От свечей к порогу

      Вацлав в тишине спал плохо, вот в чём вся штука. Всегда так было, наверное, да только в степи тишина ж разве бывает хоть когда? Ветер шумит, плещется, словно море, проржавелая трава, осыпаются, оставляя за собой следы — топ, топ — меловые скалы. А когда он в армии служил — ну, там-то всегда находились неспящие. Маршировали снаружи дозорные, кто-то тихо переговаривался, и всё так же шелестела неумолчная степь, отзывалась скоплениями голосов тут да там. Иногда Вацлаву даже чудилось, что он чувствует дрожь проходящего вдалеке поезда. Сестрёнка шутила, мол, да ты для армии создан был. Может, права была.       Но этой ночью — ночью страшной бури, нет, ну ты ж подумай! — он проснулся именно что от тишины.       Спросонья Вацлав даже не сразу понял, где находится. Вместо трепещущих едва ощутимо стен палатки его окружали плотные и твёрдые деревянные. Дом. Деревенский дом, ну конечно. Вацлав лениво пошевелился. Остальные ещё спали, он слышал их мерное дыхание. Альвидас чуть слышно что-то бормотал во сне, кажется, собаку хвалил. Вацлав ухмыльнулся.       Вылезать даже из-под тонкого одеяла казалось мукой — огонь в очаге успел потухнуть, странно, что дежурный не подкинул дров. Но от деревянной лавки, впивавшейся под лопатки, болела спина, так что лейтенант заставил себя сесть и тут же с хрустом потянуться, выгибая позвоночник.       Было очень темно. Лунные отблески бросали на дальнюю стену дикие странноватые тени. Вацлав прикинул, и чувство времени подсказало, что проспал-то он всего пару часов. Стоило лечь обратно, но перед этим он по привычке зорко обвёл взглядом то, что сегодня стало их лагерем, прищурился, вглядываясь в темень.       Первое, что бросилось ему в глаза — Кароли у двери не было. Вацлав свёл брови. Не дело это — бросать пост, будь ты хоть три раза министр. Может, конечно, отошёл, за дровами или… Ещё не окончив про себя эту мысль, он понял: нет. Всё не так. Ладно бы оставленная брошенной у порога винтовка, но ботинки… С чего бы ему ночью босиком уходить?       К этому моменту оставшаяся сонливость покинула его окончательно. Вацлав сел на лавке и принялся пересчитывать спутников, не обнаружил Сергея — и тут же обругал себя за глупость. Сергей-то лёг спать на полу.       — Подъём! — хрипловато рявкнул лейтенант. Прошло полмгновения, прежде чем все засуетились, просыпаясь, ну хоть на пол никто не упал, и то хорошо. Подскочила и потянулась к оружию Орсолья, вцепилась в одеяло Марцелина, дико заозирался вокруг Альвидас…       Сергея в доме не было.       — Если ты ещё раз… — угрюмо начала Орсолья, но Вацлав её дослушать не удосужился.       — Кароли на месте нет, — доложил он. Ещё раз торопливо обвёл взглядом тёмную комнату. — И Сергея.       Даже отсутствие света не помешало ему увидеть, как изменилось лицо Альвидаса. А бледность канцлерскую он и сам мог вообразить, её прекрасно заменял зеленоватый лунный свет. Почему-то всё это разозлило Вацлава: словно слишком очевидно было, что Альвидас переживает за Кароли, а вовсе не за странца, который по его милости в степи и оказался.       — Ну я им устрою… — зарычала Орсолья, но в голосе её звучала скорее тревога, нежели гнев, а взгляд беспокойно бегал из угла в угол. Видно, тоже заметила брошенную обувь. И куртку Сергея, повешенную у очага. И вон, его ботинки тоже, рядом со смятым одеялом. С каждой секундой Вацлав замечал всё больше признаков отсутствия обоих мужчин, и все они тревожили его.       — Они не могли уйти глубже в дом? Ты звал? — робко подала голос Марцелина. Вацлав смерил девушку взглядом, а когда она выдержала его, выразительно глянул на завал строительного мусора в дверях маленькой задней комнатки.       — Нет, наверняка на улицу вышли, — качнула крупной головой Орсолья. — И что-то тут нечисто. Искать их нужно. Как бы не было беды…       Зависшую после её слов натужную тишину прервал Альвидас. Он так ничего и не сказал, просто сел и принялся обуваться. Вацлав негромко хмыкнул под нос и последовал его примеру.       На улице было холодно не по времени, даже тёплые куртки едва ли спасали от пронизывающей стужи, подкрадывающейся по стеблям травы вместе с зыбким белёсым туманом, в котором проплешинами виднелись холмы да огоньки ближайших домов. Луна, высвечивающая в разрыве туч, казалась прорубью на бугристой тёмной поверхности.       Дождя и ветра не было — словно бы они оказались в распахнутом оке бури. Вацлаву подумалось даже, что чем-то это похоже на манков, мол, чем они ближе, тем дальше слышны голоса. Находясь в самом центре грозы, можно, оказывается, вовсе и не подозревать о её присутствии.       Вывод ему пришлось оставить при себе, потому что Сергея, доброжелательно выслушивавшего всё, что лейтенант говорил, рядом не было.       Когда он провёл ладонью по двери, закрывая её за собой, ему показалось, что на дереве появились новые царапины, глубокие, словно от звериных когтей. Об этом он промолчал тоже.       Деревня ночью оказалась тихой и пустой, и оттого озёрная гладь, поблёскивающая ровно за домами, пугала ещё сильнее. Как зрачок огромного тёмного глаза, равнодушно следящий за ними. Неотвратимо. Вацлав провёл в Пиште всё детство и из дома по ночам бегал не раз и не два, но сейчас степь впервые по-настоящему испугала его. Что-то чуждое было в этом озере, в долетающем от него затхлом илистом запахе перегнивающих водорослей и прибрежной травы. Бесконечно далёкое и страшное. Острые тени, тянущиеся во все стороны, тревожно шкварчали, что-то шевелилось и вскипало в их глубине. Вацлав как будто весь стал тонкой нитью, натянутой перед этим гигантским глазом, и весь Пишт смотрел на него, Пишт дышал под ногами и там, внизу, далеко под слоями травы и дёрна билось его горячее сердце…       — Смотрите-ка, вон наш пастушок, — сквозь зубы прошипела Орсолья и недобро прищурилась, прерывая это странное очарование, пронизавшее тело Вацлава дрожью до самых кончиков пальцев. Наваждение ушло. — Интересно, и кого он тут пасёт по ночам…       — Пойдём спросим, — неожиданно решительно произнесла Марцелина и первой же пошла вперёд. Если бы Вацлава кто спросил, так сердито сжатые кулаки вовсе не делали её более угрожающей. Вдобавок она совершенно растерялась, когда в ответ на оклик белобрысый пастушок повернул к ним зарёванное лицо.       — Ну-ка, отвечай, приятель, где наши друзья? — попытался помочь девушке Вацлав и крепко ухватил мальчонку за плечо. Когда пастушок разрыдался ещё громче, Вацлав уже было подумал, что переборщил, и чуть разжал пальцы, но тот, кажется, даже и не заметил этого.       — Она их взяла, не меня! — скороговоркой выдал он, вытирая хлюпающий нос. — Я ждал, я уверен был, что теперь-то позовёт меня, что я подойду, я готовился, пил её воду, смотрелся в озеро, я плавать научился, а она взяла их!       — Что? — беспомощно переспросила Марцелина, абсолютно растерявшаяся от такого потока излияний. Орсолья молча подвинула её плечом в сторону, за спиной у неё маячил Альвидас.       — Дай-ка я, — мрачно попросила женщина и всмотрелась в лицо мальчика, для этого ей пришлось согнуться чуть ли не пополам. Вацлав в очередной раз подивился, какая же она высоченная. Крупное телосложение обычно мешало оценить рост, в отличие от того же Сергея, и только оказываясь рядом с Орсольей, он понимал, что она выше его головы так на полторы.       — Кто их забрал? — неожиданно терпеливо спросила женщина. — И куда?       Он буквально слышал — как слышал раньше биение огромного степного сердца, — как внутри у неё всё кипит от едва сдерживаемого гнева, но где-то всё ж таки она нашла силы, чтобы усмирить эту ярость.       — Кто. И куда, — глухо повторила она, когда мальчишка замялся с ответом. «Смекнул видно, что лишнего наболтал», — торжествующе догадался Вацлав. Взгляд пастушка забегал, но они обступили его плотным кольцом и крепкие пальцы лейтенанта всё ещё сжимали его плечо. Наконец, мальчик, видно, понял, что деваться некуда, ещё раз воровато огляделся и сипло прошептал:       — Озёрная госпожа.       Если бы не одуряющая неестественная тишина, они бы его и не расслышали, но ветер не шевелил ни единой травинки, а ровная полынья лунного диска только усиливала гнетущее ощущение.       — Кто? — тихо и угрожающе переспросила Орсолья. Вацлав бы, может, и сам испугался её сейчас, окажись он на месте пастушка. Тот весь сжался и с запинкой продолжил:       — Госпожа, что в озере живёт. Она это… озеро и сделала. Сказала, что будет нас защищать от степных тварей, а мы ей… — его голос затух.       — А вы ей? — не удержавшись, прикрикнул на него Вацлав и легонько встряхнул. Мальчишка захныкал едва слышно, в голубоватых глазах блеснули слёзы, но вряд ли хоть кого-то это проняло.       — Мы ей, ну, короля найти поможем. Господина озёрного. Она, значится, говорит, ей нельзя одной, нужен король. Она его ищет, а мы не мешаем. Кого она выберет, тот к озеру идёт, и если пройдёт испытание… Я сам хотел пойти, я бы смог, я бы её королём стал, я плавать учился и воду озёрную пил! — он шмыгнул носом. — А она ваших… этих… выбрала!       — А кто не пройдёт? — зацепился за фразу Вацлав. — Испытание-то?       — Хватит, — негромко произнёс Альвидас, положив ладонь ему на сгиб локтя. — Мы узнали достаточно. Сейчас нет для этого времени.       Вацлав неохотно подчинился. Он так спросил, хотел, чтоб пастушок, дурак маленький, сам это вслух сказал, понял, на что нарваться пытался. Топит она людей, ясное дело. Топит да жрёт. Как уводит за собой — ну, тут ещё можно подумать, это ж деревенские для неё как овечки, Сергей с Кароли по своей воле не пошли бы…       — Ну что, я за огнемётом? — деловито поинтересовался Вацлав. Может статься, тварь и не ведьма, хотя это уж вряд ли — больно вовремя это проклятое озеро появилась, что бы ещё была за госпожа, живущая посреди воды? Ну а даже если и нет — огнемёт-то средство верное.       — Нет, — резко ответила ему Орсолья. — Только зря газ израсходуешь. Ты озеро-то видел? Там столько воды — любой огонь затушит. Ещё и местных перебудишь. Думаешь, им так понравится, что ты их заступницу сжечь хочешь?       — Может, они и сами не прочь, — пожал плечами Вацлав. — Это у мальчонки чердак не на месте.       — Я запрещаю так рисковать, — женщина склонилась над ним, нависла скалой, напоминая, кто в их экспедиции был за главного. Вацлав нахмурился, но спор оставил.       — Я пойду к озеру, — может ему показалось, а может голос Альвидаса и правда дрожал. — Я должен попробовать вытащить их.       — И как ты это делать собрался? — одёрнула его Орсолья. — План-то у тебя есть, а, канцлер?       — У меня есть, — горячо зашептала Марцелина, хватая женщину за рукав. — Орса, я, кажется, придумала, но мне нужна твоя помощь, и это займёт время…       — Значит, я буду тянуть время, — решительно сказал Альвидас и воинственно взглянул на Орсолью. — И Кароли, и Сергей оказались здесь из-за меня. Я их не оставлю.       — Мы все оказались здесь из-за тебя, что уж теперь, — буркнула Орсолья. Глянула исподлобья на Вацлава. — Идите к озеру, только в воду не лезьте и дрянь эту озёрную не злите, кем бы она ни была.       Про мальчонку-пастушка он и думать забыл — он, да не Орсолья. Она крепко перехватила захныкавшего снова мальчика под локоть и поволокла за собой, видно, чтоб не перебудил всю деревню.       Внутренне лейтенант даже торжествовал немного. Надоело ему красться по степи, будто вору какому-то, украдкой разводить огонь, ночевать в ложбинах между холмами, чтобы никто не увидел. Геройства Вацлаву хотелось, от предвкушения опасности будто бы заныли, напрягаясь, мышцы в руках и ногах, заколотилось быстрее сердце.       Однако по пологому берегу, поросшему рыжей травой, они спускались тихо, стараясь оставаться незаметными, несмотря на то, что ни в одном окне не было видно даже малейшего света. Вацлав подивился, как это местные могли так спокойно спать, зная, что в любой момент озёрная тварь может прийти за ними. С другой стороны — и ведь остались же здесь, не ушли. Может, предсказуемая опасность пугала их меньше того, что можно было встретить за границами деревеньки. Паренёк же сказал: озёрная госпожа их защищает в обмен на жертвы. Что ж они, надеются, что она найдёт себе короля да и отстанет от них?       — Интересно, почему она забрала именно Сергея и Кароли, — вслух заметил он, чтобы хоть что-то уже сделать с проклятой тишиной. Альвидас, сосредоточенно глядящий себе под ноги, бросил на него быстрый взгляд и поджал губы:       — Орсолья и Марцелина ни коим образом не могли бы оказаться королём. Я, полагаю, не подошёл бы ей по той причине, что меня не привлекают женщины — если, конечно, она учитывала этот аспект. Что касается тебя… у меня нет версий, но, должен заметить, из нас всех проснулся именно ты. Может, она и пыталась.       Вацлав хмыкнул. Стройно у канцлера как всё получалось, вот же… Он почесал затылок: может, Альвидас прав, это тварь его и разбудила… а, праграсы его знают!       Внизу, у полузатопленного причала, было ещё тише, чем в деревне. Озеро застилал белёсый туман, поднимающийся от поверхности, но далеко не отползающий, словно пена на огромном котле. Вацлав ступил на доски, и они тихо заскрипели, закачались под его ногами, ушли под поверхность чёрной воды. Когда лейтенант поддел носком ботинка крупный округлый камешек, лежащий на досках, тот погрузился в озеро без малейшего всплеска, только маслянистые круги разошлись по поверхности, зеленовато отблёскивая. Вацлав поморщился и отошёл на берег.       — Там что-то есть, — сказал Альвидас за его спиной. — В тумане, вот там!       И, не дожидаясь ответа, побежал вдоль берега, Вацлав, тихо ругнувшись, последовал за ним. В тумане виднелись только неясные контуры, тени расплывчатых фигур, искажённые отражениями в чёрной воде. Принять за человека дерево или крупный камень тут было раз плюнуть.       Однако, как ни странно, Альвидас не ошибся.       Камни тут и правда были — целая гряда валунов и меловых осколков, чудом ещё не размытых в мелкую пыль в стоячей тёмной воде, они уходили на глубину неровной косой, напоминавшей позвоночник огромного чудовища. У середины этой косы, в воде по колено, стоял Сергей. Уж насколько шумно они бежали по ссыпающемуся мелкому крошеву на берегу, а он так и не обернулся.       К удивлению Вацлава, Альвидас первым забыл предостережение Орсольи и бросился в воду. Чуть поколебавшись, лейтенант последовал за ним. Вода показалась ему густой, двигаться в ней было тяжело, она обволакивала ноги и не давала сделать шаг. По чёрной матовой поверхности от любого движения разбегались обрывки белёсой плёнки, похожие на паутинки. К тому же, озеро оказалось безмерно холодным и Вацлав ощутил, как пальцы сводит судорогой. Он поморщился, когда вода полилась в ботинки, но их можно будет и высушить, а о том, чтобы лезть в дурно пахнущую мутную воду босиком, не могло быть и речи.       Альвидас шёл чуть впереди и вода с мертвенным плеском расходилась от его движений, а в расходящихся кругах всё явственнее проступала зелень. Вацлав тихо ругнулся под нос. Ведьма, конечно. Не какая-то пиштская нечисть.       Сергея он ухватил за руку крепко, сразу же, как подобрался достаточно близко. Ладонь, сжатая в кулак, оказалась горячей, Вацлаву даже жутко сделалось, пока он не заметил белый камешек да изломанную веточку рябины, крепко зажатые в чужих пальцах. Мел успел осыпаться по краям и крошки пачкали руку Сергея и край рукава.       — Убирайся! — зашипел туман, гневно и по-детски обиженно разом. — Убирайся, ты чужой, тебе королём не быть, уходи!       По озёрной глади прошла рябь, легонько оттолкнув их к берегу, Сергей вздрогнул и словно проснулся, в затуманенных глазах мелькнуло непонимание, а затем сменилось страхом. Он завертел головой, видно, пытаясь понять, как вообще оказался в воде.       — Рад, что ты снова с нами, — с невесёлой улыбкой поприветствовал его Вацлав и похлопал по плечу. — Готов поспорить, последнее, что ты помнишь — это как спать ложился, но всё потом, договорились?       — Глаза, — сипло ответил Сергей. Зубы у него начинали выбивать дрожь, страшно подумать, сколько времени он провёл, стоя в ледяной воде.       — Чего? — не понял Вацлав.       — Последнее — глаза, — повторил Сергей. Взгляд у него сделался едва ли не безумным. Вацлав молча подтолкнул его в сторону берега, мол, выбирайся-как лучше и подожди нас там, но Сергей сделал пару шагов, споткнулся, чуть не упал и снова одеревенело замер, устало прислонившись к выступающему из озера камню. Надо было, конечно, вывести его, но не бросать же канцлера…       Пока Вацлав возился с Сергеем, Альвидас успел забраться в воду ещё глубже. Его, видно, совсем не смутил шепчущий из тумана голос, канцлеру только и надо было, что найти своего министра. Ругаясь уже вслух, Вацлав пошлёпал по воде за ним.       Здесь было холоднее. Стоячая вода ровно колыхалась, но Вацлав достаточно разливов Шехны повидал, чтобы представить, с какой силой может ударить такая масса. Как ни стой, а снесёт мгновенно. Он подобрался ближе к каменистой косе, последовав примеру Сергея, и вскарабкался на один из камней, на воздухе мгновенно стало ещё холоднее, к тому же, камень оказался скользким, но, выбравшись из воды, Вацлав тут же почувствовал себя увереннее.       Фигура Альвидаса маячила впереди, он забрался в озеро по пояс почти. С трудом балансируя на камнях, на четвереньках, даже не пытаясь выпрямиться, Вацлав подобрался ближе к нему. Здесь туман как будто бы редел, расступаясь перед озёрной госпожой, образуя узкий тоннель вдоль дорожки лунного света, на которой она стояла.       Она была прекрасна. Ведьма — ведьма, ясное дело, — с изумрудными глазами, сияющими в темноте, но сохранившая дивный человеческий облик. Белая кожа едва отсвечивала перламутровым блеском, словно кто-то звёздный свет примешал к лепесткам лотосов — таких, какие росли на вилонских озёрах да на заповедных болотах на самом востоке Реджишега. Глаза — два ярко-зелёных провала на идеально правильном лице, огромные, в обрамлении пушистых ресниц в мелких капельках воды. Длинные тёмные волосы украшал венок из листьев осоки, рогоза да метёлок камышей…       Вацлав затряс головой, избавляясь от чужих мыслей. Ощущение было странное: словно марли в уши набили, голова стала пористой и лёгкой, как засохшая губка, её распирало внутри напором чуждых образов и слов… Вацлав схватился за виски. Он почувствовал себя оглушённым.       Может, она и правда была красива — как представляет себе красоту тот, кто всю жизнь о ней только фантазировал. Что-то неживое было в обнажённой девушке, стоявшей на поверхности воды, так что лёгкая рябь едва задевала её стопы.       Кароли стоял прямо перед ней, глядя в её лицо широко распахнутыми глазами, такими же пустыми, как были у Сергея. Вацлав украдкой покосился в сторону берега — где там Орсолья и Марцелина? Найдут ли их в этом тумане? Знать бы хоть, что они придумали…       Альвидас вцепился в плечо своего министра, будто бы смог того удержать, но Вацлаву в это не верилось.       — Уходи! — зашипела ведьма, голос у неё был — голос ребёнка, пытающегося изображать взрослую женщину, смешно и жутковато разом. Всё в озёрной госпоже выглядело неестественно. — Ты чужой, ты мне не нравишься! А он мой, оставь его мне! Я сделаю его своим королём!       Капризная маленькая девочка, подумал Вацлав, вот она кто. С тех пор, как стало известно, что ведьмы получаются из людей, многое встало на свои места. Вот и эта — просто маленькая деревенская девочка с головой, забитой степными сказками о прекрасных и грозных королевах-колдуньях.       Это, впрочем, не делало её менее опасной. А потому Вацлав не на шутку встревожился, когда Альвидас сделал ещё несколько шагов вперёд и остановился перед Кароли, загораживая его собой.       — Он не твой, — отчеканил канцлер, воинственно глядя на застывшую над водной гладью озёрную ведьму. — Я его тебе не отдам.       Вацлав обречённо приготовился броситься с камня вниз, хватать канцлера и министра и волочь к берегу. Вряд ли бы он успел спасти их, если что, но на всякий случай постарался прикинуть кратчайший путь. Может, если дотащить их до камней, получится укрыться между ними…       — У нас был уговор! — голос ведьмы сорвался, больше ничем не напоминая тот наводящий дрожь шёпотом из тумана. Она завизжала, сжав пальцы в кулаки, в глазах заблестели зелёные молнии. — Никто вас не тронет, а я буду искать себе короля! Он мой, он мне обещан! Они все обещаны!       Кажется, вода вокруг канцлера сгустилась ещё больше, став похожей на застывающую смолу. Альвидас пошатнулся, но только ещё сильнее вздёрнул подбородок. Надо сказать, это даже вызывало уважение. Вацлаву бы и в голову не пришло, что ему хватит смелости.       А потом из воды начали проступать лица. Вацлав, глядя сверху, заметил их раньше Альвидаса. Бледные в синеву, распухшие, раздутые от воды так, что почти перестали напоминать людей, они смотрели блёклыми глазами в небо, у многих губы были обглоданы рыбёшками, но в остальном лица оставались целыми, будто озёрная госпожа запретила своим подданным трогать неудавшихся женихов.       Канцлер только задрал нос ещё выше — видно, не из гордости, а чтобы не видеть утопленников, окруживших их неровным строем. Вацлав не видел лица Альвидаса и только подивился тому, насколько спокойно звучал его голос.       — С юридической точки зрения, это не совсем верно, — произнёс канцлер в лицо разъярённой твари. Ведьма склонилась ближе к нему и воздух донёс до Вацлава приторно сладкий лотосовый запах. — Я могу допустить, что ваш договор может считаться действительным, несмотря на то, что он очевидно нарушает Вилонскую конституцию. Однако, ввиду сложившейся на территории Пишта чрезвычайной ситуации, я готов признать его, скажем, локальным правовым актом. Что не избавляет нас от неувязок в данном конкретном случае. Видите ли, никто из присутствующих не принадлежит к числу местных жителей. Каким бы ни был договор, он не был заключён с нами, более того, мы вовсе не были осведомлены о его условиях. Таким образом, я, как действующий канцлер Вилонской федерации, вынужден требовать, чтобы вы отпустили моего военного министра.       Альвидаса, очевидно, понесло. Да так, что Вацлав даже едва слышно присвистнул себе под нос — ничего себе, даже на «вы» с ведьмой перешёл! Он много слыхал от полковника да прочих, мол, люди перед лицом смерти чего только ни вытворяют. Кто-то плачет, кто-то кричит и лезет в драку — будто человек откатывается, отступает до самых первоначальных, самых привычных тактик. Канцлер, видно, ни злиться, ни плакать не привык.       Вацлав с надеждой бросил ещё один взгляд в сторону берега. Может, ему и показалось, но в редеющем седом тумане, там, где он оставил Сергея, маячили смутные тени. Лейтенант от всего сердца понадеялся, что это Марцелина с Орсольей.       Ведьма несколько мгновений сверлила Альвидаса бессмысленным взглядом, а потом зашипела по-змеиному, обнажив частые острые зубы и белёсые дёсны.       «Была не была», — решил Вацлав и с плеском соскользнул с камня в непроглядно чёрную воду. Всё, что он мог сделать, это помочь Альвидасу потянуть время.       — Ну и что ты, красавица, разве жениха так ищут? — он подбоченился, хотя вряд ли по пояс в воде это выглядело хоть сколько-то впечатляюще. Зато она не видела, как трясутся у него колени. Да и вовсе дрожь можно было списать на холод. — И потом, разве ж кто из них на роль короля годился? Ну ты сама посмотри! Или что, коли не утонул по пути, так сразу и король? А как же он править будет, скажи-ка мне?       — Я сама буду править! Никому не дам, моё! — надрывно завизжала ведьма, брызгая слюной. Видно, слова Вацлава взбесили её окончательно.       Тут-то он и понял свою главную ошибку.       Она была ведьмой, а ведьмы умели выделывать с собой разное, это даже дети теперь знали. Юное человеческое тело оказалось только… как же это назвать… Верхушкой. Бледные ноги ведьмы с неприятным чавкающим звуком ушли в глубину, втянулись в серую бугристую плоть, проступающую из-под воды. И что самое худшее — раздутые трупы деревенских, у которых она сберегла одни только лица, оказались частями этого чудовищного хвоста, растущими на нём, словно полипы.       Тварь поднялась из воды на несколько метров. Она вовсе не была похожа на сказочных мавок да берегинь. Сохранив человеческое тело в целости, ведьма пожертвовала всем остальным — точно так же, как со своими любимыми утопленниками. Её хвост, укрывший ноги до пояса, был хаотичным уродливым нагромождением полусгнившего мяса, костяных наростов и изъеденных в язвы рытвин.       Ведьма неожиданно быстро для такого массивного существа метнулась вперёд, всколыхнув озёрную гладь. Вацлав увидел, как вода вспенилась и вздыбилась, обнажая скалящееся костями и осколками камней дно. Чёрная маслянистая волна переливалась несколько секунд в лунном свете, полнясь водорослями, живыми и мёртвыми рыбёшками, разным прибрежным мусором — а потом стала матовой и обрушилась на них, сбила с ног. Лейтенант крепко зажмурился, что-то мазнуло, несильно ударило его по щеке, но он предпочитал не знать, что это было.       Когда он открыл глаза, ему потребовалось некоторое время, чтобы сориентироваться снова. Альвидаса и Кароли — глухо кашляющего, а значит, приходящего в себя, — по счастью, отбросило ближе к берегу. Самого же Вацлава закружило в маленьком водовороте, он едва не расшибся о валун, с которого недавно слез и знатно наглотался затхлой воды, пока пытался заново нащупать ногами дно.       Тошнота и без того подступала к горлу, но, будто этого мало, ведьма оказалась совсем рядом, и её дикий надсадный смех заставлял боль пульсировать в висках. А потом тонкие, нечеловечески сильные пальцы сомкнулись на его запястье. От неё удушающе сладко пахло лилиями, прелой листвой да гниющим мясом. От этакой смеси Вацлава чуть не вывернуло наизнанку, он бешено засучил ногами, пытаясь вырваться, но ведьма только сильнее тянула вниз, ко дну.       — Может, ты мой суженый? — прохрипела она, а потом поцеловала его.       Ещё одна ледяная волна ударила Вацлава в грудь, выбила воздух из лёгких, заставив его распахнуть рот, и сладкий запах разложения тут же заполнил всю его голову. Лейтенант бешено задёргался, но ведьма держала крепко, её язык оказался покрыт какой-то слизью, которая теперь забивала Вацлаву рот и горло, не давая дышать.       Но в этом поцелуе было всё. Мертвенно холодная ледяная вода в глубинном омуте, и последний вздох, и лёгкие пузырьки воздуха, поднимающиеся к поверхности, служение настоящей королеве, суровой и жестокой, как зима, прекрасной, как талый снег.       В нём было бьющееся, рокочущее в глубине ночи пылающее сердце Пишта.       — Ты чувствуешь! — восторженно зашептала ведьма. — Я нашла тебя, это и правда ты!       Видение настолько заворожило Вацлава, что он не сразу понял, что снова может дышать. Морозный воздух немного прочистил разум, но сил бороться у Вацлава уже не было, он безвольно замер в воде.       А в следующую секунду восторженное воркование ведьмы сменилось громким воплем боли. Вацлава дёрнули за руку, чуть не вывернув плечо из сустава и поволокли к берегу.       — Быстрее! — грубо рявкнула Орсолья. — Ногами шевели, ну!       С другой стороны его под руку подхватила Марцелина.       Вацлав обернулся только раз, чтобы увидеть, как ведьма в кровь царапает собственное лицо, пытаясь содрать с головы наброшенный на неё рябиновый венок — резные листья, начавшие едва завязываться ягоды.       Выбравшись на берег, он упал на колени и согнулся пополам, озёрная вода хлынула из горла пополам со слизью да желчью.       — Чудо, что все деревенские ещё не проснулись от ваших воплей, — принялась торопить его Орсолья, чуть ли не пинками заставляя подняться с каменистого берега. — Вы ж нормального вилонского языка не понимаете, дурни, сказала же — не злите тварь!.. Вставайте, нужно убираться отсюда! Рябиной ведьму в жизни убить никому не удавалось, она же не фея из сказки! Скоро она поймёт, что венок не причиняет ей никакого вреда, и к этому времени нам нужно быть как можно дальше!       Пошатываясь, Вацлав поднялся на ноги, машинально, почти не соображая, что делает, натянул на плечи ремни рюкзака огнемёта. Чудо, что они притащили все рюкзаки сюда, хотя с Орсольи бы, конечно, сталось.       Мокрые с ног до головы, задыхаясь от ужаса и стуча зубами, они бегом покинули злосчастную Эркань. Шланг огнемёта бил Вацлава по ногам, мокрые ботинки натирали лодыжки, вдобавок за границами Эркани их встретила сплошная стена серого ливня. Промозглый ветер забирался под мокрую одежду, пуская по телу дрожь, у горизонта небо вспарывали изумрудные молнии.       — Всё, — мрачно сказала Орсолья, сбавляя шаг. — Кончено. Тут кончается её защита. Нужно искать, где поставить лагерь.