Тишина Рокэ Алвы

Брат мой, брат – холодное сердце, что мне скажешь вместо ответа? Как мешал боль с мёдом и перцем, как устал летать против ветра? (с)

Утро началось для Ричарда рано. По большому счёту, не такая уж и неожиданность, однако он был бы не против, если бы оно настигло его в то же время, как и всю армию, а не сразу с рассветом. Обладая способностью заранее переживать и хорошее, и дурное, он вместе с тем приобрёл сомнительный талант зависеть от собственного сознания и наблюдать за ним будто со стороны. Понимая, что происходит нечто неправильное, но будучи не в силах на это повлиять. Вот и сегодня утром, можно сказать, даже ночью, молодой человек лежал и смотрел в потолок. В то, что можно условно назвать потолком. В плотную ткань, из которой была изготовлена палатка и которая в районе швов просвечивала ранним, стылым рассветом. Степная жара ещё не пришла мучить талигойцев и выжимать из них все возможные соки. Пока ещё царил забирающийся под кожу холод. Жить ему, этому холоду, оставалось совсем недолго, считанные пару часов, но факт есть факт, а факт – вещь ещё более упрямая, чем все Окделлы, вместе взятые и помноженные на десять. Ричард прекрасно знал, что если не уснёт прямо сейчас, дав себе ещё два-три часа отдыха, то к вечеру будет не способен нормально соображать, а стало быть, по закону подлости нарвётся на какую-нибудь пакость. Например, на собственного эра, который вообще олицетворял всевозможные пакости, печали и горести. Юноша честно пытался уснуть. Он считал баранов, под конец, сдавшись, просто считал, пытался расслабиться, лёжа с закрытыми глазами, но сна не было и не предвиделось. Наконец, стало ясно, что дальнейшие попытки закончатся неминуемым поражением. Не можешь победить – ляг в лужу сам, не дожидаясь врага, можно даже мордой вниз. Вот Алва, любитель беспрецедентных логических выводов, порадовался бы, услышав сей результат потуг измученного мозга! В конце концов, Ричард прекратил попытки уснуть и признал их глупым сопротивлением очевидному. Может быть, степной воздух просто идёт ему на пользу. Может быть, он теперь стал выносливее и сильнее, и ему нужно куда меньше времени для сна! Вон хоть тот же Ворон. Рокэ способен не спать по несколько суток и при этом продолжать активное существование в роли крыла зла. Ричард запамятовал, каким именно крылом был признан Алва отцом Маттео – правым или левым. Судя по везучести, всё-таки левым. Дикон никогда ещё, кажется, не одевался с таким мстительным остервенением, как сегодня. На что и на кого он злится, кроме себя самого, он бы точно сейчас не объяснил, однако гневное пыхтение не прекращалось ровно до тех пор, пока он не оделся полностью и не поплескал на лицо ледяной воды. Если честно, от этого стало ещё гаже, потому что в кровати было, по крайней мере, тепло. Куда он пойдёт и что будет делать, Ричард придумать не смог. Однако оставаться в палатке смысла не было никакого. Может быть, свежий воздух хоть немного взбодрит его и вернёт волю к жизни, а дальше уж за это дело возьмётся завтрак. Первым же, что он увидел на выходе, был Алва. Ворон валялся возле входа в свой здоровенный шатёр, положив под голову валик, бывший когда-то камзолом и накрывшись одеялом. Другое одеяло было под маршалом. Часовой рядом с ним выглядел невозмутимым и заледеневшим, как глаза Валентина Придда. Не удержавшись, Дикон подошёл поближе, чтобы рассмотреть, что там такое с Рокэ приключилось. Может, рухнул пьяным на траву, не достигнув успеха всего на пару шагов, а его заботливо прикрыли одеяльцем? С другой стороны, почему тот, кто соорудил ему постель, не соблаговолил оттащить нетрезвого Проэмперадора в шатёр, ведь всего ничего и тащить-то? Ричард подошёл ещё немного поближе. По всем признакам, эр выглядел живым и крепко спящим. А потому цепкие пальцы, стиснувшие до боли лодыжку молодого человека, стали для того полнейшей неожиданностью, и он неблагородно вскрикнул. Хоть и сделал это довольно тихо. - Доброе утро, юноша, - невозмутимо промурлыкал Рокэ откуда-то снизу. Ричард отступил от него на шаг, чтобы сдержать ещё менее благородный порыв оставить отпечаток сапога на маршальском лице. Отомстить хотелось безумно, правда, под трибунал хотелось значительно меньше. Между тем Алва, гибко потянувшись, сел на своём «роскошном» ложе и воззрился на Ричарда, немного наклонив голову вбок к плечу. Даже только-только после сна этот человек умудрялся выглядеть непостижимо свежим и отдохнувшим. - Доброе утро, эр Ро… монсеньор. А почему Вы… ну… - Почему я не отказал себе в удовольствии уснуть под бескрайним степным небом, любуясь мириадами звёзд, вместо того, чтобы проводить это время в походной постели? И в самом деле странно, – фыркнул Ворон, отбрасывая длинные волосы назад. Отсутствие следа от сапога на его лице становилось для Ричарда всё более невыносимым. Ну почему эру так необходимо издеваться даже в ответ на самый обычный и даже резонный вопрос? Откуда Ричарду вообще знать, почему второй человек в государстве решил вдруг отдохнуть на траве вместо нормального сна?! Надо было остаться всё-таки у себя, не поспать, так хоть полежать спокойно и на два часа позже начать напарываться на издевательства. Оценив его молчание и общий хмурый вид, Рокэ счёл, что обязан действовать. Он вообще, видимо, всегда и в любой ситуации приходил к подобному выводу. - У меня для Вас, Ричард, есть ответственное задание. Очень важное. Провалите – я придумаю для Вас наказание, а сверх того, напишу Вашей матушке. Справитесь – награжу. - Какое задание, монсеньор? – обречённо переспросил Ричард, представляя себе… да ничего, если честно, не представляя, поскольку Алве в голову могло прийти вообще всё. А потому следовало подождать, покуда маршал сам сделает выбор среди общего многообразия. - Слушайте очень внимательно, Ричард, и упаси Вас те, в кого Вы верите пропустить хоть что-то… - взгляд Алвы стал вдруг стальным и цепким, и Ричард невольно весь превратился в слух, - У меня в шатре сейчас спит очень важный человек, который находится здесь секретно. Инкогнито. Этого человека здесь быть не должно. На этом моменте в голове у Ричарда понеслась целая упряжка безумных мыслей и предположений. Особенно безумно манила идея о сбежавшем из дворца бледном гиацинте. Это невозможно, но… но вдруг? - На меня смотрите, юноша, глубину своих страданий оцените позже. Итак. До дальнейших распоряжений человек этот на Вашем попечении. Особенно отмечу, что знания по части талиг у гостя невысоки. У меня есть пара книг, они лежат на столе. Возьмите и позанимайтесь с моим гостем. Или делайте это устно. Из шатра без острейшей нужды не высовываться, за едой ходить самостоятельно, много вина не пить – под столом одна бутылка «Крови», с Вас хватит. Всё ясно? Ричарду ничего не было ясно, вот совсем ничего, кроме того, что Ворон, видимо, всё-таки окончательно сошёл с ума. Но под взглядом, который буравил молодого человека, невозможно было блеять и мямлить, что, мол, поясните-с пожалуйста, не уразумел. Поэтому Окделл просто кивает и сопровождает положительную реакцию устным закреплением. - Да, монсеньор. Разрешите выполнять? - Разрешаю. Немедленно. И, Ричард… будьте вежливее. Насколько это возможно в Вашем случае. Дозволив то, чего Дикон не понял, Алва счёл свою миссию пока что выполненной и удалился. Не в свой шатёр, а куда-то дальше. Кто ещё попадётся маршалу на пути? Кому он выдаст очередное безумное задание? Словом, мысли в голове грозного вепря громоздились самые нерадостные. Он постоял немного возле самого входа, поразмышлял над тем, послал ли бы Алва за ним, если бы он не явился сам, потом – над тем, осмелится ли хоть кто-то вслух заявить о том, что Ворон стал безумен и опасен для всех. После, подумав о том, что могло бы толкнуть королеву на безрассудный побег, Ричард преисполнился благородства и весьма похвального рвения спасать всех, кто только подвернется на его пути, в особенности тех, кто имеет свойство нежно алеть при любом удобном случае. Таким вдохновлённым он и зашёл, наконец, в шатёр Алвы. Здесь пока царил сонный полумрак, вещи лежали в лёгком беспорядке, но ничего необычного он пока не заметил. До тех пор, пока не догадался посмотреть на постель. Под одеялом кто-то лежал, укрывшись с головой. Этим кем-то определённо была женщина, маленькая и хрупкая. Сам не зная зачем, Ричард подошёл поближе, и услышал, что она тихонько сопит во сне. Это отчего-то показалось настолько трогательным, что он едва подавил порыв отогнуть немного одеяло, подойти поближе и рассмотреть её. Между тем, спящая немного повернулась, и из-под одеяльной завесы выбилась чёрная курчавая прядка. Молодой человек испытал иррационально сильное разочарование, даже обиду. Нет, разумеется, он не ожидал, что Катарина Ариго собственной персоной явится сюда, сбежав от чего-то страшного, что случилось там, в такой далекой сейчас Кабитэле. Он не ждал, что она, спасаясь от опасности, отправится к единственному мужчине, который имеет силы ей помочь, ибо Ворон, чтоб ему… долгих лет жизни, всесилен. И он совсем не ждал, что маршал, такой занятой, с целым миром на изящных плечах, поручит ему и тайну, и заботу о слабой беззащитной женщине. Он ничего это не ждал, но испытал сейчас очень неприятный порыв вылететь из палатки вон, отыскать Алву и заявить ему прямо в лицо, что это уже выходит за всякие рамки, что он, Ричард Окделл, Повелитель Скал, не станет возиться с любовницами Ворона, пока тот занят войной. Не станет, кошки его забери! - Пожалуйста, ты уходить… - тихо, жалобно и внезапно раздалось в шатре, взрезав звенящую злую тишину. Ричард вздрогнул от этого голоса и от самой просьбы, высказанной на ломанном талиг. Девушка сильнее натянула на себя одеяло, завозилась, захныкала, стала делать движения, будто отталкивает кого-то прочь, выгоняет. И тогда только Дикон сообразил, что «уходить» не он, а кто-то злой, с дурными намерениями, кто посмел войти в сны кудрявой девочки, которая – ох, Создатель! – казалась не старше шестнадцати. Между тем она принялась рыдать и явно закричала бы, потому что снилось ей что-то совсем нехорошее. Ричард в жизни бы не дотронулся до незнакомой девушки без соответствующего на то ясного и чёткого разрешения, но тут был совершенно особый случай, да и, признаться, он вовсе не задумывался над тем, что делает. Просто присел на край кровати, с максимальным тактом взял девушку за плечи и крепко, надёжно сжал. - Ну-ну, не плачь… - неуклюже и умирая от этой неуклюжести и стыда пробормотал Окделл. Девушка, которая поначалу ещё слабо вырывалась из его рук, затихла, а потом подняла голову и посмотрела прямо в глаза молодому человеку. И… и всё. Всё. Глаза были угольно-чёрные и огромные, заплаканные. Так близко он никогда подобного не видел. И уж тем более не держал в руках саму невинность. Зачем-то вспомнились стихи, к которым несколько месяцев назад приучил его мэтр Шабли. - Кто ты? – тихо спросило удивительное создание, слегка наклонив хорошенькую головку. Ричард понял, что он, вообще-то, и сам сейчас не знает, кто он, где, куда и зачем. Знает только, что надо защитить эту девушку. - Ричард Окделл к Вашим услугам, эрэа. Я… простите, я не хотел беспокоить Вас, но Вы так плакали во сне… - Спасибо ты, - воспользовавшись неловкой паузой в его речи, произнесла черноглазая крошка – она и правда была совсем-совсем крошка. Сообразив, наконец, её отпустить, Ричард отодвинулся, но с кровати не поднялся. - Вам не нужно благодарить меня, сударыня, я не сделал ничего, заслуживающего Вашу благодарность. Я лишь… - Ты помогал! – упрямо заявила девушка, и это не могло не вызвать улыбку. – Я Самира. Ричарду очень захотелось поцеловать маленькую ладошку, прижаться на секунду губами к пальцам, но в их нынешнем положении это было бы совсем неприлично. А хотелось так, что он даже сцепил руки, как будто бы в безотчётном жесте. - Мне очень приятно познакомиться с Вами, эрэа. Эр Рокэ велел мне присмотреть за Вами и помочь. Если Вы не против, я побуду с Вами, пока он не вернётся. Видимо, упоминание о Вороне успокоило Самиру ещё больше. Не хотелось это признавать, но в пользу Рокэ говорило то, что он уступил девушке своё жилище, а сам даже ночевал снаружи, не на полу и тем более не рядом. Значит, он ещё не успел протянуть лапы к этому невинному созданию. Скорее всего, с Самирой случилась большая беда, вот она и оказалась здесь, где девушке находиться без дуэньи или без мужа не следует вовсе. Но Алва наверняка придумает что-нибудь. Это точно. И всё же… Как это дико. Юная девушка, одна, на войне, среди мужчин, крови и смерти. Это от чего же надо бежать в таком отчаянии, чтобы и это пекло счесть за благо?