постпанк играет в розовых наушниках

Больше, чем сам беспорядок, Хосок ненавидит крошки в постели и шум, но в то же время он всегда считал, что шум и является частью самого беспорядка, потому никогда и не упоминал об этом. Но сейчас ему слишком громко хочется кричать из-за того, что в квартире творится настоящий хаос. Хосок выглядывает из-под одеяла, прищурив один глаз, когда дверь в комнату приоткрывается, и в нее заглядывает Тэхен. Сначала он делает первый неуверенный шаг, а потом бесцеремонно вваливается в комнату всем телом. Почему-то ему показалось, что именно здесь, в комнате, где прежде никогда не был, он сможет отыскать свою жилетку. И разочаровавшись в собственных догадках, Тэхен улетучивается из поседения. Дверь закрывается, и Хосок вновь прячется под огромным белым одеялом в надежде ухватить еще несколько часов сна. Но он злится еще больше, когда дверь открывается снова, и теперь на пороге виднеется Чимин. Над Хосоком точно издеваются, и никак иначе. Чимин бродит по комнате, не оглядываясь на спящее тело, заглядывает под кровать в поисках своего браслета, а Хосок молча наблюдает за ним. Ничего на найдя, Чимин выходит из комнаты, так и не закрыв за собой дверь. Теперь весь шум, скопившийся в гостиной, проскальзывает в комнату. И Хосок прощается со сном, когда шепот постепенно перерастает в громкий разговор. Спихивает одеяло к краю кровати и перелезает через образовавшееся препятствие, и уже на выходе из комнаты сталкивается со спорящими Чимином и Тэхеном. Младшенький беспрестанно пытается доказать, что в омлет обязательно нужно добавить сыр и немного свежих помидоров, ведь так выйдет гораздо вкуснее. Но Чимину так совсем не кажется. — Чимин, — Тэхен пальцем указывает на нужные продукты, нахмурив брови, злостно смотрит на своего соперника, — Пожалуйста, я знаю о чем говорю. — Не-а, не знаешь, омлет должен оставаться омлетом, состоящим из нескольких яиц, — улыбается, — Я не отдам тебе сковороду. Чимин давно уже забрался на стул, балансируя на одной ноге, поднимает руку, в которой находится сковорода, еще выше. Окончательно отбирая у Тэхену надежду на приготовление собственного омлета. — Ну и готовь свой дурацкий омлет. — У меня есть еще одна, загляни на верхнюю полку, — Хосок сонно подтягиваясь, приходит на помощь уже разочаровавшемуся Тэхену. — Как чудесно, просто чудесно, — он тянется к той сковороде, за которую никто не борется, — Теперь я приготовлю свой омлет, и он окажется настолько вкусным, что тебе придется попросить у меня одну порцию, но даже не думай, что я поделюсь. Хосоку на секунду показалось, что этот нелепый спор подошел к своему завершению, но он тут же понимает, что это совсем не так. И до окончания самой войны сотни километров, а машина, к несчастью, оказалась в ремонте. Он садится на стул, но тут же осознает, что место выбрано неудачно, пересаживается на противоположную сторону, и теперь есть возможность понаблюдать за толкающимися Чимином и Тэхеном. И младший улыбается, когда соперник вчитывается в название незнакомых специй, а еда начинает подгорать. Исход событий понятен, и Тэхен уже тянется к невидимой награде и кладет в карманах своих джинсов. Но Хосок так не считает, со спины подбирается к Чимину, и отбирает у него место, отталкивая податливое тело в сторону, полностью игнорируя переполненный возмущением взгляд. — Правило первое — за едой нужно следить, правило второе — омлет может быть абсолютно любым. — Ты помогаешь ему, а это совсем нечестно, — Тэхен возмущается, раскладывая еду по трем тарелкам. Все же он решает поделиться с другом. — Я верю в твою победу, у Чимина просто нет шансов, — Хосок улыбается и снимает сковороду с огня и точно также делит омлет на три порции, —Ообычный омлет — это слишком банально. — Хен, спасибо, что верил в меня, — Тэхен благодарно улыбается и занимает свое место, поставив тарелку на колени. — А мне казалось, что ты являешься приверженником стандартных и скучных вещей, — Чимин забирает две порции омлета из рук Чона и усаживается напротив, все еще возмущаясь тому, что его победу отобрали незаконно и совсем несправедливо. — Теперь ты кажешься абсолютным занудой, просто насладись завтраком, — Хосок указывает на тарелки. Пусть лучше Чимин займет рот едой, чем словами. На протяжении всего завтрака Хосок с интересом наблюдает за обеими сторонами, и, кажется, что на месте Тэхена давно уже образовался пепел. И чертовски повезло, что этот пепел все еще не попал ни в одну из тарелок, покрывая все старания толстым слоем. Тэхен кидает в рот очередную порцию омлета и, не успев, дожевать предыдущую уже подносит ко рту палочки. А Хосок просит быть немного медленнее. А потом взглянув на время, он первый подскакивает с места и кричит о том, что занятия в школе начинаются уже через десять минут. А Чимин сидит с мокрыми волосами, с которых все еще стекают капли воды, и безмолвно разглядывает свой завтрак. Так сильно не хочется признавать свое поражение, но Тэхен справился куда лучше самого Чимина. Тэхен же, в свою очередь, внезапно вспоминает, что не ест яйца, и прямо сейчас произошла нелепейшая ошибка, сбой в системе. И потому бедному Тэхену приходится просить прощения у яиц, которые давно уже превратились в омлет, и, точно успели проникнуть в желудок. — Простите меня, цыплятки, — кладет в рот последний кусочек и вытирает рукавом белой рубашки скопившейся в уголках глаз слезы, — Не злитесь на меня слишком долго, я хороший, клянусь. Чимин, занятый размышлением над собственным поражение, не замечает монолога, который образовался прямо перед ним. — Поднимайтесь скорее, вы не должны опаздывать, — Хосок тащит рюкзаки на кухню и сам надевает их на плечи парней, который совсем не взволнованны выговором за грядущее опоздание. Но того, кто ходит в школу по принципу «сегодня действительно нечего делать», не так уж и сильно волнует наказание, в отличие от разволновавшегося Чона. С трудом удается стащить со стула Тэхена, который все еще продолжает вести светскую беседу со своим завтраком и на лице которого теперь действительно появились слезы. — Ты плачешь? — Хосок действительно удивлен. — Не хочет возвращаться в школу, — перебивает Чимин. — Неужели тебя никогда не пугала школа? Знания, которые в итоге никому из нас не пригодятся, но это лишь одна из бед. Больше всего пугают те, кто внезапно осознал свою необыкновенную значимость в этом маленьком мирке, а значимость эту они сами и выдумали. Вот, что пугает гораздо больше, чем скучные и бесполезно проведенные в школе часы. — Не думай так плохо о людях, — Хосок помогает Тэхену заправить рубашку в джинсы. — А ты не думай о них слишком хорошо. — В школе бывает довольно забавно, но хен совершенно прав, — Тэхен стягивает левый ботинок с правой ноги и меняет их местами. — Просто обещайте, что обязательно доберетесь до школы, — Хосок устало вздыхает. — Не обещаю, — Чимин роется в рюкзаке в поисках наушников, который остались дома на верхней полке маленького шкафа, но ему срочно нужно избежать зрительного контакта с Хосоком, который почему-то смотрит слишком пристально. — Мы доберемся, — Тэхен пинает друга и мило улыбается за двоих, — Не волнуйся, с нами все будет в порядке. Когда Чимин касается дверной ручки, Тэхен неожиданно вздрагивает, стаскивает с плеча свою любимую сумку, лямку которой он так и не отрегулировал, и вряд ли когда-то это сделает. Забираясь с головой в сумку, он что-то шепчет. И с разочарованием понимает, что так ему ничего не найти. Тогда Тэхен опускается на колени, ставит сумку на пол и вытряхивает из нее все содержимое: несколько учебников, пару журналов, где на последней странице записана биография любимого художника, и бесконечное количество оберток от энергетических батончиков. Их Тэхен сгребает в кучу и засовывает в карман куртки. И это означает, что здесь они поселились, вероятно, навсегда. — Нашел, — Тэхен закидывает беспорядочно раскиданные вещи назад в сумку и поднимается с колен, — Испугался, что я их потерял. Протягивает в сторону Хосока один из глянцевых билетов, на котором надписи и рисунки слились в единое, и сложно разобрать, что здесь написано. Но Тэхен считает этот арт-хаус привлекательным. Ведь в любом беспорядке точно есть свое очарование. — Послезавтра в нашем театре будет спектакль, приходи хен, — Тэхен расплывается в улыбке, а глаза говорят о том, что ему чертовски хочется, чтобы Хосок пришел, — Мы работали над ним почти полгода. Придешь? Хосок, облокотившись на стену, одобрительно кивает. — Чимин, и ты приходи, обязательно приходи, — так же протягивает билет в сторону Чимина, и он тут же прячет его в задний карман джинсов. — А теперь школа. Хосоку приходится выталкивать этих лентяев из квартиры, потому что они всеми действующими и не действующими способами пытаются ухватиться за любую возможность подольше остаться здесь. Тэхен уплывает в рассказ о том, как сильно он переживает по поводу предстоящего выступления, ведь ему доверили написать большую часть действующего сценария, который он переписывал не менее семи раз, пока каждый представитель его труппы не одобрил каждое из слов. Но больше всего он переживает за свою игру, ведь это его первое серьезное выступление. Как только речь Тэхена подходит к концу, вперед выступает Чимин, он уже стаскивает ботинок с одной ноги и делает шаг вперед, утверждая, что уходить так просто, оставив за собой грязную посуду, является катастрофическим невежеством. — Я начну драться, если вы прямо сейчас не покинете эту квартиру, не сядете в автобус и не отправитесь в школу, — Хосок успевает пнут Чимина под зад, когда тот делает первый шаг по направлению к ступенькам, ведущим вниз. Пак оборачивается. — Тэхену вряд ли удастся тебя победить, а вот я точно смогу, — продолжает спускаться, — Но потом нам вновь придется обратиться к тебе, как к врачу, за помощью. Тот доктор уже оправился от предыдущего общения с Тэхеном? — Ему понадобилась помощь психолога. Валите уже, — Хосок захлопывает дверь. А Чимин спрыгивает с трех оставшихся ступенек и выходит на улицу знакомого района. Почему-то Чимину кажется, что Хосоку вполне приятно его общество. Теперь в квартире вновь образовалась привычная тишина, которая давно поселилась в этой и в каждой из комнат. И теперь, внезапно для самого Хосока, эта тишина начинает пугать и уже не кажется приятным соседом, которого и не видно вовсе. Чон думает о том, что давно уже пора покончить со своим одиночеством, но позволить он себе этого просто не может. Потому что чувствует, что не может предать свою любовь, которая теплыми воспоминаниями поселилась в сердце, переполняя его, отбирая у тоски законное место. Каждый день Хосок обещает самому себе, что больше не будет искать в бесконечном потоке людей знакомый силуэт. Каждый день, жалея о том, что наступило утро, Хосок сообщает всему миру, что завтра он точно избавится от грусти. Но так гораздо проще. Не желая переступать через собственную печаль, когда тоска теплым одеялом укрывает еще живое тело. Завтра Чон точно избавит себя от этой не выдуманной тоски, и все станет немногое лучше. А сегодня он позволит себе вновь погрязнуть в самом себе и колющихся воспоминаниях, о которые изодрана все тело, но больше всего страдает сердце. Хосок кидает билет на стол и возвращается в комнату. Тэхен уже устал без конца поторапливать волочащегося где-то позади Чимина, который размеренным шагом шагает к остановке. Желание прогуляться по улице, обставленной милыми магазинами, возрастает вдвое, когда ветер касается еще влажных волос. Но даже он торопит школьника и внезапным сильным потоком бьет прямо в спину. И Чимину приходится ускориться, а Тэхен берет это на свой счет и улыбается. Автобус приходит ровно в тот момент, когда Пак добирается до остановки. Садятся в самом конце, который оказывается пустым. Чимин улыбается, когда подмечает забавным факт: номер автобуса кажется ему совсем не знакомым. — Тэхен, — Чимин кладет голову на плечо одноклассника и прикрывает глаза. Остатки алкоголя все еще бьют по голове, но не так сильно, чтобы жмурится от боли, — Куда едет этот автобус? Младший вздрагивает, отстраняется от жесткой спинки сидения, тем самым сбрасывая с плеча голову Чимина. — Хен, только не говори Хосоку, что я его обманул, — жалобно смотрит на друга, теперь в его взгляде поселилась мольба, — Послезавтра состоится выступление, мне нельзя пропустить последние репетиции. — Не скажу, — Чимин соглашается сразу, — Но за плохие поступки всегда нужно платить. — Что же мне делать, хен? — В проекте, который нам задали на следующую пятницу, я не буду в нем участвовать. Просто напиши мою фамилию на титульном листе и сдай преподавателю. — Ладно, я все сделаю сам. Автобус останавливается, и Чимину кажется, что Тэхен просто ошибся, и в итоге они вышли не на той остановке. Но младший уверенно шагает вперед, по грязным улицам. И это место совсем не вяжется с тем образом, который представлял Чимин. Всю дорогу ему пришлось выслушивать о театре, о чудесных людях, работающих там. А теперь он оказался в незнакомом месте, которое к тому же кажется совершенно безобразным. Грязные улицы, переполненные баками, из которых уже вываливаются мешки с мусором. Улица обставлена зданиями из старого кирпича с обеих сторон, на окнах первых этажей стоят решетки. Из окон выглядывают заинтересованные дети, которые, прижав лица к самим решеткам, наблюдают за проходящими мимо школьниками. Но родители тут же затягиваю их назад. И Чимин вовсе не удивится, если прямо сейчас из одного из мусорных баков выскочит какой-нибудь заядлый наркоман и предложит наркотики на любой вкус и цвет за крошечную цену. Так он думает на протяжении десяти минут, пока они идут по этой улице. Но ровно через десять минут Тэхен заворачивает на другую улицу, и Чимин следует за ним. Она не кажется чище, из окон по-прежнему выглядывают дети, но взрослые не спешат затащить их назад, потому что сами с интересом выглядывают наружу. Улица, наполненная людьми в непонятной и странной одежде, привлечет внимания любого, кто здесь окажется. И внимание Чимина она полностью захватывает. Он, разинув рот, не знает, в какую сторону нужно смотреть. Чуть дальше, всего в нескольких шагах, уличные музыканты играют на гитарах, отыгрывая незнакомую мелодию, а девушка, выглядывающая из окна на четвертом этаже, хлопает в ладоши и начинает петь. Таким образом, всем, кто проходит мимо, приходится поднять голову и обратить внимание на главную и единственную солистку. Здесь непрестанно льется музыка из каждого последующего окна, а за каждым следующим поворотом разрисовывают еще белые стены. Каждый, кто здесь находится, точно знаком друг с другом, и, как окажется позже, танцы и песни продолжатся до самого вечера. Тэхен не обращает внимание на происходящее здесь, только здоровается с каждым встречным и объясняет Чимину, кто это и чем он занимается. Тэхен останавливается напротив невзрачной двери, которую тяжело заметить издалека, она почти слилась с бесцветными стенами и стала их частью. Чимин приходится наклонить голову, потому что совсем рядом находится пожарная лестница, по которой, как ни странно, без конца спускаются люди и так же поднимаются по ней, чтобы оказаться на втором этаже. Тэхен с привычной легкостью открывает тяжелую металлическую дверь, а Чимину приходится приложить усилия, что держать ее открытой и пройти внутрь самому. — Хен, останешься посмотреть? — Останусь. Чимин бросает рюкзак на сидение и занимает место, и все оставшееся время, до позднего вечера, неустанно наблюдает за Тэхеном. Которые бросает улыбку на прощание и спускается по недлинной лестнице к сцене, где его встречает знакомая компания. Все мгновенно отрываются от продолжительного разговора и здороваются с Тэхеном. Выходит забавно. Чимин, постоянно бегущий от настигающего одиночества. Хосок, которой самостоятельно обрекает себя на одиночество. И не желающий с ним прощаться. И Тэхен, который понятия не имеет, что такое одиночество. Каждый из них обретает себя друг в друге. Чимин мало что понимает в театральном искусстве, но с интересом наблюдает за всем, что происходит на сцене. На протяжении всех семи часов он неустанно следит за движением, происходящим перед ним, а когда отводит взгляд хоть на секунду, боится, что упустит что-то важное. Саму суть. В итоге он так и не поймет смысла самого спектакля и подумает о том, что не всегда нужно искать смысл даже в самых простых вещах. Порой нужно наслаждаться этими вещами, не отвлекаясь на глупую мысль, что ты чего-то не понял. Тэхен бегает, кричит слишком громко, а потом также переходит на шепот, и его слов вовсе не слышно. Он в дурацких красных кедах и чёрной просторной рубашке, которая, кажется, едва ли не меньше самого Чимина. Теперь его отвлекает внезапно образовавшаяся суматоха на соседнем сидение, и он лениво поворачивает голову влево. Чимин упустил тот момент, когда к нему подсела девушка. — Чего смотришь? — злостно кидает незнакомка и зарывается руками в пушистые волосы, которые теперь окончательно запутались без шанса на дальнейшее спасение. Опускает руку и протягивает ее в сторону Чимина. — Меня Кенни зовут. — Ясно, — Пак не протягивает руку в ответ и продолжает смотреть вперед, — Пак Чимин. — А ты грубиян. — Не верно, я же сказал Пак Чимин, это не кажется таким уж сложным. Кенни пинает Чимина взглядом и закидывает ноги на передние сидение, и вытаскивает из огромной сумки, в которой кажется собрался весь мусор той улице, по которой они проходили недавно, пачку чипсов, и протягивает ее Паку. Он открывает упаковку, а девушка забирается в нее рукой и роется так долго, словно пытается найти там настоящий клад. Теперь в ее ладони только крошки от чипсов, которые Кенни засыпает в рот, запрокинув голову назад. Но ударяется о стену и неуклюже чешет затылок, чтобы удостовериться, что травма не является серьезной. Теперь одиночеству Чимина снова приходит неожиданный конец. Ему так смешно из-за неуклюжести рядом сидящей девушки, что он даже и не пытается скрыть вырвавшийся наружу смех, и смеется долго, заражая своим смехом Кенни. Теперь они смеются вместе. — Забавная ты, — Чимин закидывает в рот очередную чипсину и переводит взгляд на девушку. — Нет, ты забавный. — Ладно, сойдемся на том, что мы оба забавные. — Я абсолютно точно человек театра, — Кенни кивает, подтверждая собственные слова, — И дня не могу провести без этого места. Не думаю, что я странная, но мне почему-то все так говорят, а я не обижаюсь на этих людей, пусть думают, что хотят. Разве плохо, всегда иметь возможность говорить все, что ты думаешь? Совсем не плохо. Знаешь, как еще меня называют? Разумеется, не знаешь. Тэхен зовет меня «призрак оперы», а я бы назвала себя призрак «хлама». Хлам — это название нашего театра, а призрак потому, что я вечно здесь шатаюсь. Ничего не могу поделать с тем, что я просто без ума от этого места, и оно все же сделало меня безумной. Чимину слушать интересно, Кенни говорит долго и красноречиво, в деталях описывая ежедневную рутину этого места и предлагает в будущем провести настоящую экскурсию по этому крошечному зданию. — Почему «хлам»? — Вот тебе история, только слушай внимательно. Изначально лекция казалась до черта скучной, и я уже приготовилась спать, но тут преподаватель начал рассказывать о том, как ему довелось залезть на чердак своего старого дома, и там он нашел какие-то дурацкие записки, где он и отыскал странную расшифровку этого слова. Хлам — художники, литераторы, академики, музыканты. Кажется, вышло довольно неплохо. И я предложила назвать это место именно так, а Тэхен первый поддержал эту идею. — Тэхену нравится подобная чушь. — Эй, не называй это чушью. Если название такое, это не значит, что в нем нет никакого смысла. Людям кажется, что искусство — это вовсе не трудно, но они и представить не могут, насколько мы опустошаем себя, чтобы просто показать свое видение мира остальным. Порой на душе становится так пусто, и кажется все бесполезно. Короче, нельзя отдавать все силы на одно только выступление, когда уходишь со сцены, важно чувствовать, что еще остались силы на следующее, а за одну ночь сердце снова переполнится вдохновением. Нельзя допускать полного опустошения. Так говорил Хемингуэй, но говорил он про рассказы и писательство. Кенни переводит дыхание и снова поворачивается к Чимину. — Ты когда-нибудь думал о том, кем ты станешь? — Кем я стану? Разве я не останусь тем, кто я есть? * — Быть собой не так уж и плохо, не потеряй эту мысль с возрастом, Пак Чимин, — Кенни поднимается со своего места, хватает сумку, переполненную мусором, и направляется к сцене, — Возраст с собой приносит скуку, а взамен требует надежды и мечты. Впрочем, мне уже пора. Благодарю за чудесную беседу, возможно, увидимся однажды и расскажем друг другу о путешествии наших сердец. Кенни машет на прощание. Чимин продолжает наблюдать за девушкой. Она останавливается у сцены и здоровается со всеми, кто там находится. Потом садится на колени в своем длинном белом платье, и незнакомый парень помогает разобраться с непослушными волосами, которые постепенно приходят в норму. Чимину здесь нравится, точно нравится. Ему даже хочется закричать от постепенно настигающего восторга. Свет в помещении загорается ровно через час и слабо бьет по глазам, и скопившаяся тишина в самом низу, снова разбавляется громкими разговорами о предстоящем выступлении. Тэхен прыгает по сцене, размахивая руками, пытаясь привлечь внимание Чимина. Он и понятия не имеет, что оно давно уже привлечено. Прикладывает руки к губам и громко кричит. — Хен, спускайся к нам! И Чимину протягивают уже готовый рамен, самый дешевый из всех существующих раменов. Он тянет горячую вермишель и капли соуса попадаю на щеки, а Чимин не пытается быть аккуратным. Ему так точно удалось влиться в этот клуб сумасшедших артистов, громко жующих, кто не стесняется нелепо шутить и сам смеется с нелепых шуток. Чимин сидит между Тэхеном и Кенни, кто так же, как и он, испачкался соусом, он отвлекается от разговора и кидает взгляд на тэхеновы красные штаны, вспоминая, что у Хосока были точно такие же в их первую встречу.