Свой человек

Вечером свёрток с перекусом, про который Женька благополучно забыл, напомнил о себе сам громким мелодичным звонком. Женька с минуту озирался по сторонам временно опустевшего их с Джеком модуля, пытаясь сообразить, откуда идёт незнакомый звук. Как выяснилось, звук шёл из кармана рабочей куртки, оставленной им в небольшой прихожей. Хотелось бы сразу кинуть её стирать, но усталость взяла своё, и руки до стирки у Женьки пока не дошли. — Жень? Ты поужинал? — был первый вопрос Джека. — Наверняка ведь нет? Женька виновато посмотрел на свёрток с двумя бутербродами с колбасой и сыром, украшенными кругляшами консервированных оливок и веточками петрушки, уже подвявшей. — Забыл, — честно признался он, переводя взгляд на улыбающегося на экране Джека. — Как ты? — Скучаю без тебя. Еле-еле дождался отбоя, — признался Джек. — Вот, теперь звоню. — Отбой для того, чтобы спать. Во сне ты быстрее выздоравливаешь. Так что давай-ка... — попытался призвать его Женька к порядку, но безуспешно. — Да я уже и так весь вечер спал. А сейчас выспался, больше не хочу, — ответил Джек. — Расскажи лучше, ты помирился с родственниками? Хочешь меня завтра вместе с ними навестить? Сперва Женька думал сказать, что его брату с сестрой Джек совсем без надобности, не будут они его навещать, с чего бы это... А потом понял, что Лёнька сейчас ничего не видит из-за Марты, пообщается с кем угодно, а любопытная Машка даже рада будет посетить Джека, с которым они и рецептами обменивались, как выяснилось, и даже личные дела обсуждали. Ну Джек, ну жук! И как умудрился пролезть, просочиться в семью у него за спиной таким манером, что он ничего не заметил? — Поговорю с ними завтра, спрошу, — пообещал Женька, твёрдо решив оставить контрольное выяснение отношений на потом, когда Джек будет перед ним «во плоти» и не сможет отвертеться. Впрочем, что-то говорило Женьке, что и от этого разговора толку не будет. Джек творил, что хотел. Вил из него верёвки. И на мнение Женьки хорошо если обращал внимание. Но уж никак не учитывал. Вот как сейчас, например. — Жень, а что на тебе надето? — мягким бархатным голосом спросил Джек. — Трусы с майкой и треники, — честно ответил Женька, вылезший только после душа и мечтающий ещё почту с терминала проверить. — Джек, я спать хотел пойти... — Так иди, — разрешил Джек. — И я с тобой. А перед сном мы можем кое-чем заняться… — Нет, не можем! — Ну, Жень. — Никаких «ну», ёпт! Я не собираюсь с тобой... Джек вздохнул. — А почему нет? — Ну... Просто потому! — какие ему ещё причины нужны? Он просто не хочет и не станет этого делать, потому что это дико! — Жень... А если я тебя очень попрошу? — вкрадчивым голосом попросил Джек. — Даже если попросишь, — твёрдо ответил Женька. — А если мне... очень надо? — шепнул Джек еле слышно, — и Женька почувствовал, как по его спине от этого шёпота пробежало стадо мурашек размером со слонобрылю. Он сглотнул. — Даже если очень надо! — Жень... А помнишь, ты всегда говорил, что тебе не нравится, когда мы в киборга и хозяина играем? — взгляд Джека сверкнул смешинками. Сволочь, что он задумал? — Помнишь, ты всегда ругался, потому что я выбирал роль киборга? — Помню, — Женька уселся на постель, держа видеофон перед глазами. Судя по заднему плану на экране, Джек лежал в койке, пристроив свой аппарат на гипсе правой руки и заложив левую за голову. С комфортом устроился. — Давай поменяемся? — Джек улыбнулся той самой улыбкой, которая всегда выводила Женьку из себя, идеальной, модельной. Этой улыбке никто не мог сопротивляться. — Побудешь моим киборгом на этот вечер? Женька молчал так долго, что Джек нахмурился, пошевелился первым и ткнул пальцем в экран, чтобы убедиться, не зависла ли картинка. — Жень?.. Ты там? — Ладно. Только не вздумай вести запись. Джек нахмурился более наигранно: — Ты что, Жень, и в мыслях не было... — Пообещай мне, — с нажимом потребовал Женька. — Ладно. Разумеется. Никаких записей. — Джек. — Кхм, обещаю. — Гляди у меня, — угрюмо предупредил Женька, — если потом узнаю — сам вирусов в твой архив напущу! — Хорошо, — покладисто согласился Джек и вздохнул. — Тогда... раздевайся. — Что, всё снимать? — Всё. И свет оставь. Чтобы я видел. Женька хмуро обернулся к окну, чтобы удостовериться: занавешено. — Извращенец. — Жень, киборги не ругают своих хозяев. Они выполняют приказы. — Да иди ты, — Женька откинул видеофон на постель и зашуршал одеждой. — Я — сорванный киборг и твоим приказам не подчиняюсь. — Тогда я буду сейчас тебя наказывать, — легко и даже как-то радостно сообщил Джек. — Переключи камеру, чтобы я тебя всего видел. Женька сглотнул. В груди у него потяжелело. И не только в груди. Стоило бы, наверное, испытать из-за этих ощущений хотя бы малейшее угрызение совести, но что поделать, если совесть у него сегодня совершенно не угрызалась? Преступники надёжно арестованы, а они с Джеком спаслись, и сейчас у них будет что-то интересное по... по видеофону. У них будет секс. Вечно Джек что-то такое выдумывает. Наверное, стыд и раздражение на свою легкоуговариваемость придут позже. Ну и ладно. Женька подрагивающими пальцами переключил режим на видеофоне. Джек едва слышно вздохнул. Потом сказал громче: — Вот молодец. Хорошо. Жень... Какой ты... — Что? Хочешь меня? — Женька сыронизировал. Ну, сколько можно им восторгаться и твердить, будто он какой-то особенный? Ладно, новизна впечатлений и начало отношений, но Джек, кажется, вёл себя так, будто сходил от него с ума постоянно. Будто почти каждый вечер для него был открытием и новым опытом. Порой Женька подозревал, что Джек его разыгрывает. Хотя зачем это ему нужно было, не понимал. Джек как-то даже пытался ему это объяснить. Мол, когда у тебя такие чувствительные сенсоры и рецепторы, Жень, каждый раз воспринимаешь, будто первый. У тела нет привыкания. Тело чувствует каждый нюанс, каждую деталь. Нас, Жень, такими создавали, сверхчувствительными, сверхвпечатлительными. Женька этого не понимал и не верил, что это так. Ведь... В том есть ужасная уязвимость. Слабость. Отсутствие привычки, приспособляемости организма к внешнему раздражителю всегда сказывается пагубно. Впрочем, что пагубного в сексе? Смешно. В сексе есть только приятное. И раз уж они с Джеком совпали так, что оба находят друг в друге привлекающие их черты, если вплавились друг в друга так, что уже не могут в одиночестве даже подрочить, то... Пусть. Это совсем не страшно. — Жень, встань на колени. Положи видеофон на подушку. Давай, я хочу, чтобы тебя было видно всего. О-о, какой у тебя большой член. Ты бы себя только видел. Такие тяжёлые яйца. Погладь их для меня. Обопрись о левую руку, а правой погладь. Теперь подрочи немного член. Медленно, Жень. Мы ведь никуда не торопимся. Смотри, я покажу тебе свой, хочешь? Давай будем делать это вместе?.. Изображение в видеофоне мигнуло, и перед глазами Женьки, стоящего на четвереньках над подушкой, возникло изображение Джека — точнее, одной из самых его выдающихся частей. Особенно сейчас. Пальцы левой руки медленно прошлись вверх по стволу, приостанавливаясь под самой головкой. Женька повторил движение и ахнул, машинально дёрнув бёдрами. Ему хотелось ускориться, но Джек хотел от него другого. — Вместе со мной, Жень. Ты обещал слушаться, помнишь?.. — Помню, — Женькин пересохший голос заполнил возникшую паузу. — Хорошо. Тогда давай ещё раз. Вниз — и вверх. Медленно, бережно. Не торопись. Кулак снова остановился под головкой, затем обхватил её ладонью. Женька, тяжело дыша, нагнул голову, втянул живот и поглядел на себя. Затвердевший и выгнувшийся член практически весь уютно устроился у него в кулаке. — Джек... — позвал он, больше не чувствуя возможности сдерживаться. — Давай ещё раз, Жень, — отозвался его «хозяин». — Ты всё правильно делаешь. Такой красивый, честный, очень выразительный. Женька стиснул губы и тихо бессловесно простонал, ему хотелось слышать голос Джека. Он говорил о нём какие-то невозможные вещи, но слушать их нравилось. Он старательно повторял каждое движение за Джеком и катастрофически ощущал, что надолго его не хватит. Выдержка? Нет, не слышал. — Жалко, что меня сейчас нет рядом, — говорил Джек. — Если бы не гипс, я бы сейчас сбежал к тебе. Лежал бы под тобой, а ты бы дал мне пососать твой член... Женька содрогнулся, стискивая кулак под корнем, старательно глуша предоргазменные спазмы. Ёпт. Джек. Что он творит? — В самое горло, — шептал Джек. — Ты бы задвинул его прямо в горло и стал бы меня трахать, сперва медленно... не торопись, Жень... А потом постепенно ускоряясь... — Джек на экране ускорился, и Женька, завороженно зацепившись за картинку взглядом, повторял нехитрые движения рукой. — А потом ещё быстрее... — пальцы легко огладили головку по кругу, и Женька, давя скулёж, повторил движение. — Молодец, ты всё правильно делаешь. Молодец, хорошо... Так, Жень, да-а... — Джек сорвался на короткий стон, показавшийся Женьке чрезвычайно чувственным. Ему бы хотелось больше стонов, больше слов, но он уже был так близко... — Джек... — позвал он, едва владея языком. — Да, Жень. Уже хочешь кончить? — Да... — Но я тебе пока не разрешаю. Нельзя, Жень. Нет. Нельзя. Из его горла раздалось что-то похожее на хныканье. Женька задержал дыхание. Он сгорал. От стыда и желания. — Только после меня, Жень. Только когда кончу я. Смотри на меня. О да, он смотрел. Наверное, впервые так пристально ловил взглядом каждое движение длинных пальцев. Джек уже двигал кулаком быстрее, каждый раз поглаживая головку, а когда отводил руку вниз, то член представал перед ним во всей красе: с полосой-шрамом после удалённой крайней плоти, длинный, с проступившими на стволе венами, с рельефной и будто чётко вычерченной головкой. Пальцы Джека поблескивали от смазки, то и дело появляющейся каплями, истекающей из вершины головки. Как бы Женьке хотелось опуститься, податься вперёд, надеться ртом, вылизать, чтобы ощутить горьковатый и свежий вкус, чтобы тот распался на его языке, растекаясь острой пряностью. — Дже-е-ек... — не выдержав, простонал он, и в ту же секунду член Джека на экране видеофона выдал фонтанчик спермы. Женька задохнулся, его сердце совершило кульбит, оргазм толкнулся в кулак, вырвался из его тела, вышибая остатки разума. Женька блаженно застонал, в голос, отчаянно, показушно, протяжно. Кажется, Джек ему вторил. Потом в ушах у Женьки зашумело, он больше ничего не слышал. Собственное дыхание, шумное, тяжёлое, перекрыло всё. — Ничего себе... — переведя дух, сказал он. Где-то там была майка. Нащупать бы, утереться. Джек издал короткий смешок, отложил видеофон и с минуту тот транслировал только тёмный фон, в котором угадывался потолок Джековой палаты с лепниной у стен. Потом в видимости камеры оказался сам Джек, его довольное лицо с блаженной улыбкой. — Ну как тебе? Женька отбросил майку на пол, — утром подберёт и унесёт в стирку, на нетвёрдых ногах заполз под одеяло и упал головой в подушку. — Охренеть, — признался он честно, и чтобы польстить Джеку, и чтобы подтвердить: ему действительно было очень-очень хорошо. — Ну вот, — Джек мечтательно заложил руку за голову, поёрзал на своей подушке, проминая её и устраиваясь поудобнее. — А завтра меня выпишут, и тогда мы... — Послезавтра же, — поправил Женька. — Я договорюсь с врачом. — Джек, он тебя выпишет с условием, чтобы ты снизил нагрузку. — Так мы и снизим! Я буду лежать, а ты, Жень... Ты будешь всё делать. Женька хмыкнул. — Ладно, посмотрим. — Я тоже так думаю. В конце концов, какая разница, где лежать, здесь в палате или с тобой. — Просто так лежать мы не будем, и ты прекрасно это понимаешь. Даже снизу меня спровоцируешь. — Ой-ой, какие мы нежные, — расфыркался Джек. — Спровоцировали его, видите ли. Женька глупо заулыбался. — Ладно, Жень. Тебе уже пора спать. — И тебе. — Я уже выспался. А тебе нужно больше сна, ты человек. — Да я... — Выключай свет и закрывай глаза. Хочешь, чего-нибудь почитаю на ночь? Женька послушно отдал команду искину модуля, откинулся затылком в пружинящую подушку и положил видеофон рядом. Джек иногда читал ему что-нибудь из справочников, запуская автоматическую программу чтения с листа, но обычно Женька так уматывался за день, что засыпал уже на втором абзаце. Сволочь Джек. Знает все его слабые места, ёпт. — Ну давай. Про растения Кассандры экваториальной зоны планеты. — Хочешь джунгли? — Хочу с тобой... В отпуск... В джунгли, — пробормотал Женька, прикрывая глаза. Когда голос Джека зазвучал, он уже почти спал.

***

До обеда он не дождался. Как только Збышек вышел из кабинета Киры, Лаки подошёл к нему. Пришлось почти час ждать в коридоре! Лаки уже и в окно посмотрел, и высохшие прошлогодние трупики мух между оконными рамами пересчитал, и картинки загруженной во внутреннюю память энциклопедии насекомых перелистал. И даже распаковал и установил файл, полученный от Адама. Попытался в нём разобраться, но мало что в этом сексе понял. Для подробного разбора в работе программ требовался второй индивидуум, а Лаки был сейчас в коридоре один. И вот, наконец, Збышек появился! Он вышел из кабинета последним и имел растерянный и огорошенный вид. Всё бормотал «надо же» и «даже не верится» и смотрел вслед Адаму и его двум людям, спешно направившимся к выходу. Кира и Реми их сопровождали. Реми, кажется, связывался с киборгами Жени, которые обычно работали с ним за пределами терраформированной зоны Кассандры. Команду Лаки курировал Марсель, но так как он был вместе с приезжими людьми на облёте, Лаки никто никуда не позвал. «Сбор в ангаре через тринадцать минут двадцать восемь секунд», — прочитал Лаки сообщение Зулу. И, нервничая от страха, ответил: «Я нужен Збышеку в лаборатории». Он не то чтобы соврал. Он действительно был нужен Збышеку в лаборатории. Полтора часа назад. Зулу ответил: «Понял», и у Лаки отлегло. Он побаивался более организованных и более адаптированных киборгов, настоящих, сорванных. Например, про Зулу он совершенно точно знал, что тот убил шестерых людей, когда сорвался. Подробностей, правда, ему не рассказывали. Зулу о них никогда не распространялся. — Лаки? — произнёс Збышек, когда он заступил ему дорогу так, что Збышек на него наткнулся. — Ты что, всё это время меня ждал? — Я больше не нужен в лаборатории? — скрепя сердце, уточнил Лаки. Лаборатории, обследования и тесты он ужасно не любил. — Н-нет... — Збышек покачал головой, огляделся, обнаружил, что остался один. Другие люди уже ушли. — Хотя можно сделать пару тестов. Так, для промежуточных результатов, быстренько. Пойдём? — А про прыгунов расскажешь? — Лаки... Сейчас не очень подходящее время для этого... Погоди, мне надо забежать к себе. Где-то у меня были данные по Irien'ам. И почему я их удалил с рабочего компа? — Потому что раньше все думали, что процессор у них другого типа, — ответил Лаки, цитируя самого Збышека. — Точно! — он бросил на Лаки восторженный взгляд. — Когда я работал в DEX-центре на Шебе, к нам часто приводили Irien'ов. Они вместе спустились по лестнице на один этаж. Кира занимала самый верхний. Жилые помещения сотрудников ОЗК располагались ниже. Перед дверью в своё жилище Збышек остановился. — Кстати, Лаки, я всё хотел спросить, тебя это не пугает? То, что я раньше работал в DEX-компани? Какая здравая мысль. И как своевременно. Лаки перебрал рукоять биты нервным движением пальцев. — Раньше я думал об этом, — признался он. — Теперь не думаю. — Привык? Трикси говорила мне, что некоторые меня за это не очень-то любят, — Збышек чуть растерянно улыбнулся. — Но разве тут можно что-то исправить? Я и так стараюсь... Как только он поднёс руку к считывающему сканеру, — совершенно глупая защита, ведь любой здешний DEX может воспроизвести отпечатки пальцев, — Лаки дождался, когда замок отомкнётся, и втолкнул Збышека в открывшуюся дверь. — Расскажи мне про прыгу... — он замолчал и замер. Окно у Збышека было открыто нараспашку. Видимо, он оказался любителем свежего воздуха. Ещё бы, после Шебы с её агрессивной живностью вполне можно расслабиться и позволить себе вольность не закрывать форточку. Засада поджидала Лаки в другом. Порывом ветра в комнату Збышека загнало двух бабочек. Местных, кассандрийских, крупных. С алыми крыльями и огромными фиолетовыми кругами на них. Окантовка крылышек была чёрной. Не обращая внимания ни на что, бабочки танцевали в воздухе, трепеща крылышками и усиками, то сплетаясь, то расплетаясь лапками... — Ух ты, какая красота, — пробормотал Збышек. — Интересно, они ядовитые или нет. — Они занимаются сексом? — спросил Лаки, внезапно поражённый, как громом. — А? — Збышек перевёл на него взгляд, который становился всё более очумевшим по мере того, как он понимал, о чём Лаки его спросил. — Не... Не знаю. А кто тебе рассказал про секс? — Сам узнал, — ответил Лаки, не желая выдавать свой источник информации. — Наверное... это уже следующая стадия формирования личности... — промямлил Збышек. — Я не знаю... Надо, чтобы ты поговорил об этом с психологом. С Мэй Ким. — Она знает про бабочек? — Нет. Про се... Про то, что ты о них спросил. Лаки посмотрел на трепетавшую парочку и с сожалением перевёл взгляд на Збышека. — Я не хочу говорить про секс с Мэй Ким. Я хочу заниматься сексом с тобой. — Что?! — Збышек попятился от него, но далеко не ушёл. Упёрся спиной во входную дверь, и Лаки быстро ткнул битой в дверную сенсорную панель, успев её заблокировать. Так Збышек от него не сбежит. — Только с тобой. Не сейчас, — Лаки поморщился. — Позже. Збышек кашлянул, обернулся на панель, снова посмотрел на Лаки и его биту. — Ну если не сейчас... То тогда дай мне выйти... — Сперва расскажи мне про прыгунов. — Да я сейчас... Хе-хе... Я не вспомню ничего... — Збышек дрожащими руками перебрал по стене, пятясь от Лаки дальше и дальше. На пути ему попалась кровать, и Збышек упал на неё, когда его ноги подогнулись. Ничего, пусть пятится. Всё равно из этой коробки ему никуда не деться. Лаки его поймал! — Тогда вспоминай. Я подожду, — великодушно разрешил Лаки, пока отворачиваясь к бабочкам. Вот глупые. Ничего не видят вокруг. А ведь им ещё потом пригодное место для кладки яиц искать. Что же они такие неприспособленные. Лаки призадумался о том, что мог бы оставить эти яйца себе, вывести из них гусениц, потом куколок и, наконец, взрослых бабочек. Однако Збышек был прав. Эти бабочки не зря назывались лихорадницами. Их пыльца вызывала у людей местную аллергическую реакцию в виде отёка и зуда, а если пыльца попадала в дыхательные пути, возникало повышение температуры и удушье. Трикси не разрешала ему разводить в замке ядовитых, опасных для людей насекомых. — Осторожно с ними, — шепнул Лаки, когда бабочки, порхая, приблизились к самому лицу Збышека. Им-то бояться нечего, они жутко опасные и ядовитые. Это их обычно все боятся. Лаки вытянул руку с битой и осторожно оттеснил порхающую парочку обратно к окну. Поймав порыв ветерка, лихорадницы затанцевали над подоконником. — Я тебя спас, — торжествуя, Лаки обернулся к Збышеку и улыбнулся: его человек никуда не ушёл и не попытался сбежать, когда он ненадолго выпустил его из поля своего зрения. — Э-эм... Кхм... Спасибо. Лаки, по поводу секса. Я не думаю, что это будет уместно.... — Почему? Ты разве не мой человек? Я ведь сказал. — Твой, твой, — Збышек покивал. — Только секс между нами невозможен. Ты мой воспитуемый. Наш. Общий, всех нас. И вступать с тобой в отношения было бы нарушением... — Тогда перестань меня воспитывать, — Лаки пожал плечами. Это было элементарно. — Не могу. Ты же ещё не до конца взрослый. Лаки моргнул, пытаясь осмыслить это утверждение. Взрослая особь могла заниматься сексом. Например, как эти две лихорадницы. А не повзрослевшая? Как куколка бабочки — нет. Раньше он думал, что станет взрослым, завершит свой жизненный цикл, когда сорвётся и начнёт убивать людей, это было логично. Таков был жизненный цикл каждого киборга. Но потом Лаки обнаружил, что всё гораздо сложнее. Что сорвавшиеся раз киборги, — даже те, кто убивал, — продолжают жить как ни в чём не бывало, общаются с себе подобными и с людьми, и их никто не убивает. Это казалось интересным. Лаки в таком случае мог бы жить тоже, даже сорвавшись и убив парочку людей. Кстати, а как дело обстояло с этим Адамом? Он тоже был сорванный: сам Збышек это подтвердил. Однако он вообще никого не убивал. А сексом, тем не менее, занимался. — А когда я стану до конца взрослым? — запутавшийся, спросил Лаки. — Ну... — Збышек нерешительно облизнул губы. — Это должны показать тесты. Он вёл себя так, что даже без детекторов становилось ясно: он нервничает и боится Лаки. Однако он ни разу ему не соврал. Лаки было приятно видеть, что Збышек не пытается его обмануть. Ведь он тоже был с ним честным! — Тогда проводи их почаще, проверяй меня. Хорошо? — Лаки крутанул битой, когда лихорадницы снова подлетели к ним ближе. — Хотя тесты я не люблю. — Почему? Ты ведь уже знаешь, что в них нет ничего неприятного, — наверное, Збышек не был бы собой, если бы даже в этой ситуации не пытался его исследовать. Любопытный и не замечающий чужого недовольства. — Мой бывший хозяин не любил сдавать меня на диагностику, — признался Лаки. — Говорил, это пустая трата времени и вымогательство средств. — Но твоего бывшего хозяина здесь больше нет, — сказал Збышек. Разумеется. Лаки ведь и так это знал. — Он не может тебя заставлять что-то делать против твоей воли. — Не может, — Лаки кивнул. — Но тесты я всё равно не люблю. — Тогда как же мы узнаем, когда ты станешь взрослым?.. — Будешь меня тестировать, — Лаки шагнул к Збышеку ближе, поднёс к его лицу биту. Потом опомнился и убрал: на дереве могла остаться пыльца лихорадниц. — Только недолго. — Дэн тоже не любит стоять в стенде подолгу, — с тёплой улыбкой сообщил Збышек. — Я не Дэн! — выкрикнул Лаки, сам от себя не ожидая такого громкого и яростного протеста. Он закричал! Как такое могло случиться? Что Збышек с ним сделал? Одной только фразой активизировал его адреналин, его сердцебиение, сломал всё его настроение... Лаки со всего маху швырнул биту на пол себе под ноги. — Тихо, тихо, — Збышек протянул к нему дрожащие руки. — Прости меня. Я не знал. Не знал, Лаки... — Чего ты не знал? — дыхание всё не успокаивалось. Лаки срочно задействовал наноимплантаты, насильно возвращаясь к привычному редкому ритму дыхания. — Что ты не любишь... Ох. А мы ведь постоянно вас сравниваем... Прости. Не злись. — Я не злюсь! — упрямо ответил Лаки, ощущая удушье, но упрямо сопротивляясь собственному телу. Убить его! Первым. Сейчас. Вне очереди... Ну нет же, нельзя. Он ведь решил, что не будет убивать. — Да, не злишься... Давай ты сядешь вот тут? Рядом со мной? — Збышек подвинулся, ухватил его за рукав и потянул. Лаки послушно шагнул и присел рядом с ним на кровать на тёплое, нагретое телом Збышека покрывало. Рука, прижавшаяся к его спине, тоже была тёплой. — Воспитываем в тебе индивидуальность, а сами между тем постоянно сравниваем вас, сличаем... Извини. Я не знал, что ты так не хочешь быть похожим на своего близнеца. — Он мне не близнец. — Вы из одной партии. Это значит, что у вас не только идентичные гены... Скорее всего, вы родились в один день. — Дата выпуска? — дыхание успокаивалось, потребность в кислороде снизилась. Лаки слушал. — Да, дата выпуска. И на первичном тестировании работы процессоров сразу после биологического рождения вы могли стоять рядом в очереди. — Я стоял первым. — Н-да? — У меня процессор с более ранним серийным номером! — гордо ответил Лаки. — Ну... Может быть. — Расскажи ещё что-нибудь. — Про прыгунов? Лихорадниц вынесло ближе к окну, и там они порхнули навстречу солнечному свету и ветру. Ну вот, улетели. С другой стороны, хорошо, что Збышек не отравлен их пыльцой. Хотя... Если бы он чем-нибудь серьёзно заболел, то пришёл бы хирург и заставил его лежать в постели без движения. И тогда Збышек был бы весь его, Лаки. Здоровый, он вечно от него куда-то убегает. Может, сломать ему руку или ногу, запереть в комнате и позвать хирурга? — Что тебе в них такого особенного? — устало вздохнул Збышек. — Ты на них зациклился. — Они следующие в моём списке. — Любишь составлять ты списки, — усмехнулся Збышек. — Ну тогда про ползунов текучих расскажи. Я ведь сегодня обследовался, а ты мне за это ничего не рассказал! Збышек вздохнул. — Но ты же сам про них можешь прекрасно почитать в инфранете. — Ты лучше рассказываешь, — Лаки надул губы. Предложение пойти и почитать в инфранете показалось ему таким разочаровывающим. Збышек что, не хочет с ним больше разговаривать? Он Збышеку перестал быть интересен? С одной стороны, мнение Збышека никого не волновало. С другой, его возможное равнодушие больно царапнуло Лаки внутри и заставило забеспокоиться. Збышек вздохнул опять. — Давай поощрение за помощь в исследованиях у нас будет разным? Мы сегодня уже говорили про насекомых. Про скорпионов. — Я помню, — нетерпеливо перебил его Лаки. — Может, обойдёмся шоколадкой или конфетой? Сладким я тебя ещё не угощал... — А давай секс? — Что? — Збышек, явно сбитый с какой-то мысли, растерянно заморгал. Он всегда начинал моргать, когда нервничал, — Лаки заметил. И ещё принимался сжимать и разжимать пальцы. Вот как сейчас. — Дай мне секс. — Лаки, мы ведь говорили уже об этом, — Збышек замялся. — Никакого секса, пока не станешь взрослым. И вообще, это, выражаясь более понятным языком, не честно: просить два поощрения за одно исследование. — Скорпионы не были поощрением, ты рассказал про них раньше, чем я понадобился тебе в стенде, — ответил Лаки. — Ещё и торгуется, — пробормотал Збышек себе под нос. — Хотя ты прав, конечно... Нет! Не прав! Ты должен осознавать, что есть понятие свободной воли и лояльного отношения к проблемам других. Смотри, ты по доброй воле согласился мне помочь, потому что ранее я лояльно отнёсся к своей просьбе и поговорил с тобой о насекомых. — А с сексом такое работает? — Да дался тебе этот секс! — Збышек даже голос повысил, чего при Лаки никогда не случалось раньше. Збышек всегда был позитивный, положительный, даже слишком, до раздражения доходило. — Ничего в нём такого нету! — Докажи, — тут же потребовал Лаки. Вот-вот, наконец-то он узнает что-то новое, нужно лишь немного дожать! — Если он ничего особенного, то почему ты отказываешься? — Ну... — Збышек неопределённо пожал плечами. — Не знаю. Он мне не очень нравится. — Почему? — Адам говорил про секс так, что Лаки догадался: это интересная штука. А Збышеку, значит, он не нравится. И кому верить? Вообще-то люди больше киборгов понимают в жизни. Но у Адама двое людей, и он не стал бы говорить о сексе хорошее, если бы его людям он не нравился. Может ли быть такое, что Адама ввели в заблуждение намеренно? Или в заблуждении находится Збышек? Лаки уже сталкивался с тем, что люди могут его обманывать. Или утверждать что-то, не имея на то никаких доказательств. Его бывший хозяин был таким же. Сказал, что свод пещеры выдержит, и Лаки полез. А пещера обвалилась. Нет, верить людям нельзя. Лаки придвинулся к Збышеку и схватил его за руку. Накрыл его пальцы, с силой придавил ладонью, будто поймал большого бледного паука. Збышек заморгал, вздрогнул от этого контакта, всмотрелся в лицо Лаки и закусил губу. Что, наверное, всё ещё видел в нём Дэна? Сравнивал их, думал, похожи они или нет? Лаки слышал однажды, как его и других киборгов из цеха сравнили с муравьями. Одинаковые, похожие друг на друга... Что, Збышек и сейчас думает, будто они с Дэном похожи, как два идентичных насекомых? Ну тогда сейчас этот муравей сделает такое, что Дэн ещё не делал. Лаки научит Збышека их различать! Когда он погладил Збышека по губам пальцами, тот отдёрнул голову. От неожиданности. Лаки пришлось повторить жест. Осторожно, аккуратно. Будто он трогал надкрылья у жука или крылья бабочки, хрупкие и нежные, все в невесомой пыльце. На второе прикосновение Збышек отреагировал спокойнее: замер и позволил себя трогать. Ощупывать, изучать. Хорошо. Правда, при этом он тяжело и шумно задышал через рот. Его губы слегка разомкнулись. Лаки попробовал раздвинуть их ещё, просунув в них палец. Збышек зажмурился, его рука беспомощно пошевелилась под ладонью Лаки, а потом он приоткрыл свой рот, позволяя его пальцам проникнуть внутрь. Лаки почувствовал влажную кромку зубов и втолкнул палец глубже. Ощутил мягкое и тёплое прикосновение влажного языка, который почти сразу отодвинулся, исчез. Збышек с нервным вздохом отдёрнул голову, отвернулся, но от Лаки ещё никто не убегал. Он резко ухватил Збышека за нижнюю челюсть, заставляя повернуться обратно. И, так как теперь обе руки у него оказались заняты, прижался к его рту своими губами. В конце концов, рецепторов в слизистой ротовой полости у киборгов гораздо больше, чем на кончиках пальцев. И если Лаки действительно хочет его исследовать, то... Кажется, Збышек стиснул зубы, но Лаки пока решил исследовать только его губы. Облизал их, ощупывая кончиком языка по контуру, очерчивая его своими губами, получая данные о температуре и упругости, попытался расправить шершавый след от передних зубов, что отпечатался на нижней губе: Збышек часто её закусывал, когда принимался размышлять о чём-то серьёзном. Зачем он это делал? Разве это помогает думать на самом деле? Лаки прижал его нижнюю губу кончиками зубов, чуть оттянул к себе и выпустил. Збышек... Он сидел, закрыв теперь глаза, застыв, словно пытался изобразить камень. Но его сердце колотилось в груди, — Лаки слышал. Может, ему повторить последнее действие? Лаки повторил, и на второй раз Збышек ответил. Его губы шевельнулись, и это ощущение чужого движения показалось Лаки странным и донельзя завлекательным. Он вжался в Збышека губами, чтобы лучше почувствовать, как он отвечает ему своими движениями. Збышек раскрыл рот и мягко, медленно, как-то сонно пошевелил своими губами в ответ. Напряг их, растянул, раздвинул. Сонно — потому, что глаза у него всё ещё были закрыты. Лаки прихватил его нижнюю губу своими, попытался удержать, втянуть в себя, но та выскользнула, теперь вся скользкая, с тихим влажным звуком. Збышек внезапно распахнул глаза и уставился на Лаки со страхом. Нет, с ужасом. У него даже зрачки сделались маленькими, а сердце забилось вдвое быстрее. — Лаки, хватит, — промямлил он, едва шевеля ртом. Но твёрдо так сказал, даже сурово. Лаки на первое время решил послушаться. Он отодвинулся. Ему нужно было осмыслить свои ощущения. И узнать. — Это — секс? — спросил он Збышека, до сих пор не выпуская его руки. — Очень близко к этому, — честно ответил Збышек. — И он тебе не нравится? — Н-нет... Не знаю. — А почему не знаешь? — Это неправильно. Нельзя. С тобой... С нашими воспитанниками... Ты ведь ещё не понимаешь, что можно, а что нельзя! — Зарегистрировано снижение искренности, — прокомментировал Лаки и склонил голову к плечу, выгнув бровь, молчаливо спрашивая у Збышека: ну и что ты мне на это скажешь? — Лаки, я... — Збышек предпочёл не говорить, а высвободить свою руку из его пальцев. Лаки снял ладонь. Збышек тут же прижал кисть к груди, обхватил второй рукой. Ой, можно подумать, Лаки так сильно её помял. Ерунда. Пальцы Збышека снова зашевелились суставчатым пауком. — Ну это же неправильно! — сказал он наконец с какой-то новой странной высокой нотой в своём голосе. — Но это не неприятно. Не люблю, когда люди мне врут, — предупредил Лаки, хмурясь. Пусть знает, что его не обмануть. — Да. Ладно, это приятно, — сдался Збышек. — Почему всё приятное люди запрещают? — Потому что это... Ну... Часто это бывает аморально. Лаки нахмурился сильнее. — Разве сейчас было что-то аморальное? — Ну, обычно поцелуй не считается таким уж аморальным поступком, но его нельзя демонстрировать при всех и... Поцелуй. Так это называется поцелуй. Лаки нырнул в полученные сегодня файлы и быстро проглядел по внутреннему экрану наличие совпадений. Поцелуй там был. Значит, Збышек не обманул, и сейчас они занимались сексом. И это всё-таки приятно! — Что? Что ты делаешь? — заметил движение его зрачков? Лаки с досадой свернул файлы с внутреннего экрана. Збышек наблюдательный. Иногда слишком. Много знает о киборгах. — Хочу поцелуй за каждый час, проведённый в лаборатории! — объявил Лаки. Рот Збышека приоткрылся. — Но это ведь... — Начиная с Земли! — Лаки, нет! Так не пойдёт! Так не делается! — Почему не делается? Делается всё, о чём мы можем договориться. — Нельзя распространять наш договор на действия, которые уже были совершены! — А на те действия, которые остались без поощрения, — можно? Збышек засопел, прекрасно понимая, что не за каждое посещение стенда Лаки хвалили и поощряли. Поначалу, когда его только-только исследовали, бессовестно пользуясь тем, что Лаки лежал в гипсе, так и вообще речи ни о какой похвале не шло. — Лаки, на это уйдёт много времени. А мне ещё надо... — Збышек взялся за комм, но Лаки тут же перехватил его руку и отключил аппарат. — Начать можно сейчас, — с нажимом сказал он. — Сделаем перерыв, когда ты устанешь. Збышек тяжело и шумно вздохнул. — Лаки, не... Дальше говорить он какое-то время уже был не в состоянии, потому что его губы сделались заняты. Лаки целовал и трогал, и пробовал, и гладил. Заниматься сексом со Збышеком ему очень понравилось. Изучать каждую реакцию, ловить любой отклик или его отсутствие. В какой-то момент, воспользовавшись тем, что глаза Збышека снова закрылись, Лаки развернул список файлов и подпрограмм, заинтригованный их количеством и техническими рабочими названиями. Всё-таки Адам поделился с ним полезными данными. Он переместил поцелуй с губ Збышека на его шею, и тут же получил ответ в качестве громкого возгласа. Зачарованный, Лаки продолжил изучать и пробовать дальше. Хорошо, что он выбрал Збышека в качестве своего человека! Збышек оказался очень интересным. Наверняка другие люди не такие интересные. Не знают о насекомых. Или не заинтересованы в Лаки. Или не так красивы. Збышек, конечно, тоже не очень-то похож на яркую красочную бабочку с разноцветными крыльями, да и человек из него средненький получается. Худосочный, до сухости, без рельефных прорисованных мышц, которые были у самого Лаки, но Збышек же и не киборг, чтобы их иметь. Зато у него не было шрамов, почти никаких. Разве что несколько мелких, на пальцах. От гвоздя, а это — от укуса соседской собаки, а это — окалина сварки в школе прожгла. Когда Лаки смог расстегнуть ворот его рубашки и распахнуть халат, то его взгляду предстала голая кожа, ничем не повреждённая. Он принялся водить по ней ладонью, с интересом впитывая ощущения и прикосновения к гладкому, безволосому телу, не помеченному шрамами, как у него. — Лаки... Подожди, Лаки, — захлёбываясь, звал его Збышек, — мы договаривались только на поцелуи!.. — В ответ Лаки ухватил ртом его ладонь, прикусил пальцы, ему давно хотелось поймать того самого нервного паука-кисть Збышека, попробовать и его. — Ну ч-что т-ты смотришь? — Збышек внезапно начал запинаться. Его пальцы оказались чуть ли не более чувствительны, чем губы. Лаки ухмыльнулся, не разжимая слегка сжатых зубов. Збышек был полностью в его власти. Полностью его человек. Поймал! Он разжал челюсти, выпуская смоченные слюной суставчатые пальцы, толкнул Збышека на кровать, головой на подушку, и приподнялся над ним на вытянутых руках. — Ты мой человек, совсем. Ясно? — спросил он вкрадчиво. Если бы Збышек был против, сейчас бы он сказал ему об этом. Но Збышек ответил только: — Ясно, — и это одновременно было согласием. Ничем иным.