Тишина Рокэ Алвы

Сними мой траур, сжалься и не мучай! Я только жизнь: люблю — и существую! (с)

После ухода любопытного, но понятливого Савиньяка прошло уже минут десять. За ширмой всё ещё стояла благословенная тишина. Время от времени, правда, раздавались шорохи – видимо, юный шпион поправлял детали своего туалета и вновь погружался в тишину и мрак своей засады. Успев выпить ещё пару бокалов вина и изрядно ощипать крупную гроздь винограда на блюде, Рокэ подумал о том, насколько же терпеливы бакранские (если она всё же бакранка) женщины. Самира ни разу не высунула носик за ширму, ни разу не подала голос. Сидит и ждёт. Чего, интересно? И как долго она вообще способна там просидеть? На лице Ворона вдруг появилась нехорошая улыбка. А что, если просто завалиться спать, никоим образом не выказывая, что он вообще помнит о свалившейся на его голову посетительнице? Вот просто лечь в кровать, закрыть глаза и уснуть. Она просидит там всю ночь? Хотелось бы верить, что нет, и что в этом случае на его голову призовут громы и молнии и он должным образом насладится проклятиями на ломанном талиг пополам с бакранскими бранными словечками. Однако, если исходить из того, что это сокровище провело три дня на телеге и не пикнуло, рассчитывать на роскошный скандал не приходилось. Глотнув ещё вина, проэмперадор Варасты постучал пальцами по столу. - Моя прекрасная дора! Вас я готов ждать целую вечность и ещё более, но не будете ли Вы так любезны сократить время моего мучительного ожидания? К тому же ужин может остыть. То ли упоминание о горячей пище так взволновало девушку, то ли сама его просьба, но, тем не менее, из-за ширмы Самира всё-таки вышла. Ворон тут же окинул её долгим, тяжёлым взглядом, чтобы запомнить детали. И ещё для того, чтобы сравнить то, что предстало перед глазами, с заморышем, которого он вытащил из телеги грязным и голодным. Тут же стало ясно, что чистая вода, мочалка, мыло и гребень творят настоящие чудеса с девушками, которых жизнь зачем-то загнала в трудноразрешаемые проблемы. Чёрные глазищи на чисто отмытом личике казались ещё больше и черней ещё и за счёт убранных назад волос – их она перехватила шнурком. Волосы, к слову, оказались выше (и курчавее) всяких похвал. Под взглядом она немедленно смутилась и даже покраснела. Кажется, где-то её учили правильно краснеть и вовремя опускать очи долу, потому что, будь на его месте кто-то чуть менее сдержанный и чуть более падкий на беззащитных красавиц, сердце его валялось бы уже где-то возле маленьких ножек Самиры. Ножки были обуты в сапоги, с которыми расставаться девушка не пожелала. Поднявшись со своего места, Алва галантно препроводил «дору» к столу, усадил и на всякий случай ещё и кивнул, чтобы принималась за еду и не медлила. Несколько секунд она всё же смотрела на него в нерешительности – видимо, ждала вопросов или какого-то разрешения. Однако Рокэ даже не подумал повторять приглашение дважды. Он не спеша вернулся на своё место, сел, достал чистый бокал и налил туда вина. Тёмной жидкости, заключенной в хрусталь, было совсем немного, но маленькой шпионке должно хватить. Однако вина он ей не предложил до тех пор, пока не убедился, что девушка очистила тарелку. Убедившись, что это нехитрое дело сделано, маршал всё же пододвинул ей бокал. - Пейте, Самира. Не сомневайтесь. Это лучшее вино, которое могут предложить виноградники моей родной страны, а стало быть, и лучшее в Золотых и Багряных землях. Разумеется, он не завлекал таким образом каждого, кого собирался угостить вином. Просто девчонка могла и испугаться, что он хочет её напоить, а глоток вина ей сейчас совершенно необходим. Тут с Алвой согласился бы любой коновал, несмотря на унылую любовь представителей этого племени к здоровому и безгрешному образу жизни. Как бы там ни было, а слова сработали. Судя по вспыхнувшему в глазах интересу, попробовать лучшее вино девушке захотелось сильнее, чем делать вид, будто она вообще не такая. Бокал в маленькой лапке казался куда больше, чем есть на самом деле. Этот фокус сработал бы с чем угодно, учитывая компактные габариты Самиры. Подавая пример, Ворон и сам в очередной раз опрокинул в себя благословенной жидкость и нанёс сокрушительное поражение виноградной грозди. Лёгкий румянец вернулся на впалые щеки девушки, выглядела она вполне живой, здоровой, сытой, не сонной и чистой. А это значит, что можно приступить к следующему этапу сегодняшней ночной операции. - Итак, эрэа, время идёт, а я уже весь сгораю. Пока что от любопытства. Рассказывайте обстоятельно, подробно, не пропускайте ничего. И не волнуйтесь – уверяю Вас, что Вы находитесь в полной безопасности и под моей защитой. Ободрив собеседницу улыбкой, Рокэ скрестил ладони корабликом и принялся ждать. Смотрел он при этом вроде бы и на Самиру, а вроде и чуть поверх, как будто разглядев нечто интересное в районе её макушки. Что-то её беспокоило, что-то, чего не было до того, как он отправил её мыться. Что ж такого страшного приключилось с девушкой во время совершения водных процедур? Может, её так глубоко поразил его отказ должным образом оценить красоту и свежесть юной прелестницы? Ну, так это вопрос времени и дело поправимое. Между тем начать рассказывать для неё оказалось непосильной задачей. Какое-то время Рокэ ещё созерцал чёрные кудряшки, потом сжалился. Не сжалился бы, пожалуй, только слепой и то при условии, что находится где-нибудь на приличном расстоянии. - Итак, Вы, сударыня, сбежали вместе с моей армией. Так? - Да. - Очень хорошо. Далее. Побег Вы совершили из…? - Фрамбуа. – дитя назвало, естественно, именно тот населённый пункт, о котором думал и сам Алва. Исходя из временных рамок, это мог быть только Фрамбуа. - Потому что?.. - Потому что я работать в… в… - В публичном доме? В трактире? – вновь пришёл на помощь маршал. - В публичном доме, – потупилась Самира. – Да-да. Только я там… мыла пол, готовила есть, немного стирала. - И всё? – приподнял бровь Алва, - А как же «всё уметь»? - Девочки рассказали! – с гордостью и почему-то немного с обидой заявила всё умеющая поломойка, или кто она там на самом деле. Алва едва сдержал улыбку, почему-то очень живо представив процесс передачи теоретического опыта от матерых жриц искусства любви к этому вот маленькому и дерзкому воронёнку. Воронёнок… В их-то контексте лучше так её не называть. - Хорошо. Девочки рассказали, это, моя дорогая, случается со всеми. Итак, подведём небольшой итог, если Вы не против. Позвольте, я налью Вам ещё немного… Стало быть, вы работали и жили в публичном доме. Честно работали – мыли полы и вообще всеми силами помогали по хозяйству, а в свободное время беседовали с… местными работницами и слушали их рассказы про то, как живётся куртизанке. Но тут один Первый маршал спутал Вам все карты, потому что зачем-то потащился вместе с армией через весь город. Правильно? - Да! – бескомпромиссно и даже как будто слегка обвинительно заявила Самира. Кажется, разговаривать с ней требовалось именно таким образом – произнося больше слов, чем она сама и самостоятельно продумывая наиболее возможные варианты. – Мне там быть… очень плохо. - А Ваша семья, эрэа? Есть у Вас хоть кто-нибудь? - Нет, – тихо пробормотала Самира, снова опуская глаза. Похоже, что всё-таки не врёт. – Нет. Моя мама, она умирала, когда я родилась. Хозяйка говорит, кто мой отец, одному Создателю известно. Сначала я жила в деревне… - сказав это, девушка махнула рукой в сторону выхода из шатра, видимо, пытаясь показать, что там, мол, есть где-то такая деревня. Видимо, таки бакранская. – Потом я стала большая и меня… отправляли работать. Чтобы жила сама. - Дайте-ка угадаю… - прервал Алва то и дело спотыкающийся рассказ, одновременно с этим подливая Самире ещё чуть-чуть вина. За «чуть-чуть» он следил внимательно, чтобы она не оказалась внезапно невменяемой. С невменяемыми женщинами вообще очень трудно, хоть у него и имелся некоторый опыт в этом отношении. – На новом месте оказалось ещё хуже, чем в деревне. Хозяйка била, денег вы никаких не видели, клиенты других дам время от времени обращали внимание и на вас. И тогда Вам в голову пришла гениальная мысль… - Я не знать, как надо… как делать дальше. Просто заметила, что людей стало много, что есть большие… повозки и большой переполох везде. И я спряталась. - Отчего же Вы не взяли с собой хоть немного еды, прекрасная эрэа? Времени не было? - Не было. Я просто сказала, что пойду на задний двор забирать бельё с верёвок, и убежала. Я… я совсем, совсем не думать, что дальше. Какое-то время Алва молчал, не приходя в очередной раз на помощь запутавшейся девице, которая уже украдкой вытирала слёзы. По-хорошему, надо бы отправить с ней кого-то из офицеров и вернуть туда, откуда взяли. Точнее, туда, откуда она сама взялась. Но кого сейчас отпустить? Манрика, что ли, завернуть во Фрамбуа с почётной миссией? В его благородстве по отношению к юной беззащитной девушке, за которую совсем некому заступиться, Алва, откровенно сказать, уверен не был. Он и в собственном-то благородстве в отношении к Самире не уверен, что уж говорить об остальных. Тащить девчонку на войну, заставлять сидеть в палатке тише воды, ниже травы, не высовываться и никуда не лезть? Похоже, больше ничего не остаётся. Переодеваться в парня она пробовала – вышло, откровенно сказать, не особенно хорошо. Да и объяснить появление этого солдата трудно. Не вручать же ей вместе с формой оружие и не отправлять рисковать жизнью! Рокэ окинул Самиру очередным долгим, холодным взглядом. Обычно этот взгляд выдерживали лишь двое-трое из всех, кого он знал. Остальные с разной степенью сохраненного самообладания отводили взгляд. Самира, конечно, отвела. - То есть Вы, эрэа, совершили этот безответственный поступок, сбежали просто потому, что Вам так захотелось, воспользовались невнимательностью часовых, а цель Ваша не ясна даже Вам самой. Побег ради побега! Великолепно. А что, если я прямо сейчас отправлю с вами пару солдат, чтобы вернули Вас на место? Уверяю Вас, сударыня, в этом случае Вы увидите ещё меньше справедливости, чем видели до сей поры. - Не надо! – забыв про свой страх пред грозными очами маршала, девушка вновь вскинула голову и буквально впилась в него умоляющим взглядом. – Пожалуйста, пожалуйста, не отдавайте меня никуда, не надо, я буду хорошо… я могу делать, что Вы сказать, только не отдавайте меня! - Зачем мне это? Или Вы предполагаете, Самира, будто мне не за кого отвечать? – лишь тот, кто очень хорошо и давно знает Рокэ, понял бы сейчас, что он или издевается, или испытывает свою собеседницу. Лукавый огонёк прятался на самом дне синих глаз, но внешне Ворон никак не показывал того, что уже принял своё решение. - Умоляю Вас. – девушка сказала это тихо, безнадёжно и внезапно – очень серьёзно. В тоне не было ни плаксивости, ни притворного кокетства, ни глупой попытки соблазнить мужчину, от которого – так сложилось – в данный момент зависит твоя судьба. Вспомнив предыдущую неловкую попытку, Рокэ едва не хмыкнул. Похоже, видела великое и благородное искусство кокетства, но сама и правда не больно-то применяла его на практике. Чёрные глаза Самиры смотрели прямо на него. Огромные, влажные. Скорбные. Каким-то образом без слов стало понятно, что у девушки имеется собственный план на тот случай, если он откажется помогать и покровительствовать. Универсальный такой. Радикальный даже. Жаль, что нельзя отругать девицу, почти ребёнка, за несказанные слова. А хотелось, ох как хотелось! Потому что Алве уже приходилось встречать людей с подобными планами на ближайшее будущее. - Ложитесь спать, эрэа, - произнёс Рокэ после долгого и напряжённого молчания. – Снимайте свои очаровательные сапожки и ложитесь спать. Вы очень устали и у Вас закрываются глаза. - Но я… - Спать, я сказал. Прямо сейчас. Немедленно. Допивайте вино и ложитесь в кровать – её, я думаю, Вы как-нибудь разглядите. Больше он не сказал ничего и, знаменуя завершение разговора, поднялся со своего места. Самира ещё пыталась что-то лепетать, но у неё и правда слипались глаза – из-за усталости, сытости, тёплой ванны и вина. Рассудив, что до стоящей совсем рядом кровати она как-нибудь самостоятельно доберётся и справится со снятием сапог, Рокэ вышел из шатра. Правда, далеко он так и не ушёл – опустился на мягкую траву, а потом и вовсе лёг на неё и уставился в небо. Небо отвечало тишиной. Он давно уже не задавал внезапным затруднениям риторических вопросов вроде «за что мне всё это», «почему именно сейчас» или «какого ызарга». Случилось – значит, надо как-то с этим жить. Желательно наилучшим образом. Желательно решив походя ещё парочку жизненно важных вопросов. Но теперь вот очень хотелось спросить у молчаливого степного неба, как так вышло, что он оказался ответственен за маленькую глупышку, которой вздумалось робкими шажками двинуться наперекор судьбе. Не соблазнился же он в самом деле чёрными глазами и тем, как по-особенному она просила его «не отдавать её». - Я не вижу в этом никакого смысла, монсеньор. Стылый взгляд, абсолютно спокойный и до того неживой, что глаза кажутся совсем остекленевшими. - Вам показать? - Попробуйте, – так дерзко и в то же время абсолютно спокойно с ним не разговаривал ещё никто и никогда. Тогда он показал и какой есть смысл в дальнейшем существовании на этой бренной земле, и какие неказистые радости может предложить жизнь, и что будет, если пустить двух морисков наперегонки. А ещё – что вечность всегда подождёт и никуда не денется. Сможет ли он показать это снова, вот теперь? Теперь, когда есть Адгемар, Барсовы Врата, палящее солнце, враги, потирающие руки в ожидании скорбных вестей из Варасты? Вопрос, впрочем, риторический и ни к чему не ведущий. Происходящее означает только одно – немного изменились обстоятельства. Он изменит их ещё, повернёт в другую сторону. И выспится наконец-то этой ночью, даже если на траве или в кресле.