Cennian aep emer

      Спустя пару дней «Персифаль» покинул побережье Флотзама и отправился к первой, обозначенной Иорветом на карте, точке. Предстоящий путь должен был занять день, максимум — два, но природа словно взбунтовалась, и никакой ветер не желал толкать тяжелое судно вперед, а слабое течение не слишком-то способствовало скорости. Они плыли уже третьи сутки, и никаких предстоящих изменений в погоде не наблюдалось. Вообще.       — Плетемся как черепахи, — устало выдохнул Роше.       Его недовольство можно было понять: все время он просидел в каюте наедине с бумагами, пока Иорвет — в трюме, рядом с раненным братом. Мерное покачивание на волнах лишь сильнее нагоняло тоску, а еще так некстати появились отголоски морской болезни, изводя так и не восстановившегося скоя’таэля тошнотой. Сейчас он как раз вышел продышаться, и здесь, у самого носа встретился с командиром Полосатых. Нос корабля был довольно широким, но напрочь заставленным провизией и, если учесть факт, что каждый солдат напрягался и касался навершия меча при одном его виде — рядом с Роше было безопаснее всего.       — Ты куда-то торопишься?       — Не сказал бы, но хочется побыстрее со всем покончить и вернуться в Вызиму.       Иорвет криво усмехнулся:       — Псине не терпится вернуться к юбке Юной Королевы?       — Пошел ты.       Безэмоциональность и пресность столь ленивой перепалки отбивала всякое желание ее продолжать и отвечать на грубость. Эльф лишь закатил глаз, о чем сразу же пожалел — корабль качнулся особо сильно, тонкие пальцы вмиг сжали борт.       — Как там ушастый? — Роше на него не смотрел, да и не было похоже, что раненный ему хоть как-то интересен. И зачем они вообще продолжают диалог?       — У него жар. Тот dh’oine-лекарь дал другое средство еще перед отплытием, но изменений почти нет. — В голосе против воли засквозило плохо скрытым отчаянием, которое человек, судя по легкому изгибу брови, заметил.       — Вы братья?       — Да. Киаран младший, а что?       — Просто это заметно. А еще.. я не замечал такое у других, и может это все ваши эльфские штучки, но выглядело все как-то… — Мужчина замялся, формулируя мысль, и Иорвет не стал его торопить, заинтересовавшись. — Короче, какая-то пидорская тема у вас.       Тонкие брови взлетели под повязку. Что? Он стал прокручивать в голове все возможные варианты, почему человек мог так подумать. А были ли причины, или это простая людская испорченность?       — Не совсем понимаю... или ты про то, что было в пещере? — зеленый глаз хитро сощурился, увидев скривившиеся губы. — Надо же, тебя что, задело?       — С хера-ли? — Роше внезапно оскалился. — По-твоему, я никогда не видел лобызающихся нелюдей?       — Но ты бесишься, а значит тебя это как-то затронуло. — На одноглазом лице застыла издевательская усмешка. — Между эльфами нет запретов, мы вольны делать что угодно и с кем угодно, и предрассудков — в отличии от вас, dh’oine — у нас нет.       — Дело здесь не в предрассудках. Это просто отвратительно.       Человек сплюнул за борт, словно подкрепляя этим свое мнение, а Иорвет молча стиснул зубы. Чужое осуждение ему до фонаря, но сейчас почему-то было неприятно.       «Персифаль» качнуло вновь, и мир закружился, как крылатое семечко, вынуждая эльфа вцепиться в борт здоровой рукой с новой силой и шумно вдохнуть.       — Тошнит? — в голосе человека внезапно проклюнулась тревога, и Иорвет бы даже удивился, если бы не пришлось все ресурсы тратить на борьбу с подкатывающей к горлу едой. Он уставился невидящим взглядом на темную полосу реки, идущей серпантином меж холмов, и глубоко, размеренно вдохнул. От осознания, что вскоре судно будет петлять по ней из стороны в сторону, тошнота скользким комом осела на корне языка.              Всего миг, и палуба пропала у него из-под ног — Иорвет не успел даже испугаться, лишь подавился вскриком, потонувшим в плеске волн. На голых лодыжках тугими кольцами сцепились чужие пальцы, и когда эльф осознал себя в пространстве, сфокусировавшись на перевернутой картинке перед глазами, понял, что оказался за бортом. Сердце сбито заколотилось в глотке.       — Однажды так сделал капитан корабля, когда я был совсем пацаном. — Роше улыбался, перебивая шелест воды. Иорвет почти видел перед глазом его кривой, издевательский оскал — уродливую пародию на улыбку — но мысли были забиты совсем другим.       Если человек отпустит — его протащит под килем. Раздерет в кровавые лоскуты ракушками, наждаком дерева и прочим дерьмом, что скрыто под водой. Взмокшую спину под задравшейся рубахой обдало холодом.       — Не отпущу, пока не проблюешься, — хрипловатый голос насмехался, пальцы на лодыжках сомкнулись плотнее. — Или хочешь вылизывать всю палубу? Могу устроить.       — Подними меня, сейчас же! — почти переставшее болеть ухо неприятно запульсировало, от прилившей к голове крови сдавило виски, и эльф взбесился. Он ощущал себя максимально глупо и жалко — повиснув над водой и не в силах даже просто согнуться, любое напряжение било в желудок.       — Я все сказал, Иорвет.       И, будто специально потряс его вверх-вниз, что, к позору последнего, возымело эффект. Из карманов с насмешливым всплеском вылетели подобранные украдкой на улице орены. Провальная попытка подтянуться за собственные ноги закончилась тем, что он таки захлебнулся рвотой, едва успев разогнуться, чтобы желчь не затекла в нос. Когда неприятные звуки стихли, мужчина затянул тяжелое тело обратно на палубу.       — Больной ублюдок, — закашлялся Иорвет, натягивая рубашку на впалый живот и вытирая рукавом лицо. Сиплое поверхностное дыхание ласкало человеку слух, вызывая едкое самодовольство.       — К вашим услугам.       Тот лишь скривился и тут же направился обратно в трюм, задевая стянутое полосатой тканью плечо, но толчок получился смазанным — во-первых, ныли вправленные кости, а во-вторых, как бы не хотелось сыграть на струнах терпения темерца, от боли он уже порядком подустал. Задорное же настроение мужчины, вопреки всему, не упало ни на грамм — маленький акт унижения и полученное от него удовольствие буквально приклеили к лицу усмешку, расплывшуюся лишь сильнее от такой показушной вредности. На кончиках затянутых в перчатки пальцев все еще хранилось осязание чужой обветренной кожи, лишенной даже намека на растительность, и Роше растер это ощущение меж загрубевших подушечек, провожая эльфа нечитаемым взглядом.       От травяных лечебных испарений в трюме едва не резало глаз, вынуждая Иорвета часто смаргивать и постоянно жмуриться. И без того нерегулярный сон, слабость, трата сил на регенерацию и постоянная нервотрепка изматывали, припухшие веки слипались, но не могли сомкнуться из-за банальной эльфской упертости и, что было куда весомее, волнения. Киаран сейчас спал, с истощенного лица не сходила болезненная серость, но старшего невероятно радовал факт, что брата не колотит, не трясет в агонии и не лихорадит, а значит, ухудшений не предвиделось.       Иорвет сел в угол, на приставленный к столу табурет, чтобы видеть все подпалубное помещение — он все еще нужен Роше, потому никто из полосок, даже волком смотрящая из дальнего угла beanna не посмеют его прирезать, как бы сильно они того не хотели, но подставлять спину dh’oine не было никакого желания. Хотелось только пожалеть собственные почти растраченные нервы. Он вслушивался в сиплое глубокое дыхание слева, фильтруя его из неприятного гула человеческих голосов, скрипа дерева и вибрацией расходящегося по бортам и потолку топота подкованных сапог; коснулся слипшихся темных волос, сбрасывая их со лба спящего. Собственная рука тряслась, налитая свинцом. Как же он устал. От собственной слабости, от давления мыслей. Последние, в свою очередь, ни капли над хозяином не сжалились, заваливая сознание кашей тем и рассуждений, с которыми не хотелось сейчас иметь никаких дел. Как он будет уговаривать эльфов близ Вызимы сложить оружие? А всей Темерии? Пес ведь не остановится, пока все ушастые не покинут леса и его круглоухие сородичи не останутся в полной безопасности. На губах против воли заиграла язвительная улыбка — полосатому придется за ручку водить его по лесам, выуживая скоя’таэлей? Вот же бред, достойный задорных баллад желторотых бардов.       Что сейчас вообще творится в мире? Этим Иорвет как-то не интересовался, своих проблем хватало, а сейчас такое незнание могло выйти боком. Свои проблемы, к слову, все еще не решены, спокойной жизни как не было видно — так и нет, а вот новых полосатый ублюдок накинул целый воз. Впрочем, размеренная жизнь теперь могла оставаться лишь в мечтах — Роше его просто так не отпустит, верить его словам эльф не собирался, а вот сам он сейчас практически безоружен, ослаблен, и с раненным на плечах. Идеальная мишень изощренных человеческих манипуляций, а ему даже нечего противопоставить. И позволить себя убить он не может, как минимум пока не будет уверен в безопасности дорогих ему собратьев.       Оживленное движение перед глазом вывело скоя’таэля из раздумий – близился ужин. От запаха свежей каши с салом, бурлящей в стоящем у дальнего окна котле, который он почему-то учуял только сейчас, вмиг свело желудок, но нагло встать к раздаче эльф пока не спешил. На каравелле у нелюдей прав, как у крыс, и лучше бы дождаться, когда люди закончат, благо после приказа командира готовить на четыре рта больше недостатка в еде никто не испытывал. Сородичи, к слову, стояли неподалеку, подпирая спинами борт и выразительно кривя губы при виде образовавшейся у котла очереди. Иорвет их недовольство и презрение разделял. Получив свою порцию не без недовольного взгляда полосатого кока, бросившего остатки каши по мискам так, будто кормил свиней, ушастые разместились в углу, спешно орудуя ложками.       – Что ты будешь делать, если они откажутся? – задал Иорвет тревожащий его вопрос на следующее утро, когда вновь пересекся к темерским командиром на носу корабля. Взгляд зацепился за начищенные до блеска макушку носовой фигуры и такие же фальшборта, что от внимания не ушло – обычно люди менее внимательны к чистоте своих судов, а для «полосок», считавшихся едва ли не самыми жестокими и мерзкими представителями своей расы, такой уход и вовсе казался чужд.        – Довольно тупой вопрос, не находишь? – отозвался человек, выпуская из губ искусанный мундштук трубки. – Твой авторитет…       – Избавь меня от этого, – жестко перебил эльф. – Я не прямой командир всех темерских скоя’таэлей, Роше. С чего ты вообще взял, что, получив от dh’oine столько дерьма, эльфы вернутся к вам под крыло? Чтобы вы снова нас подставили?       Губы напротив неприязненно искривились.       – У вас два варианта: или вы возвращаетесь, или мучительно дохнете. В моих интересах лишь выполнение приказа и отсутствие трупов, утыканных вашими стрелами.       – Ты не хочешь новых восстаний, а они точно будут, если продолжишь нас вырезать, – рассуждал вслух Иорвет, – но неужели не понимаешь, что спокойной жизни с dh’oine мой народ не получит? И вы, кстати, тоже. Мы просто перебьем друг друга, но уже не за стенами, а внутри них.       – Ошибаешься, – он непонимающе нахмурился, смотря на человеческую усмешку, – перебьют только вас. Роше глубоко затянулся, вытряхнул остатки сгоревшего табака за борт и развернулся к эльфу всем корпусом, упираясь локтем в борт. Тот, в свою очередь, лишь молча ожидал продолжения, не отводя пристального взгляда.       – Давай я кое-что проясню. Эмгыр хочет сгладить углы всей этой межрасовой ненависти, Ее Величество такую политику поддерживает, выпуская новые законы. Нелюдей сейчас и пальцем тронуть будет нельзя, если на то нет веских оснований, и таких высоких дополнительных налогов, как при Фольтесте, больше не будет.       В ушастой макушке промелькнула мысль, что тот слишком сладко стелет, и темерец его словно услышал.        – Думаешь, это все пиздеж, я понимаю.       Тут Иорвет закатил глаз – чего-чего, а как раз понимания в Роше было примерно нихрена, это он прекрасно знал по себе и по самой сути полосатой профессии. Понимающие люди с такой яростью и ненавистью, будто реагируя на личное оскорбление, на его собратьев не бросаются, и даже думать о перемирии не станут, когда руки в крови старших рас по самые локти. Но больше его напрягало другое.        – Объясни, почему ты, получив приказ нас уничтожить, вдруг решился на сделку? Нежелание тратить время звучит как детская отмазка. Я прекрасно знаю, что белки в городах для тебя как пригретая змея…       – Особенно ты, - поддержал человек.       – Тем более. Я не смогу ни с кем договориться, если пойму, что причина, по которой ты хочешь нас вернуть – херовая и неубедительная. – Он скрестил руки на груди, стараясь беречь переломанные пальцы. Метаться в попытках понять все замыслы скрытой под шапероном макушки уже осточертело. – И сейчас она именно такая, так что шансы сам понимаешь какие. Только не смей говорить, что это внезапная доброта на старости лет – в жизни не поверю.       – А если скажу, что мне надоело людей терять, поверишь?       Иорвет сморщился.       – Вы слишком хорошо плодитесь, на место одного мертвого dh’oine придут новые. – Роше было вскинулся, но он тут же продолжил, не давая и слова вставить. – Придут к тебе, и ты воспитаешь из них таких же головорезов, как твоя сдохшая в Каэдвене компания. Неделю назад ты с пеной у рта распинался, что опухоль нужно вырезать и что нас в покое не оставишь, а что сейчас?       Упоминание почивших товарищей было ошибкой. Темерец раздул ноздри, дернул уголком тонких губ, стараясь обуздать закипающую в груди злость. Переносить одноглазого выродка все дни пути получалось хорошо, чему он был несказанно рад, но сейчас допущенная им неосмотрительность подожгла фитиль. Разумеется, Иорвету было не с кем сравнивать его нынешний отряд – почти все их противостояние велось одним и тем же составом, но Вернону было плевать. Рана затягивалась с огромным трудом, то и дело гноясь невыносимой болью и тоской.       Он толкнул эльфа в грудь, не встречая ответной агрессии, лишь жесткость слабого тела, и тут же схватил за ворот льняной рубахи, не давая свалиться за борт. Тот лишь вцепился в его запястье здоровой рукой и поморщился от врезавшегося в поясницу фальшборта.       – Не смей даже думать о моих людях, понял? Я мог вас прирезать. И тебя, и тех троих, что в трюме, и всех остальных. Если не нравится дышать и жрать, что дают – могу это исправить прямо сейчас.       Зеленый глаз смотрел на него ровно, Роше бы даже сказал, кротко, хотя он рассчитывал увидеть на дне отражающей серое небо радужки хотя бы отголоски ненависти или презрения. Такая неожиданность поумерила гнев, и он продолжил куда спокойнее, голос упал до шепота:       – Я заебался, ясно? Выслеживать вас, лесных чертей, вытаскивать стрелы из ребят и собственной задницы. В Каэдвене я потерял почти всех, кто был рядом годами – я знаю, что тебе это знакомо – и повторение мне нахер не нужно. Сколько тебе лет, сидх? Сколько эльфов сдохли под твоим командованием? Хочешь продолжить все это? – взгляд напротив затопило горькое понимание на грани сочувствия, такое же родное, как давящая боль потери, его верный спутник уже который год. – Ты ведь так жаждал спокойствия, чтобы тебя и твоих сородичей оставили в покое, так какого же черта препираешься?       Иорвет не ответил, лишь неровно стиснул челюсти до выступивших желваков и потер шрам запястьем искалеченной руки, разгоняя стянутые под багровой кожей нервы. Вернон затянул его обратно, отдернул руку от ворота так, будто ему стало мерзко, и это было почти правдой. Почти, потому что омерзение по отношению к эльфу заглушилось внезапно проснувшейся совестью за позорный срыв и знанием о неоднократно подорванном людьми же доверии, а вот к себе оно наоборот возросло. Он продемонстрировал уязвимость, позволил врагу увидеть слабость, которую так старательно прятал за агрессией, оскорблениями и жестокостью, и на душе стало тошно.       Он осознавал, что эльф ощущал то же самое, большей или меньшей силы – значения не имело, но скорее большей, ведь число его умерших собратьев превосходило полосатых в десятки раз. Иорвет – тоже командир и лидер, чувство ответственности за подчиненных у которого извращено до предела, как у Роше, и каждую смерть он воспринимал так же близко и остро. Черт возьми, они будто смотрели в обоюдное зеркало.       В возникшей тишине, нарушаемой лишь мерным плеском воды о борта, раздался шорох одежды – скоя’таэль поправлял ткань и растирал поясницу, между позвонками неприятно давило. Он заговорил тихо, смотря мужчине куда-то за плечо:       – Я тебя услышал. К вечеру, если поднимется ветер, мы будем на месте. Как понимаю, одного ты меня не отпустишь... – тот кивнул, что вызвало лишь усталый выдох. – В таком случае, лучше держись подальше, иначе оба отхватим – не успеешь сказать «Темерия». Твоими стараниями я сейчас небоеспособен, так что нарываться не собираюсь.       – Зато отдохнешь от оружия, – с задорной, разрядившей обстановку ноткой ответил темерец.       Вопреки ожиданиям, уходить после разговора эльф не стал, вместо этого отошел к носовой фигуре воительницы и уселся на фальшборт, перекинув за него ногу. Отчего-то зная, что корабль вплавь тот не покинет даже под страхом смерти, Роше ушел сам. Нужно было разобрать доставленные из столицы бумаги, наконец пообедать, чего он так и не сделал, занятый своими мыслями и недавней перепалкой и, желательно, хорошо отоспаться. Брать с собой солдат для предстоящей вылазки было опрометчиво: больше людей – больше шума, а он так и не добился никакой информации о количестве врага в той точке, куда они направлялись. Либо в ушастой заднице из раза в раз просыпалась сука-защитница, либо он просто сам этого не знал.

***

      Место, где они бросили якорь, было Роше хорошо знакомо – еще пара дней пути, и они оказались бы у стен крепости Хагге. Знание, что где-то неподалеку засели скоя’таэли, задевало его как ищейку, ведь путь из Вызимы в факторию, проходящий как раз через данный участок, был исследован вдоль и поперек. Как оказалось – недостаточно.       – Мне нужно оружие хотя бы для вида, – заявил эльф, затягивая ремни кожаного нагрудника и попутно стряхивая высохшую грязь, ведь по прошествии стольких дней одежду он так и не застирал, да и вовсе не задавался вопросом, куда ее дели – ничего ценного в ней не было, а карманы были вывернуты еще до пыток. – Где мои сабли?       Роше, поправляющий перевязь, свистнул одному из полосок и кивнул в сторону капитанской каюты. Не прошло и минуты, как тот вернулся, взвешивая по пути сбалансированную сталь. Свое оружие из рук dh’oine Лис грубо и брезгливо выдрал, закрепляя в перевязи и любовно оглаживая рукояти и эфесы, на которых прослеживался лаконичный растительный узор – искусная работа мастеров его расы. Хотелось стереть с металла малейшие следы человеческих прикосновений.       Поверх новой повязки на голову лег платок. Завязать его без посторонней помощи с одной рукой оказалось непросто, так что на помощь пришел один из скоя’таэлей. Его жесты были пропитаны едва ли не пугливой осторожностью, но Иорвет не торопил.       – Держись не менее чем в ста шагах, пес, и Богини ради, не шуми. Если будет нужно, я сам тебя позову, – обратился он к человеку и молча похвалил собрата, кивков головы отправляя обратно в трюм.       – Я буду держать такую дистанцию, чтобы тебя не просрать. С вашими в лесу даже моргать нельзя – испаритесь.       – Ты знаешь, что я не смогу уйти, – закатил глаз тот.       – Знаю, а еще знаю, что доверие к эльфам зачастую кончается кровью.       Ответив на это брезгливой отмашкой, эльф сошел с «Персифаля» и не сдержал удовлетворенного вздоха от ощущения надежной родной земли под плотной кожей сапог. Никакой качки темных неспокойных вод, никаких толчков уходящей из-под ног палубы, когда ветер толкал полосатый парус, а с ним и все остальное. Человек спрыгнул следом, звоном брякнувшего по мечу шестопера дав понять, что времени на смакование суши у них нет. Оба, следуя известной лишь старому Лису тропе и сохраняя обговоренную сотню шагов, направились в лес. Надо было отдать должное – он не стремился петлять и скрываться меж деревьев и даже останавливался, будто проверяя, не отстал ли человек. В свою очередь эльф довольствовался его практически беззвучным перемещением. Уж если с его слухом приходилось хорошенько прислушиваться, дабы выделить в шуме листвы и скрипе дерева тихое позвякивание латных доспехов, то ничего не подозревающие белки могли так и остаться в неведении.       Смеркалось довольно быстро, небо затянуло тяжелыми ватными тучами, предвещающими скорый дождь. "Родная темерская осень, чтоб ее", – думалось спрятавшемуся в высоком папоротнике темерцу. Он наблюдал за недругом через просвет вековых стволов – они наконец забрели в скоя’таэльскую обитель. Выглядела та довольно жалко, да и сами хозяева больше напоминали облезлых больных зверей, нежели действительно опасную угрозу, коей являлись уже который год: с крон то и дело слышался сдавленный булькающий кашель, а одежда белок, с предводителем которых Иорвет вот-вот собирался начать разговор, выглядела еще большими лохмотьями. Роше, научившийся за годы охоты определять настрой врага, прекрасно знал, что означает такая картина – перед ним волк, загнанный в угол и оттого еще более озлобленный. Когда главный, судя по более сносному внешнему виду, эльф учтиво пожал Иорвету руку, темерец весь обратился в слух.       – Не ожидал увидеть тебя здесь, Иорвет. – голос у того был каркающий, как после недавно перенесенной болезни. Роше внутренне поблагодарил четкую Старшую Речь. – Ты один? Что с твоей рукой?       – Здравствуй, Эвьель. Один, но неподалеку мои люди, среди них раненный, которого не хотелось бы сюда вести. – О травме он тактично умолчал. – Я пришел поговорить.       – А разговор нельзя было изложить в письме? – темные глаза подозревающе сощурились, но на впалом лице отчетливо виднелась тень тревоги. Если сам Старый Лис пришел на его территорию, значит дела плохи. – Иди за мной.       А вот это Вернону не понравилось, хотя и было весьма ожидаемым. Обе белки скрылись в небольшом шатре, который с большого расстояния можно было запросто проглядеть, если не знать точного расположения. На их место встал рядовой. Совсем юнец, что читалось в движениях и позволительному только молодняку рассеянному вниманию – он не вызывал тревоги, и человек подобрался ближе, не пренебрегая, однако, осторожностью. Разговор за пределы грубой шатровой ткани просачивался с трудом, но Роше смог вычленить из тихого шелеста эльфской жизнедеятельности обрывки наиболее громких фраз:       – Ты безумец! – в хриплом голосе местного главы читалось недовольство и практически неприкрытое потрясение. – Ушам своим не верю, ты готов сдаться за обещание мнимой спокойной жизни. Да еще кому! Людским правителям, обещания которых не стоят и орена!       – Это единственный способ остаться в живых, Эвьель! Я знаю, как все это звучит, и для всех, включая меня самого, такое решение – дикость. Но смотри правде в глаза, неужели ты в состоянии продолжать борьбу? Или, быть может, у тебя припрятана пара дюжин действительно сильных бойцов, способных хоть что-то противопоставить людям? То, что я видел снаружи – совсем молодняк. В Вызиме новый правитель, и ее указы нацелены на искоренение расизма. Мы сможем жить среди людей так, как захотим.       – Если ты не смог отстоять Нижнюю Мархию, это не означает, что все должны сдаться. Мы наберем новых бойцов и обучим их, как делали всегда.       – И воспитаем пушечное мясо! – нервы Иорвета сдавали, человек почти видел, как тот сжимает здоровый кулак и щерится горечью и ядом. – Со Свободным Королевством ничего не вышло, ты прав, но я не собираюсь сидеть сложа руки и смотреть, как мы вымираем.       Дальше не было ничего слышно, перепалка перешла на неразличимое шипение. Стоящий у шатра скоя’таэль зачем-то схватился за меч, но его внимание обратилось не к лесу, а к говорящим.       Минута, другая, и Лис покинул шатер, спиной отходя к лесу. Роше ничего не понимал ровно до момента, когда вышедший следом так называемый Эвьель не вскинул на него лук.       – Ты предатель, Иорвет, - его разочарованное рычание отдавало ядовитой сталью, привычные белкам сплоченность и поддержка друг друга разваливались в глазах темерца карточным домиком. – Идейный командир, офицер бригады, о тебе слагали легенды! Понравится ли тем, кого ты вел за собой столько лет – кто умер за тебя! – такое решение? С каких пор ты стал вести нас не к достойному будущему, а к верной смерти?       – К смерти нас приведет твое упрямство, Эвьель, я лишь пытаюсь спасти нас! Наши руки по локоть в эльфской крови, есть шанс все исправить!       Повисла неприятная пауза, скоя’таэли смотрели друг на друга с прищуром, выжидая или дальнейших слов, или какой-то иной реакции. Местный разорвал ее первым, опуская оружие ниже и разгибая пальцы. Упруго скрипнула тетива и спущенная с такого короткого расстояния стрела вспорола внешнюю часть голени, вгрызаясь в землю – предупреждение, что следующая прилетит аккурат в одноглазую голову. До ушей дрогнувшего и подавшегося было навстречу человека дошел судорожный вдох, Иорвет даже не пошатнулся.       – Проваливай, пока мы не превратили тебя в ежа, Лис. Если не передумаешь, то будем ждать весточки, как тебя – старого идиота – вздернут на Вызимской площади.       Отойдя от эльфской стоянки на приличное расстояние, Роше кинул пострадавшему моток ткани, которой тот сразу же воспользовался, туго перебинтовывая рваную рану.       – А я говорил, – огрызнулся тот слабо и, затянув узелок со второй попытки, поднялся.       – В любом случае, мы хотя бы попробовали, – пожал плечами человек.       Для него трагедия белки была невелика. За время ожидания он успел подсчитать примерное количество бойцов и узнать их состояние, а также запомнить путь до стоянки. Полоски не получат достойного сопротивления, а если повезет – человеческая кровь даже не прольется. Оба командира прекрасно знали, что означает отказ сотрудничать, и как бы Роше ни хотел избежать бойни, устроить ее он был обязан.