***
После возвращения домой со зрячим софу, все, казалось, стало еще хуже. Между дедами отношения только укрепились, они теперь еще чаще вели разговоры вне ее присутствия, кабинет Мадары стал для нее неприступной крепостью, пол которой стал завален свитками. Мадара-джи посвящал софу в свой план, а ее продолжал отстранять, причем в совершенно изменившейся манере. Он больше не выпроваживал ее мягко, не переводил тему и не отвлекал внимание, становясь жестким только когда она продолжала лезть в свитки. Все стало… иначе. — Мадара-джи?.. — Изуна проказливо заглянула в Обитель зла. Дед с софу сидели над какими-то свитками, лежащими уже поверх друга, с сосредоточенными важными лицами. Что ж, кажется, самое время им отдохнуть! — Да, мелочь? — отозвался дед сухо. Изуна замешкалась. «Семейное» прозвище стало ей уже вместо имени. Если раньше ее звали по имени редко, но хоть иногда, то теперь Изуной был только софу. Поначалу это не так напрягало: «мелочь» звучало привычно и давало надежду, что все станет, как прежде, но потом девочка осознала, что «Изуна» в ее отношении не звучало уже два месяца. — А угадай куда я отправляюсь, — Изуна коварно усмехнулась, мол, угадай-угадай. Но Мадара смерил ее усталым взглядом, и игры пришлось оставить. — Меня отправляют к клановому партнеру аж целой представительницей. Почти одну! Пойдешь со мной?! Мы могли бы потренироваться! И софу с собой взять, конечно! Натянутая улыбка стала уже привычнее настоящей. Однако сейчас девочка действительно чувствовала воодушевление. Мадара мог ворчать, мог язвить, мог заявлять, что нет ему от нее покоя… Но в конечном итоге он никогда не отказывался от лишней встречи с ней, тем более, вдали от Конохи, когда не нужно переживать из-за своей «легенды». Софу улыбнулся виновато, и уже тогда все стало ясно… — Не в этот раз, — отозвался спокойно Мадара, прежде чем вновь уткнуться в свои проклятые свитки. Внутри что-то дрогнуло. — Но… — прозвучало надрывно и даже жалко. — Я занят, — повторил дед жестче. — В следующий раз. Можно было настоять. Можно было сказать: «но ведь свитки можно читать в любом месте!». Можно даже было кольнуть, что за десятилетия он что-то не шибко продвинулся в своей работе и, кстати, еще не скоро продвинется, хотя это, пожалуй, уже нельзя. Можно… Но Изуна не стала. Было сразу видно, что ни на какие компромиссы дед идти не станет. Это было так странно и казалось сном. На компромиссы дед шел почти всегда. Он всегда поначалу вредничал, а потом сдавался под ее напором и они о чем-то договаривались. Быть может, даже в этот раз получилось бы так же. Однако девочка уже потеряла в себе уверенность и не продержалась бы долго, когда ее даже жесткий тон выводит из равновесия. Последнее время… Честно говоря, последнее время они с дедом почти не общались. Изуна пыталась еще разговаривать с ним за завтраком, продолжала рассказывать о своей жизни, и Мадара отвечал ей, как всегда. Но разговоры дольше пяти минут стали такой редкостью, что создавалось впечатление, будто он не хочет общаться с ней вообще. Наверное, так и было. В то же время с Изуной-джи он разговаривать не уставал… Может, однажды он наговорится и все наладится… — с сомнением думала она, но сама своим мыслям не верила. Изуна все больше чувствовала себя ненужной и откровенно лишней в этом доме. Дом был ее сердцем, она проживала в нем все свои внутренние переживания, и, так как в доме было смятение, во «внешней» жизни все тоже напрягало. Но что уж теперь… — Зато я сама клан представляю, — улыбнулась себе сквозь силу. Этот факт, несмотря ни на что, поднимал настроение. И плевать, что от доброго ведра дегтя мед в бочке стал горьким.***
Изуна склонила голову набок. Он смотрел прямо. Изуна хмыкнула себе под нос что-то неразборчивое и сощурилась. Он оставался невозмутим. По сравнению с проблемами в семье такие мелочи, конечно, уже не казались поводом для драмы — жаловаться-то на нее было, считай, некому. Никто не реагировал на ее рассказы так, как Мадара, и заменить его было некем. С момента получения Изуной звания чуунина командные встречи стали реже, однако не прекратились совсем, и, возможно, потому что теперь они были на равных, отношения с Кайо у нее стали чуточку проще… Они теперь почти не спорили. Но тем не менее: какого черта? Чуунину Цукиеми охранники были не нужны, однако чуунину пришлось стать до жути ленивым работником и брать миссии раз в месяц, дабы прекрасная химе Учиха могла заняться своими возросшими обязанностями. И вот как раз таки химе, даже если она и есть тот самый чуунин, сопровождающие были необходимы. Кагами капельку признал ее силу и не отряжал целый отряд, всего-то двух человек, но в чем она так провинилась или выслужилась, что одним них оказался ее бывший командир?! — Ну и что ты тут делаешь?.. — буркнула Изуна, понимая, что если день пошел не так, то не так он и закончится. Основная проблема была в том, что было пока только утро. Кайо едва заметно склонил голову, мол, серьезно спрашиваешь? — В смысле, почему ты. За что провинился? — Не стоит быть столь критичными к себе, Изуна-сама, — улыбнулся уголками губ командир. Это он так типа пошутил. — Сопровождать вас — честь для меня. — Ага… — не то слово. Саркастировать Кайо любил, но делал это особым образом. Без интонаций. О том, что его слова — сарказм, приходилось только догадываться, но то, что честью подобная миссия для него быть не может, было очевидно. Будь на ее месте какая-нибудь абстрактная химе Учиха — тогда да, но если вспомнить их отношения, то становится понятно, что ни о каком довольстве со стороны «польщенного» такой милостью не может быть и речи. — Я буду сопровождать вас только в пути туда и несколько дней там, — пояснил он уже без шуток. — Там поблизости мне нужно будет встретиться с заказчиком моей миссии через пять дней, и тогда я уйду. Обратно вы вернетесь только с Макото-саном. Второй сопровождающий на свое упоминание весело козырнул. — Что ж, прекрасно, — выдала Изуна без лишней радости. Компания Кайо должна была ее напрячь… Но в конечном итоге, это все уже не казалось таким страшным. Кайо хотя бы не менялся, какие бы новые люди ни добавлялись в их жизнь. Всегда поучал, всегда нудел и противостоял ее позициям. — Прекрасно…***
Дорога была нетрудная, как бы ни боялась за свою «удачу» Изуна. На место они прибыли к вечеру, и клановые партнеры встретили их со всем гостеприимством. Даже оплатили проживание в гостинице при онсэне. Горячая вода, красивые сады и спокойная обстановка были ровно тем, что было ей нужно. Так она, во всяком случае, считала сначала. Но через пару часов тело расслабилось, а сердце и мозг — нет. Во-первых, отдохнув, она вновь нашла в себе силы переживать из-за неожиданного отказа деда провести время с ней. Они теперь жили вместе, и Мадара почти не отлучался из Конохи (то-то ору было, если б кто-то об этом знал.), но что-то это совсем не ощущалось. Не отлучался он от своего кабинета и Изуны-джи. А если бы он, подобно софу, был воскрешен и не имел физиологических потребностей, то и вовсе бы не отлучался, наверное. Изуна седела от мысли о том, чем может обуславливаться такой ярый интерес к «работе». Допустим, с Изуной-джи он все никак не может наобщаться, это понятно, но проблема напрямую касалась и таинственных «дел» Мадары, в которые тот ударился совместно с софу. Просто объяснял брату свой «гениальный» план? Ага, если бы. Изуна думала: что, если ее родной дед смог подсказать деду двоюродному какую-то мысль? Что, если теперь будущее приблизилось и изменилось? Изменений в будущем она сама хотела добиться, однако сейчас изменения явно были не положительные. И что с этим делать? Раньше ее собственный «план» заключался в том, чтобы плавно столкнуть деда со скользкой дорожки. Изуна прекрасно знала, что до начала действия того еще многие десятилетия, поэтому не торопилась и ждала, когда дед созреет до доверия ей сам. Но что-то пошло не так, и до доверия Изуне Мадара мало того, что дошел раньше запланированного, так еще и не к той, а к тому! Разумом Изуна понимала, что вряд ли дед успел пробудить риннеган за такие сроки, а значит и с планом придется повременить, но разум же и подсказывал ей, что, пробуди он это легендарное додзюцу, она просто может об этом не знать. Ведь не знает же о самой его «работе». И это заставляло нервничать, накручивать себя и просто мешало расслабиться. Ну а во-вторых… Кайо. Заявляя самой себе, что по сравнению с остальным его присутствие — фигня, Изуна явно не учла того, что даже меньшая проблема — это все еще проблема. Кайо не делал ничего такого, он даже не следовал за ней в онсэн, ожидая в зоне отдыха (так что в итоге она задержалась в онсэне до того, что от жара у нее закружилась голова), и сейчас, сидя напротив, просто молчал. Он не отсвечивал и если она хотела с кем-то поговорить, не вставлял никуда свое мнение, исполняя свою роль — роль охранника. Но полностью расслабиться в его компании просто не получалось. И придраться не к чему, и напрягает все равно. Перед Кайо Изуна всегда старалась быть круче, однако сейчас ни ситуация не располагала, ни сил не было, ни желания. И в итоге она представала перед ним просто обычной собой и не могла отделаться от мыслей о том, как он это воспринимает. Еще и эта тишина… Тишина напрягала особенно, и в какой-то момент девушка поняла, что ей очень надо с кем-то поговорить. Она всегда много разговаривала с близкими себе людьми, но теперь они не хотели много ее слушать, а Кайо… Ну, отчасти он ведь тоже ей близок. Так почему бы и… — А… — горло казалось пересохшим, да еще и это «А» прозвучало как-то странно. И Кайо обратил на нее внимание так быстро, что Изуна даже растерялась. Собралась с мыслями, махом допила остатки своего чая (уже остывшего) и продолжила: — А ты был в онсэне? Кайо смерил ее выразительным взглядом, взглядом же обвел себя… Одет он был в махровый халат, что как бы подразумевало, что ответ «да». — Пока вы отдыхали, мы с Макото-саном тоже успели помыться, — в его интонациях, как всегда, ничего однозначного не было, однако возникло ощущение, словно Кайо ее подкалывает. Если после онсэна ее встретил он, значит, сменить друг друга с Макото-саном они уже минимум дважды. — Хотите вернуться в комнату? — Не-нет, — выдавила Изуна, и после этого вновь возникла тишина. Тишина… — А… А что у тебя за миссия? Сложная? Когда Кайо вдруг улыбнулся с видящейся ей насмешкой (понял, что она хочет поговорить), девушка чуть было не пришла к мысли, что лучше было бы смолчать. Но быстро признала: нет, не было бы. Потому что молчать она устала. И слышать тишину — устала тоже. Кайо никогда не был разговорчивым, к тому же, Изуна не могла представить себе, чтобы он хотел общаться с ней. Она думала, что в конечном итоге их разговор будет отчасти использованием своего положения, ведь Кайо будет отвечать нехотя, и ответы скорее всего будут сухими. И он ничего не спросит в ответ. Но все вышло иначе. Кайо ответил раз. Развернуто, полно, непринужденно. Ответил два, три, четыре раза. Затем он сам начал спрашивать ее о чем-то, пока в итоге Изуна вовсе не забыла о том, что эту беседу ей когда-то приходилось начинать. В первый день они проговорили весь оставшийся вечер. Во второй — все его смены. Третий, четвертый… А когда наступил вечер пятого дня и Кайо ушел, Изуна поняла, что, наверное, за эти пять дней они стали друзьями. И что за это же время с момента, как задала свой первый вопрос, ни разу не вспомнила о проблемах дома. Тогда она еще не понимала, что у нее появилась новая проблема.