постпанк играет в розовых наушниках

Чимин не ограничивается единственным «скучаю». Это слово было произнесено более сотни раз только за этот день и последующую неделю. И будет произнесено еще столько же за все то время, что они проведут вместе. Чимин молча стоит, не смея пошевелиться, боясь, что вот-вот эта иллюзия разрушится. Может, на самом деле, мамы здесь и нет. Может он так сильно скучал по ней, что просто выдумал образ, в итоге его мысли все-таки воплотились в жизнь. Но это действительно так, мама приехала и стоит совсем рядом. Сначала ему показалось, что вовсе и не скучала по нему. А затем она крепко и долго его обнимает, так долго, что Чимин уже и сам жалеет, что напросился на эти объятия. И только после осознания, что мама очень близко, он и сам ее обнимает, также крепко. Потому что не виделись они слишком долго, чтобы обойтись без привычных для них хлопков по плечу и дружелюбной, приветливой улыбкой. — Я тоже скучала, Чимина. Очень-очень скучала. Он знает, что мама скучала. Но, кажется, Пак скучал куда сильнее. Как бы долго он не пытался вытиснуться из маминых объятий, у него не получилось ни с первого и даже ни с пятого раза. А потом он сдался, уткнулся носом в плечо и заплакал. Плакал, будто теперь в его руках оказалось все самое важное и ценное. Чимин знал, что теперь можно не бежать, все, что он искал, теперь прямо на его крошечной ладони. И этот груз настолько тяжелый, что плечи безвольно обвисают, руки снова опускаются. Он только тяжело дышит, а мама, натянув рукава свитера на ладони, эти слезы утирает. Жесткие нити неприятно царапают кожу, но Чимин продолжает терпеть. — Я все сохранил: и пластинки, и кассеты, гитару и рисунки. Все-все, потому что знал, что скоро ты вернешься. Когда оба решают, что объятий с них точно хватит, садятся на пол, туда, где Лаура сидела еще недавно, разглядывая забытые вещи. Но школьник не может, он ответственно пытался усидеть на месте рядом с женщиной, но тут же встал. Он подходит к шкафу, вытаскивая оттуда гитару, сдувая с нее скопившуюся паль, которая не рассеивается, а лезет в глаза и рот. Чимин держит ее крепко обеими руками, а затем передает Лауре. — Играй! — настойчиво смотрит на женщину, пока она принимает свою гитару. Мягко бьет по струнам несколько раз и понимает, что инструмент было бы неплохо настроить. — Звучит отлично, — Чимин подхватывает, не зная, что инструмент звучит вовсе не так, как нужно, — Пробовал играть, но выходило дурно, я забросил. — Я научу. Пак снова возвращается к шкафу, на этот раз у него в руках картонная коробка, переполненная вязальными нитями, держать ее тяжело, поэтому он ставит на пол и пинает ногой. Достает синий клубок нити и кидает Лауре. — Вяжи! Хочу новый свитер. Может, серый с оранжевыми квадратами или просто черный, — подставляет палец к губам и задумывается, — Нет-нет. Черных у меня полно, может розовый или цвета индиго. — Я свяжу тебе свитер, вот какой захочешь, такой и свяжу. — Тогда все свяжи. — Отличная идея. Первый день проходит просто. Они сидят среди сотни неразобранных чемоданов и полу связанных свитеров, когда на фоне играет излюбленный Чимином постпанк, и только на второй день Лауре удается отвоевать у сына магнитофон и включить что-то еще. На второй день Лаура роется в чемодане и достает из него бутылку алкоголя, уверяя, что это лучшее, что могло быть придумано. Чимин тут же подставляет два стакана, на дно опускается приятно пахнущая жидкость, которая и не похожа на алкоголь. Но после первого глотка, Пак понимает, что чертовски это похоже на алкоголь, слишком горько, не так уж приятно. Однако выпивает весь стакан, облизывая губы, просит добавки, и Лаура наливает чуть больше, чем в первый раз. — Это полезно. — Я так не думаю, — Чимин смеется, наблюдая за тем, как Лаура отталкивает пяткой свой стакан, и пьет из горла бутылки. — Бабуля, с которой я познакомилась, рассказывала, что в их деревни это, — указывает на зеленую прямоугольную бутылку без этикетки, — Используется как лекарство. — Забавные у них лекарства. — В этой деревне все забавно. Когда бутылка оказывается пустой, наступает третий день. Лаура лениво тянется к гитаре, а после наигрывает простую мелодию, одновременно пытаясь показывать Чимину, какую струну нужно зажимать. А Пак, уже потеряв интерес к гитаре, говорит, что научится позже. Ему хочется услышать самые интересные истории от дальнего друга, которого не было рядом так долго. Хочется поесть чего-нибудь вкусного. Хочется рассказать о том, что вряд ли ему удастся сдать хорошо выпускные экзамены. И хочется рассказать о Хосоке. На четвертый день Лаура не выпускает гитару из рук, пытаясь вспомнить мелодии забытой деревни. На пятый день она вспоминает, но играть уже не хочет. На шестой они беспрерывно курят. И спустя две пачки сигарет Чимин осознает, что все его запасы опустошены, и тогда он тянется к огромному карману на юбке своей матери. Ему, кажется, что в этом кармане можно найти вообще все, что угодно, в том числе и сигареты. Но Лаура перехватывает его руки и объявляет о том, что она курить бросила и вообще она никогда не курила. Чимин поверить в это не может, но в спор не вступает, потому что знает, что все это бесполезно — мама всегда выигрывает. Она выиграет даже тогда, когда плохо разбирается в какой-то теме. Хотя Чимин и представить не может, что можно найти тему, в которой Лаура плохо разбирается. Седьмой день посвящен рассказам. Чимин ждал этого больше всего. Музыка становится тише, Пак перестает чавкать. — Япония — последнее место, которое мне удалось посетить. Конечно же, она не ограничилась одной лишь Америкой. — Ты знаешь, меня всегда пугало время в том смысле, что я ни черта не успеваю. Сколько бы книг ни прочитала, как бы много я не сделала, всегда казалось мало. И в один момент это окончательно меня подкосило так сильно, что я перестала делать что-либо вообще. Это стало пугать еще больше. Я осознала, что время подкралось слишком близко, я стала ощущать его особенно сильно. — И ты сбежала в Америку. — Я сбежала. Трусливо и глупо получилось. Командировка была и остается всего лишь предлогом. — Я уверял тебя в том, что и сам смогу справиться. — Но как бы долго я не бежала, догнать и остановить время не смогла. А потом стала Лаурой, живущей вне времени, и это оказалось самым правильным решением. И Лаура, живущая вот так, нравится мне гораздо больше. Но когда я прибыла в маленькую деревушку Японии, ее жители научили меня кое-чему. Времени бояться не стоит, потому что все, что мы делаем сейчас, однажды приведет к чему-то большому. И мы сразу же поймем, что вот оно, это то, что я искала. «Нити скручиваются, спутываются, иногда распутываются, рвутся, но затем сплетаются вновь. Это время»*. Я никогда не считала себя хорошим человеком с чувством великого долга и высокой ответственностью перед другими и до сих пор считаю. И мне плевать. Я всегда прогуливала школу, не поступала в университет и не работала на хорошей работе, получая целую кучу денег. Мне и работать-то не хочется. — И что же будет делать Лаура, которой удалось подружиться с «часами». — Может, сначала сыграем на гитаре в каком-нибудь переходе? Получим немного денег, а потом увидимся с Тэхеном? Безусловно, Чимину нравится эта идея. Они обязательно это сделают, но чуть позже. Сейчас ему хочется рассказать о своих новых друзья. Заглядывает в телефон и с ужасом осознает, что прошла уже неделя. Неделю они провели, сидя в центре гостиной, разговаривая обо всем на свете, пытаясь не упустить в друг друге ни единой мелочи. Отправляет сообщение Тэхену с просьбой собрать всех в театре прямо сейчас. — Нужно идти, — оповещает Чимин, помогая маме подняться с пола. — Куда, Чим? — Как куда? В театр, конечно же. — Посмотрим какую-нибудь пьесу? — Встретимся с моими друзьями. — Отлично! Встретимся с твоими друзьями. Расскажешь о них немного? Выходят на улицу. И Лаура замечает первая. Пошел снег. Медленно оседает на землю, укрывая ее, приходя на смену привычной грязи и суматохе. Улицы перестали быть шумными, хаос исчез вместе со слякотью, люди медленно разгуливают по дорогам, когда белоснежные снежинки цепляются за их пышные капюшоны и тут же исчезают, оставляя вместо себя ледяные капли воды. Глубокие лужи покрылись толстым слоем льда. Ветер снег не гонит. И, наконец, прекратился дождь. Казалось, что он навечно поселился в маленьком городке. Выпал первый снег. Лаура кутается в свой огромный теплый пуховик, накидывая капюшон, и выставляет руки вперед, ей хочется, чтобы несколько снежинок коснулись разгоряченных ладоней. Одна снежинка все-таки падает, и женщина накрывает ее второй рукой, пряча от всего мира. Осторожно подносит к лицу, приоткрывает ладони и с сожалением осознает, что снежинки больше нет. Поэтому она выставляет сразу две руки, пытаясь словить как можно больше снежинок. Чимин бежит впереди, бежит и тут же падает, поскальзываясь на льду и с хохотом падает прямо на спину. Он не поднимается даже тогда, когда понимает, что начинает замерзать. Лаура ложится рядом. Так они и лежат какое-то время, Чимин накрывает ладонь мамы своей и громко смеется, а на лицо продолжает опускаться мягкий снег. — Юбка у тебя совершенно дурацкая. — Поэтому и купила. — Знаю. Слеплена из каких-то кусков ткани разных цветов. — Оттого и веселее её носить, Чимин. Пак принимается рассказывать о своих друзьях, он подкладывает руки под голову, но прежде чем приступить к своей речи, высовывает язык, пытаясь словить снежинку, точно также, как и Лаура пыталась словить снежинки руками. Вытирает рот ладонью. — Тэхен по-прежнему странный, в этом мире его интересует все. Кенни носит такие же дурацкие платья, как и ты, мама. Винни еще совсем маленький, но понимает слишком много. Джин погряз в учебе, и я давно его не видел. С Кенсу я только познакомился, потому плохо его знаю. С Хосоком мне нравится дружить, он еще не до конца разобрался в себе, потому мне остается просто ждать, это все, что я могу сейчас. Хосок. Чимин вспоминает о нем ровно через неделю. Он не выполнил свое обещание, не написал, когда вернулся домой, не пришел к нему и они не провели вечер вместе, к которому каждый уже привык. Обо всем этом Чимин совершенно забыл. Что о нем подумает Чон? Чимин не убежал, не сбежал, не сел на ближайший поезд, он всего лишь лежит на снегу, а снежинки кружат вокруг, норовя подобраться ближе. Лаура подскакивает, одергивая пуховик, пытаясь устоять на ногах, и подает руку Чимину, они вместе сходят на нескользкую поверхность и продолжают свой путь. Женщина сует руки в глубокие карманы и достает оттуда перчатки. Одну пару она передает Чимину, вторую оставляет себе. — Чимин? — Да. Лаура подбирается ближе, и теперь они идут, прижимаясь друг к другу, толкаясь и ругаясь. — Когда я уезжала, у тебя совсем не было друзей. Ты шатался по улицам и приходил поздно, даже со мной не говорил. А Тэхена ты просто терпеть не мог, — Лауре в точности удалось подметить произошедшие изменения, — Что же случилось? Чимин думает над тем, что ей ответить. Ему казалось, что за все это время ничего не изменилось. Но изменилось так много, но в то же время все остается на месте. — Мне нравится быть таким. Я позже тебе все расскажу. — Тогда, Чимина, побежали быстрее, я чертовски замерзла. Лаура бежит впереди, будто ей известно, куда нужно, а Чимину с трудом удается успевать за ней. Лаура никогда не запоминала никаких дорог, не ориентировалась в картах и терялась даже в знакомых местах, а когда не знакомцы спрашивали о том, как добраться до какого-то места, она выставляла указательный палец вперед и говорила: «Мне кажется, вам нужно пойти туда, и вы обязательно доберетесь до нужного места». А потом тут же уходила, боясь, что эти люди вернутся и начнут кричать. Но никто никогда не возвращался, потому что находили дорогу и приходили к нужному месту. Чимин только и успевал кричать: — Прямо! Налево, а теперь направо! И когда он, наконец, добрел, Лаура же сидела на третьей ступеньке железной лестницы, зажимая в руке зажженную сигарету. Все-таки не бросила. Наверняка, в кармане ее длинной юбки можно отыскать еще несколько пачек сигарет, и каждая из них будет открыта и выкурена наполовину. Чимин забирается на одну ступеньку выше, и Лаура добровольно протягивает ему свою сигарету, а сама вытаскивает новую. С балкона за ними наблюдает девчушка с двумя длинными косами, ей любопытно, о чем же говорят взрослые. Но так ничего и не расслышав, она ныряет внутрь своей крошечной квартиры, и больше не появляется. Напротив — граффити, слева — граффити. Они расположены повсюду, крепко цепляясь за кирпичные стены, они останутся здесь надолго. Щеки у обоих красные, глаза непоколебимо счастливые, а улыбки не сходит с лица ни на одну жалкую секунду. — На обратном пути можем поехать на автобусе, деньги у меня есть, — предлагает Лаура. — Мне хочется прогуляться. — Тогда прогуляемся. Сидят до того момента, пока каждый не выкуривает свою сигарету, а потом лениво сползают с лестницы и останавливаются возле железной двери. — Добро пожаловать в «ХЛАМ». — Хлам? — Художники, литераторы и что-то там еще. Мне объясняла Кенни, но я все забыл. Чимин заходит в помещение и тут же погружается в темноту, наверное, еще никто не пришел. Щелкает по выключателю у самой двери, и свет обрушивается на сцену. Конечно, опоздать никто не мог. Они здесь, расселись на краю сцены. Лаура скачет по лестнице и сразу же присоединяется к незнакомой компании. Тэхен ее узнает и широко улыбается. — Когда же успела? — Неделю назад. На Тэхене смешной красный комбинезон в белый горошек, а под ним обычный черный гольф. Лаура поднимает подол юбки и показывает свои носки, которые точно также покрыты мелким зеленым горошком. Сбрасывает пуховик и сразу же лезет в карман юбки. Чимин был прав: там можно обнаружить все что угодно. Вытаскивает какой-то хлам и передает Тэхену. Чимин пытается высмотреть то, что Лаура могла привести Тэ, но не своему сыну. Но не найдя для себя ничего дельного, отстраняется и садится рядом с Кенни. Но Тэхен, кажется, весьма заинтересован в этом мусоре и складывает его в центральный карман на груди. — Почему же «хлам»? — спрашивает Лаура. — Потому смысл порядка уже ясен, но нужно приложить усилия, чтобы отыскать в хламе что-то хорошее. — Мне нравится, — женщина улыбается. — Ты похожа на бродягу, — Кенни высовывается из-за силуэта Джина. — Принимаю это за комплимент. — Это же и был комплимент! Кенни, которую разбудила шумная компания, внезапно появившаяся в театре, сонно трет глаза. Кенсу сидит со всеми, свесив ноги с края сцены, но в то же время он не здесь, на ладонях что-то написано, что-то, что в итоге может превратиться в стихотворение или хороший рассказ. Чимин кивает, а Кенсу кивает в ответ и тут же переводит взгляд на свои руки. А потом младший замечает Хосока, он не сидит вместе с остальными. Вот он, расположившись на первом ряду, наблюдает за всеми, кто сегодня пришел. — Хосок! — радостно кричит Чимин, спрыгивая со сцены. Он подбегает к нему и садится рядом, касаясь коленом старшего, — Ты и я пришли сюда. — Удалось вытащить даже Кенсу. — А Винни? — Винни, разве ты не слышал про него? Он не смог сегодня прийти, но передавал тебе привет. — Что-то случилось? — Да. Винни он... Только на этом Хосок обрывается, потому что теперь вся инициатива общего разговора лежит на Тэхене. Все уже знают, что в том случае, когда он говорит, никому больше говорить нельзя. Тэ, рассматривает все свои блокнотные листы, пересматривает и сам же путается, потому что понять написанное он уже не может. Но все же среди всех этих бесполезных листов ему удается найти тот, самый главный, который выхватывает из общей массы и зажимает в потных ладонях. Лаура, не посвященная в суть собрания, просто наблюдает и вслушивается в слова. — Мне удалось найти здание. И все разом оборачиваются к Тэхену, а фоновой музыкой играет неразборчивый шепот Кенсу, которому, кажется, совсем неинтересно то, о чем пытается сообщить Тэ. — Удалось найти помещение, оно в нескольких шагах от театра. — Ну вот, плюс одно сумасшедшее место в этом квартале, — перебивает Кенни, тут же сталкиваясь с глазами Тэхена, которые так и кричат о том, чтобы она замолчала прямо сейчас. — Изначально существовало две проблемы, — Тэхен спрыгивает со сцены, и теперь топчется рядом с Хосоком и Чимином, — Одну проблему удалось решить мгновенно. Нам нужен был взрослый человек, на которого мы могли бы все это дело оформить. Кенсу не подошел сразу. Тэхен останавливается, снова обращаясь к публике. Шепотом он спрашивает, не кажется ли Кенсу кому-то странным, кроме самого Тэхена. Но все дружно мотают головой. — Неужели, только мне он кажется подозрительным? — Тэхен! — Чимин напоминает другу о том, что говорят они сейчас совсем не об этом. — Так вот, Хосок любезно согласился помочь всем нам и сказал, что разберется с этим. Вторая проблема заключается в том, что у нас совершенно нет денег, чтобы внести предоплату. Он молчит, уставившись в пол, отыскивает в углу какой-то кусок шелковой ткани и расстилает. Роется в карманах и выбрасывает на пол несколько смятых купюр и монет, которые со звоном опускаются на землю. Тэхен ждет с минуту, а потом раздраженно смотрит на друзей, будто все должны последовать его примеру. Чимин чуть сползает вниз, так удобней залезть в карманы узких черных джинсов, и достает оттуда примерно такую же сумму, как и у Тэхена. Бросает в центр, и принимает прежнее положение. — Все, что удалось заработать, — пожимает плечами, и возвращается к разговору с Хосоком, который и без того внес свою лепту, но также бросает чуть больше остальных. Кенни бросать нечего. Кенсу передает одну купюру, от которой, в общем-то, общая картина не меняется. — У меня тоже пусто, — взволнованно говорит Джин. Тэхен садится на пол, с сожалением рассматривая собранную сумму. Каждый раз он сбивается со счета, и тогда на помощь приходит Джин. — У нас нет даже четверти нужной суммы. — Катастрофа, — шепчет Тэхен, облокачиваясь на край мягкого сидения, — Настоящая катастрофа. Чимин сочувственно хлопает друга по плечу. Разумеется их отложенных денег не может хватить на то, чтобы снять целое помещение. — Я помогу, — Лаура кивает и передает деньги Тэхену. — Только не говори, что ты достала эти деньги из кармана, — Чимин подлетает к маме, — Я же говорил, что здесь можно найти все, что угодно! — Оттуда и достала. Теперь вам хватает? — Думаю, что теперь все в порядке, — соглашается Тэхен. — Но ты даже не знаешь всей сути, — все еще не веря говорит Чимин, — Может, мы в итоге спустим их на наркотики или другую ерунду вроде той, что незаконна у нас в стране. — Спустите на наркотики? — Лаура переспрашивает. — Я бы не позволил. Лаура смотрит на Хосока, молчаливо переспрашивает, так ли это на самом деле, а Чон отвечает, что, конечно же, он бы не позволил этому случиться. Потому Лаура уже не нависает над Тэхеном, который уже разозлился на Чимина. Тэхен облегченно выдыхает, когда понимает, что все вроде бы обошлось. Сгребает с пола всю мелочь, кидает ее в карман к основной сумме, накидывает пальто и бежит к выходу. Недоразумению Тэ нет предела, когда он оборачивается и видит, что все остаются на своих местах и совсем не разделяют его собственного энтузиазма. Ну как же так, если вот, им почти удалось осуществить свою мечту, она так близко, вытяни руку вперед, и она протянет руку в ответ. Кенни первая, кто решает поддержать Тэхена в его рвении поскорее уйти отсюда и добраться до нужного места. Под ее ногами целая куча бумажных пакетов, переполненных свернутыми в трубочку плакатами и постерами, с первого раза не удается их захватить. Как бы она ни пытались, с какой бы стороны не подбиралась — безуспешно. Тогда она берет три пакета, передает их Лауре, еще три Джину, и один толкает в сторону Кенсу. — Не зря же я рисовала их всю ночь, — шепчет себе под нос. — Пойдемте! — торопит Тэхен. — Я больше не в силах ждать. И все словно оживают, собираются, торопятся, накидывают куртки и пуховики, а потом меняются, потому что надели не свою одежду. Дружной толпой вываливаются на улицу, толкаясь, наступая на ноги и злясь друг на друга. Снег захватывает в собственные объятия. Чимин выходит последним. Тэхен запрыгивает на железную лестницу, держась одной за поручень, а второй прикрывая лицо от нападающего снега, и кричит: — Удачи, Чимина! И Чимин понимает, что удача чертовски ему нужна. Ускоряя шаг, Пак хватает Хосока за край куртки и тянет на себя, они отстают от всей группы, которая, смеясь, скрывается за переулком, но шум все еще здесь, в объятиях кирпичных стен. Тэхен, возглавляющий свою команду, что-то кричит, но теперь его слов не разобрать. А затем наступает тишина: ни громкой музыки, ни тихих гитарных струн, ни пения. Хосок стоит молча, наблюдая за Чимином, который без конца теребит край куртки, засовывает руки в карман, снова достает и снова прячет, и только иногда осмеливается посмотреть на Чона. Ему неловко, и непонятно, отчего покраснели щеки, то ли от ужасного, грызущего кончик носа мороза, то ли от волнения. Они не говорили ровно одну неделю, потому что Чимин погряз в лоскутах ткани и пыльных кассетах, ел непонятную еду и много курил, абсолютно забыв про Хосока. А когда вспомнил, невероятно сильно расстроился. Снег идет. Чон это заметил. Он не ловит снежинки языком и руками. Но вспоминает о том, что хотел сделать еще совсем недавно, но прежняя уверенность исчезла вместе с проливными дождями. Так они и стоят, ощущая бег времени. Хосок, который абсолютно спокоен. И Чимин, который своего беспокойства не скрывает, крутится, вертится, не зная, куда засунуть себя и свое волнение. — Прости, — шепчет Пак. — За что же? — Хосок подходит ближе. — Я не позвонил, не написал, не сделал ничего из того, что обещал. Приехала мама, и мы разговаривали ровно одну неделю, смотрели дурацки фильмы, пили кофе, а потом снова смотрели фильмы, — скидывает капюшон, и мокрая челка тут же спадает на лоб. — Все в порядке, Чимин, не стоит волноваться из-за этого. — Ты не переживал? — Переживал. — Тогда почему такой спокойный? — Вовсе я не спокойный, — Чон ухмыляется, — Ты мне нравишься, Чимин, нравишься невероятно сильно, и я понятия не имею, когда все это началось. — Может, в тот день, когда меня стошнило на твой чудаковатый красный костюм? — предлагает Чимин, подбираясь к Хосоку еще ближе. — Слишком рано. Хосоку приходится самому убрать эту лезущую в глаза челку, потому что, по всей видимости, сам школьник этого делать не собирался. — Прямо сейчас я собираюсь тебя обнять. — Кто же предупреждает о таком? — Хосок. Чон Хосок предупреждает о том, что прямо сейчас собирается тебя обнять. И обнимает, притягивая Чимина, прижимаясь к нему так крепко, будто это единственное, что осталось в мире. Так и было. Хосок всеми силами хватался за этого парнишку. Забавно, но даже сейчас ощущает исходящий от Пака запах рамена. Наверное, вся жизнь Чимина пройдет в сопровождении острого рамена. Снова натягивает на голову мальчишки капюшон. — Так теплее, — Чимин подтверждает и, наконец, обнимает Хосока в ответ. Так гораздо лучше. — Знаю, тебя всегда тревожит мысль о том, что я могу куда-то деться или потеряться. Но, пожалуйста, Хосок, больше не переживай из-за этого. Я привык к тебе, прилип и не собираюсь отлипать, потому что с тобой хорошо, — утыкается носом в плечо, — У меня нет грустной истории в обмен на твою, я не всегда смогу понять твою боль, я всего лишь Чимин со своей маленькой историей жизни, которой мне теперь вполне хватает. Я остановился и больше не бегу, потому что приобрел за последнее время слишком много, и хочу оставаться благодарным. — Тогда позволь стать маленькой частью твоей истории. — О, Хосок, ты в ней давно уже главный герой. — Твоя история выходит довольно забавной. — Не я ее писатель. Но я хочу сказать, что ты мне тоже нравишься Хосок, очень-очень нравишься, твои нелепые штаны с пандами и цветные костюмы, твой внутренний сноб и непрекращающаяся ворчливость, переполненные пепельницы и грустный взгляд — все это мне нравится. И я абсолютно беспрекословно со всей преданностью и верностью в тебя влюблен. Хосок тоже. Абсолютно. Беспрекословно. Со всей преданностью. И верностью. Влюблен в Чимина. Он снова не успевает ничего сказать, как Чимин, выхватывает из кармана слова и продолжает: — Я знаю, ты скучаешь по Енджу каждый день. Скучай, а я поскучаю с тобой. Грусти, смейся, засиживайся на работе допоздна, ненавидь рамен, но, пожалуйста, Хосок, полюби меня в ответ. — Тогда тебе придется мириться с моей грустью и еще кучей недостатков, — Чон трет собственный нос, потому что на секунду он перестал его чувствовать, а вдавливающийся в него Чимин кажется теперь очень тяжелым. — Ты мои недостатки видел, по круче твоих будут. Чимин знает, что его история — самая банальная из всех возможных существующих историй. Когда на свете существовал мальчик, которого пугала жизнь своей жестокостью, мальчик, который шатался по переулкам, зарабатывая деньги ужасным способом, не принимающий одиночество и других людей. Жизнь пугает и сейчас, но бояться вместе намного проще, чем бояться в одиночку. Он также не любит многие вещи, иногда путается, заворачивает не на ту улицу, но сейчас нашлись те, кто может показать указательный знак и направить в нужную сторону. Погрузившись в раздумья, Чимин не сразу замечает, как Хосок неуверенно прижимает губы к его носу, а потом сползает вниз, находя губы Чимина и целует его со всей присущей ему неуверенностью. И Паку приходится всеми силами показывать, что он совсем не против этого неловкого поцелуя. — Чудесно ты целуешься, Хосок, но нужно больше практики. Я бы мог тебе с этим помочь. Оба смеются. Оба замерзшие до невозможности. И счастливые в такой же степени. — Знаю, каждого из нас жизнь занесет в незнакомые места. Тэхен, наверняка, захочет уехать из этого города. Мама тоже уедет, потому что просто не может сидеть на одном месте слишком долго. Джин поступит в университет, а что будет с Кенни, я понятия не имею. Но мне бы очень хотелось однажды встретить каждого из них снова. Может, мы увидимся в этом кафе, обсудим какую-нибудь глупость и вкусно поедим, и каждый из нас расскажет свою историю жизни. Однажды мне бы хотелось встретиться вновь. Поэтому Чимин так и одержим идеей поскорее открыть кафе, до того, как все разъедутся. Место, куда каждый из них сможет вернуться и просто побыть собой. Болтающим Тэхеном. Недовольной Кенни, которой удалось приобрести новый дом. Лаурой, играющей на гитаре и спорящей со временем. Чимином. И Хосоком. Заходя в помещение, приходится переступить через целую кучу коробок и пластмассовых ведер, переполненных разноцветной краской и валиками. — Мы здесь, — оповещает Чимин. Тэхен машет в ответ. Все сидят на полу, обсуждая какой-то несуществующий план, жующие аппетитно пахнущее печенье. Лаура передает картонную коробку Чимину, он обхватывает ее двумя руками, вытаскивая круглое печенье для себя и Хосока. — Кенсу ушел о чем-то договариваться, — говорит Джин. — Надеюсь нам не откажут, — Тэхен печенье не ест, вместо это под ногами стоит кружка травяного чая, — Почему мы вообще отправили Кенсу? — Он сам так захотел, — Кенни слегка толкает его вбок, — Не переживай ты так. Все будет в порядке. Они выжидают еще около часа, в это время Тэхен раздает команды, что теперь работать нужно больше, чтобы добыть деньги. Он даже предложил на время переселиться сюда, чтобы поскорее закончить с уборкой и всеми делами. Спать же можно в спальных мешках, будет весело. Но никто, кроме самого Тэхена, так почему-то не считал. Зато он пообещал расклеить плакаты по всей школе и распространить как можно больше информации в целом. Кенсу возвращается ровно через час. — Пообещайте, что накормите меня бесплатно, когда я загляну к вам. Получилось. Все действительно получилось.