, пока.       В последние несколько дней мечтой Хакайны были таз с водой и кусок мыла. Можно представить, какое наслаждение она испытывала сейчас, нежась в фурако. Такой плен был ей по вкусу. Мало того, что жила в главном доме, пользуясь всеми прилагаемыми к нему коммуникациями, так еще делила его крышу с любимым человеком. Эта мысль мгновенно отрезвила размякшую в жаре бани девушку. Любимым? Это было слишком дерзко даже для нее. Но сколько куноичи не пыталась гнать от себя думы об Изуне, с каждым разом они овладевали ей все сильнее и напористее. Араши подозревала, что чем дольше они будут находиться с ним в такой близости друг от друга, как теперь, тем труднее станет противиться своим чувствам. Хотя в тайне надеялась, что юный Учиха испытывает тоже, что и она.       Закончив с помывкой и переодевшись в чистую одежду, предварительно оставленную служанкой, Хакайна покинула банный домик, едва не поседев от встречи с широкоплечим амбалом. Благо, она успела подавить с детства приобретенный рефлекс на столь неожиданные встречи, в противном случае снова нарвалась бы на неприятности.       — Ты кто такой? — сделав акцент на первое слово, выдала девушка.       Мужчина ответил не сразу. Сначала он медленно поднялся, демонстрируя свой на редкость высокий рост, и взглянул на нее так, что куноичи нервно сглотнула от образовавшегося меж ними напряжения. «Жуткий тип». Хакайна готова была спорить, что такой человек даже в детстве не улыбался.       — Кеншин, — прогремел он.       «Должно быть, мой надзиратель. Что ж, могло быть и хуже». Девушка предпочла взять пример с нового знакомого и остаться столь же немногословной. Коротко кивнув, Хакайна прошла в направлении своей комнаты, Кеншин за ней.       Найти опочивальню не составило труда, девушка никогда не жаловалась на память. Как она и ожидала, комната оказалась скромной, но приятной. С другой стороны, после тюрьмы любая покажется приятной. Чем-то она напомнила Хакайне комнату Тобирамы, те же серо-голубые тона, тот же аскетизм, даже планировка показалась девушке похожей. От осознания этого стало отчего-то не по себе. «Да что это я! Такое чувство, будто с ним жить собираюсь». Она ещё раз всё осмотрела, даже нашла кое-какие свитки, не с техниками разумеется, со стихами. От нечего делать взяла один почитать. Сколько себя помнила, Хакайна никогда не могла позволить себе среди бела дня понежиться в кровати, читая. Это был один из немногих приятных опытов, особенно в последние дни.       Мадара скрестил на груди руки и, обратив взор к окну, терпеливо ждал объяснений. Правда лимит терпения давно был исчерпан, а брат словно нарочно испытывал его не понятно для чего. Он всё понимал, первая любовь, да ещё девчонка с такой экзотической внешностью, что говорить о характере, горячая кровь Учиха, отсутствие женской ласки столь долгое время в молодом возрасте. Но селить её под одну крышу — это уже перебор. А как выкрутился красиво! Мол, в самом охраняемом месте не уследили, так отсюда точно не сбежит. «Конечно не сбежит! Зачем ей? Взглядом вцепилась в тебя, как кошка». Как бы девушка не силилась подавить собственные чувства по отношению к шиноби, трудно было не заметить её горящих глаз. Учитывая это и нрав юной красотки, Мадаре не составило труда представить характер куноичи в пастели. И хоть шальная мысль не задержалась в его сознании и на полминуты, сам факт уже говорил о многом.       Изуна не знал, что сказать. По его мнению всё итак было предельно очевидно, что брат ещё хотел от него услышать — непонятно. Ему и самому многое было не понятно. Юный Учиха сам с собой не мог договориться, что уж рассуждать о разъяснениях кому-то.       — И как долго, — напряжённо заговорил Мадара, — ты планируешь её здесь оставить?       По тону было очевидно, что брат на грани. Изуна не хотел испытывать его терпения, но чувствовал, что своим ответом всё же добьёт его:       — Дай мне неделю. Я разберусь с этим.       Он хотел ответить честно, что не знает, не понимает, что делать, но против воли сказал то, что сказал. Глава клана на это лишь коротко кивнул, давая понять, что разговор окончен.