Cennian aep emer

      Первое, что почувствовал темерец, когда открыл глаза, — смертельная усталость. Все его тело было будто овощем, высушенным под палящим солнцем Зеррикании и ставшим лишь сморщенной, лишенной сока тенью прежнего себя. Болела спина... даже не так… ее жгло, навевая далеко не самые приятные воспоминания из детства, когда кожа на ней плавилась и пузырилась под языками пламени. Покрывшись мурашками от промозглого сквозняка, он натянул дублет по кончик носа.       Стоп.       Он голый?       Так быстро Роше подрывался с места разве что по зову Фольтеста, и даже внезапно пронзившая виски боль не сбавила оборотов зарождающейся в груди паники. Подхватив почти слетевшую с нагого тела ткань, он прикрыл стратегически важные места и осмотрелся. Одежда была разбросана по старой, проеденной насекомыми медвежьей шкуре, вокруг нее давно выгорели свечи, от которых остались лишь медные чашечки да лужицы застывшего причудливыми пятнами воска. Запах крови и пыли ощущался даже на кончике языка. Он ранен? Вроде нет… Источник металлических ноток нашелся здесь же, прямо перед ним. Синяя материя затрещала в сжатых до побеления кулаках.       Иорвет.       Прямо в центре всего этого кошмара — явного свидетельства бурной ночки — обнаженный, бледный и, что самое страшное, покрытый засосами и укусами он лежал на боку, лицом к нему, накрытый лишь замызганной стеганкой и ничем более, но это не мешало увидеть россыпь бордовых отметин на шее, перемежающихся с неприятного вида следами зубов, особенно старательно оставленных на тату. Какого черта произошло этой ночью? Голову вновь сдавило болью, вынуждая мужчину осесть на примятый мех и хорошенько напрячь память. Так, они искали Бьянку, попали под ливень, потом продолжили поиски… Иорвет предложил вернуться, но по пути они заглянули сюда… музыка, тепло, свечи… вот черт!       — Сраная магия, блять… — облизнув губы, Роше озадачился резким железистым привкусом. Он вытер их, а по коже неприятно зацарапало коркой запекшейся крови. Сплюнув в сторону, он провел ладонью по всему лицу. Боги… да он весь в крови… какого?..       Взгляд зацепился за лежащую фигуру, за темные разводы на шерсти вокруг. Почему столько крови? Рука сама потянулась к острому плечу, чуть толкнула, переворачивая тело на спину, и от такого мизерного давления эльф внезапно застонал. Совсем тихо — через шум ветра и леса в просвете пещеры Роше этот звук и не услышал бы, но сидел близко, оттого стон ударил по ушам, как молот по наковальне, болезненный, слабый, вымученный. В груди кольнула тревога, хотя лишенный сил и забитый мыслями мозг с огромным трудом складывал два и два. Он провел пальцами по перечеркнутой шрамом щеке, едва не одергивая руку от того, насколько она была холодной; убрал с виска слипшиеся и покрытые бурой коркой волосы, оголяя ухо. В нос ударила металлическая солоноватость, а к горлу подкатила тошнота. Все в грязи и крови… Точно, Вернон ведь… облизывал его, черт возьми…       Пока в короткостриженой макушке осиным роем гудели мысли, Иорвет пожалел, что вернулся в сознание. Там, в теплых объятиях сна, не было боли, крови и холода. Там было хорошо, тепло, мягко… слышалось мерное потрескивание костра, ласковый, преисполненный жизнью голос Киарана из-за накрытого разными яствами стола, умопомрачительный запах жареного мяса, овощей, меда… Там было все. Живые собратья… Свободный Верген…       Его выдернуло из сна тупой, навязчивой болью, что тянулась через все тело от кончиков пальцев ног до острых ушей. Правое горит, зудит, течет… d’yaebl, он даже чувствует стекающие по израненной раковине капли. Организм тратит последние силы на спешную регенерацию, все тело саднит мелкими очагами, как после укусов насекомых, и что особенно выделяется при пробуждении и неосторожном движении, так это постыдная для мужчины резь внизу. Не нужно даже строить догадки и напрягать память, дабы понять, от чего эти ощущения… Богиня, за что ему все это?       Иорвет не хотел шевелиться, не хотел думать, осмыслять происходящее, но вредное сознание подбрасывало картинки искаженного страстью человеческого лица, и оно настолько сильно въелось в веки, что тело подкинуло и вывернуло здесь же. Горький запах желчи вызывал лишь новые позывы, но эльф сдержался, закрывая рот ладонью. Как же мерзко… с мужчиной, с dh’oine, с Верноном Роше…       Сам темерец не знал, как ему реагировать и что говорить, лишь не мигая смотрел на цепь выпирающих позвонков и стиснул зубы. Хотелось многое высказать, но речь путалась и никак не могла сформироваться в полноценное предложение.       — Какого черта ты пошел на звук? — он решил пойти путем агрессии, давно ему известным. Лучше бить первым, пусть и словом.       Лис на него даже не глянул, вытер губы и, старательно абстрагируясь от разрывающей боли, принял сидячее положение. Натянул грязную рубаху и ее же рукавом стер щекочущую скулу алую дорожку.       — Ты сам его слышал и первый поддался чарам. — Эльф вернул себе ледяную маску пассивной агрессии, однако голос позорно хрипел, что не ушло от внимания мужчины.       — Ну да, а ты же так сопротивлялся! — человек не удержал ядовитой усмешки, хотя понимал, что в корне неправ. Да, он поддался первым, но эта музыка, магия… он просто не мог ей противиться! В его жизни такое впервые, мать вашу!       — Слушай, Роше, — Иорвет почти скалится, привычно дергая верхней губой, — я не собираюсь выслушивать какие-то обвинения от того, кто провел ночь с нелюдем, учитывая твой ярый расизм. От одной мысли, что это вообще произошло, меня тянет блевать. Поэтому прошу по-хорошему: пошел ты. — Последнее он высказал с особым давлением, хмуря брови и надеясь пресечь дальнейший диалог.       Вернон ответил тем же выражением, и засохшие бурые пятна на лице лишь сделали его еще более неприятным. Возможно, по меркам людей он красив, но по мнению Иорвета — тот еще уродец. Грубый, резкий, вечно недовольный. К тому же эта темерская морда скалилась каждый раз, когда шестопером ломала кости его сородичам и стягивала веревки на шеях. Урод и внешне, и внутри.       — Ты хотя бы знаешь, что произошло? — устало поинтересовался мужчина, понимая, что препираться вообще не хочется. Силы из ниоткуда не берутся, живот немного стягивало, но пока терпимо. Тут глаз приметил едва заметное движение из глубины пещеры, но не смог его разобрать — руки машинально потянулись к раскиданной рядом перевязи. В темноте бельмом сверкнула чья-то улыбка.       — Может, колдунья… может, суккуб. Я не ведьмак, и в таком не раз… — Мимо головы просвистел метательный нож, вынуждая говорившего проглотить язык, покрыться холодным потом и запоздало разозлиться. — An’badraigh aen cuach! Какого хера?!       Роше промолчал, смотря мимо, и эльф проследил его напряженный взгляд. В ушах гудело, но даже через шум можно было различить глухой стук чего-то твердого по камню, напоминающий цокот копыт.       — Выходи! Мы знаем, что ты здесь! — гарканье темерца эхом разлетелось под сводом и набатом ударило в многострадальную макушку и ему, и ушастому.       Темнота не ответила, затем зашевелилась, приближаясь, и, стоило слабому солнечному свету коснуться появившейся фигуры, как Роше замахнулся еще одним ножом, да так и остался в этой нелепой позе. По виску скатилась капля пота. Девушка, красивая до безумия, та, что была его партнером этой ночью, только без эльфских ушей, с закрученными винтом рогами и черной, как вороново перо, шерстью, лоснящейся по нечеловеческим, похожим на козьи ногам. Где-то сзади мелькнула кисть увенчанного золотыми кольцами хвоста. В голове два и два наконец сложились.       — Это была ты…       Дьяволица вдруг рассмеялась, обезоружив этим двух мужчин, и причина этого веселья была им была не понятна.       — Ну, что же ты, милый, это был он. — Аккуратный пальчик указал на каменное изваяние в форме эльфа. — А вот то, что ты в нем увидел, было одной из твоих фантазий. Сильная, красивая эльфка, да еще и белка… вот уж мечты у лидера «Синих Полосок»… — она развратно прикусила губу, смотря в карие глаза из-под веера густых ресниц, а в груди темерца забушевало и завыло подобно шторму негодование вперемешку со злостью. — Тише, тише, мой дорогой, эмоции от вас двоих просто бьют через край… Неужели было настолько неприятно? У каждого свои тараканы, что плохого в исполнении твоего желания?       — Какого, нахер, желания?! — разразился рычанием темерец, тут же вскакивая. Правда, вмиг пожалел о резком движении и всем телом позорно завалился набок, продолжая злиться, но уже развалившись на шкуре. — Ты запудрила мне мозги ебаной магией!       — Заткнись, Роше! — влез Иорвет, чувствуя, что тайны чужой души и хотелок знать не намерен, и обратился уже к даме. — Суккубы ведь спят с мужчинами, но ты лишь следила за нами… Что ты такое?       — Суккуб, но я живу уже так долго, что мне в какой-то мере… наскучило участвовать в процессе. Наблюдать за чужими эмоциями, страстью, похотью… о, это слаще любого наслаждения, что я могу получить с мужчинами всех рас. — Она говорила это со столь ярким блеском в глазах, что было видно: ее восхищение подобным методом удовлетворения голода не знает границ.       Эльф несколько оторопел от подобного… Чтобы суккуб... да не желала мужика? Да уж, даже спустя столько лет жизни, а это свыше пары столетий лет эдак на сорок, нашлось то, что смогло удивить.       — Насколько ты древняя? — в нем заиграл внезапный интерес, и даже факт того, что данная особа виновна в ночном казусе, отошел на второй план. Роше лишь похлопал ресницами, не зная, злиться ему, или покрутить пальцем у виска.       — Старше тебя, Seidhe, но об этом мы поговорим позже. Полагаю, один из вас как минимум хочет меня убить, верно? — дьяволица метнула взгляд на темерца, отходя куда-то в сторону и откровенно виляя бедрами в жутковатой, ввиду животных ног, походке. — Вы кого-то искали в лесу, так? Полагаю, невысокую девушку с оголенной грудью… солдат, хотя по виду и не скажешь, очень уж красива.       Она облизнулась, не сводя глаз с мужчины, словно видела в нем то, что неподвластно простому взору. Все его грязные желания и тайны, которые, казалось, были надежно спрятаны за семью замками его души. Девушка скрылась за камнем, оставляя на созерцание лишь пятую точку и змеей извивающийся хвост.       — Бьянка Вэс, да. Ты ее видела? Где она сейчас? — в карих глазах горела адская смесь негодования и интереса, подпитываемая если не недовольством, то легкой злостью.       — Видела, — уклончиво ответила она, выныривая из-за выступа и, подкинув в ладони жетон, метнула его в руки мужчины. Тот тут же сжал в пальцах холодный металл, оглаживая пальцем геральдическое тиснение лилий. — Красавчик, не надо прожигать меня взглядом. Девчонку я не тронула, а подвеску она сорвала сама, пока сидела в моей пещере и пряталась от дождя. Могу лишь сказать, что она была очень, очень зла.       — Куда она пошла? Она не ранена?       — Нет, переночевала и двинула на запад, к городу.       Со стороны Иорвета послышался нездоровый смешок, потонувший в шорохе спешно натягиваемой темерцем одежды. Пока они прочесывали лес и занимались не пойми чем, помощница уже вернулась, что не могло не радовать. Лис же не особо торопился, движения его были ленивыми, но отнюдь не из-за нежелания покинуть это место. На руки будто повесили мешки, что многотонным грузом тянули все тело к земле, а боль от правого уха и руки, казалось, впиталась в кости. Как же ему паршиво… еще и сил нет после ночных утех…       — Тебя съедает горечь, — зашептала суккуб, внезапно оказавшаяся на расстоянии вытянутой руки. Она перемещается так молниеносно или он настолько потерялся в собственных ощущениях, что даже не заметил движения? — Злоба, боль… глубокая тоска… Что с тобой, эльф?       — Твоими стараниями я ощущаю это дерьмо в разы ярче, — огрызнулся тот как-то бесцветно, затягивая тесьму на горловине грязной стеганки.       — Вина… — она будто не слушала его, вглядываясь в глубину зеленого ока, и обхватила худое лицо в плен горячих ладоней, словно так могла заглянуть глубже, в самое нутро. — Она тебя ломает, но ведь она не твоя… Зачем взваливать на плечи то, за что не нес ответственности?       Иорвет напрягся, с силой втягивая воздух через раздутые ноздри. В ее темном взгляде было нечто обезоруживающее, древнее и чистое, лишенное привычной ее виду пошлости. Сочувствие? Нет, глубже… Чем бы оно ни было, оно проникало вглубь души и переворачивало там все с ног на голову, пуская по рукам неясную дрожь. Не его вина? А чья же тогда? В любой ситуации есть виновный, но не может ведь он смотреть в глаза правде? А правда ясна, как на ладони: они были не подготовлены к осаде Вергена и нашествию Нильфгаарда, было мало припасов, мало оружия, мало бойцов… А на ком висят их смерти? Только на нем. Кто ответственен за то, что Киарана едва не порезали на лоскуты? Только он, потому что сам отправил его к воротам, где царил настоящий ад. Не знал, но отправил едва ли не на верную смерть под тысячи сначала каэдвенских мечей, а потом и нильфгаардских. А потом еще и потащил раненого домой, во Флотзам, по собственной глупости не проверив, безопасен ли путь. Все это сжирало его ночами, вгрызалось в затылок ядовитыми «это все ты, это твоя вина». Тысячи смертей, миллионы литров крови, и вся она на собственных руках. Брат говорил, что всего учесть нельзя, что нужно уметь принимать свои ошибки, даже если они стоят чьих-то жизней, и Иорвету казалось, что это он во много умнее Старого Лиса. И это не аэп Эасниллен борется за жизнь в данный момент, а он сам корчится и стонет в плену отчаяния, не в силах найти из него выход и даже не желая этого делать.       Девушка тем временем повернула его голову чуть вбок, принюхиваясь, затем сморщила аккуратный носик и глянула на застегивающего поножи Роше.       — Ему нужно к лекарю и как можно быстрее, иначе останется без уха.       — Велика потеря, на корабле ему оказали первую помощь, — отбрыкнулся тот, хмуро вскинувшись, и неожиданно наткнулся на необычайно злой для охочей за сексом дамы взгляд.       — Напускная ярость вам не к лицу, командир, — сладкий голос наполнили нотки презрения: уж что-что, а ложных эмоций дьяволица не любила.       — Как и недотраханной девке — забота. Я оставил тебе жизнь только из-за Вэс. В ином случае твоя рогатая башка венчала бы вход в пещеру. Поднимайся, Иорвет, мы уходим.       Под недовольное сопение суккуба они покинули пещеру, не проронив более ни слова. Вернон пер через заросли и опавшие ветки как лось, обрывая листья с подвернувшихся на пути кустов, и эльфу оставалось лишь семенить следом, задерживая дыхание каждые пару минут, дабы перетерпеть внезапные жгучие искры ниже копчика. Ласковый ветер, гуляющих под корнями древнейших растений, касался его тела словно в стремлении облегчить телесные страдания и погасить разгорающееся в ушастой макушке пламя. Сама природа желала ему помочь, тянула могучие ветви к телу своего сына, будто хотела придать сил, обнять, утешить… остановить. Нездоровое сознание зацепилось за обрывок мелькнувшей мысли: когда они вернутся, Роше, вроде как, хотел продолжить пытки, и идти за ним по пятам означало снова погрузиться во все это дерьмо, — однако та быстро улетучилась, оставляя лишь прозрачное желание поднять эту тему. Вот только не было сил открыть рот и сказать хоть что-то.       Через пару часов среди деревьев показалась серая полоса городской стены, и ему стало совсем хреново. От привычной лесной сырости хотелось скрыться в теплом месте, ноги заплетались, цепляли коренья и внезапно слабели, лишь чудом не отнимаясь вовсе и не давая телу свалиться. Они не сделали ни единой остановки, даже минутной передышки. Откуда в темерце столько выносливости, Лис старался не думать, а все, чего он действительно хотел, — отдых и еда. А еще найти способ уменьшить головную боль и жжение в правой половине лица, по сравнению с которыми покалывание и гудение в сломанных пальцах казалось лишь цветочками. Воротник заливало ледяным потом, но ему было жарко, чертовски жарко. Фигура мужчины внезапно поплыла, смешалась с ворохом сорвавшихся от резкого ветра листьев, и весь мир потемнел.       На глухой удар за спиной Роше лишь дернул головой, не прекращая движения, но распластавшееся в какой-то грязной луже тело недруга вынудило его остановиться и тут же сдать назад.       — Белка, подъем! — он потянул слабо шевелящееся тело вверх — Иорвет честно старался подняться — и пересадил на выпирающий из-под земли здесь же камень. «Свалился бы секундой позже и раскроил череп. Очень достойная смерть», — мысленно съехидничал мужчина. — Почти пришли, давай, приходи в себя.       Такая внезапная потеря сознания неприятно кольнула в груди, и Роше понял, что на состояние здоровья эльфа не обратил должного внимания. Сейчас же он видел взмокшее и изможденное создание, которое ну никак не походило на прежнего легендарного предводителя скоя’таэлей и вызывало лишь жалость. Взгляд зацепился за неприятного вида покраснение, тянущееся от уха до скулы, и Вернон проследил его пальцем — кожа была слишком горячей, а стоило достичь ожога и совсем немного его затронуть, как нос защекотала отвратительная горечь.       — Вот холера… Ну и что с тобой делать? На ручках до Флотзама тащить? Говори, где твои белки, и отведу тебя к ним.       — Не выдам… — зашептал эльф, приметив знакомое слово среди остальных, что смешались в единый гул.       Мужчина стойко сдержал порыв заехать по этой больной роже, дабы поставить на место мозг, и решил повнимательнее рассмотреть ухо, отклонив голову сидха в сторону, но стоило ему убрать прилипшие к коже волосы, как скоя’таэль задергался, наобум махая руками и отталкивая. Такой активности от полудохлого эльфа Роше даже испугался.       — Успокойся и дай посмотреть! — он обездвижил мельтешащие перед лицом и норовящие в него заехать конечности. — А лучше давай, соберись, дойдем до корабля и передам тебя лекарю.       — Не пойду на корабль, — Иорвет вперился в него полным злости покрасневшим глазом, даже оскалился, но Вернон не мог точно сказать, от боли или агрессии.       — Мы с тобой ничего не решили, так что пойдешь как миленький!       — Да что ты прилип как банный лист?! Оставь меня! Я не скажу, где стоят лагеря, и в твой трюм вернусь только чтобы спалить его дотла с тобой впридачу!       Хрипловатый голос надломился, а попытки белки вырваться стали яростнее, он дергался всем телом и подключал невесть откуда взявшиеся силы лишь для одного — сорваться и убежать отсюда. Туда, где его ждут, где безопасно.       — У тебя есть шанс их спасти!       — Ну конечно, хочешь навешать мне лапши на уши? А потом внезапно я увижу их в петле, а своих ребят на городской виселице!       По здоровой щеке прилетела не сильная, но отрезвляюще звонкая пощечина, вынудившая эльфа заткнуться и натужено засопеть.       — У тебя долбаный жар и инфекция, хочешь сгнить здесь и оставить того ушастого? Того, который тебе так дорог и за которого ты так боишься? Угомонись и дай помочь тебе сейчас, чтобы потом ты помог мне. — Роше понизил голос, искренне надеясь, что до взбесившегося недруга дойдет смысл его слов. Реакция немного порадовала: при упоминании одного из своих Иорвет на миг задержал дыхание, его взгляд стал более осмысленным и спокойным, хотя напряжение в руках не убавилось. — Я не обману тебя, и если ты пойдешь мне навстречу, то белки в Темерии смогут спать спокойно. Даю слово. Более того, ты даже останешься жив, если перестанешь сейчас упираться и вернешься на корабль.       Эльф искал в его глазах подвох, и в воздухе повисло тяжелое, тревожное молчание. Вернон силился понять, согласится ли тот на помощь, но насколько ярко было видно в зеленой радужке сомнение, настолько невидима в нем чаша весов, которая опустится с его решением. Темерец заранее пытался придумать, что делать в случае отказа, но спустя бесконечно долгих пару минут тишину нарушил тихий, но твердый голос:       — Я согласен. Но никаких пыток.       Это последнее, на что хватает выносливости и сил, а в следующее мгновение прилившая к телу энергия схлынула, будто ее никогда не было. Роше подхватил заваливающееся в сторону тело, перекинул руку через плечо и перехватил торс, ощущая под ладонью через слои стеганки и рубашки выпирающие ребра.       Отведя почти вырубившегося Иорвета к «Персифалю», Вернон передал его в руки вмиг напрягшегося лекаря, а сам направился в город. Где искать злую, разочарованную в нем девушку? Где можно коротать время и заглушать обиды? Правильно, в таверне. К тому же Флотзам — та еще дыра, и кроме здания, величественно именуемого «Трактиром», совместившего в себе бордель, корчму и зону азартных игр да кулачных боев, в нем ничего и не было. Фактория встретила уже привычным гулом снующих туда-сюда людей и нелюдей, и стоит заметить, что жизнь последних несколько улучшилась с приходом нового коменданта. О прошлом старались не поминать, а если ненавистная многим фамилия мелькала в речи, то обязательно в сопровождении шквала нецензурной брани.       Тучки разошлись, и город стал в разы светлее. Его обитатели собирались в небольшие группы, обсуждая события ночи да жалуясь на непогоду, и что не могло не радовать темерского командира, так это отсутствие большого скопления людей на площади, у главной ее достопримечательности — виселицы. Население требовало изменений в лучшую сторону, и они действительно были. Меньше нарушений закона, меньше беличьих шпионов и подозрительных лиц, и как следствие — меньше трупов за городской стеной.       Таверна встретила Роше негромким говором и задорным смехом из угла, где краснолюды потешались над проигравшим в гвинт товарищем. Владелец заведения отсалютовал вошедшему пером, отвлекаясь от учетной книги, кто-то поднял кружки, ведь личность Темерского Пса в городе была известна в первую очередь как освободителя фактории от тирании Лоредо. Здесь все варилось внутри, жителей интересовал лишь Флотзам и его бытие, посему факт, что официально Темерия находится во власти Нильфгаарда, никого не волновал. Жизнь налаживается, торговля идет, а остальное — пустяки.       Среди свыше дюжины глаз особенно выделялись одни конкретные — темно синие, пылающие праведным гневом и обидой, которым позавидовал бы сам Иорвет. Роше в несколько широких шагов достиг самого дальнего столика и перехватил подорвавшуюся со скамьи и норовящую сбежать Бьянку за предплечье, усаживая обратно.       — Не трогай меня! — она резко выдернула руку и метнула в командира молнии. — Зачем ты пришел?       — Поговорить. Ты удрала как развеселая коза и почти неделю торчала в лесу!       — Ох, ты что, переживал? — ее голос наполнился ядовитым ехидством, а когда девушка предприняла новую попытку подняться, темерец не стал препятствовать и встал следом. Гомон таверны разбавил звонкий шлепок по протянутой им руке. — Не прикасайся.       Все присутствующие обернулись на резкий звук, а кто-то в ожидании хорошего и внезапного мордобоя даже отставил пиво, но в следующий же миг разочаровался: разъяренная девушка и хмурый командир покинули помещение.       — Я переживал о тебе, Вэс. Постоянно переживаю, мать твою, а ты просто взяла и свалила! — стоило им минуть порт, как Роше наконец прорвало. Как же он был зол, как же сильно было его негодование. — Могла уйти в корчму, напиться, но нет! Что это вообще за подростковые выходки?       — А мне что, нужно было спокойно принять тот факт, что ты меня выгоняешь?!       — Я тебя не выгонял! — на это Бьянка закатила глаза и развернулась к нему спиной. — Война окончена, ты молода, здорова, и я не прощу себе, если ты просрешь шанс на нормальную жизнь.       Он видел в этой вспыльчивой девчушке дочь, которой никогда не было и быть не могло. Да, она его солдат, незаменимая помощница, но те чувства, что разгорались в груди с каждым годом все сильнее просто нельзя было игнорировать. Роше любил ее, тепло и по-отечески. Сорвался тогда, в Велене, рискуя жизнью, дабы спасти эту полосатую засранку, что решила сунуться в Яворник; держал ее рядом, не отпуская на особо опасные вылазки. Он дорожил ей. А сейчас, когда в Темерии настало мирное время, когда перестала реками течь кровь ослабленной страны и ее верных патриотов, Бьянка имела все шансы начать новую жизнь. Белки не выскакивали из леса, как черт из табакерки, чтобы прирезать для развлечения парочку dh’oine, прекратились рейды и зачистки, проводимые реданцами и нильгаардцами, отстраивались деревеньки и города.       Однако девчонка решила, что Роше она больше не нужна. Да-да, именно так и сказала, прежде чем скрыться за флотзамской стеной. Что он перестал в ней нуждаться, как в солдате, что она стала бесполезной.       — Ты мне не отец, Роше, — спустя пару минут напряженного молчания выдохнула девушка, не оборачиваясь. Где-то за решеткой его груди закололо сердце, обливаясь кровью. — И ты не имеешь права определять мою судьбу. Война закончена, да, но я, по-твоему, могу спокойно пойти доить корову да ощипывать кур? — она наконец обернулась, и глаза были влажными от слез. — Ты вытащил меня из кошмара боли и насилия, воспитал верного бойца… Да я ради тебя на все готова, Вернон! Прикрыть спину? С удовольствием! Переодеться шлюхой для коменданта? Да пожалуйста! Бинтовала твои раны, выполняла приказы, и ты считаешь, что я просто могу все это бросить?       — Бьянка… — он впервые не знал, что ей ответить. Внутри все разрывалось от желания обнять ее, впервые за все те года, что они провели плечом к плечу. — Я…       — Ты сам бы смог меня отпустить? — Вэс вскинула подбородок, быстро вытирая слезы запястьем, и вперилась в его глаза со всей серьезностью и строгостью. — После четырех лет службы, да еще и когда единственные, кто остался от прежних «Синих Полосок» — мы с тобой.       — Я бы постарался, — честно признался он. — Нужно уметь отпускать.       Она открыла было рот, но не нашла слов и поджала губы. Роше видел, ощущал кожей зарождающуюся в ней горечь, посему тут же добавил, касаясь кончиками пальцев ее плеча:       — Но сказать честно… не представляю, как жил бы без тебя.       Он тут же притянул ее к груди, не ощущая сопротивления, а в следующий миг тонкие руки крепко обняли за шею, восхищая таящейся в них силой, нос защекотал запах стали и пшеничных колосьев с отросших до плеч волос. Конечно он хотел для нее счастья, но грудь щемило от вероятности того, что это самое счастье она получает, просто находясь рядом. Чувствуя легкое подрагивание хрупких плеч, Вернон понял, что своей, как он считал, заботой, может довольно грубо и сильно ранить. Пусть все это было во благо, но неприятный осадок жег ребра, и сейчас, словно отец, баюкая помощницу в объятиях, он поклялся сам себе, что будет учитывать и ее желания, прежде чем принимать такие тяжелые решения.