И живые позавидуют мёртвым...

      «Развей технику». На этих словах, как бы банально это ни звучало, что-то оборвалось внутри, оставив вместо себя тянущую пустоту. Мадара сильно изменился за прошедшие годы (а сколько вообще их прошло? Десять лет? Двадцать? У него уже внучка!) — Изуна отметил это сразу, но не представлял, насколько. До сего момента.       Зависеть от чьей-то техники… было пугающе. Учиха не позволял никому контролировать свою жизнь, ни клану в той мере, какой тот считал, ни отцу, ни даже родному брату. Он мог позволить доверить свою жизнь ненадолго кому-то, кому доверял, но даже с такой аналогией — девочку, заявляющую себя его внучкой, Изуна не знал. Может, биологически они и были связаны, но морально — ни капли. Разве что он испытывал некоторую благодарность по отношению к ней: тогда как даже Мадара высказывал непринятие его воскрешения, девчонка, какими бы ни были ее цели, вернула его к жизни. А Изуна хотел жить. Смерть не пугает шиноби, ее можно принять, но по правде в тот момент, когда отдавал глаза — самое ценное для Учиха — брату, Изуна очень не хотел умирать. В технике воскрешения, очевидно, были свои нюансы, возможно, объясняющие поведение Мадары, но насколько бы не были корыстными цели «внучки», он у нее в долгу. За подаренный второй шанс, хоть тело и неполноценно и он до сих пор слеп, и за «не развею», брошенное в лицо Мадаре.       Когда Мадара ушел, Изуна и сам был не в лучшем состоянии: брат против того, чтобы он жил — однако если чему он и научился, так это не позволять эмоциям мешать делу. Ему необходима информация, а также поддержка от этой девицы, а чтобы получить их…       Слезы текли из глаз Изуны непроизвольно, и не ясно было: это из-за боли от раны на бедре или из-за слов деда.       «Ты меня разозлить хочешь?»       Нет! Она хотела, чтобы он был счастлив! Он должен был обрадоваться, а не…       «Если да, то поздравляю, тебе это удалось»       Он злится… Очень сильно злится. И как это исправить? Развеять технику? Изуна кинула нерешительный взгляд на софу, держащего маску хладнокровия, но по привычке пытаясь рассмотреть окружение пустыми глазницами. Жутко. Надо бы перевязать ему глаза, пока в них не попала грязь. Хотя, если задуматься, у воскрешенных Эдо Тенсей вообще могут быть проблемы с воспалением? Даже если нет, стоит перестраховаться… а еще так он действительно будет выглядеть лучше.       Девушка прикусила губу. Нет, развевать технику теперь, когда дело сделано, смысла нет. Если сам Изуна-джи ее об этом попросит, наверное, она еще может согласиться, но дедушка не перестанет злиться так просто. К тому же, план не изменился: сейчас он вспылил, но потом остынет и тогда… тогда… — Он будет сча-а-астлив!.. — провыла Изуна, не сдерживая рыданий, и закрыла лицо руками, секундой спустя осознавая, что увидеть-то ее в таком состоянии некому. Правда, видеть и не нужно. На плечо легла прохладная, издевательски белая рука, покрытая трещинами, которые, впрочем, размывались из-за слез. В груди что-то дрогнуло. — Кто будет счастлив? Мадара? — голос родного деда был по-странному мягким и утешающим. Совсем не таким, как когда его только-только воскресили, но этот приятный тон хорошо вписывался в общую картину. Изуна всхлипнула громче, кивнула и лишь потом вспомнила, что движения мужчина не видит. — Д-да, — ее потряхивало, а боль в бедре только мешала успокоиться. На лице Изуны-джи довольно явно, как на контрасте с прошлой выразительностью, проявился интерес, побуждающий объяснить свои слова. По сути, даже ведь лучше будет, если он узнает цель своего здесь пребывания?.. — Я думала, что… что дед… Мадара обрадуется, если увидит те… Вас. Он скучал, мне казалось. Я знала, что он разозлится, но не ду-думала, что настолько.       Икота, конечно, была очень кстати. Девушка притихла, давая родственнику осознать сказанное.       Изуна относился к заявлению скептично. Воскресила человека потому, что дедушка заскучал? Прошло слишком много лет, чтобы продолжать убиваться по даже самому дорогому человеку. Девчонка кажется наивной и, он допускал, такой может быть на самом деле, но это не значит, что разгадка так проста. Либо она что-то скрывает (шаринган сейчас был бы полезен, но додзюцу больше нет, как и глаз), либо ей кто-то манипулирует. Нужно будет это выяснить. Позже. — В мое время таких техник не было, — тихо и вкрадчиво начал Изуна, поглаживая девочку сначала по плечу, а потом по голове. Излишне близкий жест для почти-незнакомца, но она не возражала, а он пользовался. — И нюансов ее я не знаю. Но даже без всего этого, мое воскрешение было сюрпризом, так? Полагаю, он просто вспылил.       Для того Мадары, которого он знал, вспыльчивость была ярчайшей чертой характера, но для того, каким он стал… Честно, незнакомого, невероятно сильного шиноби с трудом получалось идентифицировать как Мадару. — Да… — вздохнула девочка, судя по звукам, стерла слезы, попыталась встать. И зашипела. — Тш-ш-ш!.. — Ты ранена, — ах, точно, она поранила себя… зачем-то. Изуна слабо понимал, зачем, зато сделал вывод: невероятно импульсивный человек. Возможно, это ему на руку, возможно, принесет проблемы. — Нужно перевязать, остановить кровь… Там же есть кровь? — Есть, — Изуна опустила взгляд вниз, на рану, и добавила про себя: много крови. — Мне нужно к ирьенинам, еще объяснять, как я так поранилась…       Ну да, в его время уж точно, услышь медики, что пациент сам себя травмировал, могли бы и продинамить с лечением такого идиота: и без того раненых навалом, если придурок пострадает немного и случай не смертельный, можно и помучить. В целом, Учиха считал это справедливым, но сейчас ему следует быть на стороне одной из «идиотов». — Дойдешь? — если он все правильно понял, ранена была нога. Та еще глупость, руку и то не так критично бы было, хоть уйти можно, если рассуждать практично, но… ему вновь лишь польза. Хотя слепцу помогать кому-то идти… — Может мне помочь?       Обеспокоенное выражение лица… Софу кажется такой лапочкой, когда встречаешь его вживую (и когда он не пытается разобраться в происходящем привычным шиноби образом, да). Когда он начал ее успокаивать, Изуне действительно стало легче: она услышала отражение своих мыслей от не последнего в сложившейся ситуации человека. Чуть теплая (непонятно, ощущалась так огненная чакра или Эдо Тенсей так хорошо имитировала жизнь, а у него и при жизни были холодные руки, но тепло чувствовалось) рука, гладящая ее волосы, успокаивающий голос, слова… Все это было приятно. Вот только… только могли ли разом лгать столько источников? По свиткам и отзывам соклановцев, Изуна-джи вовсе не был таким человеком, что успокаивает любого встречного-поперечного. Она — его внучка, но что с того? Изуна не исключала, что это могло что-то менять, что старейшины и уж тем более историки могли не знать софу так хорошо, как им казалось, но все-таки, если допустить, что это все игра… Ей стало легче. Теперь нужно успокоить и его. — Знаешь, Изуна-джи, — привычное сочетание легло на язык само собой, и вежливости было не место, — я не уверена, что твоя поддержка сейчас была искренней. Прости, просто я много о тебе слышала. Но, в общем… если тебе что-то нужно: просто скажи. Я помогу.       «Во всем» застряло в горле. Внезапно подумалось, что на помощь в уничтожении Сенджу (а ну как ему в голову взбредет продолжить войну?) она, пожалуй, не согласна. Но в остальном… Его нынешнее состояние — ее ответственность, и раз уж Мадара-джи пока не готов взять эту ношу на себя, об Изуне-джи она позаботится сама.       Рана заболела сильнее. Изуна шикнула.       Но все заботы об окружающих потом, сначала позаботиться бы о себе.

***

— Изуна-химе, ну как так можно?! — восклицала Ори, обрабатывая рану. Изуна-химе сидела на кушетке, ойкая каждые секунды три, и уже проклинала себя за то, что не обошлась драматичным молчанием на вопрос: «как?». Ну то есть, фантазия — это важный критерий для Учиха, но в данной ситуации ее следовало бы придержать: если от ее вида клановые ирьенины просто чуть не словили инфаркт (окей, зажимать сначала рану руками, а потом тянуть их к лицу было плохой идеей — и ведь Изуна-джи не остановил же, не мог, так как сам не видел), то после ее импровизионного рассказа о том, как так получилось… Ну, она была оригинальна. — Нет, я понимаю, конечно, что чувством самосохранения Вы не славитесь, но как можно было додуматься!.. — Оружие — Вам не игрушки, — хмуро произнес Аками, со скрещенными руками поглядывая за всем из угла. В целом, этот ирьенин хмурился почти всегда, но «всегда», как подозревала Изуна, вполне могло быть связано с тем, что попадала она к нему, как правило, именно в таких ситуациях, травмированная и с нелепыми оправданиями. Последние, правда, именно оправданиями бывали не столь часто, так что, вероятно, его вечное ворчание и оправдано. — Однажды Вы так и убиться можете. Случись такая рана вне деревни, между прочим, и убились бы. — Но я же в деревне, — легкомысленно ответила Изуна, помахивая рукой. Будь она за пределами селения, это действительно могло стоить ей жизни (а ну как на шиноби Ивы или Суны наткнется?), но раз повезло, то нет смысла об этом думать. У нее и так слишком много проблем. — Так что Вы меня спасете.       Меж тем, есть еще один момент, которого хотелось бы избежать… — И от Кагами тоже, да? — девочка нацепила на лицо милейшую свою улыбку. Соклановцы закономерно начали таять. Ори уж было открыла рот, чтобы дать подтверждение… Но Аками был закален сильнее. — А Главе Вы сами все расскажете, Изуна-химе, — хмыкнул мужчина и, активировав медицинскую технику, приложил ладонь к ране. Угх, как больно-то!.. Изуна стиснула зубы. Ирьедзюцу ослабляло боль, но несильно, а прикосновения к ноге казались совсем лишними и нежелательными. Но только казались. — Сомневаюсь, что в нашем исполнении он поверит Вашей истории. — Вы даже не пытались ни разу, — буркнула химе и шикнула, когда бедро вспыхнуло болью. Да что же это такое?! — А рана скоро залечится? — «Залечится», — закатил глаза врач и, демонстративно ли или просто так совпал момент, увеличил количество чакры в технике. Рану и кожу вокруг нее начало немного жечь. Медики-Учиха — это немного оксюморон, да. Не то чтобы дела с ирьедзюцу идут хреново только у них, просто огненная чакра ощутимо усложняет процесс обучения, а шаринган — не единственный кеккей-генкай Учиха. В такие моменты, когда порой казалось, что ее не вылечат, а сожгут, Изуна невольно признавала, что лечиться предпочла бы у других своих родичей, Сенджу. Правда, те принимали ее разве что как обычного пациента (иногда ВИП-класса, но все ж таки лишь пациента). И наконец, спустя еще пятнадцать минут, свечение исчезло. — Готово, Изуна-химе. Ори-чан, перевяжи.       И, как всегда, не до конца, — сдержав вздох, подумала химе, несколько обреченно поглядывая на недолеченную рану. По крайне мере, теперь она не такая глубокая. — Приходите еще завтра утром либо днем, — важно произнес ирьенин, вставая с колен. Изуна аккуратно сползла с кушетки на пол, когда соклановка закончила перевязку. Стоялось не так легко, как при норме, но все же лучше, чем до лечения. — И не забудьте: Глава. Кагами-доно будет лучше узнать об этом до того, как он услышит слухи.       Слухи были бичом клана Учиха. Шиноби любят обмениваться информацией, умеют извлекать ее из сплетен и чужих разговоров, но Учиха были закрытым кланом, и, словно в компенсацию за то, что с посторонними обмена свежими новостями они обычно не устраивали (собственно, зачем обменивать информацию, если можно ее забрать? С союзниками, может, и неэтично, но с врагами — вполне), в кругу семьи любая весть разносилась со скоростью света. Шиноби любили точность, но слухи есть слухи, имеют свойство обрастать подробностями и домыслами, на которых, конечно же, не написано, что это домыслы. Химе поранила ногу — как может извратиться эта новость проверять не хотелось. Весело наблюдать за тем, как меняется правда, но сейчас у нее дома один недовольный двоюродный дедушка и один слепой родной воскресший дед — шик-набор на выходные. Будет, чем заняться.       Вспомнив о злости Мадары, Изуна тут же погрустнела. Ей нужно только ждать, но… ждать так тяжело. А вдруг время не поможет? Ей вообще следует говорить с дедом об этом? Подталкивать братьев друг к другу, чтобы старший из них оттаял быстрее? Поговорить с Изуной-джи? Ему ведь тоже хочется наладить отношения с Мадарой, да? Все эти мысли четко прописывались у девушки на лице, но никто их, естественно, не мог прочитать. Без «ключа» не разгадаешь шифр, вот и соклановцы, не знающие о Мадаре, Эдо Тенсей и прочих деталях ситуации, понимали выражение ее лица по-своему. — Не бойтесь, Изуна-химе, — успокаивал ее Аками, теряя свою маску скупого на эмоции доктора, — Кагами-доно просто немного поворчит и все. Ну поругается немного, Вы состроите грустную мордочку и он растает. А пока хотите конфетку?       Учиха кивнула и приняла угощение на автомате. Соклановец, определенно, говорил не о Мадаре, а Кагами от своего троюродного брата отличался довольно-таки сильно. Сильно. Но не настолько, чтобы некоторые вещи не действовали на них одинаково. Во время ссоры она кричала, они оба злились… Теперь время грустить? Изуна, мягко говоря, сомневалась, что это поможет в данной ситуации, но попытка — не пытка. Возможно, это и сработает…       Не сработало.