постпанк играет в розовых наушниках

Стены, обглоданные пустотой и серостью, постепенно наполняются красками. Не сами, конечно, а с помощью человеческих рук, которые крепко держат кисть или валик. Густые капли оседают прямо на пол, опускаются, а при падении, кажется, звенят. Некоторые из них так и остаются всего лишь скучными лужами, напоминающие грязь в конце поздней осени. Их хочется поскорее обойти. Но многие превращаются в настоящие океаны. На них, в отличие от убогих пятен, хочется смотреть. Потому что в океаны тут же заплывают дельфины, выходят корабли и шхуны, с капитанами и матросами. Здесь распускаются разноцветные кораллы. Ветер никогда не затрагивает океаны. Тут вообще не бывает ветров и дождей. Потому что океаны защищены четырьмя стенами и желтой крышей. С одной из таких лодок спрыгивает Тэхен. Здесь он капитан, в белой гигантской футболке и ярко-синих джинсах, края которых испачканы краской. Чимин всего лишь матрос, который бесконечно драит палубу. Но капитан все равно остается недоволен. Когда Пак предлагает свою помощь, все идеи беспощадно отвергнуты. Вопросы остаются без ответов. А если на них все-таки отвечают, то ответы состоят из одного жалкого слова или неполноценного, незаконченного предложения. Тогда Чимину приходится вернуться к таким же отвергнутым. Он усаживается в самый центр и лениво поглядывает на все происходящее. Все идеи внезапно перескакивают в руки Тэхена. Который остается капитаном, единственным действующим лицом. Только вот Кенсу, в конце концов, надоедает оставаться всего лишь зрителем и матросом. Достает из кладовки высокую лестницу и забирается на нее с ведром черной краски. Неделю назад серый потолок перестал быть серым и перевоплотился в белый. А теперь на тусклом, молчаливом фоне появляются черные буквы различной длины и ширины. Они разные: маленькие и большие, светлые и темные, кричащие и молчаливые. Следом перерастающие в огромные нескладные, неразборчивые предложения. Перекрывают весь потолок, почти не оставляя просветов. Капли черной краски звеняще падают на пол. И на Кенсу тоже падают. Он вообще весь испачкан: волосы, одежда, лицо и руки. Тэхен злится: стоит оттереть только что появившееся пятно, и новое образуется следом. Проходящие мимо создают ветер, потому постеленные на пол газеты теперь не имеют никакого значения. Ким бесконечно долго пытается избавиться от луж, которые являются всего-то каплями краски, соскочившими с кисти. Ему хочется, чтобы остались только океаны, глубокие и бескрайние, с дельфинами и кораллами. Гневно провожает моторные лодки, которые тоже терпеть не может, потому что они слишком громко проплывают мимо. Кенсу, наверное, этих океанов не видит. Ему плевать на все лужи, дельфинов и чудаковатых рыб, которые могут разозлиться и уплыть в какой-нибудь другой океан навсегда. — Эй, — кричит Ким, вздернув руки, — Стоит быть немного аккуратней. Парень наверху делает вид, что слушает, кивая после каждого слова. Но, на самом деле, совсем не слушает. Тэхен опускается на колени с тряпкой в руках, вымывает всю поверхность. В процессе осознает, что сперва застеклить пол — это катастрофическая, непростительная ошибка. За которую он самолично сейчас отдувается. Именно поэтому отвергает все последующие предложения Чимини, Лауры и Хосока. Кенни вовремя успела стащить с пола постеленные флисовые ковры. Краска на потолке сохнет быстро. Лужи исчезают. В ткань джинсов впитывается несмываемый запах ацетона. Кенсу все еще злится из-за того, что его отогнали от слона и не позволили разукрасить огромные уши и хвост. Тэхен злится по-своему, потому что просто не может позволить прикоснуться к своим животным. Ведь теперь они являются настоящими охранниками. Держат металлические мечи, настороженно рассматривая людей. — Что это такое, Кенсу? — спрашивает Лаура, стоя прямо под лестницей. Поднимает руки, чтобы взять уже пустое ведро, ставит на пол и снова поднимает голову. Кенсу перебрасывает длинные волосы на левую сторону и слезает с лестницы. Длинные они только с одной стороны, а на другой волос почти нет. Испачканный черной краской Кенсу оставляет послание для своего дальнего друга. — Пару недель назад своему другу я написал письмо. Попросил поскорее вернуться домой. Знаю, что в один из самых холодных или жарких дней, он обязательно вернется. В тот момент, когда я совершенно не буду ожидать. Когда цветы начнут распускаться, а дни станут чуть длиннее. Это будет самый обычный день, а в итоге станет самым необыкновенным. Тогда он и вернется. С первым весенним дождем. Сильные ветра поторопят Весну. Потому что даже им известно, как давно не виделись старые друзья. А это послание. — Указывает на исписанный черными буквами потолок. — Он должен знать, что имя не забывалось ни на одну секунду. Сердце не позволяло забыть. Лаура усаживает Кенсу на пол, прямо напротив себя, и, подобрав подол длинной юбки, усаживается сама. Выдавливает на ладонь несколько капель крема, чтобы краска отходила проще. Двумя пальцами обхватывает подбородок парнишки, и наносит крем на раскрасневшиеся щеки. Внезапно перед женщиной выстраивается целая очередь таких же страдальцев. Каким-то образом им удалось вымазаться не подходя к краске ни на один шаг. И даже внимательный, изучающий взгляд Тэхена никого не спас. Цепная реакция началась с Пака. Чимин прислонился к стене, завел руки за спину — и вдруг они стали розовыми, красными и зеленым. Испачканными руками мальчишке захотелось прикоснуться к лицу Хосока. На Тэхена краска капала с потолка. А Кенни развернула целое ведро и стала в лужу босыми ногами. Так и образовалась очередь. Женщина вздыхает, понимая, что принять придется еще не одного посетителя. — Дорогой, расскажи о своем друге, — большим и указательным пальцами Лаура начинает отдирать краску с лица Кенсу. Он жмурится, но не отстраняется. — Я много путешествовала, много, где побывала. Может, я встречалась с ним однажды. Может, случайно споткнулась о тень потерянного друга. — Не думаю, что Вы были там. Нет таких карт, где было бы указано нужное место. До него не добраться на автобусе или трамвае и тем более не дойти пешком. — Именно в таких местах и была! — Лаура смеется. — Только в таких и бывала. — Что это за друг такой странный? — Тэхен встревает в разговор, чуть выступая из очереди, наклоняет голову. Кудри спадают на лоб и глаза. — Наверное, его и не существует вовсе? — Сказал человек, подружившийся с призраками ХЛАМа, — Чимин, стоящий позади, толкает друга в спину, просит быть чуть вежливее. — Ты не веришь в них, вот и не видишь призраков! — Вообще-то я их тоже вижу, — подмигивает Лаура. Кажется, единственный человек, поддерживающий Тэхена. — Расскажу. — Кенсу соглашается. — Я прозвал ее Весной. — Так это девушка? — Кенни задается вопросом, но удивляются все. Недлинный рассказ начинается со знакомства. Они встретились, когда Кенсу исполнилось тринадцать. Он уже и не помнит, как все начиналось. Сначала у друга не было ни имени, ни дома, ни возраста. Но для Кенсу это было обычным делом. Сначала показалось, что невидимый человек сошел со строк рассказа, случайно ошибся остановкой и вышел совсем не на той. Неправда. Потому что человек, в будущем названный Весной, никогда ни о каких рассказах не слышал, он вообще книг не читал. Не смотрел новости и редко разговаривал с людьми. А с Кенсу почему-то заговорил. Три месяца каждого года были в их полном распоряжении. Кенсу исполнилось двадцать, когда Весне снова пришлось сказать «прощай». В таком возрасте казалось, что у жизни не будет конца. Потому значение каждого дня терялось в потоке ветра, который в итоге и унес жизнь за пределы каждой из вселенных. Ким Кенсу покинул город ровно в восемь часов вечера. Он прощался с каждым встречным, ни никто так и расслышал брошенное наспех прощание. Слова сливались с последним аккордом старой гитары. Все струны оборвались разом, и мелодия звучать перестала. Когда звезды плотным покрывалом покрыли небо, Ким вышел за пределы города. И к утру следующего дня добрался до места, где говорила сама Весна. Наступил последний майский день. Сбросив старую, потрепанную временем сумку, парень опустился на землю. Она влажная от дождя, пропускает наружу цветы. Он сидит на краю земли, свесив босые ноги с высокого обрыва. Отсюда можно увидеть сразу несколько солнц. Ветер нападает внезапно, предупреждая о появлении еще одного человека. — Ты пахнешь мартовскими цветами, апрельскими дождями и майскими грозами, — Кенсу опускает голову на плечо друга. — Я всегда был влюблен в весну. — Чудное признание в любви, — эхо разлетается по всей местности. — Завтра первый летний день, и мне вновь придется уйти. Только прошу: не скучай слишком сильно. Не тоскуй слишком долго. Я напомню о себе первым весенним дождем. Друг грустно улыбается. Он знает, что пришло время уходить. — Укрой меня теплым днем, коснись плеча лучами весеннего солнца. Тогда я узнаю, что ты вернулась. И Весна слилась с первым летним днем, а Кенсу остался здесь, провожая друга в долгую дорогу, окутанную блеклой неизвестностью. В руках — венок, сплетенный из свежих цветов. Он не ушел, когда начался дождь, не теплый, а омерзительно ледяной. Не ушел, когда ночь подобралась со спины. На следующий год друг так и не вернулся. Не возвращается до сих пор. Ким Кенсу продолжает ждать. Однажды ему показалось, что где-то там, слишком высоко и слишком далеко, мелькнул знакомый силуэт. Тогда он сделал шаг вперед, а незнакомая рука в последнюю секунду затянула парня назад. Кенсу и не догадывался, что делает шаг навстречу смерти. Потому что в тот момент находился в здании на четвертом этаже, а окно было открыто. Тэхен опускается на пол, садится в позу лотоса и выставляет лицо вперед, чтобы Лауре было удобно сдирать краску со лба и щек. — Она так и не вернулась? — Вопрос, который поступает от заинтересованного Хосока. В очереди он следующий. — Не вернулась. Может, затерялась в пути, может, дороги так сильно размыты, что невозможно пройти. Или, — Кенсу замирает. — Или не захотела возвращаться. — Теперь понятно, почему весна в последние годы и не весна вовсе. Холодная, неприятная и очень тихая, — заключает Тэхен. Он собирает грязные тряпки в большую картонную коробку. — Я слышала о чем-то подобном. Чимин знал всегда, что в мире не существует таких мест, в которых Лаура не побывала. Нет людей, с которыми она не знакома. И нет чего-то, чего она не знала. — В нашем мире существует несколько таких деревень, где весна становится человеком, где эмоции на время перевоплощаются в людей. — Мам, ты и правда была в таких местах? — следующим подползает Чимин. Кенсу отходит к барной стойке, садится на высокий стул и внимательно слушает. — Я была в той деревне, где поселилась Осень, Зима, Весна и Лето. Но слышала, что другие деревни тоже существуют. В деревню Лаура прибыла ранним утром. Однако точно времени не знала. Потому что разом все часы перестали работать, связь пропала, а темная, непроглядная ночь внезапно сменилась утром. Но уже было слишком жарко. Яркое солнце слепило глаза и никого не щадило. Волосы новых гостей тут же выгорали, а кожа мгновенно смуглела. Лаура стянула босоножки и ступила на влажную землю. Почему-то песок был мокрым. Стоило сделать еще шаг, и неожиданно на землю опустились мягкие снежинки. Их можно словить языком, можно выставить руки. А они не таяли на разгоряченной человеческой коже. Снежинкам было скучно, поэтому навязчиво они пытались поговорить с людьми, которые редко здесь появлялись. Не каждый мог найти дорогу в затерянную деревню, не каждый осмеливался зайти. Дождь заканчивался также быстро, как и начинался. Снова выглядывало яркое, палящее солнце. Град сменялся снегом, спокойный бриз тут же переходил на беспощадный ураган. Здесь не водились люди и время. У деревни не было ни начала, ни конца. Она существовала и не существовала одновременно. Безымянная деревня непрошенных гостей никогда не принимали. А Лауру приняли как самого дорого гостя. Из крошечного дома выбежала старушка, она неслась навстречу в расстегнутом пуховике, поверх которого повязан белый шарф крупной вязки. Схватив чужой рюкзак, бабушка потащила Лауру в свой домик. Три кружки травяного чая, и Лаура Пак почувствовала себя дома. Старуху прозвали Зимой. Впоследствии ей удалось познакомиться со всеми жителями деревни. Маленькая девчушка в серебристо-синем платье и с гигантским бантом на голове оказалась Грозой. Пятнадцатилетний хмурый парнишка был Ветром. Неразговорчивый дедуля в огромной шляпе — Громом, а без умолку болтающая девушка — Солнцем. Выполнив работу, все они возвращались сюда и снова становились людьми. Занимались обычными делами и ничем не отличались от Лауры. Весна промелькнула дважды. В желтом шелковом платье она грациозно щеголяла по двору, разговаривая со своими друзьями. Женщина оставила рюкзак и опять вышла наружу, в этот раз натягивая поверх тонкой футболки колющийся свитер. Кожа от него чесалась жутко. Весна была повсюду. Там, где она проходила, с земли поднимались одуванчики, вырастали поля ярко-голубых васильков и синих колокольчиков. Она призывала самые красивые майские закаты и радуги после теплых грибных дождей. Женщина спустилась с деревянной лестници, ступеньки прогибались под весом, и села на скамейку, плотно прижатую к дому. Весна сидела рядом. Лаура протянула руку, и Весна к этой руке прикоснулась. Локоть тут же обвили остро пахнущие только расцветающие ландыши. Касались свободных от свитера ключиц и шеи. Под ногами образовался белый ковер. — А я Весна, — девушка радостно улыбнулась. — А я Лаура. — Лаура, и как же ты к нам забрела? — Весна лукаво усмехнулась. — Заблудилась. И оказалась здесь. — Может, останешься в деревне навсегда? Иногда так хочется поговорить с человеком, с настоящим, как ты. — Меня ждут дома. — Место, где от тебе думают? — Весна плечом касается Лауры, ей интересно, как это дотронуться до самого настоящего человека. Потому что она безвылазно сидит в деревне уже несколько месяцев. И потому невероятно сильно скучает по той стороне. — Верно. Место, где о тебе думают хотя бы один человек. — Значит, и у меня есть такое место. На той стороне меня ждет друг. С кем-то очень дорогим мы не виделись уже несколько лет подряд. — Почему не виделись? — Я забыла дорогу. — Забыла? — спрашивает Лаура, выставляя вперед босые ноги, чтобы лучи теплого солнца коснулись кончиков пальцев. — Если человек по ту сторону начинает сомневаться в нашем существовании, мы забываем дорогу, остаемся здесь. Только выходим на скучную работу, но тут же возвращаемся. В тот вечер я выбралась из деревни, но совершенно забыла протоптанную тропу. Затем пропал образ. И три месяца я блуждала по миру с осознанием, что меня ждут. Но кто ждет, не помню. Весна останавливается. Молчит, грустно улыбается. Но находит в себе силы, чтобы продолжить. — Имя, возраст, образ — все забыла. Знаю, что кто-то ждет. Но вспомнить так и не могу. — Эй, Весна, — еще одна молодая девушка останавливается возле металлической сетки, — Ты пойдешь с нами? Внезапно начинается дождь. Грозные тучи перекрывают голубое небо. Ветер усиливается. Все это происходит на той стороне, где стоит незнакомая девушка. Там, где сидят Лаура и Весна, по-прежнему светит солнце. — Это Осень, — Весна вытягивает руку и тонкими пальцами указывает на подругу.— Впрочем, мне уже пора. Стоит ей отойти от Лауры, и все поля исчезают, солнце скрывается за тучами. Девушка с легкостью перепрыгивает невысокий забор, поправляет края своего ярко-желтого платья и оборачивается напоследок. — Если Вам однажды удастся встретить такого же скучающего человека, покажите ему дорогу в деревню. Она убегает, скрываясь в цветочном саду. В длинные рыжие волосы, местами выгоревшие, вплетены крошечные цветущие незабудки. Из деревни Лаура уходит с набитым рюкзаком, который переполнен разноцветными стеклянными бутылками. Уходит с обещанием вернуться. Заканчивает с Чимином и внимательно смотрит на обескураженного Кенсу. На ладони он натягивает рукава длинного свитера, потому что внезапно становится холодно. — Только на одну секунду усомнился в ее существовании. — Иногда это достаточно, чтобы потерять самое ценное навсегда, — женщина подходит к Кенсу, обхватывает худощавое тело и притягивает к себе. — Я покажу дорогу. Мы вместе отправимся в путешествие. — Если Весна не вспомнит меня? — Ты только расскажи о том, как сильно скучал, и она обязательно вспомнит. Покажи все написанные книги и рассказы. — И майский закат снова разольется по небу? — парень сдавленно улыбается, но сильнее жмется к Лауре. — А если нет, то собственноручно раскрасишь небо, как и этот потолок. История Кенсу и Весны рассказана. Тэхен больше не считает его странным. А кроме него Ким Кенсу больше ни для кого странным не был. В январе вырастают книжные шкафы и высокие лестницы. Расстилаются флисовые ковры. Появляются столы и стулья, на окнах — жалюзи. На подоконниках кактусы и живые, только что высаженные цветы. В январе здесь играют на гитаре, поют выдуманные песни и танцуют в несуществующих стилях. По вечерам Лаура обычно играет, забирается на барную стойку и прикасается к струнам, напевая все выученные и еще не выученные песни. Струны рвутся и сплетаются вновь. А еще она часто рассказывает истории, собирая вокруг себя всех заинтересованных. Рассказывает о таких деревнях, где эмоции становятся людьми, о кораблях без капитанов и людях, живущих вне времени. Кенсу забивается в угол, раскладывая вокруг себя сотни карт, чтобы отыскать то самое место, где его ждут. Она изрисована непонятными рисунками, исписана несуществующими словами. Начинает собирать огромный рюкзак, который точно перевешивает хрупкое тело. В тот день, когда они наконец отправятся в путешествие, единственное, что окажется в руках Кенсу — неувядающий венок из еще пахнущих цветов. Кенни, заинтересованная странной деревней, присоединяется к изучению дороги. Правда, в картах она разбирается также плохо, но все равно продолжает заглядывать через плечо. Наверное, ей очень хочется побывать в этой деревне. Может, когда-нибудь, совсем случайно, она заглянет туда. Кенсу наклоняется к девушке, заправляя ее длинные волосы за ухо, и шепотом говорит: — А у тебя все лицо усеяно веснушками, — и тычет пальцам в разбросанные по носу пятнышки. — Красивые. — Там, откуда я родом, всегда светит солнце. — Что это за место? — «Страна Солнца». Я сбежала оттуда, когда мне было пять, и с тех пор блуждаю здесь. Позорно завалила выпускные экзамены и поселилась в ХЛАМе. Двадцать лет уже прошло, а я все еще не вернулась. — Вернешься домой? — Обязательно вернусь, когда пойму, что сделала абсолютно все, что задумывала. И снова утыкаются в карты. Которые, на самом деле, оказываются бесполезными. Чимин и Хосок постоянно занимают один и тот же столик. Пак обводит пальцем каждого и спрашивает, каким цветом представлены находящиеся под желтой крышей. Тэхен притащил две коробки со значками и раскладывает их по цветам. В феврале книжные полки заполняются рукописями, журналами и газетами. На столах появляется посуда. У входа висят прозрачные и разноцветные зонты. В феврале здесь пахнет раменом. Этот запах сменяет только аромат новых блюд, потому что Лаура, наконец, предоставляет готовое меню. Правда, большинство из них никому не знакомы. Из понятного здесь только жареный рис, фасоль и яблочный пирог. Но все становится на свои места, когда Тэхен с восторгом кричит: «Это оно!» Гитара по-прежнему звучит. Виниловые проигрыватели расставлены в трех углах. Иногда они слушают постпанк, джаз или блюз. Все зависит от того, кто первым открыл дверь. Внутри мелькают фигуры. К ночи исчезают. А к утру обязательно возвращаются. В марте вывеска «закрыто» меняется на «добро пожаловать». У входа вырастает красный почтовый ящик. И наступает пора выпускных экзаменов.

***

C наступлением выпускных экзаменов в школе начинается настоящий переполох, затрагивающий не только выпускников. Под руку хаоса попадают директор и преподаватели, которые спешат поскорее скрыться в пустых кабинетах. Хочется словить минуту, когда ученики не кричат о наступающей свободе, об окончании школьной жизни. Объявления никуда не исчезли, рисунки не стерлись. Кактусы остаются на подоконниках, свитера не снимаются, крики и дикие вопли не утихают до последней секунды. Когда деревянные двери открываются, по школе расползаются выпускники: взволнованные, взбудораженные и совершенно спокойные. К спокойным относятся те, кто лениво прижимается к стене в ожидании громкого объявления. Они поглядывают в сторону взволнованных. На правой стороне нервно грызут карандаши, перелистывают исписанные конспекты. Здесь пытаются запомнить все, что не запомнилось за несколько предыдущих лет. Классы постепенно заполняются, сегодняшние школьники занимают положенные места. Перед ними стопки белых, еще не исписанных, листов, несколько карандашей, которые впоследствии будут сгрызены до самого основания. Директор несколько раз обегает каждый из кабинетов на третьем этаже, а когда заканчивает обход, выходит в коридор и громко объявляет о том, что экзамены начинаются, и на них отведено ровно пять часов. Все время он нервно курит в своем кабинете, зажимая сигарету в потных ледяных пальцах. Потому что каждый год, с третьего по пятое марта обязательно происходило что-то странное. Выпускники рисковали исчезнуть прямо посреди экзамена, и больше о них никто никогда не слышал. С листа стиралось имя и фамилия, пропадал рюкзак. А когда кто-то интересовался: «Куда делся Хоа?». Все тут же задавались вопросом: «Кто такой Хоа?». Откуда-то выбегала кошка, усаживалась на колени к одному из учащихся и сидела там все оставшееся время. И самый глупый в этот день оказывался умным, сдавая экзамены на отлично. Каждому хотелось встретиться с этой кошкой, но редко кому удавалось. В итоге она стала одной из легенд старой школы. Пару лет назад в городе начался сильнейший ливень. Крыша не выдержала и начала протекать. Как итог — все тонуло в воде: тетради, парты и сами выпускники. С тех пор сдачу экзаменов перенесли на третий этаж. Порой коридоры охватывала всеобщая истерия. Преподаватели выбегали из классов и заходились громким плачем. Плакали так долго, что слез попросту не оставалось. Внезапно становилось грустно, что эти ужасно громкие, шумные, упрямые дети покидают стены школы. Старое поколение сменялось новым, но никто не задерживался слишком долго. Затем все приходило в норму, преподаватели, с покрасневшими носами и глазами, возвращались в кабинеты и продолжали усердно следить за подростками. На самом деле, они только делали вид, а сами рассматривали юные лица, вспоминая, что однажды и сами были такими. А директор до ужаса боялся, что в следующем году кактусы действительно исчезнут с подоконников. Экзамены начинались в десять и заканчивались в пять. С понедельника по среду школа гудела и стояла на ушах. Когда приходил конец, всем становилось ужасно грустно: и директору, и преподавателям, уходящим и приходящим, кто никогда не застанет выпускников. В среду коридоры пустеют. Со столов стянуты тяжелые рюкзаки, стопки листов увеличиваются, изгрызенные карандаши покинуты хозяевами. В среду Чимин в последний раз заходит в столовую. Он освобождается первым и по условной договоренности отправляется туда, где будет дожидаться остальных. Занимает самый дальний стол от входа и устало опускается на стул. Вешает черный рюкзак на деревянную спинку. Оглядывает тех, кто точно также напоследок решил заглянуть в столовую. Рис здесь всегда был отвратительным, но сегодня кажется особенно вкусным. Не подгоревший, не прилипший к тарелке и не пресный. Кажется, все обратили внимание на странно вкусную еду. Но виду никто не подает, будто все еще едят тот невкусный рис. По-прежнему жалуются и с трудом пережевывают. Потому что день должен оставаться самым обычным. Потому что прямо сейчас никому не хочется думать о том, что «дорога юности» подходит к концу. Следом за Чимином на пороге появляется Юнги. В руках у него бесчисленное количество исписанных тетрадей, лежащие в кривой стопке. Они мгновенно оказываются в мусорном ведре. Мин с тяжелым вздохом опускается рядом и тянет на себя порцию риса. Как и остальные, он замечает наступившие изменения. Как и остальные, продолжает молчать. Потому что страх грядущих изменений настигает и парня в черном свитере. Никому из присутствующих вкусный рис не нравится. — Экзамены безбожно завалены, с крахом и позором я покину это место, — Юнги поджимает губы и смотрит на молчаливого Чимина, который уже полчаса пытается что-то отыскать в своей порции. Затем указывает на самого себя: — Вот, кто хуже всех сдал экзамены. Затем прибегает Джин, не здороваясь присоединяется к друзьям, и сразу же приступает к изучению исписанных конспектов. Удостоверившись в правильности выполненных заданий, все-таки обращает внимание на одноклассников. — И не говори, что ты справился со всем, — Чимин усмехается, — Потому что я не смог решить даже первое уравнение. — Оно было слишком легким, чтобы остаться не решенным. — Джина-а, ешь свой вкусный рис, — Юнги передает маленькую металлическую тарелку. Вся столовая мгновенно оборачивается, когда в дверь врезается человек в красном комбинезоне с двумя громоздкими сумками. Тэхен застревает в дверном проеме, не сумевший пройти самостоятельно. Джин выхватывает из чужих рук одну сумку и указывает на занятый стол. Опоздавший выставляет на стол около тридцати маленьких контейнеров. — Лаура приготовила все это, — обводил пальцем еду, — И попросила вас накормить. Жареный рис, фасоль, яблочные и вишневые пироги, рисовые и жареные лепешки и синабоны. В термосах напиток, приготовленный по особому рецепту забытой деревни. Никто там и не поймет, что это такое. Солнечные лучи пробиваются через неплотно завешенные окна и касаются волос сегодняшних школьников. Каждый из сидящих за столом понимает, что пришел конец. Он оказался слишком тихим, без громких слов и запоминающихся песен. И каждый здесь помечен ярким значком Тэхена, символом бесконечной дороги, у которой, на самом деле, и нет конца. Сегодня никто не пропадает. Кошка не бродит по узким длинным коридорам. Крыша остается целой, и только один из преподавателей позволил себе заплакать. — Я уеду через несколько недель, — говорит Джин, выхватывая свалившуюся в жареный рис фасоль. — Хен, это надолго? — взволнованно спрашивает Тэхен. — Наверное, дорога займет всю жизнь, — усмехается и треплет кудрявые волосы младшего. Тэхен так и не сумел разглядеть проявление влюбленности со стороны Джина. Каким бы умным ни был Ким Тэхен, кое-чего понять так и не сумел. Кто позаботится о призраках ХЛАМа, если он однажды уйдет, кто позаботиться о цветах в саду ранней весной. Кто будет чистить флисовые ковры, если влюбленность будет занимать все свободное время. — Что у тебя, Юнги? Чем будешь заниматься? — Чимин кивает на рядом сидящего друга. — Уеду, но чуть позже. Не хочу жить в городе вечных дождей и туманов. — Скоро весна действительно станет весной. Дожди закончатся, туманы исчезнут, и все встанет на свои места, — смеется Тэхен, глядя на Чимина, единственного, кто может понять сказанное. К шести столовая пустеет. Тэхен выбирается последним, складывает пустые контейнеры и тарелки, спешит за друзьями. По коридору шагает Чон Чонгук, похититель закатов, попутно изучая развешанные объявления. При виде Тэхена медлительно вытаскивает руку из кармана, машет и приветливо улыбается. Ким не обращает внимание и выбегает на улицу. Он присоединяется к друзьям, становясь в ровную линию. Стоят перед высокой лестницей. Необычайно странно смотреть на опустевшие ступеньки. Никто никуда не спешит и не опаздывает. Больше никто не сидит на мокрых ступеньках и не вываливается из дверей с тяжелыми сумками и рюкзаками. Никто не спускается, чтобы забежать на курилку. В строительстве которой участвовала вся школа, включая самого директора. Он собственноручно вколачивал гвозди в деревянные скамейки, таскал тяжелые бочки и разрисовывал мусорные ведра. Правда, сам же и запрещал ходить туда, но запреты всегда казались всегда какими-то смешными и не слишком серьезными. Наступила весна. Чимин прикладывает ладонь к глазам, потому что солнце на закате слепит необычайно сильно. Он знает, что где-то там, в далекой деревне, Весна продолжает скучать по другу. Сегодня закат никто не похищает. — Все так просто? — отзывается Ким. — Все закончилось? Острым носком ботинка из земли выковыривает крошечный камень и пинает, тот отлетает к нижней ступеньке. — Оттого и кричим на рассвете, что конец в начале, и до него нам два метра в шаг. Кенни стоит позади друзей в любимом цветочном сарафане, поверх которого натянут серый свитер, и плаще. В руках у нее — цветы ириса. Каждому вручает по высокому желтому цветку. — Все так или иначе подходит к концу, — наспех выкуривает сигарету и спешит обнять друга. — В конце концов мы победим так естественно, что никто и не заметит.*, — Чимин принимает цветы. У привычно несгибаемого Тэхена плечи ссутулены, сумка касается асфальта и тянет вниз. Лямка по-прежнему такая же длинная. Он сжимает в ладонях толстое основание ириса. И взволнованно озирается на школу. — Все равно тебе никогда не нравилось учиться, — Кенни хватает чужую руку, на которой остается запах ириса. — Пойдем, у нас еще куча незаконченных дел. Тэхен и Кенни уходят. Мальчишка, хромающий на левую ногу, пытается успеть за другом. — Эй, Тэхена, почему ты хромаешь? — Джин кричит вдогонку. — Призраки, призраки покусали! — оборачивается, поднимает руку и машет на прощание. — Обязательно приходи в кафе, и ты, Юнги, тоже приходи. Только остерегайтесь драконов на входе, они не любят чужаков, потому и кусаются. Затем уходят Юнги и Джин. Чимин в поисках чего-то или кого-то еще раз осматривает крошечную аллею. Но так никого не обнаружив, выползает за ворота. Несколько дней назад Хосок ответственно пообещал встретить Чимина после окончания экзаменов. А теперь его нигде нет. По дороге в больницу Пак отправляет несколько сообщений, на которые ответы так и не получает. На звонки Чон перестал отвечать еще утром. Тогда звонит Намджуну. — Чимина, чего тебе? — голос на той стороне уставший, вымотанный и раздраженный. — Хен, Хосок с тобой? Параллельно с голосом Нама на фоне отыгрывают еще сотни незнакомых голосов. — Ты новости не читал? — Экзамены же. — В том торговом центре, который стоит на выезде из города, обрушилась крыша. Врачи всего города отправились туда, потому что помощь необходима и спасателям, и тем, кто был в здании изначально, — Намджум тяжело и устало вздыхает. — Хосок уехал еще утром. Ранним весенним утром Чон Хосок отправился на место происшествия. Пак Чимин чертовски жалеет о том, что сейчас не осталось ни одного свободного дракона, чтобы прийти на помощь.