Гарри не знал, сколько прошло времени с момента расставания с Гермионой — он отказывался называть её Хармони даже мысленно — не помнил, чем он занимался потом, и каким образом очутился в квартире Рона, которую тот снимал в соседнем из домов от магазина «Всевозможных волшебных вредилок». На какие-то часы ему казалось, что он пробудился от жестокого сна, обрёл надежду на будущее, а потом сова принесла ему конверт, и он сидел за кухонным столом, держал письмо в руках и не двигался. Время словно бы совершило скачок и снова стало еле ползти, а он просто переместился из прошлого унылого вечера, когда ему хотелось умереть, в этот.
«Гарри!
Исключительно из уважения к тебе и доброй памяти о Гермионе проверил всё лично. Хармони Верранс существует, вы с ней ровесники. Полгода тому назад она действительно попала в Мунго со страшными ожогами, целители это подтверждают. Через месяц её забрал отец, а через ещё один месяц она прошла процедуру Преображения. Оба целителя это тоже подтверждают.
Воспоминания самой Хармони проверил, живые и яркие, сам знаешь, что это означает — они настоящие, никем не переделанные.
Тот мерзавец с Разрушающим зельем, Дуглас Кромби, отбывает наказание в Азкабане, у него впереди ещё четыре года.
Прости, Гарри, мне жаль тебе это сообщать, но эти люди не лгут. Они могли бы согласиться на ещё одно Преображение, чтобы всё исправить, но это очень опасно для девушки — она и так растеряла часть магических способностей и может физически не пережить процедуру, а подвергать её Очистке всё равно, что убивать.
Если ты так же сильно, как и раньше, любишь Гермиону, прошу тебя, не мучай Хармони Верранс, не думаю, что твоя жена обиделась бы на бедную девочку за нелепую ошибку.
С уважением,
Кингсли».
Рон, точно желая вознаградить Гарри за все те годы, что он наведывался к ним с Гермионой со своими проблемами, поддерживал его как мог — от предложения выпить до резких высказываний в адрес Министерства.
— Ну и что, что настоящие эти воспоминания, может, их залили ей в голову, заставили запомнить, — упрямо твердил друг. — Да мало ли чего могло быть! Ты же сам знаешь, сколько всего…
Гарри не мог его слышать и чувствовал зияющую пустоту внутри. Казалось, в конце тоннеля его безрадостной жизни появился свет, и тот безжалостно погасили. Гарри не хотел ни есть, ни пить, ни спать, ни тем более жалости, он молча поднялся и направился из квартиры Рона прочь.
— Ты куда? — обеспокоенно спросил тот, но Гарри не ответил.
Он и сам не знал, куда ему идти, на ночь глядя. Возвращаться домой не хотелось — там он опять будет вспоминать и переживать утрату. У друга тоже было не лучше. Сходить в «Дырявый котёл» и выпить там казалось дурацкой затеей — кто-нибудь обязательно его узнает, пристанет, лишние нервы и толки. Гарри брёл по улице и отстранённо думал, как они с Гермионой вот так вот гуляли когда-то, держась за руки. Она старалась улыбаться, а он видел, как она напрягалась и тревожно поглядывала по сторонам, точно оттуда могли вдруг выскочить Пожиратели смерти.
«Брось, сейчас нечего бояться, — уверял её Гарри в то непривычное для многих мирное время и с удовольствием прибавил: — Тем более со мной».
Он помнил, как остановился и заключил её в крепкие объятия, как она дрожала, скорее, от холода, чем от страха, и он растирал её холодные ладони, корил себя за излишнюю самоуверенность и торопливо вёл её в бар. От выпитого на её щеках появился румянец, а от долгой прогулки она так устала, что прижалась к нему и задремала. В ту ночь они остановились в «Дырявом котле», и Том нагло ухмылялся, выдавая Гарри ключ от комнаты.
Гарри упал, спотыкнувшись обо что-то, и остался сидеть на дороге. Он бы всё отдал, чтобы снова вернуться туда, в то время, где с ним была Гермиона, пережить каждое событие, весёлый или грустный миг с ней. Он так сильно хотел её хотя бы видеть, что мысль о девушке, похожей на неё как две капли воды, не показалась ему нелепой.
Через какие-то минуты Гарри находился на одной из улиц Нью-Дартона и наносил на себя дезиллюминационное заклинание, а ещё минут через двадцать он добрался до того самого величественного дома, словно бы призывно светившегося в темноте. В этот раз Гарри просто взобрался на изгородь и спрыгнул по другую её сторону.
В окнах дома горел свет, но Гарри замер, не дойдя до них. В беседке поставили лампу, и в её свете он узнал Гермиону, а рядом с ней разглядел какого-то холёного типа с приглаженными светлыми волосами и бледной кожей. Он сидел рядом с девушкой, и с первого же взгляда не понравился Гарри.
— Было бы из-за чего расстраиваться, — жизнерадостно сказал этот тип и нагло взял её за руку.
Гарри невольно сжал свою руку в кулак.
— Ты не понимаешь, — грустно ответила Гермиона. — Он так на меня смотрел… Похоже, он очень любил свою жену, а потом увидел меня и подумал, что… Господи, какой ужас, это было так чудовищно по отношению к нему.
Она покачала головой и вскочила с лавки в порыве чувств.
— Как же я могла так жестоко поступить?! Почему я только подумала о ней в тот момент?
— Эй, малыш, не надо так убиваться из-за этого. Ты же не со зла.
Незнакомец поднялся вслед за ней, взял её за плечи и наклонился, чтобы поцеловать, но она отстранилась в тот же миг.
— Джек, ну перестань! Вот сейчас совсем не до этого, о чём ты только думаешь?
— Ой, да ладно тебе, не думаю, что твой отец откажет, когда я попрошу у него твоей руки.
— А вот я очень надеюсь, что он откажет, — обиженно возразила она, схватила со стола лампу и отправилась к дому.
Гарри с улыбкой проводил её взглядом до двери и с мстительным удовлетворением взглянул на Джека. Тот тяжко вздохнул и отправился к калитке. Гарри с гордостью подумалось, что и его Гермиона не особенно привечала таких вот нелепых типов. Тот же Колин, питавший к ней интерес, после одной вечеринки серьёзно повредил себе нос и обходил её стороной.
«Могла бы и просто сказать мне», — заметил тогда Гарри, встретившись с женой на перерыве.
«Чтобы после твоего взмаха палочкой в мире стало на одного инвалида больше? — в тон ему ответила она. — О нет, я же не настолько жестока».
А ещё между ними успела проскочить Кортни. Гарри смутно помнил тот злополучный вечер, когда заглотил вместе с огневиски любовный напиток, но забыть, как очнулся под утро связанный по рукам и ногам на диване, было невозможно.
«Ты так себя отвратительно вёл, — деланно жаловалась Гермиона, развязав его одним взмахом палочки. — Я и не догадывалась, что Кортни настолько тебе нравится…»
Гарри краснел и бледнел перед ней, как провинившийся школьник, а она сидела рядышком и заботливо гладила его по колену.
«О, не переживай ты так, Джефф и Гаррет вовремя сообразили, в чём дело, и забрали тебя раньше, чем дошло до чего-то неприличного. Хотя… при таких обстоятельствах я бы тебе это, наверное, простила. Со временем», — прибавила жена, немного нахмурившись, что стало непонятно, шутит она или как.
А потом с Кортни случилась неприятность, и после отравления Гарри перестал её видеть, зато какое-то время ему было чем шутливо пожурить жену.
«Так значит, ты ни на кого не держишь зла, да? Всех понимаешь и готова простить мне даже измену под амортенцией?»
«По-моему, ты всё переиначиваешь, я клялась любить тебя, что бы с нами ни случилось, а не удерживать при себе».
Гарри никогда не переставал поражаться Гермионе и рядом с ней не мог подумать ни о ком другом. Что бы ни происходило, она всегда была с ним, она… Он оторвался от воспоминаний из-за того, что на первом этаже погас свет, зато стоило поднять голову, и он узнал девичий силуэт у окна. Она задернула шторы, и через какие-то минуты погасила свет у себя в спальне. Гарри глупо уселся на траве, не сводя взгляд с её окна. Если бы только знать, что там его Гермиона… Что ей стёрли память или подвергли воздействию каких-то заклинаний или зелий… Он бы принял её любой, обязательно помог, позаботился о ней, не жалея сил. Но ведь все всё проверили, и ошибки быть не могло.
* * *
У соседнего дома завыла собака, когда Гарри очнулся и понял, что лежит на земле. Послышалось, как хлопнула дверь, кто-то выбранился, и собака притихла. Гарри не шевелился несмотря на то, что руки его оледенели. Ему казалось, что ничего уже не изменится, его жизнь кончилась, а его измученному сознанию очень хотелось отключиться и подарить ему какой-нибудь сон.
«И ты вот так меня забудешь и бросишь?» — спрашивала бы воображаемая им Гермиона.
Гарри так сильно хотелось ей возразить, что он приподнялся и сел, взгляд его снова коснулся заветного окна. Гермиона, в отличие от него, не сдавалась и этим не переставала его удивлять. Все её замыслы — защита домовых эльфов, прав магглорожденных волшебников — воплощались в жизнь, даже если она едва двигалась, совершала небольшие шаги в этом направлении.
Вновь и вновь думая о ней, Гарри и сам не понял, как так вышло, что он направился к дому. Защитных заклинаний там висело немного, он с лёгкостью с ними управился и проник за дверь. В коридоре было слышно тиканье настенных часов и журчание воды, словно где-то находился миниатюрный фонтан. Гарри аккуратно прошёл к лестнице и двинулся наверх. На втором этаже тоже стояла тишина, хоть он и предусмотрительно достал палочку, готовый и к появлению домовиков, и к противному скрипу половиц. К его счастью, не возникло ни того, ни другого.
Дверь спальни нашлась без проблем и открылась бесшумно. Гарри прошёл мимо шкафа, письменного стола и остановился у кровати, завороженный видом. Гермиона спала, как настоящий ангел: волосы её рассыпались по подушке, на лице замерла безмятежность, грудь мерно вздымалась и опускалась, и поверх одеяла лежала рука. Гарри присел и осторожно протянул свою руку, едва коснулся её ладони кончиками пальцев, казалось, одно это движение могло не только нарушить её сон, но и перевернуть весь мир, и шумно выдохнул.
Девушка не пробудилась, а он сидел рядом, не в силах отвести от неё взгляда и нормально дышать. Разум всё пытался подкинуть ему идиотскую мысль о чужом человеке, а глаза видели обратное, и сердце, вторя им, громко колотилось в грудной клетке.
— Как же мне тебя не хватает, — прошептал Гарри и снова поднял свою руку.
Почти невесомо коснулся щеки девушки, почувствовал мягкость её волос и убрал с лица несколько мешающих прядок. Гермиона шевельнулась, точно почувствовав внимание, и отвернула от него голову.
— Если бы только знать, что это ты, — кисло сказал ей Гарри, и его вдруг посетила безумная мысль.
Впрочем, не будь он в таком отчаянии и не вырасти в той среде, куда его из лучших побуждений забросил сам Альбус Дамблдор, он бы ни за что про эту невидаль не вспомнил. Гарри немного поморщился, будто бы задумал гнусное преступление, которого стоило бы стыдиться, а потом просто дернул за одну из прядок, и несколько волосков осталось в его пальцах. Гермиона издала слабый звук и, к счастью, не проснулась, а он так же тихо вышел из её спальни, как и вошёл.
* * *
— Чего-чего он покажет?
Рон очень старался, чтобы не выдать своего недоверия к какому-то маггловскому тесту, впрочем, Гарри на другое и не рассчитывал. Впервые за долгие, полные мрака и безысходности, месяцы у него появилось важное дело, такое, которое он не доверил бы никому другому, и он вцепился в это дело изо всех сил. Вот только оказалось, что даже ему, человеку, не обделённому средствами, пришлось хорошенько «побегать» и проявить немалое упорство, прежде чем ему разрешили эксгумацию тела, и одна из лабораторий дала согласие на проведение теста ДНК.
— Правду.
Несчастные три дня ожидания пролетели незаметно. Гарри практически не пил и тешил себя мыслью, что все в его окружении ошибаются, и он им это ещё докажет. Периодически он наведывался в Нью-Дартон и снова под дезиллюминационным заклинанием шёл к заветному дому, перелезал через изгородь и наблюдал… Гермиона ходила по участку, и он бесшумно следовал за ней. Глядел, как она разговаривала с цветами, едва касалась их пальцами, поглаживая, и те наливались жизнью. Глядел, как она заходила в теплицы, проверяла там саженцы, выходила с лейкой и с доброй улыбкой опаивала каждый росток или кустик.
Он мог наблюдать за объектом своего влечения часами, как блаженный, а теперь сидел в квартире и не мог вскрыть несчастного конверта. Казалось, что в его руках не бумага, а налитое свинцом орудие, способное одним ударом уничтожить остаток его жизни.
— Ну, вскрывай уже, чего, — неуверенно предложил Рон. — Или тебе помочь?
Гарри, сидевший у стены, тут же от него отодвинулся и порвал конверт сверху. Внутри, как и предполагалось, лежала втрое сложенная бумага, и он взял её за кончик. Руки его подрагивали, когда он разворачивал лист, а сердце бешено билось, точно предчувствуя беду. Гарри опустил глаза на текст и на какие мгновения перестал дышать. Реальность снова дала хорошую трещину.
Девяносто пять…
— И что это значит? — спросил Рон.
«Девяносто пять», — мысленно повторил Гарри и сделал первый глубокий вдох в том же, но заигравшем красками мире.
— Гарри?
Он оторвал глаза от листа и медленно перевёл их на друга, воздуха в лёгких перестало хватать, чтобы ответить, но он всё равно попытался.
— Грейнджер… Дэниел Грейнджер… на девяносто пять… процентов… является… биологическим… отцом… Хармони… Верранс… понимаешь?
Рон ничего не понимал, и его лицо приняло ещё более озадаченный вид. Однако Гарри это уже нисколько не волновало, бумага в его руках из орудия казни превратилась в праведный жезл света, в неоспоримое доказательство обмана.
— Это Гермиона! Моя Гермиона! — радостно он восклицал, поднявшись на ноги, и поспешил к двери.
Гарри ещё не догадывался, как сильно он ошибался насчёт магического сообщества, должного якобы прекрасно понимать научный подход к делу, но, с юных лет свято веруя в справедливость, бежал её вершить.
