Хроники жизни демонической кошки

      Услышав вопрос, Барбара задумчиво и несколько отрешённо уставилась перед собой, погрузившись в согревающие далеко не метафорическое сердце воспоминания. Которых постепенно становилось больше — в сравнении с прошлой жизнью, которая теперь казалась Барбаре чем-то неимоверно далёким, давно забытым кошмарным сном.       Она всегда любила ночь. Любила ночной прохладный ветер, что вдоль жёсткой чёрной шерсти дует. Любила приятный лондонский сумрак, в котором зажигались неоновые вывески баров и магазинов. Ночью привычный город словно преображается, открывается с другой, полной тайн стороны.       Один лишь минус Барбара всегда замечала в городской жизни — нельзя полноценно насладиться звёздным небом.       Она помнила недавнюю поездку в пригород, куда они с отцом рванули поздним вечером. Барбара знала, кем он был до Падения, — знала, что многие звёзды и созвездия есть не что иное, как прекраснейшие творения её отца. Даже до становления нефилимом, Барб нравилось наблюдать за ночным небосводом. Смотреть, как на чернейшем бархате ночи мельчайшими осколками льда сверкают далёкие звёзды.       Она вместе с отцом наблюдала за звёздным небом — иногда, когда выкраивались свободные дни. Сейчас это дело стало приносить ей гораздо больше удовлетворения и счастья, потому что она больше не чувствовала себя одинокой. Потому что смотрела на звёзды вместе с тем, кто стал для неё ближе и роднее всего на этом проклятом свете.       Тихое, гортанное мурчанье сдавливало грудь, из-под прикрытых век мутным блеском сверкали золотистые кошачьи глаза, чьи зрачки расширились в темноте до идеально ровных кругов. Положив голову на отцово плечо, Барбара ощущала близко-близко ставший родным запах — свойственный исключительно её отцу и никому больше. Который полукровка узнает среди сотен-тысяч других — терпкий аромат вина. Земля после дождя — как ей сдавалось, из-за того, что демон дома держит оранжерею. И… аромат ночи. Да… именно так — когда выходишь на улицу поздним вечером.       Пробирающий до костей холодный ветер не имел ни малейшего значения — отец уже укутал её в тёплый мягкий плед, согревая своими, полными любви и заботы объятиями. Барбара не ощущала холода — потому что родное, сумрачное крыло защищало от ветра. У отца перья мягкие и пушистые — не как у других демонов.       Девушка медленно, всё ещё находясь мыслями в тех воспоминаниях, кивнула:       — Да, наблюдала. С отцом. Это было…       Нефилим прерывисто задышала, попытавшись подобрать нужные слова, — но ни одно из них не могло передать в полной мере восторг, когда находишься в родных объятиях. Что заместо тысячи слов говорят тебе «всё хорошо», «папа рядом», «папа всегда защитит», «ничего не бойся — ведь я с тобой». Не могло передать трепетное осознание, стоило ей устремить взор янтарных глаз в обсидиановое и словно бы усыпанное мириадами бриллиантов небо, — она испытывала странно-щемящее ощущение гордости; ведь все эти прекрасные созвездия — творения её отца.       Никакие слова не могли в полной мере поведать о том, что она испытывала в такие мгновения.       Барбара неловко прокашлялась, нервно поджав тонкие, подведённые бордовой помадой губы, и обожгла вопрошающего колючим взглядом:       — …потрясающе. Настолько, что словами не передать. Больше, надеюсь, ко мне вопросов нет?       Кроули смерила собеседника милейшей улыбкой из своего арсенала, но взгляд подёрнулся льдом, — она коротко и ясно давала понять, что разговор закончен. Слишком личный вопрос, затрагивающий те воспоминания, которыми Барб не хочет ни с кем делиться — они принадлежали исключительно ей одной. Поэтому нефилим и прятала их как самое драгоценнейшее сокровище глубоко-глубоко в чёрствой душе.