Cennian aep emer

      — Милсдарь Роше, — обратился лекарь к едва взошедшему на корабль командиру, — можно вас на пару слов?       Бьянка ретировалась к новым «Полоскам», крутящимся где-то на носу корабля, а сам Вернон кивнул мужчине в сторону ведущей в трюм лестницы.       — Докладывай, Милош.       Медик прокашлялся, прочищая горло, и послушно проследовал за спускающимся темерцем. Он был ниже на голову, к тому же ходил вразвалочку, отчего у Роше возникала ассоциация с каким-то гибридом низушки и человека. Правда, он и сам не отличался высоким ростом.       — У него сильная лихорадка из-за инфекции. Ожог я обработал, напоил отварами, которые должны снизить жар, сейчас он спит. Эльфский организм обладает весьма быстрой регенерацией, но с ушами возникают проблемы, и… — лекарь хотел добавить что-то еще, однако взмахом руки был прерван.       — Ближе к делу. Ты хочешь отрезать ухо?       — Я к тому, что лихорадить его будет еще дня три, а полная антисанитария в трюме не пойдет на пользу.       — И что ты хочешь?       Они остановились у распластанного на соломенной лежанке Иорвета, и Роше, на удивление самому себе, не испытывал ни злости, ни недовольства. Возможно, играла роль слабость и беспомощность скоя’таэля, изможденное лицо которого было наполовину скрыто объемной повязкой, исходящей запахом всевозможных лекарственных трав, а может — прекрасное расположение духа. После разговора с помощницей он ощущал себя донельзя отдохнувшим и облегченным, будто многотонная скала вины и ответственности за чужую боль лавиной сошла с плеч. Лекарь мялся с ответом целую минуту, прекрасно понимая, кто сейчас лежит перед ними, но ввиду профессии не мог оставить больного тухнуть в жестких условиях.       — Просить отвести его на сушу, как понимаю, бесполезно, так что порекомендую хотя бы вынести его на палубу, а лучше всего в вашу каюту. — Голос его был тих, будто за свои слова он мог отправиться на виселицу или лишиться головы на месте, а вот Вернон почему-то развеселился, на тонких губах появилась усмешка.       — Знаешь, Милош, скажи ты мне это часа три назад, я бы подумал, что ты обнаглел. А так… делай то, что посчитаешь нужным, просто поставь его на ноги, и желательно поскорее.       Мужичок расплылся в улыбке, казалось, даже засветился, ведь — ух ты! Вернон Роше дал добро выхаживать эльфа, которого сам же и покалечил, да еще и Иорвета, — это было самое удивительное и внезапное событие за всю практику! Через несколько минут больного устроили подле командирской койки, где было в разы теплее, суше и чище, а вместо запаха пыточной — легкий аромат воска, пергамента и хорошего метинского табака.       Через двое суток, каждый час которых эльф находился под бдительным присмотром, Роше успел устать. Делать особо нечего, а эльфы Иорвета были единственными скоя’таэлями на весь флотзамский лес, и спешить на поиски дыры, в которой они прячутся, просто нет смысла: позже Лис сам приведет его к ним. К тому же один назойливый медик покидал каюту только на время обеда или по нужде, посему отдохнуть от его постоянного мельтешения на периферии практически не удавалось. Что касалось самой «белки», так в сознание за эти дни он не приходил, а все издаваемые им звуки — это натужное сопение или сдавленное мычание, когда тревожили ухо при каждой смене повязки. Запахи трав и болезни неприятно резали нос и были единственными раздражителями, кроме лекаря, благо последний вовремя убирал все последствия эльфской жизнедеятельности и обтирал горящее огнем тело едва ли не каждые пару часов. Вернон даже с неким ехидством приметил, что за последние дни Иорвет стал чище и свежее, чем за все прожитые года.       К закату третьего дня помощь Милоша понадобилась какому-то старичку Флотзама, и Роше смог наконец расслабиться. Все, что от него требовалось, — следить за жаром да смачивать прохладную тряпку по мере высыхания, с чем он прекрасно справлялся. Немало удивляло отсутствие отторжения и омерзения от прикосновения к горячему, как пламя кузницы, эльфу, а еще, что было замечено к некоему стыду, тот выглядел даже симпатично, когда был лишен маски надменности и не смотрел на мир как на говно.       — Совсем с ума сошел, не считаю тебя уродом, — зачем-то озвучив мысль, он пересел на кровать и, нависая над больным, рассматривал черты его лица. Довольно худой, даже тощий, лицо угловатое и острое — о скулы можно порезаться взглядом, — но он все равно оставался привлекательным какой-то особой, экзотической красотой.       Все эльфы красивы — так гласит любой справочник или книга об остроухих засранцах, однако Роше бы с этим поспорил. Тот выродок из детства был похож, скорее, на туманника, чем на представителя утонченной расы: хмурый, длинный, бледный, а светло-голубые глаза казались прозрачными. Он ассоциировался с куском льда, а Иорвет — с лесом. Может, потому что все их стычки происходили среди деревьев, может, из-за одежд, которые, к слову, он не выбросил, но свалял комом и кинул в дальний угол каюты. И вовсе не из-за заботы. Просто, когда кто-то играет с тобой в кошки-мышки несколько лет к ряду, начинаешь понемногу уважать противника, да и, сказать на чистоту, лютой ненависти к Лису лично он не испытывал. К «белкам», как к некой общности, подсирающей Северу на войне и сжигающей деревни, — да, но к своему врагу — нет. Этот эльф умудрился держать в страхе всю Долину Понтара, но даже имея в свое время достаточно ресурсов, не набросился на Флотзам с целью вырезать ненавистных людей и выплеснуть на несчастных деревенщин всю свою жестокость. О, она несомненно была, ведь идя по следу Иорвета Вернон не раз и не два натыкался на изломанные трупы, обмазанные кленовым сиропом да опущенные лицом в муравейник, а то и прибитые к деревьям и нашпигованные стрелами вместо учебных мишеней. Своеобразный знак, что Темерский Пес находился на верном пути.       Отвлекаясь от размышлений, Роше коснулся небольшой тряпицы на лбу больного и с облегчением отметил, что та все еще влажная, а значит, жар понемногу спадал. Он потрогал кончиками пальцев правую скулу, что была не горячее остального лица, и тут же одернул руку: скоя’таэль немного нахмурился, глубоко втягивая воздух в легкие.       «Приходит в себя», — он вновь потянулся к лежащему, но лишь затем, чтобы поправить сползшую с уха повязку, однако это незначительное движение вызвало на точеном лице болевой импульс, выразившийся в сиплом выдохе и вскинутых сведенных бровях. В голове мелькнула мысль о собственной неосторожности, ведь, хоть рана и была обработана, эльфская чувствительность играла против своих обладателей, делая из треугольничков ушей оголенные нервы. Иорвет приоткрыл слипшиеся губы, глубоко задышал через рот, а затем обхватил ободок поднесенной к лицу кружки с травяным отваром. Роше придержал его под затылок, не давая захлебнуться — с таким рвением тот втягивал живительную влагу, — а когда тара оказалась пуста, наполнил ее вновь.       — Тише, белка, подавишься, — в голосе скользнули нотки веселья, а эльф послушался скорее интуитивно, нежели осознанно, и новую порцию принял уже спокойнее.       Он открыл подернутый слабостью глаз, явно не понимая, кем является и где находится. Горло заливала долгожданная жидкость, было тепло, не жарко, а нос не резал запах пыточной. Воспоминания расплывались, расслаивались, и последнее, что мелькнуло в сознании — падение в какую-то грязную лужу и невыносимое жжение в ухе. Оно и сейчас болело, но уже не пульсировало и не горело, эльфу даже подумалось, что уха и вовсе нет, но эта догадка тут же была опровергнута, стоило совершить мизерное движение раковиной. Нос не улавливал крови и крыс, лишь аромат свечного воска, пергамента и трав, следовательно, он сейчас не в трюме… к тому же синим пятном выделялось на темном фоне нечто, что могло являться только Верноном Роше. Картинка перед глазами прояснялась с каждым глотком хоть и безвкусного, но очень ароматного напитка. Синяя клякса обрела форму и черты обычно хмурого лица, но сейчас почему-то довольного: складочка меж бровей, что делала взгляд тяжелым, разгладилась, а темнота позади преобразовалась в корабельную каюту.       — Что происходит? — сипло поинтересовался Иорвет, предпринимая попытку сесть, но слабые руки наотрез отказывались принять на себя хоть небольшую нагрузку. Человек, сидящий на койке рядом, облокотился на стену, доставая что-то из внутреннего кармана лежащего рядом дублета и вынуждая эльфа невольно напрячься перед лицом неизвестности, но то оказалось всего-навсего потертой трубкой.       — Ты лежал с лихорадкой два дня, сейчас подходит к концу третий, — спокойно проинформировал тот, забивая чашу и поджигая табак.       — Третий?! — удивление вышло таким же хриплым, благо голос позорно не сорвался. Он прокашлялся и продолжил уже спокойнее. — Мне нужно в лес…  Он не может вот так просиживать штаны, нет-нет. В убежище Киаран, его дорогой и любимый брат, которому нужна помощь и наверняка пропитание, там эльфы, для которых он последняя надежда…       Новая попытка подняться обернулась крахом и вызвала у вальяжно курящего темерца усмешку.       — Ты сейчас даже на ноги встать не можешь, какой еще л…       — Как я вообще здесь оказался, dh’oine? Мы же были в лесу, я думал, ты меня там и оставишь.       — Вообще-то ты сам согласился идти со мной, силком тебя никто не тащил. — Мужчина удивленно вскинул бровь, а сказанное вызвало у скоя’таэля волну непонимания, ведь ничего дальше падения он не помнил.       — Погоди… не было такого. Я не мог сам на это согласиться…       — Еще как мог, только с условием, что я перестану тебя пытать. Оглянись, тебя выхаживают, Милош даже выпросил место в моей каюте. При всем желании сломать тебе еще пару пальцев, я не стану издеваться снова.       — Ты свои слова только что сам и опроверг, с чего мне верить во все это? Может, тебе надо, чтобы я полностью восстановился только для того, чтобы продолжить?       — Не хочу марать руки. К тому же мы вроде договорились, разве нет? Ты поможешь мне, я помогу тебе, все останутся живы и здоровы.       Иорвет не сдержал порыва надрывно засмеяться, на что Роше мысленно покрутил пальцем у виска.       Человек предлагает сделку! Белке! Еще и чтобы никто не пострадал? Ну конечно, ему это знакомо, заключал сделки с людьми и прекрасно знает, что это за ягода. Когда поток смеха стих, он вновь посмотрел на темерца, ища в его глазах тень подвоха или издевки, и, не найдя оных, полностью вернул на лицо серьёзное выражение.       — Ты сам себя слышишь? Акт взаимопомощи, какая самоотдача! — Его голос сочился ядом, а пальцы здоровой руки сжались в кулак. — Чтобы между dh’oine и скоя’таэлями возникла хоть какая-то договоренность? Ни за что. Свою часть уговора вы всегда нарушаете — мой ответ нет.       — Ты даже не выслушаешь? А в лесу ты был ох как согласен.       — Я этого даже не помню, и ты можешь этим воспользоваться.       — Я не воспользовался тем, что мы потрахались, эльф, хотя мог бы. А мог прирезать тебя к чертям сразу после выхода из пещеры.       Упоминание неприятного события вызвало вихрь негодования и злости, сердце забилось чаще. Да как этот человек смеет угрожать каким-то жалким перепихом? Хотя кто знает, что у этих обезьян в голове? Может, с этого они даже посмеются, ведь великое дело — выебать Грозу Севера! Но вот скоя’таэли, когда до них дойдет подобная весть, могут даже обернуться против него, потому что не будут знать всей ситуации. Сношение с dh’oine в моральном плане омерзительнее, чем с животным, да о таком даже думать нельзя… А если узнают, что он переспал с главным убийцей белок в Темерии, то это будет предел. Да, под чарами суккуба, но всем будет плевать — слухи не рождаются без повода, значит, факт соития был, и все равно какой.       Он глубоко вздохнул, стараясь уйти с пути внезапно нахлынувшей ярости на себя, Роше и мир вокруг, попытался оценить ситуацию с двух позиций, взвесить «за» и «против». Если отказать, то велика вероятность, что Вернон его убьет за ненадобностью, а если не сделает этого сейчас, то все равно истребит всех белок, так как это наверняка приказ свыше. Погибнуть на войне — дело достойное, несомненно, но абсолютно другое — когда тебя прирежут как вшивую шавку, и без того сваленную голодом и болезнями… В ином же случае, его ждет сотрудничество с человеком, который вздернул едва ли не больше белок, чем съел пирожных какой-нибудь богатый барон, а на примере Нильфгаарда стало ясно, что пряник, протянутый людьми, является лишь усладой к разрывающему воздух кнуту. Его опять используют, а потом дадут заднюю, когда дело коснется эльфской стороны договора.       — Что ты хотел мне предложить?       — Дипломатия и Иорвет, ну надо же… — усмехнулся Роше, однако, не желая испытывать шаткое терпение, продолжил: — У меня приказ от Эмгыра покончить с оставшимися на территории Темерии белками, но нет уточнения, каким образом. Проще было бы вас вырезать, но для этого нужно еще найти, потратить уйму времени, которое могло бы уйти на что-то более полезное. Так что предлагаю следующее: ты фигура значимая, тебя послушают, сделай так, чтобы скоя’таэли прекратили свою деятельность.       Иорвет удивленно похлопал глазом и дернул губой, сдерживая усмешку:       — Предлагаешь вернуть их в города? Может, мои слова и имеют вес, но это бред, Роше, они даже не послушают.       — Я в курсе, что к вам идут мелкие бунтари, но сейчас пришло время вернуть их обратно. К тому же под началом королевы Анаис в Темерии пресекаются гонения Старших Рас. Люди вас в лицо не знают, а если смоете свой боевой окрас да найдете нормальную одежду, так и вовсе сойдете за оседлых.       — Твои «пресечения» нихрена не работают, вы не меняетесь. При Фольтесте тоже были пара законов, запрещающих без зазрения совести измываться над эльфами, да вот только мелким шрифтом и между строк… Да что говорить, даже сейчас при Эмгыре немногое поменялось: двое из моих раньше были городскими, хапнувшими дерьма по горло. Я, конечно, могу попробовать их переубедить, но не отвечаю за согласие всех. И возьму аванс.       Он ухватился за край койки, подтянулся, превозмогая пробежавшую по плечам боль, и наконец пересел к темерцу на расстояние вытянутой руки, уперев локти в разведенные колени. Тот затянулся поглубже и выпустил облачко терпкого дыма колечками, не сводя с эльфа глаз.       Со стороны ситуация казалась абсурдной: два врага — один лежит, другой сидит и курит трубку — пытаются найти компромисс. Иорвет бы даже посмеялся. Но на кону стояли жизни Киарана и всех темерских белок…       — Дай угадаю, помочь тому раненому?       — Да, без него я не уйду. Двое остальных тоже пойдут со мной, но это, думаю, и не обсуждается.       Мужчина прищурился, вновь обхватил губами мундштук, и Иорвет честно не мог сейчас понять, он действительно сомневается, или просто издевается. Он всматривался в карие глаза не моргая, прокручивал в голове весь диалог от начала до конца, ища подвох или неточность, с помощью которых можно было бы позволить обвести себя вокруг пальца, а когда человек протянул руку, то даже вздрогнул — столь неожиданным был этот жест.       — По рукам, — тонкие губы изогнулись в полуулыбке.       Лис вскинул бровь, косясь на раскрытую ладонь, будто та таила под кожей ядовитую змею, на покрытые грубыми мозолями пальцы, и на всякий случай решил уточнить:       — Учти, я тебе не доверяю.       — Я тебе тоже, так что у нас есть кое-что общее.       Узкие пальцы, более тонкие и длинные, но не лишенные таких же жестких мозолей, осторожно сомкнулись на чужих не то с отвращением, не то с опаской, а с той мины интереса на грани с омерзением, что появилась на эльфском лице, Вернон улыбнулся.       — Тебе сколько лет? Будто впервые человека трогаешь.       — Раньше я притрагивался к dh'oine, чтобы задушить, а не договоры заключать.       Роше не отреагировал на его ответ, лишь убрал руку и вновь присосался к мундштуку.       Надеясь, что на этом неприятная беседа окончена, Иорвет прикрыл глаз. Голова после нескольких дней в лежачем положении шла кругом, к горлу мерзким комом подкатывала тошнота, однако поверх всего этого стало выделяться ощущение стягиваемого голодом желудка. Утробное низкое бурчание и бульканье прокатилось по внезапно воцарившейся в каюте тишине, вызывая не то стыд, не то простое недовольство, однако человек понял все без слов и, отойдя к грубо сколоченному столу и немного порывшись в ящиках, выудил оттуда мешочек галет и солонины. Запах обвалянного в соли и пряностях мяса был несильным, но предвкушающий пищу организм взвыл снова.       — Ужин уже закончился, так что перебьешься этим.       Стоило еде оказаться в руках, как с эльфа спали все видимые и невидимые показатели величия и высокомерия, и в кусок мяса он вгрызся подобно изголодавшемуся псу, зверски вырывая волокна острыми частыми зубами. Некрасиво, с тихим чавканьем и осыпающимися рыжеватым порошком на колени специями. Справедливо предположив, что после сухой пищи тот захочет пить, темерец откупорил бутылку стоящей возле изголовья кровати медовухи, и подал благодарно кивнувшей «белке», что присосался к горлышку сразу же. На одном травяном отваре, пусть всего каких-то три дня, сил не наберешься, а если учесть хронический голод, который был главным спутником любого скоя’таэля, то желание наесться досыта всем подряд, даже если то была довольно пресная солонина и безвкусные галеты, Роше было понятно. Им, солдатам, выделяли провиант и деньги из королевской казны, когда эльфы выживали за счет караванов и всего полезного, что можно было обнаружить в карманах убитых dh’oine, и очень велик шанс того, что они могут просто не оказаться в нужном месте в нужное время, и желанный обоз сможет пересечь извилистые лесные дороги без потерь. Людям — счастье, белкам — еще несколько дней с пустыми животами, а на одних ягодках и корешках, ввиду немногочисленной пригодной для пропитания живности, сносить день за днем все труднее.       Облизнув с пальцев рыжеватую пряность и хлебные крошки, Лис осушил бутыль сладкого, пусть и теплого напитка до дна, и поставил на пол. Взгляд зацепился за босые ступни с цепкими пальцами, длиннее человеческих, за подвернутые до щиколоток штаны, и только сейчас до Иорвета дошло, что вся одежда на нем новая.       — Меня переодели? — в зеленом оке появилась непонятная Вернону эмоция не то удивления, не то смущения.       — Да, ты как бы в лужу упал. Если станет легче, то это делал не я, а лекарь. Он вообще от тебя ни на шаг не отходил, даже помыл, — Роше внимательно следил за реакцией, и ехидно добавил, — полностью.       Последняя не заставила себя ждать, но, надо признать, разочаровала: эльф дернул губой, будто наступил в дерьмо, и более ничего. Ну увидел его dh’oine голым, это ведь медик, одним нагим телом больше, одним меньше, ничья психика не пострадала, да и правду сказать — Иорвету было все равно… Он молча перелег обратно на лежанку, пропитанную запахом собственного пота и трав, и без лишних слов закрыл глаз. Карусель под черепной коробкой немного успокоилась, липкий горький ком по пищеводу опустился вниз, и стало легче. Даже присутствие давнего врага не помешало сознанию провалиться в спасительную темноту, отдающую ароматом спокойствия и тихим голосом дорогого сердцу создания.       Ночевать же в компании Иорвета, пусть даже его организм слаб, Роше рисковать не стал. Если ранее тот лежал без сознания и под присмотром Милоша, то сейчас он довольно бодр, если можно так сказать, да и насколько хорошо работает эльфская регенерация и как быстро рука станет достаточно твердой, чтобы приставить к горлу темерца нож, проверять не хотелось. Дойдя до окна Вернон отдал приказ одному из часовых внимательно следить за Лисом и глаз с него не спускать, и лишь когда новоявленный «полосатый» устроился на табурете, не сводя бдительного взгляда с натянувшего тонкое одеяло до самого носа эльфа, темерец позволил себе отвернуться к стене и упасть в объятия поверхностного, но такого желанного сна.